Горизонт событий

Он жалеет о своём выборе на следующий же день, когда Минхо не появляется за завтраком. Стол кажется неправильно пустым без него, и Джисон чувствует странное, покалывающее беспокойство в груди, когда смотрит на его задвинутый стул. Чан на его осторожные вопросы лишь мотает головой, словно говоря: «ты же не глупый мальчик, должен понимать». Но Джисон не понимает. Не понимает даже почему он должен это понимать — при тотальном дефиците информации это совершенно не представляется возможным. Обычно они встречаются у лифта перед тем, как пойти в тренировочный зал, но Минхо не приходит и туда. Джисон ждёт его, с надеждой вглядываясь в глубины коридора, с десяток минут, и лишь за мгновение до того, пока не становится слишком поздно, делает шаг в огромный металлический лифт. Парень наблюдает за тем, как кабинка постепенно опускается всё ниже и ниже, радуясь, что не встретил по дороге ни одного из трибутов. Быть одному в этом гигантском комплексе ощущается странно и непривычно. Удивительно, ведь каждый здесь по-своему одинок, и все враждуют со всеми, но с Минхо, даже вечно неразговорчивым и замкнутым, это одиночество ощущалось иначе. Джисон видит его в ту же секунду, как заходит в небольшую комнатку перед залом — на прежнем месте, где они всегда сидели вместе и перебрасывались парой коротких фраз перед тренировкой. Хан садится рядом с ним — тихо, словно первый осенний лист, опускается на лавку. Минхо не поднимает глаза и не поворачивает голову — кажется, он даже не замечает, что место рядом с ним, которое прежде было пустым, вдруг оказывается занято. Он задумчив и молчалив, ещё более, чем обычно. Словно возвёл вокруг себя крепкий кокон, через который никто не может пробиться. Джисон так и не успевает сказать ему ни слова, и в зале они расходятся по разным сторонам молча. Минхо двигается в толпе, словно робот, едва не задевая идущих рядом трибутов, и Джисон не хочет смотреть, но не может не. — Оппа! — он слышит знакомый голос раньше, чем видит его обладательницу. Чжи А — длинные волосы завязаны в хвост на затылке и чуть покачиваются от каждого движения — стремительно приближается к нему. Подойдя ближе, она продолжает уже тише: — Всё ждала момента, когда парня из твоего дистрикта не будет с тобой рядом. Кажется, я ему не слишком нравлюсь. Парень улыбается. Что касается симпатий и антипатий Минхо, никогда нельзя сказать наверняка. Джисон уже и сам ни в чём не уверен. — Ничего подобного, — слегка лукавит он. — Что-то случилось? — Нет-нет, просто хотела поблагодарить за помощь с тем заданием с растениями. Если бы не ты, я бы вряд ли с ним справилась. Искренность в глазах девушки заставляет Джисона легко и немного смущённо улыбнуться. — Ну что ты, я ведь почти ничего не сделал. Всего лишь немного подтолкнул тебя в верном направлении. — И всё же, — Чжи А мягко притягивает парня к себе, хватаясь тонкими пальчиками за край его футболки, — я бы хотела отблагодарить тебя, оппа, и в ответ научить тому, что умею лучше всего. Джисон в удивлении приподнимает брови. Окружающие их трибуты слегка косятся на них, но ничего не говорят. В сердце Джисона закрывается мимолётное сомнение, но оно, и без того смутное, скоро растапливается чужой, с трудом сдерживаемой улыбкой. Минхо всё равно исчез его поля зрения, так что, кажется, их ничего не останавливает. — И что же это? Вместо ответа Чжи А молча тянет его в сторону, подальше от общей толпы трибутов, которые медленно начинают разбредаться по секциям. Вскоре Джисон видит, как перед ними, в стороне, куда ведёт его девушка, вырастают высокие, почти до самого потолка, серебристые столбы, от которых словно корнями в стороны отходят изгибающиеся ответвления. Подойдя ближе, он понимает, что это вовсе не столбы — вытянутые фигуры, тянущиеся на многие метры вверх от пола, достаточно широкие и слегка неровные, узорчатые и шершавые, словно… — Это деревья? — тихо высказывает свою догадку Джисон. Чжи А улыбается. — Имитация. До настоящих деревьев им далеко, но зато здесь смогли собрать копии почти всех известных двенадцати дистриктам семейств деревьев — чтобы у трибутов была возможность привыкнуть ко всем возможным вариациям. «Чжи А ведь из седьмого дистрикта, его основное направление деятельности — деревообработка. Кому как не ей знать о деревьях всё на свете?» — Ты хочешь научить меня… обрабатывать деревья? — аккуратно предполагает Джисон. — Это отличная идея. Конечно, немного неожиданная, но это наверняка может пригодиться на Арене. — Что? — Чжи А изгибает тонкую бровь и слегка посмеивается. Джисон чувствует себя неловко из-за того, что снова не угадал. — Нет, что ты, я не умею обрабатывать деревья. Таким занимаются ребята постарше — думаю, Сынмин что-то в этом понимает. Я научу тебя лазать по деревьям. Джисон в удивлении поднимает брови и улыбается. — Ты умеешь лазать по деревьям? Вот это да, никогда бы не подумал. — Почему? — они подходят к одной из имитаций деревьев — Джисон может поклясться, что видел подобное в их родном лесу, но не знает ему названия, — и Чжи А расслабленно облокачивается на «ствол». — Не знаю, просто… — на самом деле, причина в её внешней хрупкости. Но Джисон скорее умрёт, чем произнесёт это вслух, тем самым оскорбив девушку. Чжи А, не дослушивая окончания фразы, крепко хватается за один из отростков, имитирующих ветки, и ловко, словно маленькая обезьянка, начинает ползти наверх. Не проходит и полминуты, как она поднимается на добрый десяток метров. Джисону остаётся лишь с неподдельным удивлением наблюдать за её юркой фигуркой. Заканчивая представление, Чжи А обхватывает одной рукой ствол и наклоняется к Джисону. — Хочешь так же? Парню приходится сделать паузу в несколько секунд, прежде чем он вновь обретает дар речи. — При всём желании, — Джисон прикладывает ладонь к сердцу, пытаясь звучать как можно более искренне, — я не научусь делать это и вполовину так же быстро, как ты. Это просто невозможно. Чжи А пожимает плечами. — В своём дистрикте я учила такому даже маленьких детей. Думаешь, не дотянешь до их уровня? — Ну, я могу попытаться? — Джисон беспомощно улыбается. Быстрота, с которой Чжи А спускается вниз, заставляет завтрак в желудке Джисона попроситься наружу, и ему ничего не остаётся, кроме как опустить глаза. Случайность это или закономерность, но его взгляд как никогда точно падает на знакомую фигуру. Тёмная футболка из эластичной ткани подчёркивает мышцы сильных рук — Минхо стоит возле стрельбища, уверенно сжимая в руке оружие. Джисон не может разглядеть, что это — очертания скрывает металлическая перегородка между их секциями — и сказать, в чём парень практикуется, тоже, но Ли выглядит так, словно явно в этом преуспевает. Ещё несколько секунд он разглядывает чужую фигуру, но стоит ему поднять глаза выше, к лицу, как Джисон понимает, что на него смотрят в ответ. Смотрели всё это время. Минхо стоит на упругих матах Тренировочного зала недвижимо, весь крепко сложенный и собранный. Напряжённая поза, мокрые пряди, немного прилипшие от пота к вискам, и этот взгляд — прямой, словно лунный луч. Он заставляет Джисона застывать на месте, а его дыхание — сбиваться. Парень не может оторвать взгляд, да и не хочет этого, а Ли… кто знает, что творится в его голове, но он продолжает смотреть в ответ. Открыто, не скрываясь и не надевая на себя маску равнодушия, как обычно. Минхо смотрит на него. Минхо смотрит на него. Минхо смотрит на него. — Джисон, — парень вздрагивает, когда чувствует чужую ладонь на своём плече. Чжи А устремляет на него прямой, настойчивый взгляд. — Идём? — Да-да, конечно идём, — Джисон позволяет девушке взять себя за руку и подвести к ближайшему «дереву». Когда тот мимолётно оборачивается назад, Минхо на прежнем месте уже нет — он исчез так быстро, что Джисон на секунду засомневался, был ли он там вообще. Не померещилось ли ему. — Начинаем с азов, — голос Чжи А окончательно выводит его из транса, и Джисон силится сосредоточиться на обучении. — Для начала посмотрим, что ты уже умеешь…. Боже, оппа, если ты будешь пытаться залезть на дерево так, я потом твои кости не соберу. Давай вместе. Чжи А оказывается очень… интересным учителем. Она почти по-родительски строга к Джисону, несмотря на значительную разницу в их возрасте, и явно требует от него большего, чем то, на что он способен. Но это заставляет парня стараться и двигаться вперёд с удвоенным усердием. Так, после почти трёх часов тренировок, у него получается добраться до верхушки на половине всех представленных в секции «деревьев». Чжи А за это дарит ему полный восхищения взгляд и предложение отдохнуть, а потом позаниматься в «открытой секции» (та предназначена для общей физической подготовки). Джисон с удовольствием соглашается — упорство дарит ему лёгкую дрожь в непривычных к напряжению бицепсах. К удивлению парня, в открытой секции они вновь пересекаются с Минхо. Замечая его издалека, Джисон замедляет шаг, не будучи уверенным, стоит ли им туда идти. Однако Чжи А, которая всё это время идёт чуть впереди него и упорно тянет за собой, крепко держась за край тренировочной футболки, не сбавляет темпа и даже не замечает его заминки. Она не оставляет ему выбора. Впрочем, Джисон всё равно не смог бы объяснить девушке причину своего сомнения — он и сам понимает её очень смутно. — Пошли туда, — девушка указывает тонким пальчиком на тренажёр с горизонтальными перекладинами, растянутыми в трёх метрах от земли. — Это тоже может быть хорошей тренировкой. Разрабатывает бицепсы. — Ну, если разрабатывает, — Джисон смущённо улыбается и быстро проскальзывает мимо Минхо. Он не понимает, откуда в нём взялось это странное желание бегать от парня по всему тренировочному комплексу, но противиться ему он не может. Перекладины достаточно широкие, чтобы на них одновременно могли уместиться три, если не четыре человека, поэтому Чжи А и Джисон залезают на тренажёр и, одновременно передвигая руки, начинают продвигаться по кругу — сначала в одну сторону, потом в другую. Мышцы горят, но эта боль кажется ему приятной, и он по-настоящему наслаждается временем, проведённым вместе с Чжи А. За разговорами с ней Джисон и не замечает, как к ним присоединяется Минхо. Тот будто не обращает на них никакого внимания, двигаясь на тренажёре параллельно Джисону и Чжи А. Когда они лезут вперёд, он возвращается, а когда поворачивают назад, парень начинает новый круг. Джисон не пересекается с ним взглядом, даже не поднимает на него глаза, но каждый раз, когда они оказываются на одной перекладине, что-то в его животе делает кульбит. Это ужасно и прекрасно одновременно, и Джисон совершенно не знает, что с этим делать. За мерными передвижениями, крепкими обхватами железных перекладин тонкими пальцами и небольшими перерывами на беспредметную болтовню, проходит ещё час. Страшно даже подумать, сколько кругов они намотали на этом тренажёре, и голод урчит в животе Джисона как никогда громко. В очередной раз, когда они с Чжи А двигаются вперёд, а Минхо, параллельно им, назад, какое-то странное предчувствие заставляет Джисона затормозить, на мгновение нарушая их с девушкой выработанный ритм. В тот же момент одна из рук Минхо дёргается и соскальзывает с перекладины. В глазах парня отражается мимолётный страх, но через секунду он сменяется на слабое удивление, когда Минхо чувствует крепкий захват вокруг запястья своей повисшей руки. Как заворожённый, он смотрит на то, как Джисон с силой поднимает его руку вверх, подтягивая к перекладине. — Хватайся, — и Минхо, словно робот, обхватывает перекладину сильными пальцами. Ещё некоторое время они смотрят друг на друга молча. Слова излишни, да и Джисон едва ли смог бы связать даже пару — под таким взглядом это решительно невозможно. Минхо смотрит на него, словно на что-то неземное, но, несомненно, прекрасное. С осторожностью и удивлением, но отчётливой и оттого душераздирающей искренностью. Ещё никогда Минхо не выглядел таким семнадцатилетним. — Спасибо, — он говорит тихо, и Джисону сначала кажется, что ему послышалось. Но ясность во взгляде Минхо даёт понять, что, нет, это не слуховая галлюцинация или ошибка. Он сказал Джисону «спасибо». Боже, что за странный день , — думает он. — Боже, пусть он никогда не закачивается. — Всегда, — маленькая, быстрая, но искренняя улыбка — это всё, на что его хватает. После этого они двигаются дальше, каждый в своём направлении, и не пересекаются до самого конца дня. Но мысленно оба остаются на том же месте — висящими на одной перекладине в середине тренажёра и переговаривающимися без слов, одними лишь взглядами. / За ужином они не говорят друг другу ни слова, но эта тишина уже не кажется столь гнетущей, как прежде. Это почти забавно — сидеть за столом, уткнувшись в свою тарелку и не поднимая взгляда, но думать, непрерывно думать о человеке напротив, почему-то совершенно точно зная, что он делает то же самое. Чан молчит столь же самоотверженно, но Джисон понимает, что он знает о произошедшем на тренировке. Но это же… не плохо? Ведь это — именно та стратегия, которой они должны придерживаться по совету ментора. Союзники, которые постепенно сближаются, помогают и заботятся друг о друге. Возможно, даже нечто большее. Уже не незнакомцы и явно отличающиеся от тривиальных «трибутов из одного дистрикта». Друзья? Нет, Джисон не назвал бы их так даже в своих самых смелых фантазиях. Интересно, есть ли вообще у Минхо друзья? Раньше Джисон никогда не задавался вопросом, каким человеком тот был прежде, за пределами тренировочного зала, в родном дистрикте. В прошлой жизни, которую они навсегда потеряли. Да и имеет ли смысл думать об этом сейчас, когда любые мысли о прошлом отзываются режущей болью в сердце? За своими мыслями Джисон не замечает, как время ужина подходит к концу. Он даже под дулом пистолета не смог бы вспомнить, что ел, но тарелка перед ним несомненно пуста. Лишь оранжевые подтёки соуса с мелкими красными частичками-перчинками напоминают о том, что она не всегда была такой. После столь насыщенного дня Джисон ощущает себя странно пустым, поэтому, когда он молча встаёт из-за стола, то без лишних сомнений движется на выход. Ему хочется прогуляться. Тренировочный зал — несомненно чудесное место. Величественный и современный, Джисон даже вообразить не мог, что в Панеме существуют здания вроде него. Он поражает. Но для парня его исключительность не просто в новинку — она кажется ему чуждой. Слишком далёкой, чтобы он смог к ней привыкнуть. Возможно, трибуты первого и второго дистриктов чувствуют себя в подобном месте, как рыбы в воде, но Джисона его холодный свет, бездушные металлические стены и воздух идеальной температуры и безукоризненного уровня влажности душит. Ему не хватает знакомых лесов, едва слышного шелеста деревьев тихими вечерами, мягкого мха, в который он с наслаждением зарывался пальцами, прежде чем сорвать — отец нередко использовал его вместо ваты. Он скучает — по аромату душистого перца на кухне, изношенным, но жутко удобным кожаным сапогам и мягкой маминой улыбке. По жизни, от которой он бежал все шестнадцать лет, но которую в этот самый момент хочет вернуть больше всего на свете. Почему он понимает это только сейчас? Знакомая железная дверь вырастает перед ним, словно по волшебству. Привычно пустой, тихий коридор и десятки одинаковых металлических пластов, но он в очередной раз безошибочно находит нужную. Почему-то Джисон, как никогда, уверен, что человек, который сейчас находится по другую её сторону, тоже не спит. Стоит ему занести руку, готовясь постучать в металлическую дверь, как та распахивается прямо перед его лицом. В обезоруживающей близости от него застывает Минхо, явно не ожидавший увидеть ночного гостя. Джисон замечает, как всё его естество напрягается в ту секунду, когда парень видит его перед собой — словно он готов сделать шаг назад, но по какой-то причине остаётся на месте. — Ты… почему здесь? Что-то случилось? — Минхо внимательно вглядывается в лицо напротив, словно надеется отыскать ответ в изгибах его губ и бровей. Но у Джисона его нет. — Нет, я… я не знаю, просто, — слова даются тяжело, и он ощущает бесконечную благодарность к Минхо, когда тот молча отступает в сторону, безмолвно позволяя Джисону войти внутрь. Хан делает быстрый шаг вперёд и, как только металлическая дверь за его спиной захлопывается, у него наконец получается выдохнуть. Джисон находит в себе силы на то, чтобы повернуться лицом к Минхо — в комнате выключен весь свет, и полутьма полностью поглощает его фигуру. Лишь глаза сияют, подобно жемчужинам или спасительным огням. — На самом деле, я хотел извиниться перед тобой, — Джисон опускает голову. Даже если он не видит Минхо в окружающей их темноте, так говорить легче. — За те резкие слова, которые я сказал, не подумав. Хочу, чтобы ты знал, — я не хотел тебя обидеть. Хотя это, конечно, меня не оправдывает. — Джисон, — Минхо пытается было его остановить, но Джисон коротко обрывает эту попытку. Необходимость выговорится загорается под его кожей адским пламенем. — Нам всем тяжело — чем ближе Игры, тем сильнее нарастает напряжение, и сложнее становится сдерживаться. Но это не повод быть грубыми друг с другом. Наоборот, в такие моменты нужно как можно сильнее схватиться друг за друга и ни за что не отпускать, — перед глазами встаёт недавняя картина — длинный ряд перекладин, запястье Минхо, зажатое в его ладони, и удивлённый взгляд, словно он никогда бы не подумал, что кто-то поступит так ради него. Джисон всё ещё не может заставить себя поднять глаза и увидеть слабые очертания лица Минхо. Ли по-прежнему остаётся для него закрытой книгой — Джисон не знает, какой ответ последует от него после этой тирады. Но от одной мысли, что Минхо может оттолкнуть его, что-то в его животе болезненно перекручивается. — Джисон, — парень слышит, как Ли тяжело выдыхает, — не нужно. Мы оба виноваты. Доверять людям… не слишком легко для меня. И это вызывает проблемы в таких ситуациях. Я знаю. Джисон наконец пересиливает себя и поднимает глаза, но Минхо в ту же секунду отводит их от чужого лица. Привыкшими к полутьме глазами он отчётливо различает фигуру Ли — острую линию скулы, чуть вьющиеся у концов пряди, напряжённую венку на шее. — Ты можешь мне доверять, — Джисон говорит со всей искренностью, на которую он способен. — Это непросто. Но я пытаюсь, — Минхо переводит взгляд на Джисона, и в его глазах проскакивает отблеск улыбки. Лёгкой, которая едва тронула бы его губы, но честной и оттого наиболее ценной. — Я благодарен тебе за это, — проговаривает Джисон, и улыбка сама расцветает на его губах. Дышать становится гораздо легче. — На самом деле, я подумал, и, возможно, Чжи А не самый плохой вариант, — Джисон поднимает брови в удивлении, и Минхо пожимает плечами. — Она кажется дружелюбной. — Она и правда очень милая. И способная, — после короткой паузы добавляет Хан, понимая, что, второе её качество с большей вероятностью поможет завоевать доверие Минхо. — Я очень рад, что ты посмотрел на неё с другой стороны. — Это не значит, что она больше не кажется мне подозрительной, — уточняет Минхо. — Но я пытаюсь доверять тебе, а ты доверяешь ей, так что… — Хорошо, — заверяет его Джисон, — это отличное начало. Темнота вмиг перестаёт ощущаться давящей на плечи неприподъёмной массой, и Джисону вновь хочется верить в лучшее. Чтобы скрыть от Минхо лезущую на лицо улыбку, он отворачивается и медленно продвигается в сторону окна — Джисон уверен, что около него Ли и сидел до его прихода. Ему вдруг хочется рассказать Минхо о мыслях, которые в последнее время всё чаще и чаще заставляют его ворочаться на кровати в отсутствие сна. — Когда ты открыл дверь, то спросил меня, не случилось ли что-то. Я не смог тебе ответить, потому что, на самом деле, и сам не знаю. С одной стороны, ничего, а с другой… случилось, случается и продолжает случаться. Сначала Жатва, затем Церемония, тренировки, потом будут показательные выступления, интервью, Голодные игры. И Бог знает, что дальше, если вообще будет, — Джисону почему-то хочется улыбнуться, хотя тема совершенно к этому не располагает. Защитный механизм, видимо. — Знаешь, раньше я думал, что больше всего хочу выбраться из этого всего живым и вернуться обратно домой. Но только сейчас понял, что, на самом деле, хочу не этого. — А чего ты хочешь? — Чтобы Голодные Игры никогда с нами не случались. Ночь тиха. Возможно, поэтому Джисон столь отчётливо слышит, как Минхо, коротко выдыхая, делает несколько шагов и оказывается за его спиной. — Посмотри на меня, — его голос кажется строгим, но когда Джисон послушно поворачивается к нему лицом и заглядывает в его глаза, то понимает, как обманчив может быть слух. Минхо выглядит… обеспокоенным? — Джисон, есть несколько вещей, которые я могу сделать. К примеру, я могу попытаться вытащить тебя с Арены и вернуть домой. Это непросто, но, если я постараюсь, у меня может получиться, — Ли говорит тихо и спокойно. Его голос — словно якорь, за который Джисон хватается без всяких сомнений. — Но есть то, чего я точно не могу сделать — к примеру, вернуть тебе прежнюю жизнь. Мы не сможем это сделать, даже если подключим остальных трибутов, к нам присоединится весь Капитолий и остальные двенадцать дистриктов. Есть вещи, которые сделать невозможно. Джисон не может произнести ни слова, хотя Минхо, вероятно, ожидает, что он воспротивится сказанному. — То, что я хочу сказать — если ты будешь хвататься за то, чего уже нет, долго не продержишься. Тебе нужно цепляться за своё будущее, за родных и близких… — За тебя, — выдыхает Джисон с маленькой улыбкой, — на Голодных Играх у меня не будет ничего реальнее тебя. Минхо застывает. Джисон видит, как на несколько секунд его глаза округляются, а рот в удивлении слегка приоткрывается. Несмотря на то, что Ли быстро оправляется и натягивает на лицо маску спокойствия, его удивлённое выражение лица по-прежнему стоит у Джисона перед глазами. — Хорошо, — тихо проговаривает он, словно у него вмиг садится голос. — Хорошо, — эхом повторяет Джисон, и на несколько секунд мир вокруг них замирает. Они стоят близко, возможно слишком близко, чтобы это считалось приемлемым, но Джисону всё равно. Он говорит чистую правду, Минхо — единственное, что осталось у него от двенадцатого дистрикта. Даже Чан, который, формально, родом оттуда же, за все эти годы настолько сблизился с капитолийским обществом, что в нём сложно узнать земляка. Поэтому Джисон продолжает молча и недвижимо стоять напротив Минхо, в паре сантиметров от той черты, которую, он знает, ему нельзя пересекать, и смотреть в чужие, тёмно-карие глаза. Словно непроглядный туман, что до боли похож на отражение в его собственных. Первым тишину разрывает Минхо: — Я хотел спросить тебя, — он делает плавный шаг назад — почти незаметный, но Джисон не может его не заметить, — в последнее время мы тренировали только навыки выживания. У нас остался последний день — как ты отнесёшься к тому, что я предложу тебе помочь с развитием боевых способностей? Впервые за весь вечер Джисон улыбается, почти смеётся, и Минхо, словно зеркало, мягко изгибает губы. — Хочешь научить меня драться? Я не слишком хорош в этом. — Тогда, возможно, тебе приглянулось оружие? Всего обещать не могу, но я вполне достойно справляюсь с метательным. Джисону одновременно не хочется отказывать Минхо — потому что это немаловажный шаг, и для него нечто подобное явно требует много решимости, — но и заниматься тем, что ему не нравится, также не лучший вариант. Взвесив на внутренних весах все «за» и «против», он виновато изгибает губы. — Вынужден предупредить, я не самый способный ученик без каких-либо склонностей к оружию. — А я — не самый способный учитель, — Минхо протягивает ему свою широкую ладонь, — но, думаю, мы можем попытаться. Джисон с готовностью обхватывает её, и, поднимая глаза, замечает, как в чужом взгляде загораются звёзды. Его сердце всё продолжает пропускать удары, но он скорее готов скинуть это на защемлённый нерв, чем на нечто совсем другое. Что-то до болезненного неторопливо расцветающее внутри.