they are nothing but a deceived moth.

Лука следовал за Альвой по задымленным коридорчикам первого этажа, крепко сжимая в руке зазубренный кинжал. надзиратель лишь озирался на него, прекрасно осведомлённый о чужом присутствии, и отпирал занятые заключёнными камеры на своём пути; они должны были биться за свою обитель вместе со своим смотрителем, однако предпочли в панике сбежать из крепости. за такое предательство ему сразу захотелось заточить их обратно и лишить тепла. — Лоренц, стой! — юноша нагнал того и схватил его за подол накидки. в замешательстве, всё ещё держа наготове клинок, Бальса хотел сказать ещё что-то, но оказался атакован; удар посохом в висок. парень рухнул, схватившись за голову; всё вокруг закружилось, на мгновение заволокло белой пеленой. когда она рассеялась, Лука увидел уставленные на него чёрные глаза, полные пренебрежения. ему снова захотелось схватиться, на этот раз за чужой ботинок ( отринув желание воткнуть в него нож ), но Лоренц, словно предугадывая действия того, пнул его руку; кинжал отлетел в сторону. смотреть здесь было больше не на что. корчащийся юноша на холодном полу интересовал надзирателя сейчас меньше всего; молча, он развернулся и ступил вперёд, продолжая отпирать камеры и игнорировать бушующее за окнами пламя. теперь оно существовало там заместо метели. холодно больше не было, с каждой секундой становилось всё жарче. лёд внутри таял; мало того, в скором времени всё окажется охвачено огнём, как когда-то было снегом. ' в вечности, ' — размышлял Лоренц, сменяя ключ на своем поясе — ' таковы законы природы '. Бальса подполз к ножику и, снова схватив тот в руки, поднялся на ватные ноги. голова гудела, кровь стекала по его лицу и багровыми каплями шлепалась на пол. он процедил себе что-то сквозь зубы и ринулся на Альву, но запнулся на полпути и схватился за выступ в стене, чтобы вновь не оказаться на полу. мужчина, открыв последнюю клетку на этаже и выпустив из неё жалкое подобие человека, больше напоминавшего исхудавший труп с огромными отросшими когтями, свернул куда-то за угол, к винтовой лестнице. он намеревался отправиться в свой кабинет. сейчас его главной целью явилось желание выпустить всех мотылей, что он держал в птичьих клетках, на свободу; они были единственными существами, которых хотелось действительно спасти. мотыли могли вылететь через трещину в витраже; хотя все это было лишь воображением Альвы : они так глупы, что снова полетят на его свет. ключ от комнаты бережно хранился у него на груди, прицепленный к веревочным украшениям мундира — так он всегда находился рядом и только глупец мог позволить себе попытку кражи. Лоренц как раз сорвал его и хотел вставить в замочную скважину; но тут же охнул, в развороте хватаясь за чужое запястье. Бальса вонзил нож ему в бок, а теперь, напуганный собственным действом, смотрел на расползающееся на мужской одежде кровавое пятно. он не обращал внимание на то, как крепко сжимают его руку; вторую же обессиленно опустил. надзиратель схватил его за горло и поднял перед собой. Лука тут же очнулся, принявшись вырываться, но хватка оказалась слишком цепкой. он скользил пальцами по чужим рукам и его глаза разбегались в поисках вещей, за которые можно было бы ухватиться, но зацепились они только за взгляд Альвы. равнодушный, но внимательный; лицо Бальсы казалось до жути знакомым, но испорченным, казалось даже больше, чем сам Альва. он наклонил голову, сдвинув брови, и сжал ладонь сильнее. что-то здесь явно было не так, однако он никак не мог понять, что именно. вцепившись ногтями в чужую шею, похоже, Лоренц наконец осознал; Лука дотянулся до ножа, торчащего из его бока, и, вытащив тот, воткнул в грудь. Альва выпустил юношу из рук. впервые за долгое время ощутив боль в полной мере, надзиратель пошатнулся и, дотронувшись пальцами до обретённой раны рухнул на дверь. с грохотом она обвалилась, поднимая в воздух облачко снега и пыли; дым пробирался на третий этаж сквозь щели в полах и окнах, всё вокруг превратилось в смесь запахов и какофонию звуков. Лоренц сжал посох в руке, второй не продолжая зажимать ранение, и взглянул на бьющихся в клетке мотылей. он всё ещё был одержим ими, они вгоняли его в безумство; он поднимался на ноги только затем, чтобы сломать замки и цепи, сковывающие их, и усиленно игнорировал Бальсу, цепляющегося за полы его одежды. моли, — Альва пнул юношу в живот — сначала моли, позже всё остальное. мужчина схватился за клетку; пар из-за его маски выходил в больших количествах, чем обычно, он тяжело дышал. в очередном крике Лука снова ринулся на него и запрокинул на стол; одна клетка, вторая, третья, они упали вместе с чертежами, другими бумагами и столом и покатились что куда. в глазах Лоренца отразились агония и искры, из-под низов задевшие ковёр и драгоценные, исписанные формулами листы. — Я хотел спасти и вас тоже, учитель! Правда, хотел! — отчаянно твердит Бальса, заваливаясь на чужие колени и занося клинок. в его же глазах отражаются отголоски прошлого и сомнения, укрытые снегом. под надзирателем расползается лужа крови. алая жидкость пропитывает всё : от полов до рук и белых одежд Луки. он замахивается посохом; встроенный в него механический глаз начинает раскручиваться с большой скоростью и светиться, сопровождаемый щелкающим звуком. сейчас кажется, будто бы глаза Альвы начинают яснеть. юноша бросает нож и тянется к трости, что-то внутри него подсказывает остановить этот процесс, но Лоренц с силой хватает его за плечо и уводит посохом в сторону; Бальса хватает того за руку в ответ. — Ты всегда был таким глупцом, Герман. — шепот сквозь маску звучит устрашающе, но есть в нём что-то такое, что заставляет нутро сжиматься от горя; Альва опускает ослабевшую ладонь с юношеского плеча. — Герман? — Лука переносит руки на чужой ворот и, хорошо тряхнув, тянет мужчину на себя — Это же я, Лука! Лоренц, смеясь, прикрывает глаза. — Я не помню.. никакого Луки. и через миг всё подлетает на воздух.