CHAPTER FOURTY NINE
| One bullet is one life |
Susan. Мой пустой взгляд пялится в окно, словно именно в темноте пытается отыскать ответы на все мои вопросы. Холодный воздух из открытого окна щекочет лицо, играется с волосами, запутывает их между собой и бегает по всему телу. Закрываю глаза. Теперь мне спокойно. Не хочу вновь открывать их и вновь оказать там, откуда выхода нет. Не хочу обратно. Я не хочу снова оказаться там... В реальности. Но это невозможно. Я уже не в силах слушать эту музыку. Помню, как впервые окунулась в этот мир снов, как мурашки осыпали мое тело от слияний нот и поочередных ударов. Я помню. Музыка помогала создать иной мир в голове, и мне нравилось это. До тех самых пор, пока мелодия не стала большей частью моего дня. Утро. День. Вечер. Ночь. Я устала от людских звуков и их голосов. Мне больше не хочется слушать звуки мира и голос в своей голове. Не хочу больше слышать, как кто-то мешает мне. Просто хочется тишины и больше моментов, когда я могу слышать один шепот воздуха. Все изменилось, только мне почему-то кажется, что изменения настигли только меня. Я не хочу слышать тетушку. Она просто живет, а я раздражаюсь из-за этого. Ее голос, ее шаги действуют мне на нервы. Как и сейчас, прервав мой внутренний голос, та молча прошла в комнату. Продолжаю резать огурец и молчать. — Неужели? А я думала, ты питаешься только водой. — Как и я, что тебя вовсе не существует, — громом разнеслось в моей голове, но не посмело вырваться из уст. Я смогла найти выход из ситуации. Если для Уайта оружием служило само слово, то для меня – молчание. Просто отвечать у себя в голове. Просто делать вид, что мне все равно. Людей это раздражает. По себе знаю. — Ах да, точно. У тебя ведь нет никакого уважения ко мне. Кто я вообще такая. — Все что от тебя требовалось, это помочь мне морально, пока ты после каждого дерьма из твоего рта запихивала свои гадкие деньги мне по гланды, — снова не ответила я. Продолжаю нарезать. Она до сих пор не ушла. Сжимаю нож сильнее. — Скажи ты уже хоть слово! — тетушка с силой ударяет по доске, дольки огурца рассыпаются по полу. — Не подходи ко мне! Вдруг я замечаю это лицо... Ужас, смешанный с паникой. Растерянность и внезапный ступор. Женщина пятится назад. Опускаю взгляд на нож, что я навела на нее. Что же я делаю? Что я хотела сделать?.. Отшвыриваю нож на пол, подальше от себя и убегаю прочь. *** Многие разговаривают о том, как не хотели просыпаться этим или иным днем. Жаворонки? Совы? Именно так их принято называть в обществе, и от части бо́льшую половину своей жизни я вклинивала себе в голову то же самое. Пока одним днем не осознала, что отныне, я и не хочу больше просыпаться. Это то состояние, когда все внутри тебя ноет от голода, только не физического. Морального. Когда ты настолько разочарован в себе, отчего теперь каждое прикосновение к самому себе становится самым больным ударом. Разбудить погасший, когда-то сверкающий огонек изнутри больше не получается. Ты словно бы мертв. Наконец, сорвав потускневшую старую тряпку с зеркала, за столь долгое время я впервые решилась посмотреть на себя. Правда, точно не из-за интереса какая у меня сегодня прическа, как выглядят мои губы или глаза. Скорее из-за интереса, что от меня осталось. Я испугалась. Незнакомое лицо бросило в жар, а затем резко в холод. По бледной, болезного цвета коже, усыпанной мутными пятнами, пробежали мурашки. Это была не я. Потерев темные мешки под красными измученными глазами, она вновь уставилась на меня. Такая хрупкая и беззащитная. Такая... Жалкая. Я заметно сбросила в весе. Кожа слабо укрывала грудь, словно тончайшей тканью, а жутко выпирающие ключицы обрамлялись синяками. Взбираюсь пальцами в угасшие волосы, что торчали в разные стороны, а затем осматриваю фарфоровое, словно не живое лицо. Возле носа виднелась царапина, а в стеклянных зрачках страх. Бледные губы задрожали. — Ты не заслужила помощи... Я не стану помогать тебе. А она все смотрела. Пронзала мои глаза, немо задаваясь лишь одним: — За что? Бал маскарад... Изначально в мой план входили лишь мятая рубашка и обычные джинсы. Полная безвкусица, но настроения нет даже на то, чтобы элементарно умыться. Глажу рубашку. Пар от утюга пылает прямо в лицо, глаза не моргают. — Этого могло не произойти, если бы ты не была такой глупой, — донеслось в голове. — О чем ты? — Все бы шло идеально, если бы ты не совала свой нос туда, кто не следовало. Еще немного и он сможет подчинить тебя. Ты станешь такой же, как он. — Не смей говорить так. Я никогда не стану им. — Ты ещё пожалеешь о своих словах, — снова шептал голос, пока я тщетно противилась и пыталась отключить этот надоедливый звук. — Ты ещё пожалеешь... Запахло гарью. — О нет! — резко поднимаю утюг вместе с прилипшей, дымящейся рубашкой. — Черт! Почему именно сейчас? Отлично, теперь я точно буду выглядеть как старуха, которая пытается быть в тренде и где главное слово «пытается»! Ну почему так? Почему всегда, когда я пытаюсь сделать как лучше, все оборачивается мне боком? — Если бы ты увидела меня в этом где-нибудь в парке, за ручку с Томсаном, сколько бы ты дала мне? — Надень шпильки и, может быть, дотянешь до троечки. — Какое позорище... — сдернув с себя жалкую футболку, сажусь на кровать рядом с Жанной и взбираюсь пальцами в свои волосы. Беспомощно мычу. — Славная грудь. Тебе явно повезло с выбором лифчика. И спать удобно наверное. — Я снова облажалась... Девушка цокнула. Матрас подо мной подскочил. — Я знала, что у тебя никогда не было вкуса. — Ты вряд ли выйдешь из этой комнаты живой, — поднимаю взгляд исподлобья на девушку, копающуюся в своём маленьком чемоданчике, который та привезла с собой. Все-таки настояла на том, чтобы я выглядела нормально. Поэтому она сейчас здесь. — У тебя прекрасное тело, дорогуша. Хватит скрывать его за этими дряблыми мешками. — Это не мешки, это.. — Жанна быстро поднимает указательный палец вверх, и я замолкаю. Затем она снова возвращается к чемодану, что-то достаёт оттуда и прячет за спиной. — Я заплачу тебе десять тысяч баксов, если выберешь одно из этого. — Мне уже не нравится. Она раскрывает карты. Мои глаза округляются. — Что?! Да ни за что! — Это бал. Ты должна выглядеть соответствующе, — проговорила темноволосая, глядя на мое искривлённое от недовольства лицо и, держа в руках два абсолютно не похожих друг на друга платья. — А что наденешь ты? — Я не вхожу в число тех, кто следует традициям. Да и, по-моему, тебе было все равно, в чем идти. От ее слов стало немного обидно, но она права. Мне и правда все равно, в чем идти на это чертов бал. Нужно просто отвлечься на пару часов от мыслей. Просто забыть. — Вот это. *** Никогда не могла подумать, что затмение настолько красиво. Здесь спокойно. Атмосферная музыка вырывается из высокого шикарного дома, бегает между густыми деревьями и пытается оглушить всех, кто побоялся зайти внутрь. Однако эти мелодии не похожи на те, которые играют в местных клубах или на настоящих классических балах. Современна и атмосферна. Вот что по-настоящему манило меня внутрь. Вокруг снова маски. Их слишком много, только эти уже настоящие. Опускаю глаза на ещё одну, чёрную, обрамлённую мелкими темными стразами в моих руках. На телефон пришло сообщение. Незнакомый номер отправил десять тысяч долларов на мою кредитную карточку. — Ты не сможешь просто стоять здесь целую вечность и смотреть на всех со стороны, — Жанна подкрадывается из-за спины, я не пугаюсь. На ней тёмный костюм и такого же оттенка туфли. — Пришла сказать, как нелепо я выгляжу? — Брось, не все так и плохо. Правда если бы ты сняла это все, было бы куда лучше, — наклонившись ближе та ухмыляется. Закатываю глаза, Жанна подаёт мне руку, согнутой в локте. Искривляю взгляд в недоверии. — Ты выглядишь сногсшибательно. Перестать уже зацикливаться на том, что подумают другие и послушай, наконец, себя, — с этой фразой девушка исчезает в дверях большого дома, так и не дождавшись меня. Я слабо ухмыляюсь, и вместе с этим что-то заставляет меня пойти за невидимыми следами кареглазой, по выложенной тонкой дорожке из каменных плит. Всем на меня так все равно, становится легче. Отпускаю своё запястье и продолжаю идти вперёд, теряясь в толпе. — Извините.. А, ой! Нет-нет-нет! — кто-то наступает на юбку моего платья. Затем кто-то в спешке подбивает мой каблук, и я чуть ли не падаю. — Ай! Наконец я вырываюсь из толпы. Поднимаю глаза наверх и сразу же замираю. Огромная люстра мерцала в тени и распускала от себя цветные лучи светодиодов. Я смотрю ниже. Замечаю танцующих, будто в конвульсиях людей. Все они в масках, танцуют и любуются друг на друга, радуются и живут в моменте. Нет, это точно не мой момент. Мне сейчас не нужно быть здесь. Вернусь позже. Наверное. Стоит сделать несколько мелких шагов назад, как я упираюсь в холодную прочную стену. Это он... Уайт. На нем не было маски, как на лицах остальных. Крепкие руки спрятаны в карманах брюк, на запястье часы, а тёмные во мраке глаза прожигают мои, только не от злости. От удивления, которое парень попытался скрыть. Кэммерон подходит ближе, протягивает мне руку и взглядом даёт понять, что ему можно доверять. Но я пришла сюда не ради этого... Черт, мне же нужно как-то разогнать мысли. Нужно вновь попытаться почувствовать себя живой. Принимаю его холод, русоволосый притягивает меня к себе. Его ладони ложатся на мою талию и не позволяют себе спуститься ниже. Нерешительно касаюсь его широких плеч, и дыхание словно отмирает. Я больше не вижу смысла сопротивляться. Смело окутываю его шею руками. Одеколон вместе с запахом вишни сильнее впивается в мой разум, будто пытаясь остановить меня. Все кружатся в танце. Как и мы. Музыка ласкает с разных сторон. Сквозь неё я пытаюсь услышать дыхание парня и почувствовать пульс в районе крепкой груди. Это слишком просто, на вид, только никто не знает, что сейчас творилось в душах двоих. Первый удар. Второй, третий... Я слабо улыбаюсь. В этот момент музыка прекращается. Диджей ругается на аппаратуру, а толпа недовольно кричит в панике. — А ты не верил моим словам, — пользуюсь моментом, когда наш танец замирает и вместе с этим русоволосый непонимающе хмурит брови. — Ты не мертвец, Уайт. Ты все еще жив изнутри. Музыка отмирает. Несколько секунд парень продолжает смотреть на меня, а я пугаюсь, что сказала что-то лишнее. Осторожно опускаю его шею. Хочу отойти, как вдруг крепкие руки прижимают меня к ледяному телу. Края моих губ неконтролируемо растягиваются шире. Обвиваю торс русоволосого, зарываюсь носом в область мужской шеи и продолжаю вдыхать до боли привычный запах ледяной вишни. Я жива. Жива... Слезинка скатывается по моей щеке и, кажется, падает на кожу Уайта. Его руки расслабляются, я отхожу назад. Он снова непонимающе смотрит на меня. — У меня опять ничего не вышло... Я быстро покидаю здание и останавливаюсь на крыльце здания. Здесь практически никого нет. Еще бы, все же внутри. Вспоминаю про пачку сигарет, которую Уайт отдал мне на сохранение и скорее всего, забыл. — Тебе важнее, — незнакомый парень видит мой потрепанный отчасти вид, вкладывает зажигалку мне в руки и уходит со двора. Теперь я остаюсь одна. Свет от огня озарил мои ладони и жаром ударил по лицу. Закуриваю сигарету, легкие наполняются пеплом, и я кашляю. Никогда не умела этого делать. Вдох... Выдох. На этот раз уже легче. Сзади послышались шаги. По приторному запаху узнаю, кто за моей спиной и недовольно отвожу взгляд на дорогу, идущую вдоль деревьев. — Ты же не куришь, — утверждает Беннет, на что я делаю ещё одну затяжку и выдыхаю дым ей прямо в лицо. Светловолосая поморщилась. Давно я не видела этого выражение лица. — Тебе же все равно. — Видимо нет. — ком в моем горле перекрыл дым. С недоумением смотрю ей в глаза. — Слушай... — Не смей, — перебиваю ее я, в надежде, что та послушается. — Я хотела поблагодарить тебя... — Поблагодарить меня? — За все моменты, которые мы прожили вместе. До того момента, пока... — Пока ты не променяла меня. Именно. Делаю еще одну затяжку. Больше не хочу смотреть на нее. Светловолосая замолчала. Внезапно, мои ноги подкосились от воспоминаний. Кажется, я снова переношусь обратно. В прошлое. Вот мы зажевываем сквозь смех замороженные крабовые палочки... Вот я снова приближаюсь к школе, надеясь, что Беннет не расскажет всю концовку нового фильма до того, как я успею посмотреть его... Вот я улыбаюсь и вижу нас вместе спустя десятки лет, с маленькими шпицами в сумочках и седыми волосами... И вот выбор. Я или легкая слава. Все говорят прощение – лучший выход. И я долго не могла в это поверить. — Не знаю, чем я думала, поверив Ханне и Мелиссе. — Ты получила то, что хотела? Славу взамен на нашу дружбу? Подпускала кого-то ближе, верила, а меня просто бросали. Так как после этого можно утверждать, что «прощение – лучший выход»? — Ты не сможешь простить меня. Только сейчас я вспоминаю про уже дотлевшую сигарету в руках. Расслабляю пальцы, остаток падает на землю, а вместе с ней и словно вся тяжесть, что так долго таилась где-то в глубине моец души. — Я давно простила тебя, Беннет, — говорю я и что-то в ее глазах блеснуло. Надежда, наверное. А может, и нет. — Не вечно же утопать в грязи прошлого, впереди у меня еще целая жизнь. Но и подругами нам больше никогда не стать. Ухожу. На улице не темно, ещё светло. Мне стало тяжело идти, снимаю туфли и теперь иду босиком по холодному тротуару, неся обувь прямо в руках. Сбоку раздаётся визг авто. Я останавливаюсь. — Думаю, ты очень догадливая, — очередная затяжка, зеленоглазый парень выкидывает сигарету в окно и по-прежнему не смотрит на меня. — Думаю, у меня просто нет выбора. Все умерло после того, как я попала в игру. Внутренний мир, люди. В какой-то степени я действительно разучилась жить и погрязла в рутине самобичевания. Это и убивало меня. Я убивала себя. Но разве это я заставила себя стать такой? Разве бы я стала убивать себя по собственной воле? Здесь, вокруг, все поникло, среди омертвевшей трассы и глухих деревьев, которые отныне не шепчут как прежде. Я смотрю вниз с обрыва на иссушенное дно когда-то существующего озера. Дух захватывает. Теперь мое дыхание куда тише и осторожнее, словно боится подтолкнуть меня вперед. — Зачем ты сделал это со мной?.. — мой спокойный голос без дрожи рассек тишину. Парень не нашел необходимости отвечать. — Скажи, это стоило того? Ты ведь также хотел жить, так что заставило тебя передумать? Кто виновен в твоей смерти, Уайт? А он все молчал. Не знаю, что тот думал в этот момент, пока его едкие глаза оббегали мой жалкий вид сверху вниз. Как и не знаю того, что он решил по завершению, когда его взгляд остановился на моих бесчувственных глазах. — Боишься признать правду, когда мы оба знаем ответ. Боишься того, что я узнаю тебя изнутри. Больше не важно, что он ответит. Важно то, что теперь пистолет в его руках кажется мне более угрожающим, но не более, чтобы хоть как-либо попытаться сдвинуться с места. — Никто не заставлял меня, как я заставил тебя. Я сам захотел монстром, которого возненавидит весь мир. — Тогда с чего ты взял, что этого так хотела я? Парень медленно сорвался с места и подошел ко мне. Не двигаюсь. Холодные пальцы укрывают мою ладонь и вкладывают в неё оружие. — Да с того, что твоя жизнь ни капли не отличается от моей, — почти шепчет он, и я чувствую, как мое дыхание постепенно замирает. — Ты знаешь что делать. — Я больше не подчиняюсь тебе. — А кто сказал, что я прошу убить себя? Сейчас правила строишь ты. Кровь останется на руках лишь одного из нас. — То есть... Либо ты, либо я? Игра закончится, если я... — Сладость, да игра уже закончилась, — перебивает меня Уайт и его губы расплываются в жуткой улыбке, такой, которую я не видела еще никогда. Без чувств, без искренности. Словно предсмертная записка грешника. — Коллекция мертвых кукол падет уже скоро, осталось лишь определить победителя. Одна пуля – одна жизнь. Ход в твоих руках. Даже сейчас он пытается свести меня с ума. Сейчас, когда все может закончиться в один миг. Сколько же было боли... Он убил доброту внутри меня, запутал, а затем погубил мой огромный мир в наивной душе из прозрачного хрупкого стекла, залив в него яд ненависти, страданий и обид. Превратил мою жизнь в чёрное полотно, в жалкую кучку мусора, в которой больше не было никакого смысла. Он предоставляет выбор, уничтожив все мои запасные варианты. Мне ничего не останется кроме одного... Заряжаю пистолет. Убить себя? Как может умереть человек, если внутри него уже ничего не осталось? Как убить того, от души которой остался лишь гнилой засевший запах, терзающий с каждым днём? Убить его? Но он ненавидит свою жизнь. Убив его, я уже не сделаю себе лучше. Или сделаю? — Ты испортил мою жизнь, убил всех, кто мне дорог и убил меня, — почти шептала я, глядя в его пустые едкие глаза. Моя дрожащая рука подносит дуло пистолета к подбородку, а указательный палец медленно ложится на спусковой крючок. Мне больше не хочется кричать, плакать. Словно страх смерти больше не кажется таким значимым. Словно бы теперь его вовсе не существует. — Я ненавижу тебя... Теперь уже не страшно, что в этом мире станет на одного человека меньше. Не страшно, что больше не станет Сьюзан Аддамсон, что так и не нашла смысл жизни. — Ты знаешь, как можно закончить ее, — прерывает мужской спокойный голос тишину, и Уайт сокращает расстояние до минимума. Поднимаю глаза на него. *** Несколько часов назад... — Почему ты не сказал мне об этом раньше? — практически шепчу я, пока Тейлор виновато глядит в пустоту. — Я не мог. — Что значит «не мог»? — вскрикнув от всплеска эмоций, я поднимаюсь на ноги. Больше не могу себя контролировать. — Что значит «не мог»?! Ты хотя бы понимаешь, на что он способен? Ты знаешь, что он делал со мной и что говорил?! Тейлор так и не посмотрел на меня. Теперь в комнате стало в несколько тысяч раз душнее и напряженнее, еще немного и уменя начнется истерика. Я держусь, как могу. — Почему ты не сказал мне об этом раньше? — сдерживаясь и дрожа, шепчу я, пытаясь не разрыдаться. В глазах темнеет, а молчание заставляет мой пульс сильнее стучать по вискам. — А как ты думаешь, что он поклялся мне сделать с тобой, если ты узнаешь правду? — Ч-Что?.. Тейлор посмотрел на меня. — Он сказал, что убьет всех нас. Тебя. Джекилайн. Жанну, Уиллоу Би. Меня. — И ты думаешь, это правда? — А ты нет? Зная Уайта, он не разбрасывается словами напрасно. Выходит, он заставил Тейлора рассказать мне все именно сейчас, потому что готов покончить со мной? Значит это конец игры? Не может быть... — Его имя – твое спасение. *** Настоящее... — Игра окончена, Гамблер. Ледяные губы накрывают мои, и вдоль моего тела бежит ток. Русоволосый сильнее вжимается пальцами в мою талию. Я больше не сопротивляюсь. Все должно было закончиться только для одного из нас. Выходит, игра была напрасной. Наталкиваюсь на Уайта всем своим телом, и в эту же секунду мрачное небо перед глазами переворачивается. Ветер прохладой ударил по лицу и глаза мгновенно закрылись от боли. Сердце замирает. Один... Мое платье развивается от гневного порыва воздуха. Открываю веки и встречаюсь с двумя едкими огоньками. Та же пустота и ничего похожего на страх, только это не та изнанка человека, чувство которое тот испытывает перед своей смертью. Это было именно то, чего он так хотел, но не мог сделать сам. Он ждал этого. Ждал своей смерти. Два... Его ладонь касается моей щеки. Срываюсь с его глаз, и далее что-то внутри меня заставляет сильнее вцепиться пальцами в ткань рубашки и прижаться к крепкому телу. Три.