Призрак

Лес реагирует на его присутствие дружелюбным порывом ветра. Нетейам вдыхает утреннюю смолистую свежесть и поудобнее перехватывает лук, углубляясь в густые заросли по протоптанной охотничьей тропе. Охота — неотъемлемая часть жизни всего народа Оматикайя в целом и каждого воина по отдельности. Никуда от этого не деться, хотя Нетейаму не слишком-то и хочется. Спокойствие леса помогает очистить мысли, поиски свежих следов увлекают так, что можно застрять на весь день, лишь следуя по звериным тропам. Поток ветра доносит до него самые разные запахи: от полутона нагретой кожи до отдаленной рези навоза. Не все запахи в лесу исключительно приятные, к сожалению, зато все — полезные. По каждому можно что-то да понять, потому что тому, кто умеет слушать, природа рассказать может много чего интересного. Вытоптанная охотниками дорога заканчивается, и Нетейам вступает во владения природы. Чуткий слух напрягается, среди вечной неутихающей жизни джунглей стараясь уловить перестук копыт или хлопанье крыльев. Кожаная лямка колчана тихо поскрипывает, бесшумные шаги выдают истинного охотника. Одна стрела уже наложена на тетиву на всякий случай. Стрелы у На’ви необычные — они хорошенько смазаны нейротоксином, что останавливает любое, даже самое сильное сердце меньше, чем за минуту. Смертоносное оружие, хотя человеческому, может, и уступает. Впрочем, главное — уметь пользоваться. Даже с мощной пушкой можно проиграть, а палкой, при желании, уничтожить целую армию. Лучшее тому доказательство — Война, что прошлась по этим землям восемнадцать лет назад. Казалось бы, с луками и стрелами против мощнейшего человеческого оружия — о победе можно даже не мечтать, а вышло вот как. Люди провалились не то, что с треском, но с грохотом. С тех пор, как Небесные Люди вновь появились в лесах, мать еще ни разу не отпускала его на охоту без предупреждения о том, какие они опасные. Нетейам так часто слышал гневные речи с полным перечислением всех человеческих пороков, что в нем самом постепенно появилось ядовитое презрение к людям. Даже к местным ученым он стал относиться с толикой недоверия, хотя, казалось бы, это уже лишнее. Особенно — если учитывать тот факт, что его собственный отец — человек. Нетейам замечает свежие следы в примятой траве. Шестиног прошел. Охотничий инстинкт включается незамедлительно, обращая его всего в напряженный слух. Он втягивает носом воздух, но вместо смолистой свежести и звериного духа чует что-то другое. Что-то чужое. Он принюхивается снова, думая, что ошибся по какой-то причине, но нет. В лесу действительно ужасно разит чем-то чужим. Или кем-то. Нетейам натягивает тетиву, бесшумно двигаясь в сторону запаха. Совсем скоро к этой чужой вони добавляется и шорох шагов. Нетейам замирает. Небесный Человек. Иначе и быть не может, потому как ни одно животное, ни один На’ви не ходит с таким шумом. Да и, судя по звуку, у того, что находится за кустами, не шесть пар ног, а только две. Нетейам чувствует, как начинает морщиться нос под весом всплывшего неприязненного презрения. Он присаживается на корточки, затаившись. На поляне, под сенью древних деревьев, бродит Небесный Человек. Девушка. Поправляет нервно длинные бежевые шорты, одергивает бежевую футболку и то и дело опускает взгляд в планшет, причитая при этом что-то неразборчивое. Заблудилась? Ну, ничего, он-то ей поможет. Нетейам не жестокий. Он и мухи не обидит, если нет на то веской причины, но гневные материнские тирады о Небесных Людях и том, что сделали они с их родной планетой, отпечатались в памяти слишком хорошо, чтобы оставить хоть какой-нибудь шанс на добросердечность. Он вскидывает лук, целясь. Девушка вертится туда-сюда, растерянно осматривая деревья, сверяется с планшетом, теребит собранные в хвост волосы, не подозревая даже, что скоро ее беспокойствам настанет конец. Вот так оно и бывает, собственно говоря: могучая, мол, раса, такая вся развитая и цивилизованная со своими технологиями и наукой, а предвидеть не могут даже свою смерть. Нетейам видит движение сбоку и поворачивает голову, чтобы увидеть парящее к нему семя Древа Душ. Он прекрасно знает, что значит этот знак. Мать рассказывала, что именно это и помешало ей убить отца в первую их встречу. Что ж, сегодня придется обойтись без смертей. И все бы ничего, да только от неожиданности и вопиющей несправедливости Великой Матери Нетейам разжимает пальцы, спуская тетиву. Он тут же щурится, прижимая уши к голове, и досадно шипит на вдохе, как бывает обычно, когда приходит осознание большущей ошибки. Накосячил конкретно. Звук упавшего тела только ухудшает ситуацию. Нетейам тихо матерится себе под нос. И что теперь делать? Очевидно, ничего — все, что можно было, он уже сделал. Он поджимает хвост, спешно поднимаясь, и быстро покидает место преступления, неестественно скованно напрягая плечи. Старается не оборачиваться, хотя нужды в этом нет ровным счетом никакой. Теперь его шаги не такие уж и бесшумные. Хочется убраться отсюда побыстрее, а потому всю силу он вкладывает именно в скорость, перемахивая, кажется, по метру за раз. Это ж надо было так провалиться? Воля Великой Матери — строжайший закон для каждого На’ви, а Нетейам только что взял и наплевал на него. Может, и случайно, да вот разницы нет никакой. Что Нетейам может сказать в свое оправдание? Да ничего. А что тут скажешь? Все допускают ошибки. Может, Эйва вообще не ее имела в виду… — Эй! Нетейам врастает в землю. — К тебе обращаюсь, сука ты синяя! Английский. Быть того не может. Он же не мог промазать, правда? Нет, не мог: слишком уж красноречивым был тот удар тела о землю. Тогда какого черта? — Я вижу, что ты слышишь! Нетейам медленно поворачивается. В этой девушке — метр с кепкой, а смотрит она разъяренным титанотерием, уперев руки в боки и злобно пыхтя. Следов ранения не видно, и он мысленно надеется, что все-таки промазал, хотя на всякий случай, чтобы припугнуть, лениво вскидывает лук снова. Мало ли, набросится еще. — А-а, одной стрелы тебе мало было, скотина?! — она взрывается возмущением. — Ты хоть знаешь, как это больно?! Что? Нетейам моргает. Если было больно — значит, попал. Если попал — значит, она должна быть мертва. А она вот, стоит перед ним, раздувая ноздри. И как это понимать? Ай, да какая разница, с другой стороны. Раз стоит на ногах и злится — значит, жива, цветет и пахнет. Остальное — уже не его забота. Еще с Небесными Людьми Нетейам не нянчился. — Уходи, — он смахивает недоумение, как ни в чем не бывало продолжая свой путь. Мало ли, что там с ней произошло. — А куда я теперь пойду?! Я тело обронила, спасибо тебе большое! И Нетейам снова врастает в землю. Обронила тело? Он присматривается к этой сумасшедшей и замечает, что выглядит она как-то странно. Не как живое существо, а как…что-то другое. Не отбрасывает тень, на лице ее не поблескивает утренний свет, пробивающийся сквозь листву, да и сама она какая-то…блеклая. Привидение? Охренеть. Он и не знал, что такое бывает. Ладно, впрочем. Это ее вина. Не надо было соваться, куда…куда не надо. Нетейам отмирает, уверенно шагая в сторону деревни. Сегодня он охотиться больше не будет — уже поохотился так, что на всю жизнь хватит. — Я…в этом лесу… — она задыхается злостью. — я растения искала! А ты…сука, да за что?! Речь едва связная. Нетейам, положа руку на сердце, понимает ее в глубине души. Если бы его убили исподтишка да за просто так, то, пожалуй, он бы тоже взбеленился. И выражался бы погрязнее, матом через слово. Он, вообще, не особенно сквернословит, но раз в год и палка стреляет. В любом случае, ее присутствие не радует. — Что тебе от меня нужно? — он не оборачивается. Нетейам, может, и понимает ее в глубине души, но крепкое презрение к Небесным Людям это никак не отменяет. Он допускает мысль, что не стоило ее убивать, и, признаться, даже чувствует легкую вину, но говорит себе, что поступил из желания защищать свой народ. Правда, факт ослушания воли Великой Матери это не меняет. Сложно, короче говоря. Вроде и жаль, вроде и понимания Нетейам не лишен, да только материнские рассказы о Небесных Людях с воплем встают между ним и этим самым пониманием. — Чтобы ты засунул свой лук себе в задницу! Не хочется, опять же, признаваться, но справедливо. Нет, правда, он бы отреагировал в точности так. Впрочем, ему не придется. Нетейам перекидывает лук через плечо, смотря на чужачку сверху вниз. Понимать-то он ее, может, и понимает отчасти, да только ничегошеньки это не меняет. — Уходи. Девушка исходит злобой наголо. — У тебя заклинило или что? Не могу я никуда пойти! За тобой тянет! — Не неси бред, — он кривится. Нетейам бодро шагает, надеясь, что чужачка отстанет рано или поздно, но нет. Она бесшумно движется следом, поливая его таким матом, какого он и в жизни не слышал. Лес больше не кажется успокаивающим. — А мне прямо так хочется за тобой идти! Вот иду и нарадоваться не могу! Ладно, нужно что-то делать. Вести Небесного Человека — пусть и, кажется, мертвого, — в деревню нельзя под страхом кары. Мало ли, что она может узнать там и передать потом своим. Нетейаму недосуг разбираться с ней, но и просто оставить все, как есть, он не может. Он еще не разобрался, что именно чувствует из-за этого убийства, не считая позора перед Великой Матерью. Сейчас, подумав, Нетейам понимает, что, пожалуй, погорячился. При ней не было ни оружия, ни чего еще подозрительного, да и выглядела она, скорее, как ученый. Убивать беззащитных — бесчестно, как ни крути. Тем более — убивать исподтишка. И вот вроде хочется снова сказать, что она сама виновата, раз сунулась сюда, но сейчас это уже не кажется весомым аргументом. Сам кашу заварил, сам должен и расхлебывать. Так ведь поступают взрослые восемнадцатилетние На’ви, верно? — Что ты от меня хочешь? — Чтобы… — Спокойнее. Возможно, говорить этого не стоило. Нетейам прекрасно знает, что подобные комментарии делают только хуже, но…само с языка сорвалось. — Да пошел ты в жопу! От ее криков начинает болеть голова. Кто же знал, что трупы такие разговорчивые? Нетейам устало стискивает переносицу пальцами. Чтобы он еще раз выстрелил в Небесного Человека? Да ни за что на свете. Конструктивного диалога ожидать не стоит. Значит, если Нетейам хочет закончить с этим побыстрее, придется брать все в свои руки. Как обычно. — Ты сказала, тебя за мной тянет. Как это понимать? Девушка шумно набирает воздух, и Нетейам уже видит, как она хочет ответить что-нибудь едкое, но в последний момент будто одергивает себя, хотя ее взгляд — тысяча и одно пожелание мучительной смерти. — Как-как. Как будто привязали к тебе. Ты идешь, а меня за тобой тащит. Интересно. У Нетейама нет ни единой причины ей доверять, но нет и объективных причин сомневаться, если не считать слова матери. И снова: нет причин не доверять матери, но нет объективных причин полностью уповать на ее правоту — играет природный скепсис. Нашла коса на камень, как говорится. В рассказах матери Небесные Люди — сплошь и рядом здоровенные мужики в бронежилетах соо шрамами на половину лица, а это… Нетейам мог бы прибить ее одной рукой, как муху. Выглядит безобидно — только язычок грязноват. Как-то не слишком сходится. Он знает, что Небесные Люди бывают разные, но в голове почему-то устаканились только две категории: «наши» и «не наши». «Наши» — это те, которые живут в деревне, а «не наши» — все остальные. Вот эта особь явно относится ко второму типу, хотя больше похожа на первый, и Нетейам чувствует себя неоднозначно. Какой-то диссонанс. Он крепко задумывается. — Как тебя зовут? — спрашивает, логично рассуждая, что так будет легче вести дальнейший разговор. — А тебе-то какая разница? Она взяла себя в руки, сдерживая бесконечный поток злости, но вся ее призрачная фигура так и брызжет ядом. М-да, это будет тяжелее, чем казалось. — Я пытаюсь исправить ситуацию, если ты не заметила. Ее колкий смешок будто обливает ведром холодной воды. — Отлично придумал! Сначала убил, а потом включил благотворительный фонд! Великолепный план! Просто охрененный, если я правильно поняла! Что ты исправишь? Главное — игнорировать нападки. Нетейам просто хочет побыстрее закончить со всем этим, так что ввязываться в ссору вовсе не обязательно. — Мое имя — Нетейам, — цедит, глубоко вдыхая, чтобы сохранять спокойствие. — Айрис, — выплевывает так, будто копье в грудь всаживает. Ну, хоть с чем-то разобрались. Правда, это был самый простой этап. Дальше еще нужно выяснить, как отправить эту Айрис на вечный покой. Нетейам колеблется. Вести Небесного Человека в деревню — идея откровенно отвратительная, но можно ведь сделать скидку на то, что она мертва, верно?

***

— Негусто у тебя сегодня, братец, — Ло’ак с притворным сочувствием качает головой, — поиздержался? Нетейам мрачно хмыкает. Поиздержался — это, пожалуй, грубо сказано. Всем бы так издерживаться, как он сегодня. Тогда, может, и не было бы никакой Войны восемнадцать лет назад. — Негусто? Да неужели? — Айрис презрительно фыркает. — Помолчи, — Нетейам вздыхает с усталостью всего рода На’ви. — Да за что? — Ло’ак возмущенно всплескивает руками. — Я не тебе. — А кому? — Ей, — Нетейам оборачивается на Айрис и замирает. На ее лице сверкает самая что ни на есть злорадная ухмылка. — У кого-то шиза-а-а, — она насмешливо поет, откровенно фальшивя. Ло’ак буравит взглядом то место, куда смотрит брат, явно не видя там то, что видит он. Перегрелся, может? Вот и начала всякая ерунда мерещиться. Он обеспокоенно хмурится, осматривая Нетейама на признаки поехавшей крыши. Первичная диагностика, правда, результатов особенно никаких не дает, потому как с сумасшедшими Ло’аку дел иметь пока не приходилось. И слава Эйве. — М, понятно, — улыбается натянуто, перекатываясь с пяток на носки, — ну, мне пора. Мало ли, что у Нетейама происходит в голове. Братская забота — это, конечно, замечательно и все такое, но, если у него уже начались галлюцинации, проку от Ло’ака будет меньше, чем с козла молока. Тут, как говорится, своя повязка ближе к телу, каждый сам за себя. — Поздравляю, теперь ты официально больной, — Айрис скалится, расходясь саркастично медленными аплодисментами. О, Нетейам сойдет с ума, если эта заноза в ближайшее время не соизволит отправиться на свой вечный покой. Он снова тяжко вздыхает, смотря вслед сверкающим пяткам брата, и неумолимо понимает, что все становится только сложнее. Выходит, кроме него Айрис никто не видит? И как прикажете объяснить ситуацию? Хоть стой, хоть падай, честное слово. Нетейам мнется несколько секунд, прежде чем кивнуть самому себе и двинуться в сторону родительской хижины. Если уж кто и может помочь, то точно Оло’эйктан и тсахик. И мать, хотя едва ли она будет счастлива. — Это вы так живете? — Айрис скептически рассматривает разбросанные в листве хижины. И это — ученый? Нетейам слышал, что сюда, на Пандору, удостаиваются чести попасть только лучшие из лучших. Если это — лучшее, что люди могут предложить, то, верно, на Земле начался ужасный кризис кадров. — А ты хотя бы буклетик прочитала, прежде чем сюда лететь? Он старается говорить тише, чтобы никто больше не счел его чокнутым раньше времени, но и этого хватает, чтобы в полной мере выразить свое недовольство. — Я — специалист по растениям, а не по синим обезьянам с луками, — Айрис вскидывает бровь, складывая призрачные свои руки на призрачной груди. А, ну отлично. Он еще и синяя обезьяна. Невероятно. Если б Нетейам сам не страдал от этого внезапного вынужденного соседства с призраком — никогда бы не стал помогать. Надо же, какая наглость. Ах, если бы только призраки вместе с телом лишались способности издавать звуки! — Дерьмовый, очевидно, специалист, — отрезает, желая как можно скорее закончить этот диалог. Айрис только захлебывается возмущением, но ни слова не произносит. Нетейам успел заметить очень любопытную деталь: она вроде бы и идет за ним, перебирает ногами, как самое настоящее живое существо, но ступни ее не касаются земли, прорезая воздух в паре сантиметров от колышущихся травинок. Чудеса, не иначе. Нетейам останавливается у хижины родителей и вдруг понимает, что не имеет ни малейшего представления о том, как объяснить сложившуюся ситуацию, при этом не выставив себя слетевшим с катушек. Даже для него самого все это выглядит какой-то горячечной фантазией, навеянной галлюциногенными ягодами или грибами. А Нетейам знает, о чем говорит — был в глубоком детстве опыт знакомства с сомнительными растениями джунглей. — Отец, — он заходит, прикладывая собранные пальцы ко лбу. Джейк точит кинжал о видавший виды камень, кажется, полностью концентрируясь на скрежете металла и сверкающих иногда искрах. Нетейам тихо кашляет, привлекая внимание, все еще не совсем понимая, что именно должен сейчас сказать. Верно, придется импровизировать, хотя из всех детей Салли лучше всего этим искусством владеет Ло’ак. Этакий мастер спорта по импровизации и выкручиванию. — Ну, и что ты ему скажешь? — Айрис подплывает к нему вплотную со спины, и Нетейам чувствует неприятный холодок от ее призрачного тела. Вот сейчас он точно не может ничего ответить. И ехидный дух, верно, решает этим воспользоваться. — Давай, расскажи, как ты пришил невинного человека, — сюсюкается, подстрекая. От нее однозначно начинает болеть голова. Нетейам уже трижды — если не больше — пожалел о том, что спустил ту проклятую стрелу. Быть может, Эйва предупреждала его именно об этом. Может, то семя было вовсе не знаком того, что Айрис чрезвычайно важна для всего рода На’ви, а всего лишь предостережением для Нетейама. Мол, не лезь, тебе же будет хуже. — Отец, я…вижу призрака, — Нетейам выплевывает как можно быстрее, чтобы этот сумасшедший позор кончился. Джейк медленно поднимает голову, востря уши, и по взгляду его становится понятно, что договорить Нетейам не успеет. Можно выкорчевать человека с Земли, но вот Землю из человека не выкорчуешь ни за что на свете, поэтому в первую очередь Джейк руководствуется именно земными принципами жизни. В человеческом мире все то, что считается нормой на Пандоре, зачастую относится к разряду сумасшествия, а уж то, что на Пандоре является чем-то из разряда вон, у людей будет достойно пожизненного заключения в комнате с мягкими стенами и белым потолком. И вот Нетейам сидит на маленьком железном стуле в лаборатории. Лицо его кислее пропавшего молока, а вот Айрис цветет так, будто нашла золотой клад под кроватью. Злорадствует. Едва ли, впрочем, оно того стоит, потому как, если Нетейама запрут в изоляторе, ей придется тухнуть с ним. Чисто в теории, все это действительно может быть плодом его воображения. Нетейам, правда, ни разу не замечал за собой никаких звоночков и признаков потихоньку пакующей вещи кукухи, но раз в год ведь и палка стреляет, правда? Может, сказались результаты ежедневных изнурительных тренировок. Организм отказался жить дальше по такой схеме и решил устроить себе безвременный отпуск. А в качестве прощального подарка предоставил вот этого призрака. Макс усиленно черкает что-то в своем блокнотике, Джейк отмеряет нервными шагами холодный пол, задевая хвостом лабораторные столики с бумагами и склянками, а Айрис следит за всем этим почти с искренним восторгом. — Как давно у тебя это началось? — Макс аккуратным жестом поправляет очки. Нетейам уже устал от вопросов. Точнее говоря, устал от того, что ему совершенно не дают договорить. Едва он начинает объяснять ситуацию в попытках обелить свое психическое здоровье, как его прерывают. Нетейам когда-то слышал поговорку «глас вопиющего в пустыне», но окончательно понял ее значение только сегодня. — Сегодня утром, — вздыхает, — когда я… — После того, как ты убил Небесного Человека, верно? — Да, там было… — Ясно, — Макс поднимает взгляд на секунду, не отрываясь от лихорадочных своих записей, а Нетейам вздыхает так глубоко, что ребра трещат. — Что это может быть? — Джейк останавливается, кажется, с замирающим сердцем. Макс неоднозначно дергает плечом, бегло просматривая свои записи. Нетейам потирает переносицу. Ему, право, даже интересно, какой диагноз сейчас прозвучит. Справедливости ради, нельзя полностью осуждать такую бурную реакцию. Среди На’ви нет склонностей к каким бы то ни было психическим заболеваниям — увы, подобных особей естественный отбор отсеивает еще на стадии младенчества и раннего детства. Разумеется, новоявленный восемнадцатилетний псих для ученых — что-то вроде второго пришествия Иисуса. — Возможно, — Макс чешет бороду, — убийство вызвало шок и чувство вины. Вследствие этого его разум…создал образ, чтобы вытеснить травмирующее воспоминание из памяти. — Чувство вины? — Айрис скептически оттягивает уголок губ. — Не слишком похоже. И вообще, мог бы меня покрасивее создать, знаешь ли. Джейк сокрушенно проводит ладонью по лицу, а Нетейам даже не знает, есть ли смысл спорить. Скорее всего, его снова перебьют или воспользуются самой отвратительной техникой, что только существует — газлайтингом. Внушат ему, что он — больной, а Нетейам ведь обязательно поверит и всю оставшуюся жизнь будет считать себя инвалидом. — Посттравматический синдром, — заявляет Макс с видом профессионала, — хотя шизофрению отметать не будем. Прости, Джейк, пока не могу сказать точнее. — Есть лекарство? — Джейк жалобно поджимает губы. — Можно попробовать Галоперидол. Нетейаму это название ни о чем не говорит, но Айрис почему-то становится очень весело. Она перегибается через спинку стула, почти наваливаясь на него всем телом, и ехидно шепчет: — Будешь овощем. Яростные шаги едва не сотрясают стены. Нетейам оборачивается на звук, чтобы застать в низком проходе своего спасителя — мать. Полупрозрачная резиновая маска на ее лице выглядит устрашающе, хвост мечется из стороны в сторону орудием самой смерти. Верно, Ло’ак успешно добрался до нее и сообщил, что у старшего брата потекла крыша. Нейтири нависает над Нетейамом, уперев руки в его плечи. — Что случилось? — и смотрит так, будто в глазах его ищет ответ. — Вот это женщина, — Айрис уважительно кивает, отходя подальше, хотя видеть ее Нейтири не может. Нетейам снова вздыхает. Быть может, так часто он не вздыхал еще никогда в жизни. Что ж, по крайней мере, теперь его точно выслушают. Нельзя упускать такой шанс, верно? Поэтому он в деталях — но достаточно быстро — рассказывает матери все: то, как вышел на охоту, почуял чужой запах, увидел эту Небесную Девушку, вскинул лук, не успел среагировать на волю Великой Матери…в общем, все, что произошло за сегодняшнее утро, опуская разве что те ругательства, которыми полила его Айрис. Нетейам решил, что этого матери знать вовсе не обязательно. Нейтири слушает сбивчивый поток слов, мрачнея на глазах, пока паззл в голове складывается все отчетливее и отчетливее. Видно, что внутренняя борьба в ее душе медленно переходит в настоящую войну, как было у самого Нетейама, когда он сидел в кустах, вскинув лук. С одной стороны, она уверена, что сын поступил правильно, но, с другой, если Великая Мать считает иначе, то ее собственные убеждения не имеют никакого значения. Если Эйва считает, что тому Небесному Человеку не надо было умирать, значит, Нейтири придется думать так же. — Заблудшая душа, — объявляет она, когда Нетейам заканчивает подробный рассказ. — Возможно, шизофрения. Или посттравматическое стрессовое расстройство, — Макс добавляет почти робко, но один лишь взгляд ярких желтых глаз заставляет его оставить свои предположения при себе. — Заблудшая душа? — Нетейам склоняет голову набок. — Это твоя вина, — Нейтири отпускает сына, выпрямляясь в полный рост, — ей не надо умирать. Великая Мать дала знак. — Вот-вот, — Айрис согласно мотает головой, — мне не надо умирать, слышал? Становится все интереснее и интереснее. Нетейам закусывает губу. И что делать с этой заблудшей душой? Она теперь будет преследовать его до конца жизни ярким знаменем позора? Со свету сживет? Уж лучше шизофрения или…то, второе, что сказал Макс. Право, Нетейам никогда не был одним из тех, на чью голову сыплются всякие неприятности, если не считать случаев, когда он берет на себя ответственность за приключения своих младших, но именно сегодня удача отвернулась от него. Да так отвернулась, что он хорошенько вляпался в самое что ни на есть дерьмо. — Что мне делать? — Ты должен помочь этой душе уйти на покой, — Нейтири с прищуром осматривает лабораторию, точно стараясь увидеть призрака своими глазами, — либо вернуться к жизни. Вернуться к жизни? Что за ерунда. Нетейам хмыкает с недоверием, а вот Айрис, кажется, оживляется. — Спроси у этой великолепной женщины, что нужно делать, — она подходит ближе к Нейтири, всей фигурой своей выражая благоговейный трепет.

***

Нетейаму не нравится сама мысль о том, что теперь придется делить свою хижину с кем-то еще. Когда ему, как взрослому, разрешили отделиться от брата и вести свой собственный быт, он был рад, как танатор свежей добыче, а сейчас… Хорошо хоть, гамак призракам не требуется. Он бережно ставит лук и колчан в угол, прислоняя к спине, и садится в гамак. Ноги благодарно гудят. День выдался так себе. Сначала эта треклятая охота, а потом сплошные разборки, затянувшиеся до ночи. — Рекомендую тебе постараться, — Айрис выплывает из самой тьмы прямо перед его носом, склоняясь так, что, будь у нее дыхание, Нетейам точно почувствовал бы его на своих щеках, — потому что на тот свет я отправляться не собираюсь.