unforgiven and unforgivable

Она рассеяно перебирает серебро гитарных струн. Лунная дымка слабо освещает небольшую, светлую комнату. Чёрные локоны струятся по её открытым точеными плечам и гладкой, как бархат, спине. Она почти раздета, оставшись в одном только кружевном черном белье, но нисколько не смущена этим; в комнате она одна, и не о чем беспокоится. Белые ключицы украшает нежный, аккуратный кулон на тонкой, невесомой серебристой цепочке. Она красива, и она знает это. Её зовут Маргарет. Маргарет Джин Колтер. Ей семнадцать лет. Семнадцать с половиной. У неё миловидное личико и тонкий, звонкий голос. Её туманные серые глаза напоминают луну на чёрном небосводе. Сегодня шестое декабря тысяча восемьсот тридцать восьмого года. * * * * — Марго! — из-за плотной шторки, скрывающей вход в комнатку девушки, прозвучал окрик, резко вернувший её в реальность. Голос принадлежал женщине, причем женщине довольно немолодой. — Ты там уснула али как? Марго! Собирайся быстро! "Хозяйка... Черт! Я не готова! " — Секунду, мадам! — выкрикнула девушка в ответ и заметалась по комнате, спешно зажигая свечу, натягивая чулки и застёгивая платье. — Всего одну секундочку! "Ой-ей-ей... Ну, влетит мне сегодня по первое число! Боже, да что ж ты не шнуруешься-то!.." — Господи, Маргарет. Постыдилась бы. — шторка отодвинулась, впустив в тёмное помещение вместе со светом свечи хозяйку голоса. На пороге стояла женщина лет сорока пяти-пятидесяти, уже немолодая, но еще весьма привлекательная, с чётко очерченными скулами и паутинкой морщинок в уголках устало глядящих чёрных глаз. Волосы её, каштановые с редкой проседью, были собраны в тугой пучок на затылке - ни одна волосинка не упала на бархатно-изумрудное платье с глубоким декольте. — Мадам Колтер, простите! — девушка выдохнула и склонилась в почтительном поклоне. — Всего минуточку, я почти собрана! — Дай сюда. — небольшие, но неожиданно сильные сухие руки резко развернули девушку спиной. Она опёрлась на небольшой столик и позволила тонким узловатым пальцам ловко зашнуровать завязки нежно-голубого корсета. — Ещё одна подобная выходка, вылетишь на улицу. — Да, мадам Колтер. — Учти — долг никуда не денется. Так что не вздумай. — девушка вдруг подавилась вдохом, когда женщина неожиданно сильно потянула за ленты. Воздух резко вышел из её легких, и Маргарет была готова поверить, что услышала хруст собственных рёбер. — Ну-ка, не дури. Как в первый раз, ей-богу. Женщина постучала ей по спине. Удивительно — дышать и впрямь стало немного легче. — Заканчивай. У тебя десять минут на сборы. И ради Бога, сделай что-нибудь приличное со своими волосами. — хозяйка недовольно покрутила между пальцами черный локон и демонстративно вздохнула. — Только попробуй не собраться вовремя. Опоздаешь хоть на минуту - можешь молиться всем известным богам. Она напоследок больно щелкнула девушку по носу и уже было вышла из комнаты, как Маргарет произнесла: — Могу спросить, мадам Колтер? — женщина остановилась в дверях и обернулась: — Спрашивай? — По какому поводу такая спешка? Важный клиент? — девушка ожидала, что хозяйка, как обычно, шикнет что-то про "не твоего ума дело" и недовольно развернётся на своих цокающих каблучках, но такой реакции она не видела ни разу. Строгий взгляд немолодой уже женщины вдруг наполнился грустью и... нежностью? — Ох, Маргарет, девочка моя... — Марго напряглась, но женщина неожиданно погладила её холодной сухой рукой по щеке. Столько нежности и боли, столько чувств в этом до невозможности простом жесте!.. Хозяйка открыла было рот, чтобы сказать что-то, но звук так и не сорвался с её губ. Вместо этого она неожиданно заключила Маргарет в крепкие объятия, отчего та растерялась ещё больше. "Чего?.. Немая сцена продлилась всего несколько секунд. Не успела девушка что-либо сообразить, как женщина отстранилась и поспешно вышла из комнаты, цокая каблуками по дощатому полу коридора. Марго ошарашенно проводила её взглядом и тут же спохватилась: время убегает. Всего пара минут потребовались девушке, чтобы разобраться с гардеробом. Она взглянула в небольшое зеркало на стене и осталась довольна — кто бы что ни говорил, голубой невероятно ей шел, гармонично сочетаясь с белой кожей, черными волосами и серыми глазами. Несколько поношенное, но еще довольно прилично выглядящее василькового цвета платье чуть ниже колена, расшитое мелкими серебристыми цветочками, идеально сидело на её точёной фигурке, соблазнительно подчёркивая тонкую талию и небольшую, аккуратную грудь. Девушка раскрыла косметичку и на скорую руку подправила макияж, прошлась изящной шелковистой кисточкой с алой помадой по резным лодочкам округлых губ. Благо, всю косметику она смывала только когда отходила ко сну, и ей не пришлось краситься полностью с нуля: на это ушло бы не меньше получаса. Марго вздохнула, вспоминая слова хозяйки о волосах; она не имела ни малейшего представления, что с ними сделать. Была бы её воля - оставила бы распущенными. Обычно она так и делала, носила при этом на запястье кожаный шнурок для некоторых случаев. Видимо, сегодня был другой день. Порывшись в ящике, она нашла единственное украшение, что более-менее прилично смотрелось бы — нежно-голубую, ни разу не ношенную ленту для волос. Её Маргарет подарил один из постоянных клиентов, замужний мужчина лет сорока или около того. Приятный в общении, нежный и обходительный в постели, он нравился девушке больше остальных, несмотря на существенную разницу в возрасте; впрочем, мало кого заботил возраст безымянной проститутки из борделя на окраине восточного Лондона. Он умер в ноябре прошлого года, оставив после себя лишь воспоминание да голубую ленту со сверкающим кристаллом. Марго поспешно спускается по лестнице. На лице - привычная дежурная улыбка соблазнительницы, на душе - камень. Грациозно выныривая из-за угла, она ожидала увидеть кого угодно. Рабочий, торговец, гвардеец, даже мелкие аристократы иногда заглядывали к жрицам любви. Но особа, что ожидала внизу, в баре, поразила девушку до глубины души. За стойкой, на крайнем высоком резном стуле, сидела бледная женская фигура, что вполголоса беседовала с хозяйкой, явно несколько растерянной. Завидев краем глаза Марго, она полуобернулась, и изящные алые губы изогнулись в многозначительной полуулыбке. Она была... Такая... В скудном, однако, лексиконе Маргарет не нашлось подходящего слова, и она просто застыла, забыв даже об этикете, во все глаза глядя на таинственную незнакомку. Каждое ее движение было исполнено грации и благородства. Настоящего, кровного благородства, изящества и чистоты. Возраст ее понять было сложно — даме спокойно можно было дать и восемнадцать, и тридцать восемь, но для себя Марго окрестила ее женщиной. Длинные, светлые, словно седые, волосы струились по черному платью с высоким воротом и искусной кружевной отделкой. Верхняя половина бледного-бледного, почти белого лица была сокрыта ажурной кружевной маской, тонкой и изящной. Она улыбалась почти доверительно, но что-то в бледной фигуре вызывало необъяснимую, глухую тревогу. Хозяйка борделя, женщина, между прочем, крайне незаурядная, на её фоне блекла, терялась; остальные посетители то и дело поглядывали на прибывшую, обделяя вниманием остальных девушек. Незнакомка приподняла изящную, точеную кисть и поманила Марго длинным, тонким белым пальцем. Та подошла, словно зачарованная, не в силах произнести ни слова, и остановилась в полуметре от нее, да так и осталась стоять, неуверенно улыбаясь. Работать с женщиной ей еще не доводилось. — Маргарет. — не спрашивала, утверждала. Голос у нее был глубокий и бархатистый, певучий. Она тянула слова, словно наслаждаясь их вкусом: — Здравствуй, дорогая. — Здравствуйте. — вспомнила девушка про этикет и заторможенно улыбнулась. — Хороший вечер, не правда ли? — Очень. — взгляд незнакомки скользил по ее телу, оценивающий взгляд. — Красивая. — бросила она в сторону. — О да, вы абсолютно правы. Марго одна из самых красивых девушек, что у нас есть. — торопливо заговорила хозяйка, силясь поймать ее взгляд. — Знаете, а ведь... — Сколько лет? — обращалась она явно не к Марго. Мадам Колтер осеклась, нервно вдохнула. — Семнадцать, госпожа. Семнадцать с половиной. Она совсем юна... "Госпожа?" Маргарет смотрела на хозяйку — и не узнавала ее. Она боялась. Её взгляд нервно бегал из стороны в сторону, куда угодно, но не на Марго, не на незнакомку. Руки торопливо перебирали подол платья, пальцы дрожали. Девушке стало тревожно. — Я беру ее. — одна фраза словно выбила весь дух из ребер, похуже любого, даже самого тугого корсета. Хозяйка подняла голову и уставилась на незнакомку. — Б-берете? — Выкупаю. Совсем. Собирайся, дорогая. Вещей много не бери. — она вновь улыбнулась девушке, на этот раз куда более расслабленно. Жест рукой, который невозможно растолковать по другому. Иди. Марго послушно скрылась в дверях и направилась к себе, пересилив желание дослушать. Тревога внутри смешалась с ликованием. — Но постойте, как же?.. — подала было голос мадам Колтер. — Здесь более чем достаточно. — в голосе женщины лязгнул металл, и манера речи резко сменилась из неспешно-плавной в отрывистую, резкую. Она извлекла из глубины плаща тугой кошель, дюймов двадцать в обхвате, и опустила на стойку перед ошарашенной хозяйкой. — Хотите - пересчитывайте. А сейчас будьте добры, оставьте меня. Девушку я забираю. — женщина демонстративно отвернулась и немногозначным жестом дала понять - мадам Колтер она боле не рада. Бедная женщина не могла подобрать слов. Она растерянно огляделась, и взгляд ее выглядел затравленным. Все немногочисленные посетители, что всё это время наблюдали за сценой, притихли, и ни один из них не поднял взгляда. Даже девушки-"коллеги" Марго, что в это время занимали посетителей — ни одна не набралась смелости, чтобы посмотреть хозяйке в глаза. Она спешно выбежала и разрыдалась, только двери скрыли ее от холодного взгляда незнакомки, что провожал ее вслед. "Ах, дешевые драмы. Какая жалость." "Не говори так, будто тебе все равно." "А тебе разве нет?" * * * В этом году снег выпал рано. Тонкий, белый, пушистый, он укрыл невесомым покрывалом Лондонские мосты, крыши и переулки. Скоро стает, наверное. Снежинки хрустели под ногами двоих. Тонкое пальто, скорее годное для ношения весной-осенью, не грело девушку, а ноги, облаченные в башмаки, начинали неметь. Спутница, казалось, холода не чувствовала. Оно и понятно — дама была облачена в теплый плащ и сапоги, куда более подходящие для Лондонской зимы. — Госпожа, могу я спросить? — Да? — женщина полуобернулась на спутницу, чей голос дрожал от холода. — Как... как мне к вам обращаться? — впрочем, не только обращаться. Маргарет, еще не оправившаяся от смешанных эмоций, не до конца понимала свое положение. Ее выкупили, да. И кто она теперь? Как себя вести? Что с ней будет дальше, в конце концов? Ухмылка. Все, что она получила в ответ — ухмылка. — Замерзла, я вижу? Сейчас зайдем в одно место, потерпи немного. — вопрос Марго остался без ответа, растворившись в холодном воздухе облачком пара. Знай свое место. Стало тоскливо. Вопросов больше она не задавала, лишь мысленно пожелала скорее добраться до "одного места". Одно место оказалось пустым заброшенным домом в получасе ходьбы от борделя. Марго еще не отходила так далеко в эту сторону, и по морозу гулять привычна не была. Ноги окончательно отмерзли, лицо и уши покраснели, пальцы, сжимающие небольшой потрепанный саквояжик с немногочисленными вещами, не разгибались вовсе. Спрашивать она не решилась, лишь кинула беглый взгляд на спутницу. Та улыбалась. — Проходи, дорогая. Сейчас. Марго переступила порог дома. Пахнуло морозом и сыростью. "Здесь живут люди? Похоже на..."— дверь за спиной резко хлопнула, отчего Марго вздрогнула, так и не успев додумать мысль. Она обернулась и тут же вскрикнула, упав на разрушенный дощатый пол. Мгновением спустя дама нависла над ней, прижала к земле. Ее лицо в свете луны, проникающей сквозь выбитые окна, казалось белым. — Петрификус Тоталус. — прошептала она одними губами. Маргарет почувствовала, как немеет все её тело. Хотела вскрикнуть — и не смогла. Глаза начали сохнуть и наполняться слезами; даже веки не слушались её. Паника захлестнула волной, подступила к горлу. "Мама... Убьет? Что происходит... я шевелиться не могу... Ведьма!.." Женщина поднялась, посмотрела на распростертую на полу недвижимую Марго. Отвернулась, отошла к окну и тяжело выдохнула. Лишь краем глаза Маргарет могла видеть её: шевелить белками глаз было тяжело, словно она тянула свинцовые гири. Дама вернулась. В белой руке угрожающе блеснуло лезвие кинжала. "Нет-нет-нет-нет!.. Да ну на...!" — в перепуганном сознании проскочило нецензурное слово. Она не хотела умирать. Зажмурилась бы — если бы могла. Широко распахнутыми глазами девушка следила за каждым действием белой дамы, забыв, как дышать. Холод металла на коже. Резкий взмах — и острая, режущая боль. Предсмертный хрип булькнул в горле. В глазах потемнело. "Все закончится... так? Мама, мамочка, мамуля... спаси меня..." Но мамочка не придет спасти. Увы, смерть очень не любит менять приговор.. Капля за каплей стекала кровь на холодный пол, а с ней медленно утекала жизнь в бегущий круговорот. Последний неровный, рваный вздох — и Маргарет умерла. Дама склоняется над ней. На алых губах играет полуулыбка, а в бледных глазах — плещется печаль, необъятная, тоскливая, словно океан. Она обтирает подолом плаща лезвие и опускается на колени рядом с телом. — Приятного аппетита, дорогой... Блеск ножа. Взмах руки - и она прикладывает рассечённую ладонь к ране. Раздается жуткий, булькающий звук, и её бледное лицо искажается болью. Женщина откидывает голову назад и тяжело выдыхает. Кормить своих демонов больно всегда. * * * Лунный свет красиво падает на распростёртое нагое тело, на белоснежную кожу и размётанные по белому снегу чёрные локоны. На губах застыл последний, прощальный вздох, так и не успев сорваться и раствориться в морозном воздухе. Её звали Маргарет. Маргарет Джин Колтер. Ей было семнадцать лет. Было. Её миловидное округлое личико исказила маска боли и страха, а тонкий, звонкий голосок застыл булькающим хрипом в перерезанном горле. Румяное лицо побледнело, казалось почти серым на фоне белого покрова. Взор её лунно-серых стеклянных глаз уставился в небо, подёрнувшись смертной дымкой. На её длинных пушистых ресницах таяли первые снежинки. Сегодня шестое декабря тысяча восемьсот тридцать восьмого года. День её смерти.. А незнакомка стояла перед зеркалом и любовалась собой, горделиво улыбаясь.