Вернуться в конце февраля.

      Кто бы мог подумать, что всё будет так. Что естество будет сосредоточенно не на громко гудящих сослуживцах; не на капитане МакТавише, который боролся со слишком жалостливым взглядом собаки Роуча, которая явно хотела что-то с хозяйского стола, уложив голову на колени Соупа; не на Гоуста, который сидел напротив него в кресле до сих пор в приспущенном бафе, отстранённо слушая Сэндмана и Трака; даже не на мелкие кровавые сгустки, что до сих пор мог ощутить в глотке. Фрост гипнотически пялился на гребаные тюбики с цветной надписью детского питания.       В его тугой голове ничего не укладывается. Он сверлит куда-то между букв на упаковке и почти готов идиотски усмехнуться. Если так по-вспоминать единственное, что побывало в его желудке за последние сутки, ничего кроме двух кружек травяного чая Фрост не мог вспомнить. Он практически не проголодался — даже предоставленные капитаном утром пакетики с быстро завариваемой кашей так и остались не распечатанными. Сейчас он уже острее чувствует желание закинуть что-нибудь в желудок, правда такое небольшое чувство пустоты глушил тянущий дискомфорт под бандажом. Неприятно, но пока терпимо.       Но почему из всего возможного именно детское питание? Почему из всех возможных продуктов — пюре?       Фрост, придерживая тампонаду под носом, протянул одну руку к плотным тюбикам. Он взял один, уместив его на ладони, прикидывая вес, цепляясь взглядом за гравировку фруктов. — Только не говори, что не баловался таким в детстве. — проговаривает Гринч, после чего отпивает добрую часть Ройбуша из кружки.       Фрост смотрит на него не моргая. Его клинит как контуженного. — Почему пюре? — отмирает Дерек на пару секунд. Он вынужден сидеть с набитым ватой носом и забавно говорить ещё ближайшее минут двадцать по хорошему.       Гринч не смог сдержать многообещающего хмыка, пока переглядывался с Траком. По его выражению Фрост спрашивает его будто о чем-то несуразном и очевидном. — Даже я знаю, чем питаются люди после полостной операции. Ты лучше скажи, когда успел аппендицит схлопотать. — Гринч деловито скрещивания руки на други, словно собирался отчитывать Дерека, как маленького шкодливого школьника. Видит, как первый сержант растерян. — Попробуй. Оно не такое приторное как джем, но зато без консервантов.       Да, Фрост бы сейчас был и правда не против раздербанить один из их сухпайков только ради яблочного повидла. С пресными крекерами и кипятком самое оно. Не то, чтобы он любил сладкое, но вот яблоки: сочные, с легким пряным запахом, где живая сладость мякоти переходить в приятную кислинку, с еле заметным привкусом коры у оболочки.       В желудке потянуло — сослуживцев знает куда надо надавить. Ему всё равно придется забросить что-то в желудок, прежде чем принять лекарства.       У него, похоже нет выбора — ему нужно поесть, за то есть разнообразие в виде перетëртой груши, яблока, абрикоса и моркови. Глаз цепляется за одно из изображений на упаковке. Крышка поворачивается с понятным хрустом. Содержимое оказалось не такое плохое, каким мог его представить Фрост, а главное пляски кислоты в желудке сошли на нет. Пусть состояние его очень медленно шло по пути восстановления со всеми вытекающими казусами, он рад знать что физиология его тела была в норме.       Живот напомиюще тянет ещё раз, но уже с боку. Это уже были стяжки. — Вам капитан Прайс сказал про ранение? — спросил Фрост, сворачивая мягкую упаковку до половины и закручивая крышку. Хотел растянуть на подольше. — Капитан. Но не Прайс. Если мне не изменяет память, то Соуп тоже теперь капитан. — корректирует Трак. — Я же не промахнулся? — Нет. Всё так. — кивает МакТавиш, показательно игнорируя зрительный контакт с пригревшимся рядом псом, но почему-то ни может не положить одну из рук на добродушную морду водолаза. — Ну слава Иисусу, а то я подумал что после черепно-мозговой все мозги растерял, — тот приложил руку к сердцу, будто от ответ зависела вся его жизнь и, довольный, откинулся на спинку дивана.        Одна из рук без задней мысли зачесывает короткие отросшие волосы выше виска назад, ненароком открывая полосы шрамов. — Будь другом, когда пойдешь искать потерянные извилины, прихвати и мою ногу, — степенно проговорил Сэндман, когда дожевал имбирное печенье, вызывая на лице у сослуживца акулью улыбку.       Что-то громко щелкает в голове. Даже страшнее звука ломающихся костей, от чего по внутренней части грудины прокатывается колючая волна.       Как не Прайс? В каком смысле Соуп?       Значит МакТавиш был в курсе, какие попутчики будут у Вестбрука.       Он борется с желанием высморкаться и схаркнуть остатки неприятных сгустков — рано пока чистить нос, нужно дать время крови из раненных капилляров связаться как следует.       Он уже достаточно провёл времени в этом доме с солдатами из ОТГ, но ему не один не сказал, даже не намекнул, что парни из его группы не похоронены под тоннами металла, камней и цемента. Почему ему ничего не сказали? Как давно стало известно, что отряд Метал живой в полном комплекте?       На душе смесь кислятины и грандиозного облегчения, но негатив всё так же не отпускает светлые мысли. Глаза непроизвольно режет.       Фрост заметно поник. — Ты так был удивлен…— не понимал Фрост. Гомон заметно стихает, когда Фрост обращается к Соупу.       Фрост пытается состыковать концы, что отрубили когда-то сам. — Ещё бы, — кивнул Соуп. — Приехали на час раньше, да ещё и с таким количеством припасов. Куда это всё девать?! — с толикой возмущения проговорил капитан, неправильно поняв поставленное утверждение. — По прошу. — вклинивается Сэндман. — Это всё было приобретено под чётким руководством Прайса. Это Во-первых. — во время разговора он поднял правую руку и начал разгибать пальцы, визуально концентрируя внимания на себе. — А во-вторых. В этом доме есть кофе? Соуп, я знаю, что ты жить без него не можешь.       В этот момент на лице капитана заиграла волчья ухмылка, будто он уже был готов к такому вопросу. — Скажи спасибо этому хозяйственному, — Соуп указывает большим пальцев в сторону Гоуста. Это был, так сказать, небольшой побочный эффект связанный с продолжительным проживанием бок о бок с лейтенантом.       Райли не был стереотипным британцем, но если ему дать возможность выбрать между кофе и чаем — выбор будет очевидным. Для Гоуста, конечно же. И, не понятно как, но Соуп тоже попал под эту гребенку. Джон в какой-то момент сдался, забил даже на существовавшую турку, причитая, что заберёт у лейтенанта весь его запас чая с мелиссой. Так скажем, нервы подлечить.       Нервы нужно подлатать не ему одному. — Так вы знали… — почти разбито констатирует Фрост где-то на своей волне, а затем смотрит на Гоуста. Тот молчит, а вот горящие искорки в глаза отвечают за него. Вот же черти эти ваши высшие звания. — И вы. — он оборачивается к товарищам.       Его преследует горький привкус дежавю. На протяжении нескольких дней вокруг происходит всё, о чем он не в курсе. Его не прельщает подвешенное состояние. Одолевает не детское чувство ненужности; то, что его списали как изношенную деталь грамозкого механизма раньше срока. — Если тебе будет легче, капитан Прайс тоже прослезился, когда Сэндман отрапортовал ему по телефону, — в попытке успокоить и ободрить произнес Трак, чувствуя, как Вестбруку паршиво. У него даже сейчас из глаз непроизвольно катилась влага.       Швы болят, пора пить обезболивающее.       Даже собака переключило своё внимание на сержанта первого класса, пиля его самым человеческим взглядом. Когда тот извинился, встал и пошёл за таблетницей, пёс поплелся за ним в след, как будто собирался проконтролировать действия не стабильного двуногого.        Несмотря на гладкую оболочку две капсулы идут туго без стакана воды, но на кухню у него нет желания возвращаться. Он чувствует как в нём что-то стремительно закипает.       Он был бы очень зол, если бы не был так потерян от смеси абсолютно противоречивых эмоций вкупе с ослабленным физическим состоянии тела.       Хочется на воздух, хочется чтобы его окатили ледяной водой, чтобы холод забрал весь жар, от которого под кожей всё зудит. Он глубоко вдыхает тёплый воздух помещения, держит пару секунд внутри, медленно выдыхает. Это мало помогает.       В голове складывается логическая цепочка монолога самим с собой. Здравый смысл против эмоций. Он не готов вернутся в комнату к команде, пока его не прекратит выворачивать. Он перебирает техники дыхания, вспоминая все возможные «фокусы» с курсов, чтобы вернуться в норму.       Ручка входной двери глухо скрипит, привлекая внимания, он замирает. Он знал что пёс Роуча умница, но подумать не смел, что животное, скорее всего не осознанно, станет его спасением. Возможно, в попыхах Гринч или Трак не замкнули входную, а Соуп и Гоуст не сочли нужным проверить.       Куда…?       Проносится немой вопрос в голове, когда пёс с энтузиазмом выскальзывает на улицу. Фрост не думая хватает куртку и быстро надевает берцы, пряча шнурки внутрь, не заморачиваясь с завязыванием.       На улице зябко, но дышится легко — то что ему нужно. Собака стоит чуть дальше на веранде и только сейчас Фрост замечает, как что-то тёмное свисало из пасти пса. Какая-то тряпка.       Багира, бросив в последний раз взгляд мутных глаз на приболевшего человека, спрыгивает с аккуратных лесенок и крупными прыжками начинает рассекать не высокие сугробы двора. Пёс то и дело тыкался мордой в снег либо желая что-то найти, либо желая спрятать предмет, который, видимо, умыкнул.       Вестбрук даёт себе на передышку минуту в долгожданном холоде, запахивая куртку чуть сильнее, не желая застудить живот. Ладно. Две минуты, и он пойдет доставать пса Роуча из снега, а пока он облокачивается на перила веранды.       Он должен успокоиться. Он дышит по возможности глубоко. Это беспричинное угнетение совсем не к чему. Нутро должно ликовать, а не из жрать себя.       Дверь позади не вовремя поддаётся, ноги опоясывает тёплый поток. — Назвался «Фростом» — полезай в прорубь?       Ни минуты покоя, ей богу, как в учебке. А нужен ли ему этот покой — он точно не знает.       Ха-ха, Сэндман       Ещë чуть-чуть и на лице всплывёт горькая полу-улыбка, но пока сил нет. — Есть лишняя сигара? — сипло спрашивает Фрост, стоит Сэндману подойти с боку. — Ты же не куришь. — слышится немного укоризненно. Старший натягивает на макушку сослуживца капюшон, дабы тепло не уходило так стремительно.       Он как всегда прав. Фрост и до сих пор не научился курить, просто нужно чем-то перебить желчь и соль. Помолчать ещё немного. — Уже нет.       Сэндман лишь в насмешку фыркает, но лезет во внутренний карман куртки, шуршит пачкой, достаёт две сигареты. Одну протягивает другу. Ему интересно насколько далеко зайдет эта клоунада.       Фрост благодарно кивает, зажимая предложенную сигарету между пальцами, а затем его брови не в понятках ползут вверх, когда он видит, как Сэндман прикусывает фильтр не горевшей сигареты. — Обойдешься, мой хороший, — ставит точку в ещё не прозвучавшем вопросе, пока Дерек только открыл рот. — Ещё не хватало что-то ты блевал дальше, чем видел.       И этот про рвоту. Это сейчас в нём Соуп заговорил?        Действительно. Тебя без пяти минут выписали из больницы. И вообще, ты просил сигарету, а не прикурить. Если хочешь показаться каменной глыбой в чужих глазах — формулируй лучше план своего прожигания.        А Сэндман не изменился. Всё такой же проницательный и от этого так… спокойно.       Старший посылает невербальное «выкладывай» Вестбруку, когда смотрит прямо в глаза. Отмолчаться, похоже, не выйдет. — Что с ногой? — Протезирована, — ровно отвечает мастер сержант, смотря уже куда-то в даль, по верх забора. — Всё прям серьезно? — чуть погодя аккуратно спрашивает Фрост. — Да не сказал бы. Малоберцовая заменена и пару суставов. Так. Мелочи. — Раздробленные кости — это не мелочи.       Вот та черта, которая в товарище Фроста одновременно и завораживала, и раздражала. Умел предавать потерям и промахам малый вес, не значимость. Иной раз это хорошо приободряет, а сейчас — гнетëт. — Что, сильно накипело? — он всё прекрасно видит. Слишком сильно притерлись они друг к другу. Такое бывает, когда работаешь с командой душой и разумом. — Накипело. Хорошо сказано. — он чуть хмурится. Хочется поделиться дурными мыслями. Приоткрыть крышку котелка и спустить пар. — Просто… — опять заминка, он подбирает слова, — Понимаешь, Люди не умеют воскресать за одно мгновение.       И это звучит слишком жалко. — У меня чуть сердце не остановилось. Я же ничего не знал. Думал, совсем умом тронулся, — добавляет он. На лице, наконец то, кривится ухмылка. В тот момент когда увидел командира, он думал, стоит дотронутся и всё рассыпается, уйдет сквозь пальцы песком. — У меня тоже, когда сказали, что жив только Прайс. — Сэндман с силой выдыхает тёплый воздух сквозь зубы, разжевывая фильтр. — Я когда об этом узнал, аж в глазах потемнело. Думал, как так, меня с парнями погребли заживо обломки и мы живы, а ты… Были мысли что тебя завалило вместе с нами каким-то чёртом, тогда получилось бы, что при отходе… … мы оставили тебя умирать в руинах.       Сэндману хочется закурить по настоящему. — Всё нормально, я был в другом вертолёте, — шелестит Фрост. Непонятно, от чего тяжесть улетучивается: от того, что можно наконец-то выговориться или от того, что не только он был долгое время в неведении. Он ощущает отклик. — Вы меня искали что-ли? — Ну. Это звучит слишком громко для правды. Я не смог запросить у Базы списки с четырнадцатого сентября. — Мои данные занесли левым числом, а меня повысили в звании, — пояснил Фрост, собирая пазл воедино. Чёрт побери, всё обернулось против них.       У Сэндмана брови ползут вверх. Даже так? — Не смешно. — вырвалось ворчащее вместо поздравления с повышением. — Я тоже самое имел ввиду про твою ногу, — наконец-то Фрост оживает, скалится. — Артист погорелого театра бля, — старший пихает его в плечо кулаком в момент приподнятого настроя, а потом, долго не думая, выхватывает сигару из чужих пальцев и становится опять серьёзным, когда тыкает сержанта чуть ли не носом, — Только попробуй. Увижу — лично прихлопну.       Интересно, это он про время реабилитации или Фросту только что запретили курить до самой старости?       Дерек прыскает на такое заявление. Он просто кивает, переводя взгляд на опять поваливший с серого неба снег. А потом на уже заземлившегося в сугробе пса. Он же не просто так на улицу выскочил. — И чего это он? — Может мыши? — предполагает мастер сержант, так же уставившись на суетившегося водолаза.       Незаметно боль под бандажом отпускает. В сердцах тоже.       Входная опять тихо открывается, скрипит только ручка. — Ну слава богу у вас тут идиллия, — проговаривает Трак, пряча руки в рукавах куртки. Гринч вышел следом. — А то мы уже беспокоится начали.       Сэндман лишь отмахивается. — Вы так и будете задницы на холоде морозить? — слышится из-за прикрытой двери от Соупа. — Слушай, капитан, у вас случайно грызуны не завелись? — зовёт Сэндман, желая разобраться, что собака пытается сделать. Он не кинолог, но тут и так было видно, что что-то не так.       Вот уже выходит МакТавиш в том, в чем ходил по дому, только обувь была для улицы. Капитан находит объект всеобщего созерцания и тяжко вздыхает, скрещивая руки на груди. — Эй, чудовище, марш домой! — Это ты сейчас мне или ему? — приподняв одну бровь выдал мастер сержант, вызывая у сокомандников тихие смешки. — Нет, ну если ты хочешь… — он запинается, меняется в лице — Ах ты паскуда лопоухая! — внезапно выкрикивает Соуп, маневрируя между людьми.       Он сразу понял чем таким важным занимается водолаз. Да, у них и правда завелись грызуны, вот самый жирный индивид — сидит и хоронит в сугробе следы своего преступления. Что на этот раз?       Собака засуетилась ещё больше, когда поняла, что МакТавиш идет за ней. Пёс предпринимает попытку бегства. — Сюда иди! — Джон пытается перекрыть путь к отступлению и почти ловит водолаза. Почти.       Он запинается обо что-то и чудом не летит в снег — координация солдата вещь надежная. Что-то причитает себе под нос и присаживается на корточки. Джон смачно ругается, когда достаёт из снега чутка пожеванные перчатки.       Гринч и Сэндман начинают смеяться во весь голос, пока Трак и Фрост уважительно давят улыбки. — Он опять сожрал перчатки! — раздосадовано тянет Соуп, видя поддержку только в Саймоне, который выглянул на шум с улицы.        В глазах Гоуста сочувствие. Соуп метко бросает перчатки в руки Райли, пока сам достаёт из снега ещё одну пару. — Это не мои, — после беглого осмотра заключает лейтенант — Соуп? — Нет. Мои вот. — он машет другой парой, хмурится, когда осматривает погрызенные пальцы, где не хватало пары жёстких подушечек. Хорошие были перчатки.       Саймон ещё раз оглядывает перчатки, под несмолкаемый хохот. — Мдам… — прикрывая улыбку рукой бормочет Трак, чтобы не засмеяться с картины потерянного Гоуста, сердитого Соупа и счастливого пса, который маячит неподалёку. — Может он у вас ещё пластик перерабатывает? — успокаиваясь на пару секунд спрашивает Гринч. — У кого-то были перчатки с искусственным мехом? — обращается Райли к операторам Дельты. Он протягивает потрëпаную пару.       И как по движению волшебной палочки смех стихает. Первый, как не странно, затыкается Гринч. На лице играла ухмылка ровно до тех пор, пока взгляд не опустился на руки лейтенанта.       Он прохлопывает свои карманы, а затем быстро направляется в прихожую, чуть двигая Гоуста, чтобы проскользнуть внутрь. И уже через мгновение слышатся короткое и выбивающее из колеи «Блять!», которое вновь провоцирует раскатистый смех уже всей группы Метал. — Я же сказал убирать личные вещи на верхние полки! — рявкает призрак в при открытую дверь.       Где-то всё ещё в сугробах Соуп отчитывал пойманую собаку.       Фросту кажется всё это сюрреалистично. Он продолжает тихо смеяться. Наконец-то можно убрать вату из носа.

***

— Я предлагаю, как прибудем — собираемся и празднуем. — диктует Сэндман, переставляя вещи в бардачке так, как ему было нужно.       Смело загадывать что-то прямо сейчас, когда впереди был долгий путь на машине и ещё больший перелёт. — Что праздновать то? Новый год уже прошёл. — Фрост утрамбовывает последнее в аптечку, которую даже не вытаскивал из багажника. Пришлось попутно обновлять половину — у стерильных бинтов тоже есть срок годности. — Как что? А то что не сдохли, это разве не праздник? Впереди ещё день Святого Давида. — полностью поддерживает инициативу мастера сержанта Трак. — И вообще, у меня племянник женится. — Так это же твой племянник. Мы то тут причём? — ворчит из салона Гринч. — Ты так говоришь, будто это не ты его на руках таскал каждые увольнительные, когда тот приходил со школы. — напоминают ему откуда-то из-за открытого багажника. — И командир ему уже роднее крестного.       Фрост ставит обновленный чемоданчик с красным крестом на прежнее место, после чего его двигает Трак и укладывает рюкзаки в правильной комплектации. — Они с Фростом по ладят, я уверен. Оба зубрилы. — приговаривает по доброму Трак.       Вестбрук практически польщён таким откровением. Ему осталось только сходить за своей спортивной сумкой и попрощаться с капитаном и лейтенантом. В остальном они готовы.       Дерек ловит мысль что эта вся суматоха достаточно символично случилась к концу зимы. Дальше ведь весна. А весна считается новым началом жизни.