Неправильно... или? Пусть все решит... случай (цикл "Преемница", часть 10)

Баки Барнс

Последнее, что я помню — невыносимая, разрывающая боль, прошившая спину. Все позвонки будто бы раздробило на мелкие осколки, а потом… Черт! Черт-черт-черт! Спросонья я не сразу вспомнил, что обычно следовало за подобными вспышками. Верней — кто после них появлялся, и чем обычно заканчивалось дело. Открывая глаза, я ожидаю увидеть все, что угодно, включая космическую тюрьму для особо опасных преступников, но… Но я лежу в небольшой комнате на удобной кровати. Подушка, одеяло, чистое белье… Преступников так не обустраивают. Где же я оказался и что произошло? Последнюю фразу я произнес вслух. И тут же с потолка ответил женский голос. — Ты среагировал на вспышку эфира и обзавелся крыльями. Это первая новость. Что… Что?! Только сейчас я понял, что на спине действительно будто бы что-то лежит, верней, прямо из спины торчит, то есть растет, то есть… Попытавшись вскочить с кровати, я понял, что теперь это так просто не удастся. Пришлось сначала встать на колени, а потом уже, не поворачиваясь на бок или спину, неловко приземлиться на пол. Что же, это действительно крылья. Я их чувствую и вроде бы как даже могу немного ими подвигать. — Так та боль… Это были они. Вещество, с которым работала та девочка, Рин — и теперь вот они. Хорошо, это я понял. Что еще? Что было дальше? — А дальше ты отключился, а твое место занял Зим. — Зим? — Рин сказала, что Зимний Солдат — это звучит слишком длинно, и попросила у него разрешения называть Зимом. Он согласился. — Согласился. Ага, понял… Что же, судя по всему, в этот раз ничего плохого не случилось. — И я, то есть Зим, все это время был здесь. Так? И ничего страшного не произошло, все правильно? В смысле, он ни на кого не нападал, не пытался убить и ничего такого? — на всякий случай переспросил у невидимой женщины я. — С чего бы ему на нас нападать? Мы ему дерьма не делали, чтобы на нас агриться, даже наоборот. — Да, конечно, просто он… Это долгая история, — рассказывать сейчас о Гидре не было никакого желания. Все то дерьмо хотелось оставить в прошлом, насколько это было возможно. Два года в Ваканде помогли если не привести себя в порядок, то хотя бы немного собраться с мыслями и найти силы жить дальше. Поверить в то, что Зимнего Солдата больше нет. И вот, когда мне это удалось… — Он оставил тебе кое-какие записи на планшете, — сообщает женщина. — Кстати, я Тина — искусственный интеллект Дерадикона. — Очень приятно, — механически произнес я. Хотя приятного в происходящем не было ничего. Зимний Солдат снова появился, а значит — снова в опасности и окружающие, и Стив… Боже правый, Стив! — Тина, со мной на корабль должен был попасть еще один… Нет, еще два человека, если они действительно вытащили Старка. — Старк действительно на корабле, но в другом отсеке. Сразу должна сообщить, что он отдельно упоминал свое нежелание контактировать с тобой и с Роджерсом. — Да это-то понятно. А Стив? Ну, Роджерс? Мы были вместе, а потом… — В соседней палате. Но сначала рекомендую ознакомиться с записями, которые тебе оставил Зим. — Что? Да, я потом, еще успеется. Сначала мне надо поговорить со Стивом. Убедиться, что он в порядке и… И вообще, — сбивчиво произнес я. Добравшись до нужной палаты, я замер перед дверью, не понимая, что именно делать дальше. Постучать? Или позвонить? Или… Где тут вообще дверная ручка или что-то в этом роде? В моей палате дверь просто открылась передо мной, а здесь… — Тина, а что делать дальше? — Что хочешь, то и делай. Советов ты ведь у нас слушать не хочешь, зачем тебе мои подсказки? Умный, большой мальчик… — Ага, я понял, саботаж. Чтобы я сначала прочитал все то, что он мне написал. — Саботаж — это когда я на тебя работаю и намеренно что-то саботирую. А поскольку ты мне не начальник, я вольна выбирать, помогать тебе, или нет. Помогать тому, кто не уважает труд других людей и затрачиваемое ими время — не предел моих мечтаний, будь уверен. Мысленно зарычав, возвращаюсь в палату. И демонстративно вздохнув, включаю планшет. Писанины и записей на самом деле немного. Пара записанных разговоров, дающих представление о ситуации и занятиях Зимнего все то время, что он управлял телом. Расписание, которое он составил с учетом начала тренировок по обращению с крыльями. Однако почему-то отслушивая эти записи, я начинаю чувствовать себя виноватым. И в том, что сначала хотел на это под шумок «забить», и в том, что… Сложно объяснить. Зимний говорил моим голосом, но с другими интонациями. Начал разбираться с нашей жизнью, находясь не в самом лучшем состоянии (я еще помню ту боль, вряд ли все это время ситуация была лучше, раз управление оставалось у Зимнего). И по его разговорам выходило, что… Что никакой он не захватчик чужого тела, как считали раньше я сам и Стив. И даже Стив уже так не считал, воспринимая Солдата как вторую личность, защитившую первую, то есть меня. Личность, которая, хоть и была не самым приятным собеседником, но все же действовала ради нашего общего блага. И даже сочла нужным найти время, чтобы помочь наверстать пропущенное мне. Теперь я понимаю, почему даже местный ИИ на меня разозлился. — Эй, Тина, — молчание было мне ответом. — Извини меня. — Если ты правда хочешь извиниться передо мной, у тебя все совсем плохо с мозгами, — припечатала искусственная женщина. Кажется, сколько времени не пройдет, мы, мужчины, никогда не научимся понимать этих созданий. — Можешь провести меня к Стиву? — Дверь не заблокирована, дорогу знаешь, чего тебе еще нужно? — отозвалась Тина и снова замолчала. Да, нужно было только знание, что для открытия двери достаточно приложить руку к едва заметному углублению на стене рядом. Никаких подсказок, подсветок и прочего на этот случай не предусматривалось — видимо, из соображений безопасности и экономии ресурсов. Все и так знают, как заходить в каюту, кто не знает — тому и не надо этой информации. Стоит приложить руку к двери на каюте Стива, как та открывается. И я вижу то, что в принципе, было ожидаемо. — Два дела одновременно. А сразу три — слабо? — поддеваю старого друга я. Роджерс умудряется отжиматься от пола, одновременно с этим читая информацию на планшете. — Баки! — И как ты только догадался, — фыркнул я, пожимая плечами. Крылья среагировали в самый неподходящий момент, попытавшись раскрыться. Движением воздуха меня бросило вперед и Стив, вскочив на ноги, едва успел поймать. — Спасибо. — Ну, Зим мне то ли не доверяет, то ли еще что-то, поэтому пообщаться бы не пришел. А ты вот… Как себя чувствуешь? Спина больше не болит? Голова? — Хватит, отключай режим курочки-наседки, Стив. Все со мной нормально. Ну, раз теперь я — это я. Лучше новости рассказывай. — Да я и сам не особо-то и много знаю. — Ну, явно больше меня. — И то верно. До обеда Стив рассказывал мне в подробностях о том, что происходило после моей отключки на корабле. Как Зимний выбрал в роли так называемого «куратора» Рин. Похоже, Зимний решил в отсутствии контроля действовать по обстоятельствам. Да и не было там других возможных вариантов. Если бы нас бросили на том корабле… Об этом, признаться, даже думать не хотелось. Потом приходили Нима, учившая меня пользоваться крыльями, и Бран. Заведя как бы между прочим разговоры с ними о Зимнем я понял, что Солдат здесь успел обзавестись если не друзьями, то, как минимум, какой-никакой компанией для общения. И это было еще странней. Понимать, что он — это не просто «боевая» часть меня, но и… как отдельный человек, существующий в моем теле. Странные ощущения. Бран просветил по поводу особенностей нашего «раздвоения личности». Зим в записи оставил предупреждение о телепатии парнишки, поэтому мне вдвойне было стыдно думать при нем о том, что наше разделение сейчас — лучшее, что могло со мной произойти. Ведь оказалось, что кровь Рин во мне начала не только крылья отращивать, но и мозги восстанавливать. Ага, вместе со всеми теми воспоминаниями, которые накопились за время пребывания у Гидры. — Я просканировал твою память. И твою, и Зима. Ну и заметил одну характерную особенность. Он помнит каждое свое дело, но абсолютно не испытывает по этому поводу никаких эмоций. И это нормально, с учетом того, что его создали, собственно, на базе твоей легкой боевой диссоциации. — О чем ты? — нахмурился я. Мысленно почувствовав что-то сродни… страху. Потому что я понимал, о чем мальчишка говорит. Понимал и боялся последствий этой своей тайны, о которой в прошлом не рассказывал даже Стиву. — Не надо ничего бояться, — успокаивающе улыбнулся ребенок. Стоило посмотреть в серые глаза — и меня накрыло ощущением покоя и осознания, что все, в общем-то, в порядке. — На самом деле херня достаточно распространенная и даже полезная, если за рамки не выходит. Если выходит — тут уж, конечно, как повезет. Тебе вот даже сложно сказать, повезло или нет. С одной стороны — Зим сохранил тебе и жизнь и психику, с другой — тебе жить с последствиями того, что с вами сделали те уроды. И пережить это все придется, как ни крути. — Это я уже понял. В Ваканде не смогли сказать точно, чем для меня все это обернется. Они удалили всю ту дрянь, что мне ранее поставили в голову, вылечили физические повреждения, но точных прогнозов дать не смогли. Подозреваю, что никто бы не смог. Решили, что мне нужно время. Время и покой. Но Танос планы спутал. — Тебе будет спокойней, если я расскажу, что именно происходит и будет происходить? — Да, если можно. Только знаешь… — я замялся, не зная, как объяснить одну маленькую деталь. — Я в курсе, что ты родился в начале двадцатого века, а в сороковых исчез, ну и с тех пор не особо следил за научным прогрессом. По поводу твоего образования, верней, отсутствия такового, я тоже в курсе. А еще я в курсе, что ты не тупой, а значит — вполне в состоянии понять все, что я говорю. Информация из планшета ведь у тебя сложностей не вызывала, не так ли? Да и вещи, смотрю, смог постирать, нажав на кнопочки, как указано в инструкции. — И разве этого хватит, чтобы понять все то, что происходит со мной и Зимом? — Вполне хватит. Поверь, я умею нормально объяснять. И с твоего позволения, я все-таки начну. Итак, сначала у тебя была легкая боевая диссоциация. Полагаю, что с самого детства. На тебя нападают, дальше либо вообще вид со стороны, либо от первого лица, но с ощущением полной отстраненности от происходящего. Никаких эмоций, никакой боли, только последовательность действий, чтобы сохранить свою жизнь и здоровье. Потом ты помнишь общую последовательность, но сам бой детально выпадает. И тем лучше — психика защищает себя, как может. Вот только есть один нюанс — в таком состоянии ты находишься не постоянно. Это боевой режим, поддерживаемый несколько минут. Ну максимум — несколько часов. В результате экспериментов «Гидры» из-за длительного пребывания в этом режиме формируется вторая личность. Обрезанная эмоционально, но постепенно обретшая собственный разум и мышление. Именно эту личность «Гидра» подчиняет, а твоя, первичная, прячется внутри на десятилетия. Пока все понятно? Я кивнул. Бран удовлетворенно улыбнулся и, поерзав на полу, уселся поудобней. — Ты извини, но можно я к стенке отвернусь? — попросил я. Шея уже затекла за время нашего разговора, очень сильно хотелось повернуть голову в другую сторону. Вот только правила банальной вежливости… — Отворачивайся, и давай я тебе спину разомну. Все равно ведь здесь торчу. — Не стоит… — начал было я. И тут же осекся. Потому что мысленно в это же время вопил «да, пожалуйста, а то у меня все зверски затекает из-за крыльев». Не представляю, как Зим это терпел. Потому что с ними на спине я мог только стоять и лежать. Совсем немного ходить. Спина постоянно ныла, а дышать из-за тяжести сверху было тяжелей. Я уже говорил о том, что не привык спать на животе, правда? А на бок или спину с ними не ляжешь. — Ляжешь, но когда гнуться будут нормально. У нас вообще некоторые на вылазки с собой спальники не берут: на одно крылышко лег, вторым завернулся и вуаля — спать подано, — Бран перебрался на край кровати и принялся руками разминать шею и спину. Я с трудом сдержал желание замурлыкать от удовольствия. Мальчишка, тем временем, продожил объяснять мне происходящее. — Когда ты вырвал контроль, Зим никуда не исчез. Просто свернулся у тебя в глубине сознания. И с тех пор реагировал либо на коды, либо на опасность. При этом с опасностью было все так, как до вмешательства Гидры: ты на периферии и наблюдаешь за всем как бы со стороны, ну а он — принимает решения и реагирует по обстоятельствам. — Помню я, как он реагировал, — передернулся я, моментально вспоминая Оймякон. Тогда, в бункере, надо было просто сдаться Старку. Честно говоря, подходя к нему на улице тогда, я какой-то частью своего сознания… Надеялся, что он возьмет — и сделает то, что не сумел из-за Стива в Сибири. — Он не «не сумел», а не захотел, — вклинивается в мои мысли голос Брана. — Что? — не сразу понимаю, что речь идет о том, что я думал, а не о том, о чем мы разговаривали. — Тони мог разнести вас обоих на ошметки первым же ударом. Если бы действительно хотел вас убить или причинить серьезный вред. Уж поверь мне, я сам технарь и отлично знаю возможности его арсенала. — Понятно, — с трудом сглатываю вязкий, горький ком. Снова вспоминаю то, что узнал уже в Ваканде. То, что Стив сообщил мне будто бы мимоходом. И то, о чем я сам не додумался раньше из-за действий Старка как при встрече со мной, так и при драке с Зимним. Драку я почти не помнил, но Старк точно был в числе противников и после столкновения был в состоянии последовать за нами в Оймякон. Из-за этого я сделал вывод о том, что он такой же, как и мы. Ведь это было бы логично учитывая, что его отец пытался воспроизвести сыворотку Эрскина. Вот только… Вот только он был самым обычным человеком. Без усилений, без усовершенствований, без… Вообще без ничего. Даже если предположить, что броня защитила его от повреждений, после этого… Мы бросили обычного человека без средств связи и теплой амуниции в чужой ему стране, вдали от цивилизации и, вдобавок — в месте, о котором никто не знал. Заставили заново пережить смерть самых близких людей, самым свинским образом позволили сообщить ему правду об этом, а потом… Оставили подыхать, как будто все так и надо было. Первое, что я почувствовал, увидев Старка два года спустя живым и здоровым — нескрываемое облегчение. А потом, перебросившись с ним парой фраз, кое-что понял. И о себе, и о Стиве, да и о Старке тоже. Тот вовсе не был чудовищем или монстром. Он не был им, причем единственный из нас троих. Как мог поступить с ним так Стив, мой Стив, который всегда вступался за слабых и никогда не направлял свою силу против тех, кто не мог бы ему ответить на равных? Этот вопрос меня терзал последние два года, но сил и права задать его старому другу я не нашел. Потому что он потерял все, когда взялся спасать меня. А я… Ну что же, я был монстром задолго до той драки в бункере. — Послушай, во взаимоотношения вашей троицы я лезть не буду и советов давать тоже. Ты парень умный, сам разберешься со всем этим, когда время придет. — Ты мог бы… — Не читать твои мысли? Извини, но нет — это происходит само собой. В утешение тебе могу сказать, что непроизвольному считыванию подлежит только верхний слой. Ну то есть то, о чем ты думаешь прямо сейчас. В голове у тебя я тоже покопаться успел, конечно — надо же было понять, с чем мы имеем дело. Но можешь не париться — я не уберу и не изменю твои мысли без твоего напрямую озвученного желания. — Будто кто-то может подобного пожелать, — фыркнул я. — Иногда бывают такие задания, когда нашим агентам приходится проходить через полное стирание памяти. Или через временное внедрение ложных воспоминаний. Так-то телепаты — они не только у нас есть. А еще есть телепатическое командование. Или банальный перехват контроля над союзниками в ситуации, когда их разум может захапать недружелюбная тварь. Примерно как если бы твои коды контроля разума еще существовали и ты бы дал их прочитать Стиву прежде, чем это сделает кто-то из «Гидры». — Ты же сказал, что не копался глубоко в моей памяти. — Так и есть. Зимний мне многое успел сообщить. Кстати, о Зимнем, а то мы вечно с темы куда-то съезжаем… Когда мы вас нашли на том корабле, Рин пришлось задействовать эфир. Вещество специфическое, встречается в некоторых мирах и при определенных обстоятельствах наделяет живых существ различными… Суперспособностями, скажем так. — Как сыворотка. — Ага. Вот только влияние сыворотки предсказуемо, а вот эфир спрогнозировать сложней. И когда эфир является частью мира — это одно. Так, например, в Атрее. По сути, все живое им облучено, только большинству на это облучение пофигу, а у некоторых крылышки и прочие плюшки прорезаются. А в вашем мире следов эфира не обнаружено и в этом случае ситуация более поганая. — Если не подвержен его влиянию с рождения — побочных эффектов слишком много. Да и обычные люди не равнодушны к нему, а могут мутировать в черт-те что, если с рождения не росли под этим вашим облучением, я уже понял. — Ну вот. А ты под облучение попал где-то на Земле. Ну, это при условии, что планету ты не покидал. И самое паршивое, что когда Рин запустила эфирную энергию, то, что находилось внутри тебя, активировалось и начало мутацию. Еще на это ее кровь могла повлиять, но это неточно. — И как эта мутация связана с Зимним? — Так, что не перехвати он контроль за телом — ты бы уже сдох. Как и в прошлый раз, в принципе. Из вас двоих он более живучий. Плюсы — вы выжили. Минусы — придется тебе жить с соседом либо до самой смерти либо до тех пор, пока вы не объединитесь в одну личность. — Знаешь, это даже звучит жутко, — поежился я. — Ну, это ведь не самое жуткое, что с вами обоими случалось, разве нет? — Тут ты прав, — пришлось согласиться мне. Потому что сейчас не было «Гидры». И Зимний, когда контроль за телом находился у него, не вытворил ничего жуткого. Помнится, даже тот ублюдок, Танос, сказал, что он никогда не хотел убивать. Не знаю даже, правда ли это. — Правда. У него почти нет эмоций, но это не значит, что он какой-то психопат, убивающий направо-налево. Самооборона — пожалуйста, приказ — разумеется, но именно желания причинить боль кому бы то ни было я в нем не увидел. — Я понял. И мы правда можем здесь остаться? Учитывая наш послужной список, это кажется маловероятным, уж прости. — А что не так с твоим послужным списком? Насколько я помню, до того момента, как тебя натравили на Роджерса, косяков в нем не было. — Что… — в горле встал ком. Перед глазами замелькали кадры смутных, обрывочных воспоминаний. Зимний сказал Старку во время драки, что помнит их всех. Мне от этих воспоминаний досталась лишь малая часть, но этого было достаточно, чтобы почти каждую ночь просыпаться от кошмаров. Нет косяков, да… Нет косяков. Убийство невинных людей, случайных свидетелей, даже детей, если таким был приказ — это ТАКОЕ здесь называют отсутствием косяков?! — Содержание приказов и выбор целей оставался не за тобой. Предъявлять тебе за это будет банальной тупостью, а не оценкой послужного списка. — Да, конечно, я это уже слышал. Надо сказать «я был под контролем» — и это решит все проблемы, конечно. Давай скажем это Старку. Или другим, кто потерял близких по моей вине. — У тебя слишком высокое самомнение, Барнс, — неожиданно рассмеялся мальчишка. Это было настолько странным, что я окончательно онемел. Причем как физически, так и мысленно. Просто смотрел на стенку, словно она могла дать мне ответ на один-единственный вопрос. Что это сейчас было? Я привык к успокаивающим заверениям Стива о том, что это все не я, это все Гидра. То же самое говорили мне в Ваканде. Что я жертва обстоятельств, что моей вины в происходящем нет. На самом деле я не могу даже сказать, что мне становилось легче от этих слов. Иногда я даже хотел, чтобы на меня орали, обвиняли и пытались убить за прямую и косвенную вину в чем бы то ни было. Наверное, из-за того, что это могло бы ненадолго заглушить голос внутри, но… Самомнение? — Ну вот твои рассуждения послушать — так ты прямо-таки единственный и неповторимый такой. И прямо не будь тебя — не нашлось бы у могущественной организации, пустившей корни почти по всем странам мира, подходящего кадра для обучения и спускания с цепи на всех неугодных. Нет, я не спорю, ты неплох, но… Ты сейчас всерьез считаешь, что с теми же Старками не справился бы кто-то другой, да? Двое гражданских, без охраны, без суперсил, всего-то подстроить аварию и добить, если выживут… ты уж прости, но это — точно не задачка со звездочкой. Свидетели… Ну, нашли бы они для устранения цели какого-нибудь наемника. Ты хоть знаешь, сколько их по миру бродит после «горячих точек»? Мозги у многих не на месте, и весьма значительная часть этих людей готова убивать кого угодно, лишь бы хорошо платили. Что, думаешь, найми Гидра отряд наемников и прикажи им избавиться от свидетелей — и те благородно бы отказались, а не сказали бы что-то в духе «принято, сделаем»? Подохни ты тогда после падения с поезда — и все было бы точно так же, Барнс. Другое дело, что не с тобой, а с кем-то другим в роли Зимнего Солдата, но не надо думать, что без тебя бы Гидра рухнула к хуям. И все принялись бы весело прыгать по зеленому полю с розовыми единорогами и блевать радугой. — Если бы я сопротивлялся. Если бы скинул контроль раньше, то… — То тебя бы пустили в расход прежде, чем ты успел что-то вякнуть. Пойми правильно, я не в восторге от Гидры и в особенности — от ее идеологии, но тебя они качественно в обработку взяли, не придерешься. Правда, в итоге переоценили свои собственные силы и натравили на слишком близкого человека, вот и слетел контроль. Заигрались ребята и слишком сильно в себя поверили, такое бывает. А по теме скидывания контроля… Ты должен был одновременно взломать два слоя блокировки: Зимнего, который тебя спрятал от Гидры, ну и то, что в голову Зиму Гидра насовала. И это возможно было только тогда, когда образовался парадокс, который привел к слету программ. — Какой парадокс? — Зимний защищает тебя. Прячет в глубине вашего общего сознания и обеспечивает выживание. То, что он делает под контролем Гидры, на нем не отражается, потому что у него особо-то и нет эмоций. А значит — он не сожалеет, не раскаивается, лишь старается обеспечить выживание вашей общей тушки. Для тебя же смерть других людей от твоих рук — вполне приемлемый исход, если для этого есть основания. — Это не то, что может быть и должно быть приемлемым. Это… — Отчего же? Вспомни войну. Много раз ты жалел о других людях, простреливая им бошки со снайперки или перерезая им глотки ножом? — Это были враги. Это те, кто… Если бы хоть немного знал о фашистах, Гитлере и о том, что они делали — никогда бы не стал их защищать. — На самом деле, Барнс, я неплохо знаю о Второй Мировой. Это конфликт, который случался в слишком многих мирах, чтобы игнорировать его историю, предпосылки, причины возникновения и итоги. И да — я знаю об идейных фашистах и сам от них не в восторге. Вот только помимо немцев из всяких там элитных эсэсовцев, помимо этой вашей Гидры и прочего дерьма была еще такая штука, как общая мобилизация. И на фронте в итоге оказались не только идейные мудоебы, но и всякие Гансы, которые спокойно пахали бы себе землю или въебывали на заводе, а на оружие и не посмотрели бы, будь их воля. Вот только вышел приказ, приехали за Гансами и поставили их под ружье. Сказали — стрелять в сержанта Барнса, ну и заодно сообщили, что… Вот у вас что с дезертирами делали? Тюрьма, трибунал, расстрел, не так ли? И какой выбор у Ганса был? А такой же, как у тебя в Гидре. Только ему мозги не ломали, нужды не было. И ты ведь не мог об этом не знать, верно? Просто была война. Просто на Гансе другая форма и ты отчетливо понимаешь, что либо он тебя, либо ты его. Либо ваше начальство вас обоих. И это достаточные основания для выстрела. Спасение своей жизни. — Тебя послушать, так все военные — убийцы. — Убийца — это тот, кто убивает людей. Военный убивает людей. Вывод очевиден, я думаю. И у нас тут не детский сад, чтобы разводить сопли в духе «убийство — плохо», потому что любой достаточно взрослый человек знает, что есть ситуации, когда от этого никуда не денешься. Если человек не может к этому приспособиться, то это становится ясно с первых же дней и долго такие в боевых условиях не живут. Либо сами себя убивают, либо в первом бою выносят. Все, кто остаются… Ну ты понял. И пока Зимнего натравливали на других людей, ты спал себе спокойно и наружу не высовывался, потому что ничего хорошего тебя там не ждало, да и делать особо нечего. А потом Зимнего натравили на Роджерса. И возник парадокс. Ты скорей позволишь убить себя, чем его. Тем более — не поднимешь на него руку сам. И ты начинаешь ломать изнутри Солдата, стремясь перехватить контроль и не драться с Роджерсом. Все подогревается тем, что Роджерс отказывается с тобой драться и бросает оружие, а это вообще пиздец. И у Зимнего остается два варианта действий. Первый — убить Роджерса, а заодно — и тебя, поскольку ты бы это точно психически не пережил. То есть обеспечить себе психические проблемы и быть списанным в утиль. Второй — сломать программу Гидры и отдать тебе контроль обратно. — Значит, это он сбросил контроль? — Вы сделали это вместе. Но да — его опыт больше твоего. — Видимо, в моих мыслях промелькнуло недоумение, потому что Бран счел нужным пояснить. — Когда все только начиналось, он пытался вырваться и вытащить вас обоих. Но потом прекратил попытки, так как понял то, о чем я говорил тебе раньше — обложили со всех сторон и слишком крепко, чтобы найти выход. Да и программу совершенствовали, знаешь ли. В первый раз вырваться всегда проще, потом воля слабеет, сил не остается и мы получаем закономерный итог. — Я что-то вообще сейчас ничего не понимаю. Зимний мог сбросить контроль, так? И он даже пытался это сделать. А где был в это время я? — Тебя затолкали в глубину подсознания, чтобы не сходил с ума от переживаемого. Напомню, что из вас двоих именно Зим — «боевой режим». Хотя вы и похожи во многом, но есть и различия. — Не думаю, что мы похожи. Я бы убил себя, если бы мог. — Правда? Почему-то ты себя не убил в плену у Золы, когда над тобой ставили опыты. Зимнего тогда еще не было как отдельной личности, если помнишь. И ты сопротивлялся Старку в Сибири. — Это был не я. Это Зимний. — Ты в этом уверен? На самом деле нет. Я не был уверен. Мозги тогда были перемешаны в кучу после выходки Земо. И пусть контроль над собой ко мне вернулся, но все же… Нет, не уверен. Хотя и глупым было это сопротивление. — Знаешь, у тебя в той ситуации не было особо времени и ресурсов сидеть и рассуждать, как мы сейчас делали. Ты просто хотел выжить. Что-то мне подсказывает, что ты из-за этого не убил себя в плену в первый раз. Из-за этого не умер после падения с поезда и из-за этого сначала бегал по всему миру от Гидры после сброса контроля, а потом — сопротивлялся аресту. Ты хочешь выжить, Зим хочет выжить… Уже достаточно общего. Вы оба умеете убивать и не раздумывая это сделаете, если будет веская причина. Самооборона, защита близких и даже приказ командира. Тут уж главное, чтобы в командирах не мудак был, ну да это в принципе всех военных формирований касается. Вы оба физически и психически приспосабливаетесь к изменениям вокруг вас и начинаете играть по новым правилам. По-моему, этого более чем достаточно, чтобы считать вас похожими, разве нет? Я едва заметно пожал плечами. О Зимнем Солдате со мной никто еще не разговаривал. И в своих мыслях, воспоминаниях и даже при редких разговорах о нем я привык его… Словно бы демонизировать. А между тем, если убрать контроль и оставить только наши с ним взаимоотношения, получается как-то… Нечестно. Отслушивая запись его первого разговора с Браном я зацепился сразу же за вопрос мальчишки. Как же он звучал… О том, что мне достаются общение и дружба, а Зиму только поболеть и пострелять, как-то так… — Ну вот. Давай-ка вставая и крыльями пошевели, — скомандовал мне мальчишка. — Боже мой, как ты это сделал, — я снова едва не замурлыкал, когда понял, что спина абсолютно перестала болеть. И крылья сейчас ощущались лучше. Хотя и все равно странно. — Опыт не пропьешь, — фыркнул Бран, отодвигаясь к стене, чтобы мне было удобней пытаться махать новыми конечностями. Интересно, когда я на них смогу летать. — В норму более-менее придешь — научим. Пока просто разрабатывай потихоньку, чтобы не опозориться в первый день на летном поле. — Кстати, вот еще об этом вопрос. Мы съехали с темы, но… Если у вас тут полно телепатов, значит — весь корабль уже знает о том, что со мной произошло. И вы предлагаете… Как ты там выразился… Вписаться в коллектив. Прости, но у меня есть ощущения, что мало кто обрадуется соседству со мной, особенно если учесть так называемый «послужной список». — А поточней? — Ты ведь все и так понял. — Нет, ты уж сформулируй, пожалуйста, а то совсем разговаривать отучишься. — Когда мы были на корабле с Таносом, Рин подставилась под удар, чтобы спасти нас. Судя по тому, что мне сжато сообщил о ней Зим в своих записях… Такие люди крайне негативно относятся к таким, как я. — А еще поточней? — Она бы на моем месте не стала бы убивать невиновных людей по приказу. Пулю в лоб бы себе пустила, но не стала. Я хорошо знаю таких людей, не зря же со Стивом все детство и молодость рядом… Раздался треск и оглушительный звон. Переведя взгляд влево, я обнаружил, что графин с водой, стоящий на прикроватной тумбочке, взорвался, засыпав все пространство вокруг мелкими осколками. Каким чудом они не задели меня… Впрочем, тут надо спросить, каким чудом сам по себе взорвался графин. — Попрошу тебя единожды об одном единственном одолжении. Никогда не смей ставить в один ряд мою мать и ублюдка, который сначала назвал человека другом, а потом — забил его до полусмерти и бросил медленно умирать на холоде без возможности позвать на помощь. Я понимаю, что он твой друг и вас много что связывает, но всему есть предел, Барнс. А, и за это извини. Не всегда себя контролирую, когда злюсь, а страдает обстановка. Тина, запусти дрона, пожалуйста, пусть стекло уберет. — Всегда пожалуйста, мелкий, — тут же отозвалась наша незримая помощница. И из стены действительно вылетел дрон, принявшийся втягивать в себя стекло и разлитую воду. Странно, я думал, что магнитом можно убрать только железо, а он каким-то образом все стекляшки в себя засасывал. Не как пылесос, потому что постель не сдвинулась, а… Интересно, надо будет об этом потом почитать. — Так вот, возвращаясь к вопросу взаимоотношений на корабле… У каждого свои принципы. У каждого своя физиология, поведенческие особенности, те же характеры… Да мало ли. Есть общие для всех правила. Пока их соблюдаешь — проблем не будет. Что же насчет восприятия Рин других людей… Чего за ней не водилось, так это навязывания своего мировоззрения и попыток переделать других под себя. Уж я, живя с ней всю жизнь, это тебе точно могу гарантировать. — Ты ее сын. Для тебя нормально то же, что и для нее, это очевидно. — Да ну? Помнишь, как Таноса после ее крови вштырило? Как думаешь, она получила от этого удовольствие? — Вряд ли. Ей явно неприятно смотреть на чужие страдания. Даже если это враг. Не тот человек. — А я могу тебе на три страницы формата А-4 расписать, какой же это кайф — вывернуть противника наизнанку и при этом погрузиться в его страх. Или нагнать ему глюков и чувствовать, как его колбасит от ужаса и непонимания ситуации. Или довести его до самоубийства. Я почувствовал, как опора под ногами начала пропадать. Сделав шаг назад, прислоняюсь спиной к стене чувствуя, как кружится голова от осознания и от страха. — Ты же сказал, что не делаешь подобного без моего желания. — Так и есть — со своими я лапочка, хоть и та еще заноза в заднице. Не веришь мне — спроси любого в Четвертом Легионе. А, хотя нет, пардон, теперь в Первом, меня же перебросили, как я мог забыть… Еще и на гражданку временно сдвинули, ироды, я, может, людей поубивать хочу, а не дают… Нервный смешок вырвался сам собой. Поспешно зажав ладонью рот, судорожно дышу, пытаясь успокоиться. — Собственно, о правилах. Недопустимы вплоть до мгновенной ликвидации, три вещи: нападение на своих, сексуальное насилие и работорговля. Если бы Старк предъявил Роджерсу за Оймякон — тот был бы уже мертв, но он этого не сделал, значит — конфликта нет, а кто там и что видел либо знает — к делу не относится. От себя дам совет держаться вам двоим подальше от Тони. — Я и не собирался ему лишний раз глаза мозолить, уж поверь. Что насчет всего остального? — Проблем с убийством гражданских точно не будет — здесь просто не отдают подобных приказов. А инициативу действовать без приказа не дают идиотам, которые не могут избежать напрасных жертв. Строго говоря, таких идиотов либо вообще не отпускают в поле, либо определяют туда, где по определению никаких моральных дилемм быть не может. Ну, знаешь, задания из серии «иди и убей там все», где сплошняком зомби-зомби-зомби или животные-животные-животные. Или еще какая хрень, но нет никого, кого можно было бы спасти и защитить, только набор целей. Моральный облик в целом… Бухай, кури, ебись — главное, не на смене и по согласию обоюдному ну или сколько там вас будет. Каюсь — я покраснел. Тот, кто называл меня всякими нехорошими словами и грозился вымыть мне с мылом рот явно не был знаком с этим мальцом. Интересно, что ему Стив сказал по этому поводу, кстати говоря. — Стив сказал, чтобы я не ругался матом. Я ему сказал, что матом не ругаюсь, а разговариваю. Он начал ебать мне мозг, после чего сходил нахуй. Там ему не понравилось, поэтому больше он мне мозг не ебет. Ну это вкратце. Каюсь, проржался я знатно. Сам не знаю, почему именно. Вроде бы как я должен на стороне старого друга быть, но мальчишке тоже симпатизировал. А Стив ведь и мертвого достанет в некоторых случаях. Ну а пацан что… Он явно не из тех, кто будет пытаться соответствовать чьему-либо мнению о том, каким должен быть идеальный ребенок. — Ну и, раз уж разговор про Стива зашел… В целом, не пытайся другим свое мировоззрение навязать. Тут у нас кого только нет. И всякие идеалисты типа матушки моей, и искатели приключений на свою жопу, и те, кто ради денег с нами пошел и те, кому просто деваться особо некуда было. Всякие личные долги опять же… Ну, это когда кто-то пришел потому, что его друг сюда сунулся, а друзей надо прикрывать. Говорю же, у всех по-разному. С кем-то подружишься, с кем-то будешь вежливо здороваться, кто-то сразу попросит тебя с ним в один отряд не ставить, но изгоем тебя здесь не сделают, уж поверь мне. — Верю, — машинально кивнул я. И только когда пацан ушел, а я сам собрался лечь и еще немного поспать, понял, что действительно верю ему. А еще — что на самом деле есть слова, от которых мне может стать легче. Пусть и ненамного. Пусть и с пониманием, что вины с меня это не снимает, но все же от осознания того факта, что моя смерть изменила бы еще меньше, чем моя жизнь, становилось чуть менее паршиво.