Песнь сердца моего

      Монастырь Лено получил свое название в честь сестры первого короля. Той самой, от которой род вела мать Лирии. Было что-то занятное в этом совпадении, притягательное и роковое, впрочем, как и в виде самого здания. Один высокий шпиль, с которого на горизонте можно было даже увидеть границу Сумеречного Леса, за ним большое помещение для молитв, справа, как отдельный маленький городок дома для монахов и монахинь, у них даже было что-то вроде центральной площади с фонтаном-ангелом и рынок, где в конце недели проходили благотоворительные ярмарки. Слева располагались поля, что давали пищу для этих самых ярмарок, вниз по склону речка, где настоятели могли ловить рыбу, одним словом — мир внутри мира, открытый к гостям, одновременно держащий при себе какие-то секреты.       Не было у святой земли никаких фортификаций, да и не нуждалась она в таковых. Во время разборок внутри Империи люди не захватывали этого здания, опасаясь гнева святых, а проигравшие могли даже укрыться, спасаясь от народного гнева. Для желающих осквернить монастырь с чужих земель оставалось немало сильных магов среди священников, чего только стоили пассивные защитные заклятия, стоявшие здесь больше века.       Настоятельница Варка любезно предоставила гостям комнату, услышав историю своей путницы. Ей было жалко мать с дочерью, которые лишились отца семейства из-за интриг темных эльфов, и теперь искали спасения на родине. Что это были за интриги, барда уточнять не стала, а старуха проявила уважение к тайне рыжеволосой.       Принявшие обет молились много раз, а вот гостям и постояльцам — к счастью, им тут можно было сколько угодно находиться, и принимать постриг никто не заставлял — было необходимо только утром и вечером. Пришедшие как раз попали на утреннюю молитву, от чего Венделла была не в восторге. Девочка согласно последовала за матерью, села на лавку, закрыла глаза, но, кажется, не говорила конкретных слов, а просто бормотала, чтобы остальные слышали, будто она что-то делает.       Вдова не обратила на проделки родной кровинки внимания, ведь ее душа нуждалась в покаянии и искуплении, она общалась с Люксилиной, не замечая никого вокруг. Хотела попросить прощения за всех, кто пострадал из-за ее романа, а ведь она знала, что так подобные истории и заканчиваються. За Мардока и его сына, что могут получить страшное наказание от правителя, за убитого супруга, вырезанную семью эльфов и своего бывшего ученика, которые пытались спрятать дочь, и конечно же за обманутое доверие Айсира, пусть ложь темным эльфам и не считалась у них грехом.       После захода солнца они зашли в комнату. Веднеле жутко хотелось посмотреть на теней — они не могли ступить на святую землю, но часто ошивались рядом, пытаясь выманить заработавшихся монахов, ищущих ночлега или просто неудачливых постояльцев. Мать испытывать судьбу запретила, опасаясь, что одни из силуэтов примет лик Вардена.       Вот так и получилось, что вечером обе сидели под окном. Девочка надеялась улизнуть, когда старшая заснет, и как на зло барда ложиться не собиралась.       — Тут не так плохо, как я думала. — Наконец-то сказала малышка. — Еда вкусная, даже десерт есть, хорошая комната, красота вокруг. Только настоятельница мне не нравится, уж слишком подозрительно на меня смотрит. И почему ты попросила дать нам работу? Мы же тут бесплатно можем жить. Или хочешь заставить меня уйти к ним, в монахини? Я так не буду, ни за что на свете, уж лучше попасться под нож ассасина.       — Не говори так! — Лирия не была до конца уверенна, что их ждет, и пообещать жизнь без обетов святых не могла. — Мы это делаем из вежливости. Нельзя просто жить у кого-то, есть еду и занимать место за даром.       — И все равно жить здесь до конца веков не буду. Может, только пару лет, чтобы вырасти, тогда Лига меня не узнает.       Детские рассуждения, они были такие забавные! Продолжая рассказывать о том, как обдурит мастеров интриг с вековым опытом, куда пойдет работать и как получит мирскую славу, девочка заснула на руках у матери, после чего была перенесена в свою постель. Теперь и барда могла позволить себе сон.       Фалаган расселся на полу ее нового дома. Он сложил ноги так, как делал еще совсем ребенком, сидя на уроках госопожи Нуигад, лицо его было печальным, однако никаких следов насилия на теле — не то что оторванной головы, даже синяков или ссадин. Не было и той бледности, что характерна для призраков (а призрака барда уже видела), да и тенью гость оказаться не мог, ведь те сюда не пролезут.       — Ты здесь только из-за меня, с какой стороны не посмотри. — Сев на краю кровати сказала женщина. — Не знаю, за чем пришел, в любом случае, я этого заслужила.       — Не нужно вести себя так подавленно в таком хорошем месте. Насколько мне известно, человеческие храмы дают новую надежду, очищают, помогают вернуться на жизненный путь. Вы ведь сами мне рассказывали, помните?       — Да, я учила тебя всему, что только знала, как могла помогала с мечтой быть учителем. А теперь… О, у тебя было блестящее будущее, гораздо лучше, чем у старой барды, бегавшей за королем эльфов. К тому же столько детей теперь остались без образования, и все по моей вине.        Не знаю, что бы вам сказали другие, но в моей смерти нет вашей вины. Меня никто не просил защищать Венделлу, и пусть прожил не так уж много, мне известно, как относятся наемные убийцы к полукровкам. Однако, будучи ее учителем и опекуном, я был обязан дать девочке приют, когда родителей нет рядом — из своих принципов, не потому, что задолжал вам. Будь на ее месте любая другая девочка или мальчик, поступил бы точно так же.       Сущность подошла к другой кровати, погладив темноволосую голову своей подопечной. В его взгляде, движениях и речи не было и намека на злобу. Лирия поняла, что юноша говорит правду, и все равно чувствовала свою вину.       — Если вам так совестно, помолитесь за меня. — Словно погрузившись в ее мысли вдруг сказал Фалаган. — Хоть мне стоять на суде перед Тьмой, Люксилина там будет свидетелем. Скажите ей, что я был не таким уж плохим человеком, даже если мы не так часто общались.       — Это наименьшее, что я могу для тебя сделать.       Пока рыжеволосая сирена говорила, гость уже растворился. Тем не менее, она чувствовала его присутсвие всю оставшуюся ночь, а проснувшись обнаружила, что даже с кровати не вставала. Была ли подвластна ему или Лирии та магия, что проводит души в сон? Вряд ли. И все же женщина верила, что с ней правда говорил Фалаган.       Исполнив свое обещание, постоялица получила облегчение. Постепенно она начала втягиваться в жизнь монастыря. Было тут несколько детей от других одиноких родителей, просто сирот и подростков лет двенадцати-пятнадцати, принявших постриг из-за проблем с женитьбой. Они с радостью слушали ее вариации песен на тему дня Вознесения. Появилось даже вдохновение написать несколько иные истории с религиозными мотивами, но барда быстро откинула их прочь, оставив подобную работу знающим религию настоятелям.       Венделла подружилась с несколькими детьми, хоть те и считали ее странной из-за некоторых эльфийских привычек. Что-же, такими были все люди Мередимаха, а дочка, к тому же, нахваталась манер от эльфов из столицы. Естественно, ходила малышка и в школу, только вот имперское образование сильно отличалось от ихнего.       Если Фалаган организовал школу, что все восприниали как место для оставления детей на время работы, и пытался их научить всему, здесь труду уделяли больше внимания, ограничивая учеников умением читать религиозные тексты и самым основам счета. Конечно, родная кровинка это все знала, но делала вид, что учит, иначе могли бы сказать, будто та слишком умная для образования, и дали бы еще больше работы.       Вопросами просвещения молодого поколения занимался монах Отфрид, он бы сгодился настоятельнице в мужья, не принимай бы они обет бесбрачия. Вечно недовольный тем, что девочка сказала, как она опоздала или вообще пропустила пол урока, мужчина жаловался пожилой леди. Та, конечно же, не хотела высказываться матери — видимо из солидарности к одиноким родителям, а вот Венделлу могла подловить и хорошенько отчитать, чем потом дочка и делилась.       Самой Лирии было больно глядеть, как ее одарованное чадо, прошедшее давно программу человеческих сверстников, тратит свои силы понапрасну. Несмотря на тяжесть, висевшую на душе, и усталость в некоторые дни, женщина давала частные уроки. Пусть малышка никогда не станет герцогиней, пускай удел ее сверстников тут — считать до сорока и пасти коров, родитель должен дать своему ребенку базу, а как пользоваться, дочка сама решит.       Так в один день они занимались высеиванием озимы, а работу в земле искательница приключений ненавидела больше всего. Чтобы девочке было не так скучно, мать устроила ей урок умножения и деления, пытаясь объяснить, как измерять площадь в гектарах и как понять, сколько зерна надо высеять.       — Школьники опять на меня пожаловались. — Закончив с мешком семян сказала девочка. — На этот раз из-за традиционного эльфийского приветствия. Настоятельница говорит, Тьма не может ничего освещать, и что своими словами я оскорбляю ангелов, но в Мередимахе все так говорят!       — Там немного другая культура. Мы же находимся в гостях у монахов, а не они у нас, поэтому прояви уважение и не говори того, что им неприятно. — Надев поверх платка дочери свой, чтобы та не замерзла, посоветовала мать.       — Ах, как же мне надоело постоянно зависеть от кого-то, подстраиваться и проявлять уважение! Когда уже начнут думать, а что мне удобно и неудобно, чего я хочу?       — Когда будешь жить в своем доме, где ты будешь хозяйкой, никто там не посмеет сказать, как должно быть. Только на дом сначала надо заработать.       — Да, да, хорошо учиться, работу найти, я знаю…       С каждым днем Венделла становилась все ворчливие. Лирия была бы рада подбодрить ребенка, но и сама она пребывала не в лучшем состоянии. Ее столько вопросов терзало, столько загадок, хотя бы то, как они проведут свою жизнь — теперь, пожив около недели в монастыре, перспектива старости в этих стенах не казалась столь радостной.       Той ночью барда очутилась в старом доме. Его дверь разбухла от дождей, крыша прохулилась, оставалась кое-какая мебель, но ни занавесок, ни ламп — совсем не уютно. Именно так он выглядел, когда туда приехали молодожены из столицы. Единственное, что осталось сыну в наследство от родителей.       Варден стоял на втором этаже, словно ждал ее прихода. Супруг спустился по лестнице, что скрипела даже в лучшее времена, однако под ним не издала ни звука. Если призраки ничего не весят, то почему бы и этой маре из сна не побыть невесомой?       — Зря ты столько плачешь обо мне, Лирия. Прекрати уже молиться за упокоение, там никто не слышит. — Начал он разговор, став перед бывшей супругой.       — Прости, это все, что я могу сделать. Все же вы с Венделлой оказались в этой ситуации из-за меня. Не надо было идти в любовницы к правителю, не стоило мне принимать то предложение…       — Ну, тебя бы просто убили в случае отказа. Это был такой момент, когда кто-то из нас должен был умереть. — Пожав плечами ответил страж. — Только вот я уже мертв, и что же ты продолжаешь играть из себя верную жену, безутешную вдову? В твоей верности смысла столько же, как и в словах «любить до гроба» на свадебной церемонии.       Барда оперлась на стол, под ней он уже не оставался таким тихим. Женщина вздрогнула от противного скрипа, однако же не проснулась.       — Поначалу я действительно не хотела этого, просто работа, ты же знаешь, недосягаемый образ любви но потом… Узнала этого луназира получше, и он мне понравился. Впервые мое сердце не сочиняло любовной баллады по шаблону, взятому из книг, а завело свою песнь, понимаешь?       — Нет. — Покачал головой бывший муж. — Я никогда не влюблялся. В следующей жизни, кто знает? Но не в этой, слишком жестокой и тяжелой она была для любви. Но насколько я помню, наш договор был совсем не об этом. Ты живешь в моем доме, а не ночуешь в таверне, чтоб люди чего не подумали, мы имеем общий бюджет и делим быт — для выживания. Где ты там нашла слова любить до гроба, лить слезы и молиться каждый вечер, этого я не пойму.       Что-то странное начало твориться с окружением. Дом постепенно терял цвета. Воспоминания, живущие в нем, казались все так же реальными, только вот теперь их отделяла какая-то серая пленка, то, что люди назвали бы прошлое, имей бы оно цвет.       — Нас повязали как двух крыс, чтобы тянули друг друга в разные стороны и не мешались знати. Мне кажется, ты бы мог подумать, что теперь, освободившись от брака, я побегу на все четыре стороны, и буду благодарить судьбу, что ты умер. Варден… Это не так. Хоть ты и не мой любимый мужчина, поступить подобным образом…       Подняв руку, страж ее прервал. Его глаза засветились нежным теплом понимания, как у старого друга, коим он и был для супруги. Подойдя к окну, тот поднял с подоконника невесть откуда взявшийся сверток. Серебристое покрывальце, повязанное белой лентой, поверх простого пухового платка. Нечто внутри него было всего лишь памятью, от того не отдавало такой реальностью, как два других участника сна. Сероватые очертания младенца, что тихо спал на руках.       Нуигард довольно часто вот так сидел под окном, когда его жена отдыхала после визита повиухи, мужчина взял отпуск, и качал малышку, дабы та не мешала матери спать и набираться сил.       Все стало понятно без слов. Она не собиралась бросать их дочери вслед за мужем, как балласт, и он знал, что не бросит, так что не стоило волноваться. Впрочем, стала бы барда спасать Венделлу, разрывая отношения с любовником, не люби бы она свое дитя так же сильно, как отец?       — Не нужно плакать. — Наконец-то на нее сошло озарение. — И молитв больше не нужно, ты ведь уже был на суде, верно?       Варден молчал, позволяя ей говорить, однако лицо мужчины выражало полное согласие.       — Мы должны распрощаться, как старые друзья, и пойти своими путями. Там, где ты сейчас, другая дорога, и меня туда насильно никто не потянет.       ут он улыбнулся, сверток исчез так же, как появился. Встав с подоконника, супруг подошел к ней и обнял, ответив лучше всяких речей. Сон начал плыть, растворяться, и последнее, что услышала в нем рыжеволосая:       — Только о дочери нашей позаботься. Я знаю, ты сможешь.       Естественно, мать рассказала Венделле о своем сне. Даже если это была всего лишь игра разума, ведь они ни разу не говорили о случившемся. Казалось, девочка скучает за столицей и темными эльфами, это все, что ее тревожит. Как оказалось, малышку так же беспокоили вопросы смерти.       — Если так случилось, папа уже видел Люксилину. И что, она сделала из него ангела, или отправила теням на съедение?       — Не могу судить за нее, дорогая, но я бы не стала так издеваться над отцом. Он был хорошим человеком, получше некоторых героев, попавших в легенды, так что у него неплохие шансы.       К слову, о легендарных героях, они не заставили себя ждать. На следующий день обитатели монастыря как обычно собрались на молитву, по ее завершении запала тишина. Идеальное отсутсвие звука нарушил шорох мантии. Открыв глаза, многие ахнули, другие благоговенно возвели руки к небу: навестил их обитель никто иной, как сам король.       Лирии от этого стало не по себе. Конечно, он не мог сразу заметить ее в толпе, да и вряд ли пришел сюда за бардой, которую больше года не вспоминал. Только вот почему последнее время прошлое о себе так напоминало? Недобрый знак.       — Господин Юстиниан, чем мы обязаны такой честью? — Спросил настоятель, проводивший сегодня службу.       — Доброго вам утра, отец. — Придерживая корону, поклонился гость. — Я пришел к вам с ужасной бедой. Моя единственная дочь Зенда тяжело заболела, дворцовые лекари разводят руками, жена потеряла сон и аппетит.       — Раз дело такое серьезное, почему вам не обратиться к священнику столицы? — Переваревая услышанное спросил монах. Он выглядел растеряно, как и все вокруг. Если бы принцесса заболела, разве не должны были об этом узнать все в империи?       — Он сказал, это место обладает огромной целебной силой. Когда речь идет о таких вещах, я предпочитаю наиболее еффективные средства.       — Хорошо, я попрошу Варку, она осмотрит девочку. В свое время эта монахиня работала повитухой, у нее огромный опыт в обращении с детьми и их лечении. Не беспокойтесь.       После молитвы никто не пошел завтракать. Толпа наводнила коридоры, столпилась под окнами. Все хотели хотя бы мельком посмотреть на настоящего короля, пришедшего сюда, особенно те, что не планировали покидать монастырь. Благо, Венделлы среди них не было — пользуясь нарушением распорядка, девочка попросилась в свою комнату, поиграть. Мать отпустила, а сама пошла к настоятельнице. Ей хотелось увидеть не Юстиниана, а причину его визита.       Варка жила в отдельном доме, состоявшем из десяти небольших комнат. Там обитали настоятели, каждый из которых отвечал за какую-то сферу жизни монастыря. К тому времени, как барда пришла, разговоры и формальности закончились. У двери стояла стража, но, конечно же, они не знали, кто такая эта пришедшая женщина в храмовой одежде. Увидав ее, старуха велела пропустить.       — Я подумала, может вам нужна помощь.       — Пока что не знаю, не успела даже осмотреть малышку.       Зенда лежала на кровати, предварительно накрытой шелковым гобеленом Конзекрейтов (не могла же она лечь на мешковатое покрывало). Девочка чуть старше года, была перевязана, как гусеница, лицо в слезах, красное, громкие крики закончились, теперь ребенок просто тихо пищал, утомленный долгим плачем.       — О, Причистейшая, да кто же так туго пеленает! — Возмутилась рыжеволосая.       Прежде, чем поняла, что делает, женщина сняла тугие пеленки и завернула дочь короля снова, но не так сильно. Та мгновенно перестала плакать и уснула.       — Может, это люди, отвечавшие за дорогу? У правителя нашего два сына, он и его супруга прекрасно знают, как обращаться с маленькими детьми.       — А что вообще у нее за недуг? Простите, если сомневаюсь в ваших способностях, но как по мне, все ее недомогание от плохого ухода. Возможно, королю стоит найти другую няню?       — Нет нет, не может так быть. — Растерянно ответила Варка. — Я бы могла так подумать, будь это первое дитя неродивой матери, так ведь принцесса же, и ее до меня осматривали целители, они бы заметили такую мелочь.       Женщины еще немного повозились с ребенком, подложив под голову подушку, накормив и осмотрев. Повитуха не нашла на теле никаких следов болезни, покраснение начало сходить, девочка проснулась, даже засмеялась. Кажется, в монастыре ей полегчало. Успокоенная этим, Лирия направилась к себе.       — Ты?! — Ей навстречу сунула целая процессия, из свиты, обитателей святого места, самого короля непосредственно. — Как ты здесь оказалась?!       — Это длинная история, она уже в прошлом. Сейчас куда важнее здоровье вашей дочери. — Искренне, не желая вступать в споры, ответила барда.       — Тебя не должны обходить дела моей семьи! Стража, кто посмел пустить ее к принцессе?       Удивительно. Конечно, правитель недолюбливал кузину, но разве она когда-то желала смерти ему или невинным детям? Даже сидя в темнице, лишенная титула и родителей по его вине, Лирия никогда не допускала мысли о гибели лидера целого государства. Стражи так же удивились.       — Так ведь Варка разрешила.       — А что такого?       — Ваше Величество, она просто одна из монахинь.       Юстиниану нечего было ответить. Ну не сказать же «она моя кровь, может мне отомстить, и вообще, вот сейчас я решил казнить ее на месте». Даже рассказать о том, что год назад ее слушал какой-то поклонник из рядов темных эльфов нельзя. Король думает о каких-то бардах и их романах? Подозрительно. Кто-то может заинтересоваться.       — Не пускайте, мне она не нравится. — Уже другим тоном, напускной заботы, как назвала бы его Лирия, приказал лидер.       Что бы там не ударило ему в голову, стражники спорить не стали. В конце концов, король переживал за дочь, некоторые родители истезали себя плетью, кидались к шарлатанам, он же просто ограждал ребенка от малознакомых лиц.       Ограничившись предупреждением, солдаты отпустили Нуигард. Женщина поспешила покинуть толпу, оказавшись дома, а вот Венделлы там не было. Она явилась вечером, так, словно ей уже было лет пятнадцать, и самостоятельная леди решила побегать из дома, играя во взрослую.       — Ты где была, время видела?! — Скрестив руки на груди спросила мать.       — Я… там… мне надо было подумать.       Вид у дочки был растерянный, а глаза такие перепуганные, как в тот день, когда она убегала от ассасинов. Ниужели, они снова начали предпринимать попытки добраться до барды? Ничего не понимая, Лирия пообещала выслушать историю ребенка, но сперва накормила ее остатками пренесенного обеда.       Рассказ Венделлы поражал своими наглостью, изобретательностью, подробностями. Развлекая себя в чужом крае, девочка все хотела поглядеть на теней, о которых рассказывала Сунжи. Пользуясь занятостью взрослых, малышка улизнула из монастыря и стала ждать вечера. Только вот тени — далеко не единственное, что ей довелось увидеть.       Как учил наставник, шпионка спряталась в растительности, сливаясь с ветками и снегом. На ней еще оставались следы белил — раскрасила себе лицо, ведь времени было много. Замедляя дыхание, лазутчица стала почти что мертвой, так что даже комары ее не заметят, ни то что тени.       Существа появились на поляне с заходом солнца. Сперва это были сгустки тьмы, какие вылезали из-под камней, как темная жижа. Они оставляли за собой гниющий след, наполняя воздух вокруг противным сладковатым запахом. Да, магия света исцеляла землю на рассвете, но тогда было такое чувство, что это навсегда.       Затем издали послышались шаги, и непонятные пятна выросли, обретая очертания. Наверно, давно умерших людей, как в легендах, но как на Венделлу, они не сильно-то походили на живых существ, разве что ты смотрел на них в полной темноте. А к образовавшимся существам вышел… Никто иной, как сам король!       Хоть он и надел простую накидку, снял корону, но эльфы узнают друг друга по другим мелочам, чему друг научил юную обитательницу столицы. Не будучи опытным заговорщиком, лидер империи забыл поснимать перстни, а один из них был с гербом династии, так что сомнений не осталось.       То, что подслушала девочка, не шло ни в какие рамки. Человек-тень уточнял, когда состоится сделка, правитель явно нервничал.       — Это точно поможет нам расправиться с темными? — Теребя кольца, спросил Юстиниан.       — Вы же не думаете, что мы оставим в покое людей? — Рассмеявшись, вопросом на вопрос ответила тень. — Но после ритуала у нас появиться возможность появляться в Сумеречном Лесу, на вас будет приходиться меньше врагов, с обеих сторон. Не забывайте так же об эффекте неожиданности. А уж изничтожить отсроухих или нет — за вами дело.       Венделла готова была поклясться всем на свете: они говорили о той девочке, которую принесли в монастырь. Поэтому ее так близко к границе привели, поэтому в свите не было матери и братьев, поэтому…       — Прекрати! — Прервала ее Лирия. — Чтобы король отдал свою дочь теням?! Да ни один родитель не убьет собственное дитя, даже если та бредовая история про войну с эльфами правдива.       Но сама она не была так уверенна. Принцесса действительно не выглядела больной, а может, Юстиниан специально ее туго запеленал?       — Санжи говорил, мы ищем оправдания, когда не можем чего-то предотвратить. Даже если бы ты мне верила, нельзя просто так спрятать принцессу, да? Они вскоре должны убить ее, проткнуть сердце ножом.       На этом разговор закончился. Венделла больше не вспоминала о своей вылазке, следующие два дня девочка старательно исполняла все обязанности, словно пытаясь загладить вину. На утро третьего Лено облетела трагедия: маленькая пациентка скончалась. Похоронную церемонию назначили на вечер. Здесь душу должны были отпеть, раз уж Люксилина решила забрать принцессу на святой земле, а затем отправить тело в столицу, где похоронят в семейной усыпальнице.       Теперь не только обитатели монастыря, но и люди с ближайшего города тянулись вереницей паломников попрощаться. Лирия стояла в ряду монашек, не привлекая к себе внимания в их одеждах. Она видела маленький гробик, похожий на кукольную коробку, как у того торговца, что продавал детям жутко дорогие игрушки и однажды проезжал через Мередимах. Зенда в нем тоже была похожа на куклу: бледная, темноволосая, с едва уловимым розовым оттенком губ, в наряде, украшенном ленточками и бантами (скорее всего, ее крестили в этом платье, и то недавно). Тело девочки было закрыто, так что сказать наверняка, был ли там след от ножа, невозможно.       Долго к гробу подходили люди, оставляя цветы. Пускай она не была наследницей, маленькие дети династии всегда вызывали умиленее у простого народа, да и смерти ребенка они сочувствовали. Так как зимой не было цветов, на алтарь несли игрушки, благовония и сладости. По завершению настоятели отнесли гроб в часовню, где он должен был простоять до утра, когда его заберет стража.       — Я верю. — Сказала Лирия Венделле, когда они отошли подальше от толпы. — Стольких людей видела на прощании, а король стоял в стороне. А его взгляд… Ни с чем не спутаю это чувство вины.       — Ночью украдут тело и положат другого ребенка.       — Тени не войдут сюда.       — Не они, правитель и его союзники.       Этого барда так же проверить не могла, поскольку утром выносили уже закрытый гроб. Казалось, империя еще долго будет носить траур, но люди быстро возрадовались, когда началась новая война.       Тени начали нападать на Сумеречный Лес. К такому эльфы были совсем не готовы — даже те, что когда-то бывали среди людей, понятия не имели, как защищаться у себя дома. Раньше их отгоняли кристаллы, теперь свет не работал. Воспользовавшись замешательством, люди атаковали. Сказали, жертва принцессы была не напрасной, и забрав ее Причестейшая дала шанс избавиться от нежеланных соседей.       Вспомнив, что в их монастыре живет барда, гости, постояльцы и настоятели стали просить ее исполнить песню. С каждым днем все больше желающих, пока Венделла ходила немая как тень, переживая за Мередимах, Санжи и его отца. Исполнительнице удавалось отвадить назойливых клиентов, пока среди них не объявился тот паломник, что около года назад возмущался из-за эльфов, отмечавших Вознесение в пограничном городе.       Тут уж выбора не осталось, потому что стал этот сплетник говорить, будто бы Лирия поддерживает врага и даже шпионит для него. И защитить было некому, ведь не так давно она жила в монастыре. Женщине пришлось пообещать геройскую балладу о победе в скором времени. Победи в том, в чем не может быть победителей.       Она закончила через день, но наотрез отказалась выходить в город, потребовав у стражей прийти к монастырю. Помимо того, что барда опасалась лазутчиков, пыталась обезопасить себя — тут ее никто не убьет, нельзя проливать кровь на святую землю.       Народ собрался вокруг фонтана, сев на край которого Лирия заиграла недавно сплетенные в песню ноты.       Кто мчится по лесу во тьме ночной?       Человек знатный, граф молодой.       Злоба в лице его как первоцвет,       Пылает огнем, затмевая свет.       «Зачем, человек, ты явился сюда?»       Духи лесные ответ знать хотят.       «Соседний правитель меня оскорбил,       Пора бы в бою обнажить нам мечи.»       «Лишь скажешь, и будет победа твоя,       Род истребим мы злого врага,       Но знай же, что плату возьмем неприменно,       Закон договора неприкосновенный».       «Берите, что надо, нельзя же жить в мире,       С тем, кто тебя привселюдно обидел.»       «Ступай же ты к дому, начнется сражение,       Врага твоего ждет поражение».       Три дня и три ночи сходились клинки,       Крики и вопли, проклятья, мольбы,       Летели конечности, кости ломались,       Одна за другою жизни обрывались.       И пало немало бойцов в том бою,       В прах растерзали врагов сторону,       Вот только победы звук не прозвучал,       Один лишь граф посредь поля стоял.       Погибли все дочери и сыновья,       Супругу и братьев забрала война,       Товарищей, недругов — все стерла в прах,       За год испустил дух и бедный тот граф.       А духи лесные да знай себе шепчут,       Слова их все еще носятся с ветром:       Победу, победу одержишь, герой,       Да только смотри же, какою ценой!       Две минуты тишины. Будь бы рыжеволосая сирена начиающим исполнителем, она бы сознание потеряла, но опытная барда держала себя в руках. Наконец-то слушатели зааплодировали, а воины закричали:       — Победим! Слышали? Обязательно, любой ценой!       Женщина только пожала плечами. Как в старые времена, ее завалили просьбами дать текст песни и ноты, на что та охотно отозвалась. К ужину вакханалия немного улеглась, в конце концов они с дочерью остались в обеденном зале вдвоем, Венделла посмотрела на мать, хмуря брови.       — Разве это победа, когда все твои родные умерли из-за войны, которую ты начал? Почему эта песня такая глупая, почему она всем нравится?       — А разве эта песня говорит, что тебе нужно воевать? Но люди всегда ищут подтверждения своей точке зрения, что бы ты не сказала.       — Я не хочу, чтобы они побеждали, и мне все равно, даже если сама Люксилина их ведет! Сами же наслали на соседей теней, а когда те ударили, побежали в бой, как крысы. Мама, пожалуйста, давай вернемся в Мередимах. — Не сдержавшись, девочка начала плакать. — Пусть даже на нас там охотятся, я не могу тут находиться.       — Не сейчас, дорогая, даже если ты хочешь этого всем сердцем. На границе опасно, мы там не пройдем.       — Потому что ты не воин. Если бы папа был рядом, он бы любого врага прогнал, чтобы вернуть меня домой.       Больше они не разговаривали. Очевидно, девочка была расстроена, и напугана, она не понимала, что происходит. Даже Лирия, помнившая из детства предыдущую войну, не находила себе места. Люди продолжали жить, как ни в чем не бывало: ели, пили, весилились, шутили про то, как нелегко остроухим бороться с тенями, и лишь иногда, когда им привозили раненых, замолкали, с ужасом разглядывая отрезанные конечности, мутные глаза и бредовые приступы от ядов.       В одну из таких тихих ночей к ней в сновидении пришла семья фермеров. Барда уже привыкла к подобным встречам, от того не сильно пугалась, и все равно чувствовала напряжение. В отличии от двух предыдущих гостей, эти были настроены не дружелюбно.       — Каким мерзкие твари, все до единого, вы заслужили смерть! — Заявил глава семейства. — Подумать только, мы приютили девчонку после пожара, а они нас убили. Своих же! Могли бы попросить, отдали бы им Венделлу без жертв.       — Но она же ребенок, ассасины на меня охотились.       — Да какое нам дело? — Добавила жена. — Так бы умерла твоя дочь, а не наши, вот и по делом этим братоубийцам, что теперь их тени терзают!       Дети стояли молча. Не было у них ни ненависти, ни обиды на соседку. Однако, их вид заставлял чувствовать себя еще хуже, чем во время ругани.       — Если вы не можете обрести покой, что мне сделать, чтобы помочь?       Она спросила, как малое наивное дитя, будто бы не понимала, как ее возненавидели покойные эльфы.       — Скоро ты за все заплатишь, сполна! — Ответили они хором.       Утром Лирия проснулась. Нет, не от кошмара — от крика Варки и плача Венделлы. Настоятельница стояла в дверях, держа одной рукой девочку, а второй — книгу, подаренную учителем.       Обычно она не вмешивалась в воспитание юной леди, что значило, дело действительно было серьезным. Прогоняя сон, барда попросила еще раз все повторить.       — Вы хоть знаете, что эта мерзавка притащила с собой в монастырь? Это же пособие для ассасинов, так учат наемных убийц! Как в руки вашей дочери попала эта ересь, и почему вы позволяли ей читать подобное?       Лирия хотела заговорить, а слова не выходили, только рот открыла. Наваждение ведь сказало, что придет пора платить, вот и подобрался нож к ее самому дорогому. Как бы и что теперь ответить, чтобы ни ее, ни малышку не сожгли на костре?       — Мама не знала. — Неожиданно, утирая слезы ответила дочь. — Мне подарил соседский мальчик, когда мы жили в Мередимахе, сказал, так все дети учаться.       — Бред, по ней обучают только ассасинов, на книге их знак. Я сожгу все нечестивые бумаги, а тебя коленями на угли поставлю, чтобы больше никогда не слушала эльфийских выродков.       Сердце разрывалось от осознания того, что она не могла ничего сделать. Дело тут было не только в доме — Лирия уже и побежала бы с того монастыря, да только Варка могла рассказать о наклонностях дочери каждому в империи, не хватало еще, чтобы на них охотились люди.       Оставаясь в часовне, мать слышала крики, которых не могла слышать — наказывали то в помещении школы. Молилась Люксилине о том, чтобы все это успокоилось, и чтобы наказание поскорее закончилось. Тогда барда окочательно приняла решение: они покинут Лено. Не понятно, куда податься и как быть, но издеваться над дочерью, оставаясь тут в разгар войны, женщина не могла.       Лирия не решалась заговорить с малышкой до утра. Мать раздобыла в лазарете немного снотворного и мази, что снимала боль. Она дала дочери отвар и та, хоть и смотрела со злобой, согласилась выпить. Когда Венделла заснула, барда осторожно сняла бинты с коленей и ужаснулась. Круглые пятна ожогов углей, на которых прежде сгорела еритеческая книга. Сочились, алели, даже в крепком сне дочь дергалась, при попытке их обработать.       — Завтра я скажу настоятельнице, что меня позвал родственник с империи, и мы уйдем. — Сказала Нуигард.       Но Венделла ее не услышала. Утром малышки не было в постели — сбежала. Хоть Варка и злилась на нее, она все же отправила пару молодых послушников найти пропажу, как ни как ребенку опасно бродить одному. Взволнованной матери кусок в горло не лез, она рвалась к выходу, не зная, в какую сторону побежит и где будет искать свою девочку. Старая настоятельница не отходила от нее, удерживая от необдуманных решений.       — Сейчас в империи полным полно лазутчиков, не переживай, парни крепкие, найдут ее.       Закончилось это потерей сознания — полдня ничего не есть, постоянно думать, кто убьет Венделлу первый инквизитор какой или эльф, еще и наматывать круги в часовне, бормоча что-то, самой себе непонятное, прижимая крест к груди. Это было ожидаемо как и встреча, пришедшая с забвением. Оставался только один гость, что еще не навещал барду.       — Лирия…       Голос Айсира был холодным, уж лучше бы выражал ненависть или обиду. Он сидел за рабочим столом в своих покоях, барда же стояла у входа. Тут эльф казался совершенно живым, а вот глядя на себя женщина видела только прозрачный силуэт. Ниужели, она сама стала сном, или уже успела умереть, схлопотав сердечный приступ?       — Мы так и не попрощались. — Заметила она, не зная, что еще сказать.       Со стороны это выглядело так, словно небрежная сердцеедка вспомнила об очередном любовнике, но на деле те слова были первым, что пришло в голову, а просто стоять и молчать барда не могла. Ей очень хотелось поговорить с эльфом, а нельзя было — узнай он о визите лунасавиры, вскоре ей об этом доложат, тогда смерть будет ждать и в монастыре и за его пределами, если сейчас не ждет.       — Как по мне, ты все сказала своими поступками. Не знаю, что и как ты узнала в наших книгах, да только после этого Юстиниан нашел способ, как проклясть Сумеречный Лес. Повезло ему, что была родственница, и что она знала эльфийский язык, что попала в столицу и могла беспрепятственно ходить в библиотеки, где люди никогда не бывали.       — Это не так…       Дрожащим голосом отвечала рыжеволосая. Сейчас, посмотрев на это со стороны луназира, она понимала, как все складывается в одну картину, в его рассуждениях была логика.       — У тебя есть другое объяснение всему происходящему? Так может ты все-таки скажешь, теперь не получиться убежать!       В голову ворвалась страшная мысль, по его глазам барда поняла, что та правдива. Темный эльф не приходил к ней в сон, это она явилась к нему по вызову, и не смогла бы проснуться, пока Айсир сам того не захочет.       — Так получилось, что я не могу тебе сказать о причинах своего ухода, но, возможно, сама судьба сделала как лучше. Оказавшись в империи — губы его скривились в оскале от упоминания врага, — я стала свидетелем дел кузена. Он принес в жертву свою дочь, чтобы тени смогли проникнуть в Сумеречный Лес.       Правитель подошел к ней, и теперь Лирия вспомнила — ее возлюбленный был не только привлекательным мужчиной, любящим отцом и галлантным кавалером. Он служил Вечной Тьме, и не просто так Луна избрала его своим посланником.       — Меня не интересуют эти глупые придумки. Не думай, что ты можешь свои сказки выдавать за чистую монету. Плохо жить душе, которую обдурили, но еще хуже будет человеку, что посмел меня обвести вокруг пальца. Ведя войну с твоим ненаглядным королем, я и на тебя найду управу. Жди, певица, смерть и за тобой придет.       — Клянусь дочерью, я к этому не причастна. Айсир, я бы никогда… ты… ты мне дорог…       Она кричала это, оказавшись в полной пустоте — не было больше ее возлюбленного, не было его покоев и их разговора. Все исчезло, растворилось в ночи, ничего, кроме собственных всхлипов. Мало ей было ассасинов, обозленного кузена и людей, что считали ее подстилкой эльфов, теперь еще и сам луназир решил прикончить.       — Маленькая безсоветная девчонка, думаешь только о себе. А каково твоей матери терпеть все эти истерики и побеги? Ты хоть пониаешь, как ей тяжело?! — Голос Варки вырвал из кошмара.       Ее комната, никаких стражей — только старая настоятельница и — хвала Люксилине — найденная дочь. Все хорошо, по крайней мере пока, в этот момент нет никаких лазутчиков, проклятий и королей-убийц.       — Я не думала, что мама из-за меня упадет в обморок, она же такая храбрая! — Вытирая сопли рукавом отвечала малышка.       Тут они посмотрели на Лирию, заметили, что она очнулась. По Венделле было видно, что она хотела кинуться с объятиями, но видимо стало стыдно, поскольку она просто подошла и тихо заговорила, опустив взгляд в пол.       — Прости меня, пожалуйста, я не убегала с монастыря, просто спряталась в чулане. Мне хотелось, чтобы ты испугалась и передумала тут оставаться.       — А ведь я как раз хотела сказать настоятельнице, что мы уходим. Появилось место, где можно остаться, так неожиданно, ведь я давно не была в империи, но вот нашелся уголок от дальнего родственника.       Ложь. Все кроме планов об уходе. Ни дома, ни денег, только куча преследователей. Возможно, странствуя она собьет их со следа, всех, кроме умелых ассасинов и темных магов. Но попытаться стоит — на кону стоит жизнь дочери и ее собственная.       — Отрадно слышать, что вы нашли жилье. Выражаю надежду, что Венделла живя в своем доме будет более послушной. — Кинув строгий взгляд на девочку сказала Варка. — Но я бы советовала вам задержаться тут хотя бы на полгода, если у нового дома нет хорошего целителя.       — Не переживайте, я просто переволновалась, вот и упала в обморок.       — О нет, моя дорогая, — покачала головой старая повитуха, — дело тут не только в нервах. Ты ведь беременна, где-то два месяца, если мой опыт меня не подводит. Супруг должен гордиться тобою там, на небесах.