Приручение дикой

Сан сегодня вернулся чуть пораньше, принеся домой свежей свинины и охапку полевых цветов. — Ты запомнил, что мне нравятся цветы? — рассмеялась Фоти, забирая из его рук подарок. — Я всё запоминаю, что говорит мне мой маленький цветочек, — губы Сана припали к её виску, нежно расцеловывая кожу. — Я так скучал… Девушка рассмеялась, осторожно выворачиваясь из его объятий: — Руки мыть, а потом ужин. Прошло около полтора месяца, и Фоти говорила на его языке практически идеально. Лишь с легким томным акцентом, как посмеивался Сан. Он говорил, что пентаграмма на стене заклинанием активировала её память и способности к моментальному изучению. И они проводили все вечера, общаясь, изучая язык и углубляясь в его тонкости и иносказаниями. Но с каждым днём Фоти говорила всё лучше и лучше. Благо, Сан был отличным учителем, посвящая каждый вечер их общению. Ну как… общению. У них было два занятия — немного учиться, а потом трахаться всё оставшееся время. Другого литературного слова Фоти не могла подобрать. Она сама, конечно, допустила его до тела и осознавала, что теперь от неё не отлипнут. Но всё равно не представляла масштабы его сексуального либидо. Как он вообще тогда сдерживался и не взял её силой? Сан был просто ебливый как кролик. Разбуди его среди ночи — и он готов в ту же секунду. Иногда Фоти ныла и пыталась отлынивать, заставляя беднягу страдать и скулить от неудовлетворения. И вот сейчас у него всё чесалось, ведь пятый день она не подпускала его к себе. Когда у Фоти скрутило живот от боли, она вдруг вспомнила, что совсем позабыла о месячных, и они застали её врасплох. Сан же чуть ли не впал в истерику, увидев текущую кровь меж её ног. Девушка с трудом его успокоила, заверив, что не погибает. Оказалось, что Сан даже имеет смутное понятие о «кровавой течке» каремио. Да, так в этом мире так называли женский род — каремио. И Сан, увлеченный женскими «особями», изучал много литературы. Там он и вычитал, что несчастные создания примерно раз в месяц истекают кровью, и это нормально, это их природа. Словарный запас Фоти не был так хорош, чтобы рассказать истинное значение менструального цикла, поэтому она просто несколько согласилась с парнем, лишь заверив, что соитие в такие дни — «очень больно и опасно для здоровья». Сан грустил, но держался, каждый день спрашивая, лучше ли его маленькой каремио. Они завтракали вместе, ужинали вместе. На день Сан исчезал на свою работу, что-то связанную с тренировками и охотами. Как-то он обмолвился, что пока временно отдыхает от настоящих заданий, но тут же уклончиво перевел тему, не желая ей рассказывать, что за «настоящие задания». Харасс всегда с ней разговаривал, но вел себя снисходительно, пропуская действительно важные темы. Фоти между делом пыталась выведать у него об устройстве мира. По крохам, крупицам информации она понимала, как плачевна и незавидна была участь каремио, а ей самой повезло, если можно так было выразиться. Сан иногда был очень настойчивым, но никогда грубым. Его мягкость, прилипчивость, стремление к ласке странно контрастировала с его огромной силой и телом убийцы. Он даже никогда не поранил её, покусывая острыми клыками нежную кожу. Этой любвеобильностью Фоти крутила как хотела. Сан хоть и любил доминировать, но постоянно велся на её инициативу. Кажется, не было ни одного места в этом доме, где бы они не занялись любовью. Ванна, бочка, лестница в погребе, ковер, каждый стул… Он был рад взять её везде и всегда. Сейчас Фоти дорезала салат к ужину, и почувствовала, как он подкрадывается к ней со спины. Сильные руки обхватили её сзади, мужские пальцы мгновенно очутились под её рубашкой, принимаясь наминать грудь. Девушка закатила глаза. Любимейшая фишка Сана — подкрадываться сзади и мацать, облапывать её везде. — Это не смешно, — фыркнула она, бедрами пытаясь оттолкнуться. На что Сан мгновенно отреагировал со смехом: — Этим способом ты делаешь ещё хуже. Фоти резко развернулась в его объятиях и в упор посмотрела в его сузившиеся глаза. — Твой стояк мешает мне готовить, — серьёзно заявила она. — Сделать с этим что-нибудь. Сан застыл с полуулыбкой на лице. Каждый раз он впадал в ступор от её сарказма и шуток, лишь через пару секунд понимая смысл. Он до сих пор не мог поверить, что какая-то каремио способна подтрунивать и насмехаться. Это было так странно, но так… потрясающе. — Ты уверена, что у меня стояк? — с вызовом спросил харасс, насмешливо смотря на неё сверху вниз. Фоти приложила одну ладонь к его груди и медленно повела ею вниз, задержалась с нажимом на животе, а затем спустилась ещё ниже, обхватывая рукой возбужденный орган. — Абсолютно уверена, — с самым серьёзным тоном изрекла она. Сан в одно мгновение просто подхватывает её под бедра, сажая на стол. Его руки быстро пробираются своими ладонями к девушке под рубаху и начинают ласкать грудь. Их губы находят друг друга, сливаясь в диком поцелуе. Целоваться Сан до этого не умел, особо не понимал значения, пока Фоти не открыла ему этот вид наслаждения. Очевидно, с другими каремио все было не так радужно. Но ей попался хороший любовник и ученик, жадный до нового, легко пробующий всё. Фоти раскрыла в нем все грани поцелуев. От нежных и долгих. До таких, как сейчас, грубых и горячих. Иногда было много слюней и причмокиваний, но им двоим это нравилось. И вот они уже стягивают друг с друга верхнюю одежду. Штаны Сана также летят куда-то вниз. С некоторым раздражением он копошится с брюками Фоти, отчаянно их срывая. Сан хватает девушку за бедра, закидывает её ноги себе на плечи и резко, без предупреждения входит. Фоти пытается зацепиться за край стола, пока он вдалбливается в неё во всю длину. Стоны предательски вырываются из её уст, в такт трясущейся груди. Мужские пальцы моментально обхватывают её соски, играют и дразнят. В ответ девушка впивается ногтями в его предплечья, заставляя двигаться ещё быстрее. Она больше не борется с этим. Может, она уже лишилась рассудка и морали, но теперь просто получает очередной оргазм очередной день. На следующий день они лежат вместе в ванной, нежатся, поглаживая друг друга. Фоти по глупости как-то залезла к нему во время купания, чтобы подразнить. Но ему так понравилось, что он практически заставляет её мыться с ним. Фоти лежит, облокотившись спиной о Сана, и он поглаживает медленно всё её тело. Мокрыми пальцами он водил по её плечам, груди, ключице. Их пальцы сплетаются вместе. — Почему я не могу выйти из этого дома? — вдруг спросила Фоти. — Потому что он окружен магическим барьером, который я нечаянно создал, и сам не знаю, как преодолеть. Я же говорил, — спокойно ответил Сан, любуясь её пальцами. — То есть, я могу остаться здесь навсегда, в этой клетке? — иронично прошептала Фоти. — Клетке? — Сан замер, а затем продолжил гладить её руку. Её слова несколько задели его. — Для меня это самый счастливый кусочек земли, я здесь так счастлив как никогда. Я бы мог вечность здесь жить с тобой, если бы не нужно было добывать еду. А ты несчастна? Ему не понравилось, что Фоти какое-то время молчала, поджав губы. Она не знала, как правильно сформировать мысль, не спугнув его, не заставить ограничить и так хоть какую-то свободу и доверие. — Иногда мне кажется, что я могу большего и хочу увидеть большее, — осторожно сказала она. — В этих стенах рано или поздно станет скучно. Не только мне, но и тебе. Я надоем тебе гораздо быстрее, чем ты думаешь. — Ты никогда не надоешь мне, — возразил Сан. — Всё, что я делаю, это забочусь о твоей безопасности. Его рука вдруг скользнула вниз, к её клитору, и сильные пальцы обхватили бугорок. Фоти невольно выгнулась от неожиданной ласки. Как речь её стала богаче и осмысленней, он выведал у неё мгновенно, как она тогда доставляла себе удовольствие. Девушка не стала лукавить, рассказав ему про свой способ женской мастурбации. Охочий до разнообразности ласк Сан мгновенно пришел в восторг, и теперь имел её пальцами практически везде. Ей нравился клиторный оргазм, и Сан хорошо понял, где массировать и ласкать, но никогда не упускал случая запустить в неё свои пальцы, как и сейчас. В воде Фоти ощущала стимуляцию не так чётко, поэтому могла сопротивляться его дразнящему влиянию. — Но ты же телепортируешься в свой город. Там свободно, — прошептала она сквозь собственные стоны. — Там не свободно, — покачал головой Сан, двигая рукой. — Там — опасно. Я же рассказывал. Да, он говорил, что там гуща харассов, и её сразу отберут. И не будут такими милыми, её ждет нечто плохое. Она и так это знала. Сан уже подтвердил её давнюю теорию, что притащил её незаконно по правилам своего мира. Она — добыча, которой он не поделился, которую утаил. И сейчас — она только его, заводится от его пальцев, а затем разворачивается и выгибается у него на коленях, держась за его плечи и опускаясь на всю его длину. Сан в который раз восхитился прекрасным видом ее груди, оказавшейся у него перед носом. Ладони харасса скользнули по её спине, опускаясь, ласкали ягодицы. Его пальцы вновь сильнее впиваются в её кожу, чуть не раня когтями. Он из-за всех сил старается не кончить раньше, даря и ей наслаждение. — У тебя ведь будут проблемы, если обо мне узнают? — шумно выдыхает каремио в такт своим движениям. — Никто не узнает, — Сан закрывает глаза от удовольствия, плохо соображая. — Ты в безопасности. — Но Уён же знает. — Он ничего никому не расскажет. Он отличный друг, он — хороший. Фоти в этом сомневалась, надеясь лишь, что Сан лучше знает своего приятеля, поэтому нет причин сомневаться в его благонадежности. — Я позову его завтра. Пусть посмотрит, как ты разговариваешь. Я ему уже все уши проел про это. — Нет! — Фоти испуганно вскрикивает, на мгновение переставая двигать бедрами. — Я не хочу. — Почему? — Сан ухватывается за её ягодицы, сам начиная вдалбливаться в её лоно. — Он мой друг, он должен удостовериться, что всё у меня идёт хорошо. Я даже периодически делаю ему новый доступ в дом. — Ты же не посмеешь мной делиться? — вдруг выпалила Фоти, смотря ему в глаза. Уён с того первого раза больше не посещал это место, что ей было как раз таки по душе. Но, слушая рассказы Сана про их шутки с Уёном, она понимала, что её харасс дорожит своим другом. И её вдруг пугала эта мысль — какая у них мораль? Если каремио для многих вещь, не принято ли ей делиться? — Ты не посмеешь? — тихо спросила Фоти. — Я — только твоя, — поспешно добавила она. Сан удивленно всмотрелся в её лицо. — Нет, конечно, — к её облегчению тут же сказал он. — Ты — только моя, и только моя. Я проще убью кого-то, чем позволю к тебе прикоснуться. Но почему ты не хочешь общаться с Уёном? Он не тронет тебя. Потому что я его друг, да и в целом… не тронет. — Я…я его боюсь, — честно призналась Фоти, и это было недалеко от правды. — Но не стоит бояться его, он на вид только злобный. Если узнать его получше, то у него даже шутки смешные порой бывают. Фоти лишь хмыкнула и сжала сильнее стенки влагалища, заставляя Сана вскрикнуть от удовольствия. Её, если честно, расстраивало другое. Она уже много раз расспрашивала Сана о мире, его работе. Он же спрашивал о её чувствах, что ей нравится, но ни разу не спросил о прошлом, кто она такая, откуда взялась. Он считал, что она просто умная такая уродилась в их мире. Периодически Фоти начинает корить себя за то, что как будто бы сдалась, свыклась с этой ролью. Но сколько бы она не думала, у неё не получалось придумать никакого идеального плана изменить свою судьбу в лучшую сторону. Всё, что она узнала, это то, что в этот дом Сан переносится магическим путем. И выйти сам из него не может, пока не знает как. Собственно, не может и она. Есть ли смысл пытаться удрать нечаянно с Саном в его землю, где он работает? Это очень страшно. Что там сделать, как выжить? Это если она вдруг окажется в диком мире средневековья в какой-то арабской стране абсолютно голая. Тогда её точно не ждет ничего хорошего. Оставалась надежда, что эти Ничейные земли что-то значат. У девушки теплилась надежда, что это может оказаться её миром. Если харассы и фарланцы не могут туда пробраться, то, возможно, поэтому её люди так же не знают об этом мире. Оставалась надежда, что Сан разберется, как выйти за пределы фиолетового барьера. А если получится, то что делать с Саном? Об этом Фоти подумает позже. Девушка вдруг подумала, что для него она — как кот для наших людей. Люди заводят пушистых питомцев в квартирах в городах, но не выпускают их наружу. Животное иногда пытается сбежать, хотя бы в общий коридор. Тогда люди возвращают нерадивого кота обратно в квартиру. Ведь он глупый и не понимает, что умрет от голода и холода на улице. А они его спасают, заботятся, продлевая жизнь. Вот так Сан и считал Фоти чем-то вроде кота. Боялся, что сбежит на «улицу», и там помрет от любой причины. А в этом домике ей хорошо и безопасно. Да, Сан никогда её просто так не отпустит. Девушка на мгновение задумалась об этих странных отношениях. Что она вообще к нему чувствовала? Она отвергала как могла мораль своего мира, ибо иначе она бы не справилась с ситуацией. Да, она и дальше будет обманывать себя, но другого выхода Фоти сейчас не видела. В своем мире она пришла бы в ужас от этих «отношений», но сейчас крутила Саном как могла, ибо жилось на удивление спокойно. Сан был добр, ласков и нежен. Был потрясающим любовником. Красивым и чувственным. Девушка не испытывала к нему никакой неприязни, а наоборот, иногда в ней пробуждались нежные чувства, даже трогательные. И порой она начинала винить себя за это, словно предавала саму себя. У неё развился стокгольмским синдромом? Но Сан не был агрессором, он жил в таком мире и не знал, как по-другому. Можно ли его было винить в этом, если он не знал другой правды? За такие мысли Фоти так же чувствовала необъяснимое чувство вины перед самой собой, словно влюблялась в маньяка. Но он ведь не был маньяком? Он лишь харасс, который любит свою одомашненную самку. И если она хочет жить, ей нельзя пока его отпускать.

…

Уён появился в их доме на следующий день, «заботливо» принеся две огромные бутыли молока. Фоти уже успела понять, что алкоголь здесь не жалуют, держат какой-то сухой закон. Сан пил то воду, то отвар из трав, то вот молоко. Булочка и кружка молока — это было вообще его любимое лакомство, что крайне веселило девушку. Два харасса появились вместе вечером, когда Фоти ждала их с накрытым столом. — Добрый вечер! — Сан помахал ей рукой, а затем похлопал друга по груди. — А я с Уёном. Он мне сегодня весь день помогал с дровами, так что я обещал его хорошо накормить. — Добрый вечер, — кивнула Фоти, рукой указывая на стол. Уён уставился на неё молча, буравя хмурым взглядом. На звук её голоса он отреагировал странно и сейчас всматривался, как в какую-то опасную ситуацию. — И в правду, отчетливо прозвучало, — наконец изрёк он. — Ты ещё ничего не слышал, — усмехнулся Сан и потянул друга за рубашку. — Что стоишь как вкопанный, пошли давай. Весь этот месяц Уён постоянно слышал «Фоти то, Фоти сё». Потоки рассказов про неё просто не прекращались. Сан поберег его моральные чувства и не рассказывал свои похотливые приключения, как любили описывать свои соития другие харассы. Но он постоянно рассказывал о каждом её телодвижении, как учится она мгновенно речи. В какой-то момент друзья даже поссорились, потому что Уёну надоело слушать про его любимую животинку, и он раздраженно попросил друга заткнуться. Сан не разговаривал с ним неделю. А потом они слишком серьёзно подрались на показательном тренировочном поединке, испугав не только новобранцев, но и других преподавателей. Но через час уже дружно валялись в стоге сена, вспоминая былые деньки детства. У них так бывало частенько — после ссоры выпускали пар, и тогда быстро мирились. Сонхва и Чонхо, к примеру, даже не обращали внимания, когда эта двоица начинала ругаться и драться словно насмерть. Всё равно всегда мирились и ходили в обнимку. За глаза их даже прозвали одним общим словом из их имени — «Усаны». Но вот последние рассказы Уёну нравились всё меньше, и меньше. По описанию Сана эта каремио разговаривала прям как харасс, понимая логические цепочки и даже юмор. Для Уёна это было уму непостижимо, и иногда он думал — не потерял ли его друг рассудок на почве своего увлечения. Но теперь ему казалось, что эта женская особь — вообще существо не их мира. Одного взгляда в её глаза хватало, чтобы понять, что она осмысленно думает. Уён уселся напротив женской особи, а Сан вдруг сел не с ним, а рядом со своей пассией и по-хозяйски положил руку на её колено. Каремио смутилась и осторожно убрала его руку, делая вид, что рассматривает ложку перед собой. Сан с каремио начали накладывать еду, и последняя протянула тарелку Уёну из приличия. Он же и пальцем не шевельнул, буравя её взглядом. — Не ссы, не отравлено, — заявил Сан, с ехидством наблюдая эту немую сцену. Он взял тарелку из рук каремио и просто положил перед другом. — Я вот уже давно так питаюсь, и жив. — Ты, кстати, поднабрал, — с таким же ехидством парировал Уён. — Я не боюсь вашей стряпни, просто удивляюсь, что Гнилую картошку решили накормить хорошей картошкой. — Чего это ты Гнилая картошка? — спросил его Сан, уже во всю жуя. Он явно не знал о том первом случае, когда оставил этих двоих наедине. — Это ты у своей любимой зверушки спроси. Сан хотел его отругать, но Фоти опередила его, быстро и сухо произнося: — Меня зовут Фоти. Будем знакомы. Уён уставился на неё, он все ещё не мог привыкнуть к этому звуку — её голосу. — Бля, реально разговаривает, — удивленно протянул он, краем глаза наблюдая усмешку друга. — Сан — хороший учитель, — парировала каремио, очередной раз заставляя его вздрогнуть от звука своего голоса. Уён пару секунд молча рассматривал её, приходя в себя. Масштабы бедствия теперь казались ему колоссальными. — Может, ты ещё разговор поддерживать умеешь? — наконец ядовито произнес он. — Какая тема? — холодным тоном поинтересовалась каремио. Ноздри Уёна тяжело раздувались от напряжения. — Какую хочешь, — сказал он. — Например, какие новости в этом доме? — Сан вырастил в горшке зелёный горошек. Уён захлопал глазами, пытаясь понять, что это было — набор слов или попытка в остроумие. Было сложно понять, учитывая её ледяной тон. — Да, вы у меня такие себе собеседники по интересам, — вздохнул Сан. — Может, сперва поедим для разнообразия? Пару минут они ели молча, и Уён даже соизволил попробовать стряпню каремио. Ничего не сказал, просто молча жевал, периодически буравя взглядом парочку перед собой. От его взгляда не ускользало, как Сан то и дело пытается дотронуться до своей женской особи. То за коленку, то за талию, то локтем просто коснется. Его руки просто не могли «усидеть» на месте. Каремио же каждый раз смущенно пыталась освободиться, если его действия оказывались слишком заметными. Тень смущения пролегла на её лице. Иногда она поднимала голову и встречалась взглядом с Уёном. Они молча пялились друг на друга, и если бы были магами, уже давно прожгли лбы молниями недовольства. Уён понятия не имел, что за мысли бегали в голове этой самки, но своим ледяным взглядом она словно говорила: «Чё припёрся сюда, придурок?». Бесило просто ужасно. Сан принял удар на себя, забалтывая друга, Они то и дело о чем-то перекидывались, и вскоре оттаяли, начиная шутить какие-то свои странные шутки, понятные только им одним. Каремио сидела молча, но было видно, что слушает. Что-то говорить она не хотела, словно её не нравилось говорить в присутствии других харассов. — Сонхва же официально получил звание капитана, — сказал Сан, разливая молоко по кружкам. — Ходит важный как птица. — Ты только перед ним его птицей не называй, — усмехнулся Уён. — Олаф раструбил, что тот фарланец обозвал его «злой птичкой», и эта кличка прицепилась к нашему капитану, как проклятая. Теперь каждый от молодняка до бывало так зовет его за глаза. Сонхва-то явно хотел иметь прозвище пафоснее и величественнее. — Это уж да, — рассмеялся Сан. — Да и упоминание об этом Хонджуне прилично бесит Сонхва каждый раз. Он как помешался на нем. Чонхо уже ноет, что устал слушать нытье и причитание про «проклятого фарланца». Кстати, после нашего случая куча послов с делегацией было на границе. Фарланцы вновь предъявляли ультиматум, чтобы мы набегали на их земли. Этот срач будет вечен. — Ага. Наш «отпуск» так иронично назвали отпуском, лишь убрав боевые задания на время. Обучаем до упаду этих юнцов, готовя армию побольше. Рано или поздно, перебьем друг друга как стадо баранов. — Ты, кстати, видел этих двоих гигантов, что прибыли сегодня утром? Чонхо сказал, что это охотники-преследователи. — Да, видел, — кивнул Уён. — Мне говорили, что преследователи занимаются именно розыском, связанным с магией. А эти двое ещё длинные, как палки, выше даже Сонхва. А на вид не агрессивные, хоть про преследователей ходит множество кровавых слухов. — Я тоже не раз слышал. Вроде тот, что вечно лыбится до ушей — Юнхо. А второй длинный, с низким голосом, — Минги. — Не знаю, что эти ребятки здесь делают, но, надеюсь, мы не пойдем с ними на задание. Выпьем за это, — Уён поднял свою кружку молока и деловито цокнулся с Саном, словно они распивали какой-то алкоголь. Оставшийся вечер друзья вместе собирали небольшой деревянный шкаф. Сан решил, что ему не хватает места, и для компании позвал собрата помочь. Они тарабанили молотком и весело гоготали друг с другом, то и дело то толкая, то пихая один одного. Сан, казалось, позабыл даже о существовании Фоти, хохоча над шуточками друга. Фоти молча сидела в своем кресле, читая какую-то книжку, изредка поглядывая исподлобья за двумя харассами. — Она что… реально читает книгу? — тихо поинтересовался Уён, склонившись над ухом друга. — Подойди, спроси о чем написано, и узнаешь, — усмехнулся Сан. Уён лишь привычно фыркнул в ответ, придерживая доску. — Знаешь, я тут ещё кое-что изучал, — загадочно произнес вдруг Сан. — Мироздание, почему мне уже не нравится начало! — Да послушай сперва! Я пока проверяю, но боюсь нарушить свою печать на руке. Поэтому думал попробовать над твоей копией. — То есть я — это нормально для подопытного? — возмутился Уён. — Ты просто лучший друг, — съязвил Сан. — Так вот, скорее всего я понял, как поворачивать некоторые знаки в печати, не меняя сути самого заклинания. — Чего-чего? — Ну… Я могу перемещаться в этот дом при помощи активации печати. А потом обратно в то же место, с которого совершил магический прыжок. Так вот! При помощи другого заклинания можно менять круги на печати и возвращаться из этого дома обратно, но уже в другое место. Вот и я думаю, как это проверить. Можно сделать дневную копию на твоей руке. Ты прыгнешь сюда из своей комнаты, к примеру. Я изменю заклинание, и ты вернешься уже обратно, к примеру, в сортир на летнем тренировочном поле. Как тебе, а? — Обалдеть, да ты просто гений, — ледяным тоном произнес Уён. — Всегда мечтал попробовать, чтобы меня располовинило где-то в пространстве! — Да я ж ещё в теории это говорю! Они то и дело спорили о чем-то, то проклиная друг друга, то лезли обниматься. Фоти вдруг отметила про себя, что этот злобный Уён рядом с Саном становится достаточно шумным и веселым. А так же чрезвычайно тактильным: он всё время лез то обниматься, то похлопать друга по спине. Невольно завтыкав на игрища друзей возле шкафа, девушка потеряла бдительность. Уён почувствовал её взгляд и повернул голову, встречаясь глазами. Фоти попыталась сделать подобие милой дружественной улыбки, но это вызвало ещё более странную реакцию. Лицо Уёна помрачнело, и он раздраженно отвернулся. Когда харассы закончили со шкафом, они подтащили новую мебель к стеллажу с книгами. — Давай ты дашь Уёну на прощание нашего пирога с яблоками, — Сан склонился над Фоти. — Пусть попробует у себя в комнате. Он не признается, но жуткий сладкоежка. Фоти молча кивнула и встала, направившись в кухню. Пока Сан осматривал новый шкаф, взгляд Уёна неожиданно задержался на бумагах на кресле. Каремио до этого сидела там, и что-то вырисовывала углём. Харасс осторожно взял бумаги, и перевернул пару листов. На одном из них углем был нарисован портрет. Несколько кривой и размытый, но в этом облике легко угадывался Сан. Улыбающийся. Со своими ямочками на лице. — Это моё! — каремио подлетела к нему смущенная и выдернула бумаги из рук. Уён удивленно уставился на неё, впервые так близко рассматривая. А она сама испугалась, осознав, как невольно резко поступила. — Вот, — лишь сказала она, протягивая сверток бумаги с пирогом. Уён молча взял гостинец из её рук, отмечая слишком маленький кулак, чтобы драться и защищаться. — Ну, мне пора, — сказал он, поворачиваясь к Сану. — Рад был навестить твоё секретное местечко, но пора и честь знать. Пока харассы прощались друг с другом, Фоти собрала свои бумаги, смущенная. Не то, чтобы она не хотела показывать свои тайные рисунки, она просто не хотела сильно выделяться, чтобы её в чем-то подозревали. Этот хмырь и так следил за каждым её действием. Теплая рука осторожно легла на её затылок. — Ты как? — спросил Сан. — Уён уже ушел. Я ожидал, что будет хуже, но он держал себя в руках. Хотя вы как волки буравили друг друга взглядом. — Я ему точно не нравлюсь, — рассмеялась девушка. — Он думает, что я тебя съем. — Ничего, он привыкнет.

…

Последующие дни Сан был занят реализацией своей идеи, рассматривая записи и чертя наработки на пергаменте. Его способности к магии пробуждались в нём всё больше и больше. Это беспокоило Уёна, ведь всплески магического дара Орден находил быстро. А его друг упорно не хотел становиться магом, что навсегда означало привязанность к Братству. Через пару дней и уговоров, харассы наконец решили проверить теорию смены пункта направления. Сан создал на ладони Уена очередную временную печать, а затем изменил пару кругов. Так Уён смог переместиться в дом из своей комнаты, а вернулся обратно в комнату Сана в казарме. Но эксперименты на этом не заканчивались. Как-то раз Сан достал из тайника осколок кристалла, что-то с ним делал у записной книжки и нечаянно разломал на две части. К его великому облегчению, два осколка не утратили мощи магии, лишь разделили силу пополам. Спрятав один обратно в тайник, Сан оставил себе второй кусочек и серебряным кинжалом понемногу отшкрябывал частички, собирая в мешочек. — Что ты делаешь? — однажды в такой момент спросила его Фоти. Он вздрогнул, увлеченный словно забыл о её существовании. — Пока и сам не знаю, — уклончиво ответил он девушке. — Что-то воде оружия, которое может разнести место на щепки. — Бомба? — спросила Фоти на собственном языке. А затем сменила тему вопроса. — Ты часто сидишь над записями. — Да. Я думаю над одной вещью… Как изменить круг в печати и перенестись куда-то за магический барьер этого дома, оказываясь в Ничейных землях. Но боюсь, для этого мне придется загубить ещё один кристалл. Сан мало рассказывал ей об этих землях. Территория, не принадлежавшая ни харассам, ни фарланцам. Окруженная огромными магическими барьерами, потому в неё не могли попасть. А что если… если её мир за этим барьером? — Я так хочу попасть туда! — воскликнула она вслух. Сан улыбнулся ей, устало потирая глаза. — И ты попадешь. Мы сможем. Фоти вдруг обхватила его лицо ладонями, прижалась лбом к его лбу, впиваясь в него горящим взглядом, а затем нежно поцеловала. Харасс плавился в её руках, ведомый чувствами. Они целовались долго. То нежно, то страстно, пока назревшее возбуждение не сняло часть усталости с Сана. Он рывком снял с себя одежду, а потом раздел каремио, осторожно укладывая её на пол, на белоснежную шкуру. Жесткая тренированная плоть встретилась с мягкими и теплыми изгибами в диких объятиях из переплетения пальцев, укусов и нетерпеливых вздохов. Харасс жадно рассматривал абсолютно обнаженную, совершенно спокойную и улыбающуюся из-под его руки Фоти. И сердце его замирало от странного чувства, которому он не знал слова. Сан толкался в нее протяжно и жестко, с удовольствием наблюдая, как изумительное тело Фоти выгибается дугой и напрягается от нарастающего наслаждения. Он просто приходил в восторг от мысли, что именно он привел ее в такое исступление, что заставлял скулить и умолять не останавливаться. Сан простонал ее имя, яростно достигая пика. Слился в долгом поцелуе, прижал к себе, всё ещё покачиваясь на волнах удовольствия, желая, чтобы она была как можно ближе. Непослушное тело совершило последние медленные толчки в её лоно, прежде чем силы покинули его. Они лежали так долго, с переплетенными руками и ногами, стараясь отдышаться и успокоить биение сердец. И так же долго осыпали друг друга поцелуями, пока выбившиеся из сил, наконец-то оба не уснули обнаженными на многострадальном ковре.