***
Умел Крукович не только это. Как уже говорилось, Див не привык, чтобы о нём заботились. И, хотя Северин и прежде за ним ухаживал, воспринималось это… в какой-то степени, как должное. Ведь и Див пёкся о возлюбленном. Но сейчас, когда Ворон мог только лежать, внимание Северина ощущалось особенно остро. Причём и здесь Крукович преподносил сюрпризы. В первые дни Див тихо радовался тому, что способен видеть и чувствовать окружающий мир. Однако вскоре невозможность полноценно двигаться — ему даже встать с постели не позволяли, да и, положа руку на сердце, слишком слаб он был ещё для этого, — наскучила и начала раздражать. Он тосковал о воле. Так хотелось увидеть небо над головой, а не в прямоугольнике окна… Однажды он вскользь об этом обмолвился и, конечно же, не придал своим словам значения. В отличие от Северина. Утром Ворон проснулся от грохота, придушенного вопля и змеиного шипения: — Холера, заткнись сейчас же! Как будто слона на ногу уронил! — Да неудобно же, — тихо возражал голос Истомина. — Как его сюда… б**дь, прямо по пальцу, стерва… — Потому что держать надо нормально, а не как ты держишь, — раздался шёпот Орлова. — Ты хоть член при дрочке удержать способен? — Да иди ты… — Тихо! — рявкнул шёпотом Витольд. — Молча взяли и понесли!.. После многочисленных приглушённых чертыханий, ударов и шороха таинственный предмет мебели был водворён на террасу. То и дело раздавался голос Витольда: — Левее! Ещё левее! Ещё! Не настолько же, вы что, не видите, где середина? Правее! Правее, я сказал! Истомин, право, по-твоему, с какой стороны? Мирослав, куда ты его к стене ставишь! Нет! Вот сюда! По центру!.. Владислав Александрович, вы уверены, что это центр? Вот ваш коллега не уверен… На несколько минут шум затих, слышалось только тяжёлое дыхание Влада. — Нет, — решительно заявил Витольд. — Не сюда. После едких указаний Круковича, шума передвигаемой мебели и огрызаний Истомина, которые не производили никакого впечатления на тирана, снова всё смолкло. — Нет, — наконец объявил Витольд. — Не сюда. Давайте к тем перилам. — Витольд, ты ох*ел?! — взвился Истомин, тут же с напряжением выдохнул, словно его ударили, и заговорил намного тише, но не менее яростно: — Это же через всю террасу переть! — Ничего, — безапелляционно заявил Витольд. — Терраса не настолько велика, а вас двое, управитесь. — А ты сам потаскать не хочешь, нет? — Владислав, если бы ты был лемуром, с твоим глазомером давно разбил бы себе голову. Взяли и понесли. — Истомин, бери уже, — раздался приглушённый голос Орлова. — Быстрее будет перетащить, чем с ним собачиться. Снова тяжёлое дыхание, топот, грохот и, несомненно, ценные указания Витольда. Див даже не удивился, когда наступившую тишину прервал решительный голос: — Нет. Не сюда. Орлов с Истоминым продолжили таскать диван по всей террасе под несмолкаемые команды Витольда (и зачем ему там диван понадобился, интересно?). Чем дело кончилось, Ворон не узнал, потому что снова заснул. Когда он проснулся, Витольд мирно сидел в кресле рядом с кроватью и, как обычно, перебирал его волосы. Див обожал его пальцы в своих волосах, и, разумеется, Северин это заметил. На его острых коленях лежала раскрытая поваренная книга, которую он вдумчиво изучал. Див лежал тихо, ничем не показывая, что проснулся. Ему так нравилось смотреть на этот резкий профиль, полуопущенные густые светлые ресницы, отросшие льняные пряди, которые скрывали аккуратное, плотно прижатое к голове ухо. Неожиданно вспомнилось, как Северин замирал и начинал дрожать, когда Див ласкал губами нежную мягкую мочку. Нет, о сексе ему точно рано думать! Он ходить ещё не может, да и Северину сейчас точно не до того. Див выкинул опасные мысли из головы. Ему нравилось наблюдать за Северином, но редко случалось видеть его спокойным, расслабленным, не занятым обычными хлопотами. И, к несчастью, его демон очень быстро понимал, когда на него смотрят. Вот и сейчас он оторвался от книги, взглянул на Дива, и на его губах появилась нежная улыбка: — Проснулся, дорогой? Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. — Слабость не донимает? Голова не кружится? — Нет. Всё в порядке, Северин, правда. — Тонкая рука осторожно поправила ему чёлку, и Див коснулся губами бархатистой кожи. — Я подумал… может, я сегодня сам попытаюсь дойти до ванной? В глазах Северина появилось сомнение. — Что ж… давай попробуем, дорогой, — нерешительно сказал он. Сел Див сам. Посидел немного, пережидая головокружение, и медленно спустил ноги на пол. Встать получилось. Получилось даже сделать несколько шагов, но в коридоре слабость дала о себе знать, и Северин тут же подхватил его на руки. — Прекрасно, дорогой, — сказал он. — С сегодняшнего дня будешь понемножку ходить. Но пока достаточно. На завтрак была яичница с беконом и сладкие гренки на молоке. Вымыв посуду, Северин, немного смущаясь, сказал: — А у меня кое-что есть для тебя, дорогой. Надеюсь, ты не будешь против. Он взял Ворона на руки и вынес на террасу. В общем-то, в немалой степени Див брал квартиру из-за террасы. Видеть такое в городском жилье ему было непривычно, и, кроме того, с неё открывался великолепный вид на Москву-реку и Нескучный сад. Были и минусы — например, необходимость вычищать зимой снег, однако Див воспринимал её как физическую зарядку, и она его не обременяла. Теперь на этой самой террасе справа от дверей стоял разложенный диванчик с подушками и пледом и изящным деревянным столиком у изголовья. — Это, конечно, не заменит прогулку, — смущённо бормотал Северин, укладывая Дива и укрывая его пледом, — но всё же лучше, чем быть запертым в четырёх стенах. Он сел рядом. Над Дивом раскинулось ясное небо, по которому не торопясь плыли высокие клубящиеся облака. Ветерок овевал его лицо. Ворон прикрыл глаза и глубоко вдохнул пахнущий рекой воздух. — Ты… не сердишься? Див открыл глаза и удивлённо посмотрел на Северина — Нет, конечно! Здесь намного приятнее находиться, чем в комнате. Почему я должен сердиться? — Я ведь купил мебель в твою квартиру, не посоветовавшись с тобой… — Север, но это же и твоя квартира! И у тебя безупречный вкус, этот диван словно здесь и был. Мне очень нравится. — Я рад. — Северин расслабился и улыбнулся. — Ты побудешь со мной? — Да, дорогой, только приберусь немного. Тебя солнце не беспокоит? — Нет. Я люблю греться. — Как настоящий кот. Северин поцеловал его в лоб и ушёл в комнаты. Див же ощутил острый прилив стыда. О его чудовищном проступке — когда он едва не убил любимого, — они говорили только один раз, во время Вороновой истерики. Див считал, что этого более чем достаточно. Он не мог вспоминать об этом без отвращения к самому себе и стыда. Северин, казалось, понимал его чувства и молчал. Див был ему благодарен — о, он за многое был ему благодарен, но за неожиданную чуткость — вдвойне! — и попытался убрать свою звериную сущность куда подальше, так, чтобы не вспоминать о ней. Он был уверен, что Северин тоже о ней заговаривать не будет. Ведь для Северина он — наполовину зверь, и пусть лучше он считает его больше человеком. Никто в здравом уме, по крайней мере, никакой демон, не захочет иметь отношения со зверем, об этом даже подумать дико… Что же значила внезапная последняя реплика Северина? Можно было подумать, что он ничего особенного не имел в виду. Пошутил, просто сказал… ведь, в конце концов, любовь кошек к тёплым местам всем известна. Вот только Северин ничего не говорил просто так. Див мучился угрызениями совести, и хлопоты Северина — он вытирал пыль, пылесосил, мыл полы, — лишь усиливали его страдания. Ворон даже помочь ему ничем не мог… Впрочем, Крукович, казалось, не был против. Покончив с уборкой, он вернулся на террасу, поставил на столик графин с прохладной мятной водой и два стакана, напоил Дива и лёг рядом с ним. — Прости, — прошептал Ворон, утыкаясь лбом в острое плечо. Северин тяжело вздохнул. — Господи, Див, я уже начинаю бояться оставлять тебя в одиночестве. Стоит тебе остаться одному надолго, и ты обвиняешь себя во всех мыслимых и немыслимых грехах. За что ты себя ненавидишь, дорогой? Див замер, а Северин поцеловал его в лоб и снова начал перебирать его волосы. — Что на этот раз? — Ты… ты вынужден заниматься всей этой домашней работой, а я тебе даже помочь не могу… — О, боги, Див, что в этом такого? Мне это нравится. Нравится готовить для тебя, наводить чистоту и порядок. Это меня вовсе не тяготит. Кстати, я нашёл в книге рецепт бефстроганова из говядины… Ещё чего не хватало! — Северин, давай ты просто её в фольге запечёшь, ладно? — По-моему, я не так уж плохо готовлю! — оскорбился Северин. — Ты замечательно готовишь. Я просто не люблю чересчур… сложные блюда. Северин расслабился и улыбнулся. — Как скажешь, дорогой. Дни потекли спокойные и безмятежные. Временами приезжал Орлов, иногда вместе с Владом, привозил продукты. Они очень хотели повидать Дива, но Крукович им отказывал. Ворон был ему признателен: не в том он был состоянии, чтобы принимать гостей. Он ведь даже ходил с трудом… правда, с помощью Северина теперь получалось передвигаться по всей квартире. Это, конечно, радовало… а с другой стороны, Див ощущал неожиданную грусть из-за того, что Северин почти не носил его на руках. — Как тебе удалось сделать Орлова мальчиком на посылках? — спросил он однажды у любимого, когда они лежали в обнимку на террасе. — И почему именно он, а не Влад? Мне кажется, с Владом было бы проще договориться. Северин удивился: — Это же очевидно, дорогой! Он ведь твой отец и, без сомнения, хочет наладить с тобой отношения. Кстати, почему ты мне сразу не сказал, кем он тебе приходится? Я хоть в чём-то перестал бы себя вести, как идиот. У Дива появилось ощущение, что он находится в состоянии постоянного удивления. — Отец?.. Северин спохватился: — Ты разве не знал, дорогой? Прости… но он так спокойно и уверенно сказал об этом, я думал, вы уже обсудили… Див глубоко вдохнул и выдохнул. — Наверняка — не знал, но догадывался. Мы довольно… сильно похожи. К тому же, я знаю, что моего отца звали Мирославом. И что его отлучили от рода, из-за чего ему пришлось сменить фамилию, тоже. — Отлучили от рода? — Северин поднял брови. Див снова вздохнул. — У меня очень хорошая память, — словно извиняясь, проговорил он. — Я помню себя с материнской утробы. Помню разговоры, которые тогда велись… и после моего рождения — тоже. Я, конечно, позабыл о них, едва попал к матери, но вспомнил, когда повзрослел и выучил… русский язык. Настоящая фамилия Орлова — Вранович, он из очень древнего рода князей-оборотней. Моя биологическая мать была невестой его старшего брата, Ярослава. Мирослав её изнасиловал и сбежал. Помолчав, он добавил: — Во всяком случае, так об этом говорили. Северин задумался. — Дорогой, можно кое-что уточнить? Див кивнул: — Конечно. — Я так полагаю, речь идёт о сибирской дворянской общине? Див снова кивнул. — Стало быть, твоя мать — тоже дворянка? — Биологическая мать — да. Северин неожиданно тихо рассмеялся: — Так ты и в самом деле — царевич. — Ну… да, по крови. — Див смутился. — Только не царевич, а княжич… скорее. — Брось, о роде Врановичей даже я слышал. Чистейшая кровь. Ты — царевич. Он поцеловал Дива в висок. Ворон окончательно смутился: — Полагаю, это не имеет значения, — пробормотал он. — Я воспитывался… в не самом дворянском окружении. — Ты просто не знаешь, дорогой, что такое чистая кровь, — мягко говорил Северин, успокаивающе гладя его по голове. — Она проявляется даже в таких мелочах, как осанка, манеры, взгляд… даже если тебя воспитывали крестьяне, это не искоренить. А воспитывали тебя ведь не крестьяне, правда? Как я понял, растила тебя всё же твоя мать? Знаешь, похоже на роман — ты был с ней разлучён, но она всё равно тебя нашла. Казалось, чего бы стоило оставить Северина в заблуждении? В конце концов, не так уж он был неправ. А правда… правда точно положит конец их отношениям. Но… Див отчаянно покраснел и выдавил: — Н-не… не совсем. Северин лукаво взглянул на него: — Было куда интереснее? Дорогой, тебе стоит писать мемуары. –Я бы не сказал… Див тяжело вздохнул. Не мог он врать своему избраннику. Не мог и не хотел. Но это не значило, что ему было не страшно говорить правду. — Моей биологической матери не было до меня дела. Она даже меня не кормила. Сцеживала молоко, а кормила меня нянька. Спустя несколько дней после родов вернулся её муж… мой дядя. Он действительно её любил, и выходка младшего брата не помешала ему жениться на ней. Роды были тяжёлые, её едва удалось спасти. Ярослав, как можно понять, ко мне тёплых чувств не испытывал и растить ублюдка не собирался. Он отвёз меня в лес и выбросил там. При падении я ударился о ствол осины и рассёк щёку насквозь… с тех пор у меня этот шрам. Северин ошеломлённо смотрел на Ворона. — Младенца… в лесу?! Да что же, у него совсем души нет?! А твоя мать… даже не подумала его остановить?! Див пожал плечами: –Я был нежеланным ребёнком, и я им мешал. — Это не повод бросать беспомощного малыша, раненого, в чащобе! Можно же было отдать в приёмную семью, подальше с глаз! Всё, хватит. Прости. Я не должен был спрашивать об этом. Тебе, должно быть, тяжело об этом вспоминать. Я просто рад, что нашлась достойная женщина, которая о тебе позаботилась… очевидно, лесная знахарка. И не будем больше про это. Див зажмурился… ну, что стоило промолчать? Просто промолчать? — Мне не тяжело, — сказал он. — И никогда не было тяжело. Эти люди ничего для меня не значат, почему я должен из-за них переживать? И… — он на секунду остановился, сцепил зубы, но всё же продолжил: — Это была не женщина. — То есть? — не понял Северин. — Ты о чём? — Меня подобрала не женщина. Меня подобрала рысь. Северин поражённо молчал, и Див, с трудом выговаривая слова, торопливо продолжил: — Это была лесная чаща, быть человеком не имело смыла, и я обратился зверёнышем… скорее всего, бессознательно, я был слишком мал, чтобы раздумывать и анализировать. Моя мать… рысь… в тот день потеряла своих котят и случайно попала в Нижний Предел. Там она наткнулась на меня, унесла в Верхний Предел и вырастила. Он умолк. Северин по-прежнему молчал. — Рысь? — наконец переспросил он. Див кивнул, отчаянно прижимаясь к нему. — Оборотница? — Нет… обычная лесная рысь. Но в травах она действительно разбиралась. Северин вновь замолчал. — Что ж, — сказал он спустя продолжительное, как показалось Диву, время, хотя на самом деле вряд ли прошло больше нескольких минут. — Я рад, что зверь оказался милосерднее людей. — Ты меня теперь бросишь? — глухо спросил Див. Северин вздрогнул, дёрнулся и ошеломлённо взглянул на него. Перед его глазами была только чёрная макушка. — С какой это стати я должен тебя бросать? Ты что? — Я же… я же даже не человек. Зачем я тебе нужен… — Так. — Северин повернулся на бок и решительно, но нежно взял Дива за подбородок, приподнимая его лицо. — Я люблю тебя, потому что ты — это ты. Невероятный, потрясающий, нежный, заботливый, преданный. И… прости, но, когда я влюбился в тебя, ты был ничуть не более человеком, чем сейчас. Прекрати забивать себе голову ерундой. Див не решался посмотреть ему в глаза, но плечи его заметно расслабились. — Кроме того, — Северин осторожно уложил его на своё плечо и прижал к себе, — кроме того… я ведь человек только наполовину. Див медленно успокаивался, чувствуя, как любимые руки поглаживают его между лопаток и перебирают волосы на затылке. — Я думал, что ты демон, — сказал он, — и… не из последних. Я не очень знаю, на какие виды демоны подразделяются, но я был уверен, что ты из высшей касты. — Что ж, дорогой, ты не так уж ошибся. Я полукровка, но мой отец был из сильнейшего древнего клана, и его силу я унаследовал сполна. Только меня её лишили, как и демонической сущности, и последние пять лет я просто человек. Как ты догадался, дорогой? — Не знаю, — Див был изумлён не меньше Северина. — Магия на меня не действует, но я неплохо её чувствую. Я понял, что тебя лишили магии, но и подумать не мог, что настолько давно. — Не действует магия? Совсем? Див кивнул. — Что ж, значит, я недаром всегда чувствовал, что ты — чудо! — Северин вновь засмеялся своим негромким нежным смехом и поцеловал Дива в лоб. А Див лишь крепче прижался к нему. Он был очень рад, что Северин, несмотря ни на что, остаётся с ним и, самое главное, сам начал понемногу открываться. Так хотелось, чтобы тайн между ними не было… почему-то Диву казалось, что от этого их связь станет крепче.***
Хоть это был крайне неловкий и тяжёлый разговор, Див был рад, что он произошёл. Правда, похоже, на Северина сильное впечатление произвёл рассказ Дива о своём детстве. Сам Ворон ничего особенного или тяжёлого в своих детских годах не видел. У него была замечательная мать, которая очень его любила и сохранила привязанность к нему до конца жизни. Он рано, даже по меркам рысей, начал жить самостоятельно, но что ж в этом такого? Такова судьба большинства зверей. Он был сильным, здоровым, умным хищником, способным без особых трудностей завоевать кусок леса и поймать добычу. На что ему было жаловаться? Но, кажется, Северин считал иначе. Он стал ещё ласковее и внимательнее, хотя, казалось, это невозможно. Див наслаждался его теплом и нежностью — настолько, что окончательно оставил свою обычную холодную сдержанность. Казалось, не было большего счастья, чем видеть, как любимый млеет от его взгляда, улыбки, малейшего прикосновения. А главное — больше между ними не стояла стена необходимости скрывать свою сущность. Откровенно говоря, Диву пришлось тяжелее. У Северина от того времени, когда он был демоном, сохранились лишь воспоминания. Но Ворон-то оставался зверем, даже будучи человеком. К счастью, он настолько свыкся с человеческим бытием, что постарался просто не вспоминать о своей звериной части. И понятия не имел, что то, что он считает проблемой, для некоторых проблемой вовсе не является! …Это был светлый дождливый день. Небо затянула тонкая светящаяся пелена облаков, и моросить начало с утра. Северин накрыл диванчик и столик на терраске чехлами и после завтрака пришёл в спальню под бок к Диву. Ворон обнял прижавшееся к нему тёплое тело и начал задрёмывать. После того, как миновал кризис, он много спал, а хмурая погода и стук капель по стеклу и подоконнику убаюкивали. К тому же Северин, как обычно, перебирал его волосы, и Див нежился в истоме. Крукович, аккуратно разбирая на прядки его локоны, попросил своим обычным мягким тоном: — Дорогой, тебя не очень затруднит превратиться в зверя? Див даже не дёрнулся, потому что решил, что ослышался. Не мог же Северин, которого Зверь едва не загрыз, такое попросить. Значит, просьба была совершенно безобидная, а Див просто слышит то, на чём совсем недавно зацикливался. — Что, родной? — переспросил он. — Прости, я не расслышал. — Ты заснул? Вот я балбес! Спи, сердце моё, потом. — Во-первых, ещё нет, во-вторых, поспать я могу когда угодно, — Див коснулся губами шелковистого лба любимого. — Что ты хотел? Северин вернул ему поцелуй и улыбнулся. — Пустяки. Я хотел попросить тебя превратиться в зверя, если это не слишком сложно. На этот раз Ворон прекрасно всё расслышал, но отказывался верить своим ушам. — Похоже, я действительно успел заснуть. Мне второй раз слышится, что ты просишь меня обернуться зверем. — Ну да, — простодушно подтвердил Северин, вычерчивая тонкими пальцами на его груди сложные узоры. — Именно об этом я тебя и прошу. Див широко распахнул глаза и уставился в потолок. Нет, слух его не подводил, Северин вправду… Да быть же такого не может! — Дорогой, не заморачивайся. — Северин решил, что он колеблется. — Я знаю, конечно, что оборотням тяжело и мучительно менять облик, просто мне показалось, что тебе это даётся гораздо легче. Выбрось из головы. — Для меня это несложно и не больно. Но… зачем?! — Как же, дорогой? Ведь я не рассмотрел тебя как следует! Див опешил. — Ты хочешь посмотреть на меня-Зверя?! — Конечно, хочу, дорогой! Почему ты так удивляешься? Ведь это такой же твой облик, как тот, что я вижу сейчас перед собой. Ты-Зверь — тоже ты. Тем более, я помню, что ты говорил — ты и в зверином обличье сохраняешь человеческий разум. — Не совсем, — произнёс Див отстранённо, всё ещё пытаясь осознать странную просьбу Круковича. — Правильнее сказать, что разум не меняется, в каком бы облике я ни находился. Я не знаю, что в нём — человеческое и что — звериное, но подозреваю, что человеческого почти нет. — Как скажешь, дорогой. Тебе виднее. Так ты обернёшься? Див пристально посмотрел на него, но не увидел в его глазах ничего подозрительного — только чистое любопытство. — Ты действительно этого хочешь? Северин кивнул: — Конечно, хочу. Див вздохнул и перевернулся на живот, одновременно превращаясь. Через секунду рядом с Северином, щекоча его шерстью, вытянулся огромный чёрный Зверь. Он оглядывал себя, укладываясь поудобнее и стараясь не задеть Круковича. Северин медленно сел. Див, подтянув передние лапы, вздохнул и мрачно посмотрел на него. И не увидел в его глазах ни отвращения, ни ужаса — только искреннее восхищение. Северин протянул к нему руку: — Можно? Див фыркнул. — Мы с тобой спали, — проворчал он, — и, мягко говоря, не один раз. С какой стати тебе вдруг нельзя меня касаться? Северин звонко рассмеялся и погрузил пальцы в шелковистый короткий мех. Он гладил его по мощной шее, вдоль позвоночника от затылка до холки, ощупывал кисточки на острых ушах, мощные плечи, даже взял в руку широкую мягкую лапу и осторожно сдавил палец, выпуская изогнутый острый коготь цвета дымчатого кварца. Див лежал спокойно, кося на него серо-зелёным с фиолетовыми проблесками глазом. Северин тем временем, ни капли не смущаясь, раздвинул его губы и дотронулся до желтоватых, словно слоновья кость, клыков, прячущихся в чехлах на нижней челюсти. Ворон стерпел даже это и открыл рот, только когда Северин убрал руки от его зубов и взялся поглаживать его по шее и спине, словно домашнего кота: — Ты меня с лошадью перепутал? — Вовсе нет, — улыбнулся Северин и пощекотал его под нижней челюстью. — Тебя довольно затруднительно перепутать с лошадью. Я пытаюсь понять, кто ты такой, но не слишком это у меня получается. Я, видишь ли, не силён в зоологии. Особенно меня смущают кисточки на ушах и клыки. Они, конечно, не как у смилодона, но и без того длинны настолько, что для них понадобились кармашки на челюсти. — Сказал человек, который не силён в зоологии, — фыркнул Ворон. — Ты и не поймёшь. Среди оборотней-Хранителей есть так называемые князья — хищники кошачьего обличия, которые в мире не существуют. Их очень мало, и их назначение — хранить природу и драться за неё с кем бы то ни было. Северин задумчиво разглаживал гриву на гребне его шеи. — Скажи-ка, дорогой, — спросил он, — случайно, не из этих ли оборотней состоит дворянская сибирская община? — Насколько мне известно, из них тоже, но лучше об этом Мирослава спрашивать. Что точно могу сказать — Хранители рождаются не каждое поколение и даже не через поколение. Поэтому там гораздо больше родов, где Зверь родился в последний раз несколько веков назад. — Любопытно. — Северин задумчиво почёсывал ему холку. — Если ты натешился, могу ли я сменить облик? — едко поинтересовался Див. — Зачем это? Не надо! — возмутился Северин. — Ты очень мягкий и тёплый! А мурчать ты умеешь? — Леший тебя возьми, Северин! Ты страстно хотел завести в детстве кота, но тебе не разрешали, что ли? — Нет, кота я не хотел, — с достоинством ответил Крукович. — Но если ты умеешь мурчать, тебе сложно? Див возвёл глаза к потолку и покорно замурчал. От мощного звука, казалось, вибрировала кровать. Северин пришёл в полный восторг и слушал, прильнув к его плечу. — Всё? — обречённо спросил Див через четверть часа. — Рычать я не могу. Только шипеть или завывать. — Лаадно, так и быть, — недовольно протянул Северин. — Хотя мог бы и Зверем остаться. Тебе же, как я понимаю, всё равно, в каком облике быть? — В общем, да, если не считать того, что сейчас для меня шансы упасть с кровати увеличиваются в разы. — А зачем ты брал такую маленькую кровать? — Она двуспальная! — Кажется, ты нашёл самую маленькую двуспальную кровать из всех возможных. — Сто восемьдесят на двести двадцать! Куда тебе больше? — Ты же на ней не помещаешься. — Человеком я прекрасно на ней помещаюсь! — Человеком ты худой и костлявый. А сейчас — мягкий и уютный. — Холера, Северин! Я тебе плед, что ли?! — Мне кажется, редкостно удачное сочетание. — Чего с чем? — подозрительно спросил Див. — Тебя с пледом. Див возмущённо скосил глаза на соседа, но тот так и лежал, уткнувшись в его грудь и обняв за шею. — Совести у тебя нет, — заключил Ворон, осторожно ложась на бок и обнимая Северина лапой. Северин что-то невнятно пробурчал — похоже, он почти спал. Див вздохнул и негромко замурчал, про себя удивляясь тому, как же так получилось, что он сейчас в виде кошмарной чёрной зверюги лежит на собственной кровати, а в его лапах уютно посапывает бывший демон.