Смех, грех и зубочистки

— Видите ли, дело весьма щепетильное, однако это не отменяет того факта, что мы с вами и так находимся в затруднительном положении, — молодой пастырь размеренно вышагивал по белой зале церкви, что оказалась не такой уж и помпезной, несмотря на свою маковку в виде короны с петухом. Но это компенсировалось огромными окнами, что впускали достаточно солнечного света, из-за чего своды, которые и без того были белоснежными, казались еще более воздушными и невесомыми. Они обрамлялись похожим образом, как и внешние стены здания — узорами из кирпичей. Правда другого — сероватого — оттенка. И всю эту незамысловатую интерьерную конструкцию завершали позолоченные люстры гигантского размера и такого же убранства орган с какими-то скульптурами не пойми кого. Однако, возможно, знатоки и ответили бы. За белокурым же юношей следовали новоприбывшие прихожане, которых и так сложно было бы назвать таковыми, особенно если знать, кем они являются на самом деле. Однако, справедливости ради, это касалось и самого Сабо, про которого и так ходило достаточно слухов. Особенно про его специфические связи с отцом одного вечного двигателя модели Монки Д. Луффи с пробегом где-то в двадцать пять лет. Этот все еще, к слову, был на взводе и вертелся вьюном вокруг названного брата, не давая ему временами прохода между черными лавками. Вообще Сабо производил неизгладимое впечатление, особенно на чувствительных и легко внушаемых умов и прокаженных. И даже шрам, что рассекал его левую сторону лица, скорее, больше придавал ему шарма, нежели отпугивал. Парадокс. Однако ж тут еще доставляли харизма, ум, и, определенно, вдалбливаемые годами манеры — как надо себя нести этому миру. Правда, по словам очевидцев, тут было дело не в самих родителях, а в желании самого Сабо вырасти не оболтусом, а рыбой покрупнее. По крайне мере, с моральной и психологической точки зрения. Тем не менее этот самый святой, скорее, щегол, нежели отец, мог заболтать кого угодно, а главное — когда угодно. Что неудивительно, потому как шпарить мог на разных языках, начиная от таких вот простых латыней, заканчивая всякими говорами бандюганов, что только давеча были выходцами из больших глубинок, даже в сравнении с этой. Вот такой вот словесный фруктовик без каких-либо мутаций в принципе. От него редко можно было услышать оскорбление или пренебрежение, да и в целом, к человечеству так таковому относился максимально человечно. Даже несмотря на то, что вытворяло оно всякое несуразное и неразумное, губящее само себя. Но имеем, что имеем. Судьба, правда, была его злодейка, невзирая на его непомерную доброту, подарив ему специфических родителей. Такой вот половник дегтя в кастрюле такого же гуталина. Но тут неожиданно произошло чудо чудное или диво дивное, и еще будучи мелочью, пускай даже чуть не померев, он попал к Драгону, что уже был не хухры-мухры к тому моменту. Так он и вырастил этого соплежуя, оберегая его от всякого сброда и тех же родственников. Однако в последующем их отношения стали непонятно как запутанными, что даже всякие набожные и праведные бабки махнули на них рукой, мол, там сами Дьявол и Господь Бог все кости переломают, разбираясь в их тёрках. Сам же молодой человек лишь только мягко улыбался в ответ на все эти сплетни и домыслы о себе и своём прошлом, никак ярко не отвечая. Разумеется, и у такого человека были и свои грехи, что он мастерски скрывал, открываясь лишь избранным. Таким как Санджи, которого он поистине уважал и восхищался, так как, имея похожую историю и родословную, тот стал куда более взрослым и морально устойчивым, по разумению священника. Мужчина прошёл путь куда тернистее, в отличие от него, что просто попал в нужные руки в правильное время. Поэтому временами он смущался пред ним, а-ки девственная девица, что встретила объект своего обожания в университетском коридоре. Кумир есть кумир, да так, что у Сабо появился страх, будто его преследуют лисы в такие моменты. А это не сулит ничего хорошего. — А вы решительны в подобных уверениях, — поддержал диалог Санджи, выходя на передний план их небольшого шествия, — Как я посмотрю, прихожан у вас хоть отбавляй. Вы преуспели в очень многом и за такой короткий срок. — И я безумно этому рад, мой дорогой брат, — счастливо улыбнулся молодой священник, специально на людях выбирая каждое слово, но румянец все равно выдавал его с головой, — все причастные очень стараются, чтобы каждый смог найти тут приют и помощь, — обратился он к мальчугану, что прилип к его собеседнику, с большим интересом рассматривая все вокруг, в частности и самого пастыря. Хотя тут применимы слова «чересчур» или «чрезмерно», благо, Сабо это не смущало, а скорее, наоборот. Редкий народ же после богослужения ещё бродил туда-сюда в бороздах между деревянными лавками, временами искоса поглядывая на образовавшуюся процессию из вот таких вот подозрительных личностей. Что хорошо — так это то, что некоторые уникумы из него сами галдели, что сам Господь Бог бы их услышал под куполом, однако не стоит отменять возможности наличия фруктовиков среди них с божественной мутацией на слух. Поэтому приходилось изворачиваться, а-ки змеи-искусители пред Адамом и Евой. Хотя для кого-то она б была Лилит. Для самого Хоука это все было в очередной раз в новинку. Архитектура, люди и их традиции, и, конечно, сам Сабо, что то и дело к нему оборачивался и выдавал что-то милое или короткое, из разряда: «впервые ли он в подобном месте?» или же «сколько ему лет?». Мальчуган же не мог пока сформировать четкое мнение обо всем этом и потому слегка застенчиво отвечал, хоть и был несказанно рад, что с ним чужак вот так ведет диалог. Он не спрашивал ни о чем страшном и даже поинтересовался, сложно ли ему управлять таким огромным лезвием, подмечая какой, наверное, он сильный, раз может с ним так. Ребенок же, осмелев, начал храбриться и даже гордиться немного своей богатырской удалью. — Святой отец, при всем моем уважении к вам, — Санджи подхватил манеру изъяснения у такого же, как и он, аристократа, хотя подобным образом он грешил куда чаще. Он то и дело ловко маневрировал между покидающими это богоугодное место, приветливо улыбаясь всем мимо проходящим, не забывая при этом еще и о мальчугане, что держал его за руку, — вы ходите вокруг да около, а нам бы… исповедаться. — Не слово более, — и молодой пастырь, уловив его намек, указал на миниатюрную резную кабинку, которая не давала уверенности в звукоизоляционности от слова совсем. Но чем черт не шутит. — Премного благодарен, милейший, — и Санджи быстро передал одного седовласого ребенка Зоро, а второго соломенного заломил себе под руку и пошел с ним в сторону строения. Подобная рокировка на игральном поле гарантировала успех, ведь буйный никуда не ломанется, а спокойный, наоборот, того и гляди, научится чему-нибудь у новоявленного папаши. Сама же исповедальня была краше всего внутреннего облачения этого Божьего дома, будучи усыпанной вырезанными из красного дерева резцами и узорами, имитирующие какие-то вязы и, видимо, изображающих по бокам то ли купидонов, то еще каких-то крылатых посланников небес. В свой богатый арсенал она ещё к тому же и заимела бордовые завесы, что спадали до самого пола, выполняя роль дверок для кабинок. Да и белокаменный ангел, что воззрился на посетителей с самой ее крыши, всем своим видом показывал, куда все пожертвования прихожан и ушли. — Куэс эго сам анте эуэм? Это, кажется, переводится как «кем я явлюсь пред ним?», — усмехнулся Санджи, глядя на позолоченную надпись на латыни, — смею предположить, что это было вашей идеей, пастырь? — Вы, как всегда, проницательны, дорогой мой гость, — сосредоточено произнёс Сабо, то и дело поглядывая на пожилых дам, что стояли поодаль от них, — сейчас это как-никак актуально, — а затем мило улыбнулся Луффи, что вис на Санджи, как мартышка на ветке. Мужчина же ему не ответил, продолжая пялиться на эти будто дразнящие все его бытие высеченные закорючки. К его сожалению, он так и не нашел в свое время отгадку на этот, казалось бы, простой вопрос. Ведь, по сути, они с Зоро, будучи еще мальчишками, оказались теми еще беглецами, что стали проходимцами без рода и племени. И им пришлось заново учиться ходить по этой земле, осторожно, шаг за шагом. А затем они научились неплохо так бегать, но воспарить над всем этим бренным миром они не смогли. Крылья отсохли, судя по всему, или же они их так и не отрастили. Ведь предпосылок для них, по сути-то, и не было. Преисполняться различного рода познаниями или же рубить головы всяким Горгонам — не равно знанию, зачем ты пришел в этот мир и куда он тебя уведет. И что самое главное — кем ты закончишь жизнь. С каким саквояжем историй ты придешь к Нему, и что он тебе скажет. Вот удивительно, что так называемый суд был не только у одних, а частенько так оказывался и в других культурах и эпохах. Поистине человек настолько любит судить и себя и других, что перекладывает это и на плечи абсолютно неземных сущностей и созданий, давая им множество лиц. — Са-а-анджи-и-и, — протянул где-то под подмышкой Луффи, теребя застывшего на месте за рукав. — Ах, да… Вперед! — скомандовал мужчина, указав рукой на место для посетителей, и неугомонный вихрем оказался внутри. — Всегда дивился вашим способностям им управлять. Даже мы с Эйсом не всегда так справляемся, как вы, — улыбнулся священник в извинительной манере, представляя, сколько усилий было потрачено на это. — За это не стоит переживать, — в почтительном поклоне ответил ему Санджи, попутно похлопывая священника по плечу, — давай. У нас мало времени. Они влезли каждый в свои кабинки, оставив снаружи ничего не понимающего Хоука и совершенно невозмутимого Зоро, который лишь безмолвным жестом ткнул, куда ребенку пригнездиться на ближайшие полчаса. Тот не совсем понимал, что происходит, но послушно уселся на скамью, ближе к исповедальне, в то время как старший мечник грузно плюхнулся с противоположной стороны. Он, недолго думая, прикрыл глаза, видимо, прислушиваясь к окружению, однако со стороны это выглядело бы как обычная дрема. — Что сейчас будет происходить? — придвинувшись к чужому боку ближе, мальчуган шепотом обратился к этой вечно спящей зеленой кочке. — Сейчас всё услышишь, — спокойно раздалось сверху, не давая повода для малейших сомнений в правильности действий. Мальчишка еще помялся немного, но через пару мгновений сам сел примерно в той же позе — собрав руки в узел на груди и преклонив голову набок — стал прислушиваться к окружающим звукам. Он никогда такое не проворачивал, а потому для него по-началу все сливалось в единую кашу из шумов. Лишь с течением какого-то времени он-таки начал разделять один звук от другого. Вот кое-где были еще слышны разговоры пришедших на службу; чуть выше скрежет цепей, на которых висят эти золотые громадины; капание капелек у какого-то небольшого краника где-то в глуби церкви; а на периферии топот быстрых местных служак и их тихое хихиканье о таком вот молодом священнике. Ничего подозрительного он так и не распознал — никаких подозрительных разговоров или подобного, оттого-то ему было донельзя интересно, что там пытался расслышать этот зеленый Квазимодо. Вот что Хоук точно слышал — так это копошение в самой исповедальне: как Луффи пытался угнездиться на чужих коленях; как этот пастырь шуршал своими черными одеяниями; и как Санджи тихонько постукивал пальцами по зажигалке в кармане, видимо, до жути соскучившись по никотину. Но, судя по всему, это не интересует сидящего рядом его компаньона, который уже зачем-то поднял палец над ножнами мечей, будто собирался постукивать по ним. Он бы и рад спросить, но его прервали. — Ну что? Святой отец… Как я понимаю, мы вдоволь нагрешили? Посмотрим мы вокруг и трезво содрогнемся от нашей беззащитности и глупости, — начал свое привычное щебетание Санджи, попутно водрузив на себя тело Луффи, что как котенок ластился к его руке, прося очередную порцию поглаживаний за ушком. Этот шкет пока вел себя достаточно беззаботно, но зная его перемены настроения и серьезность этого разговора — это ненадолго. — Весьма, — натужно выдал юноша, поправляя свое одеяния, чтобы то не смялось, — потому как все усложняется с каждым нашим вздохом. — Мне кажется, вы более чем категоричны по отношению ко всем нам, грешникам, — продолжал эту специфическую ролевую игру, которая увлекала похлеще всяких там войн на стороне. И даже если сигнал придет быстрее, еще есть время немного поразвлечься, — и все же не могли ли бы вы дать нам пару благословений и выдать тройку умных изречений в ответ на наши громкие мольбы. — И на что же вам их дать? На какие ваши исповеди мне ответить, сын мой? — чуть громче ответил Сабо, определенно слегка переиграв с интонацией, ибо смех сдерживать в такие моменты было нереально. — Ну как же? — развел руками Санджи, потихоньку замечая, как копошение на его коленях прекратилось, знаменуя тем самым, что сам Луффи весь во внимании, — Где же нам найти посланника небесного в этом безумном мире? — Сложно сказать, так как в последний раз лицезрели его очень давно, — Сабо следовал этой уже привычной театральщине, прекрасно понимая, что раз Санджи ее ведет, значит, так надо. Да и вести с ним подобные диалоги приносило максимальное удовольствие. — Хм, как же б… — и этот бородатый шпион на миллион неожиданно прервался, уловив еле слышное постукивание пальцев Зоро по рукоятям мечей. А это говорило лишь об одном — что вокруг ни души, в частности и тех же одаренных фруктовиков, что могли бы влезть или подслушать ненароком. Поэтому можно начать вести диалог в нормальном русле, а жаль: — Так что с нашим посланником небес под звучным именем Робин? — Зоро дал сигнал? — недоуменно прошептал Сабо и, получив на это утвердительное «угу», с грустью продолжил, — как я и сказал, видели её давно. Она пропала незадолго до прибытия ваших новых приятелей в город. К сожалению, ни дома, ни где-либо еще особо следов не осталось, дабы мы ее с легкостью нашли. И, что самое паршивое, она нас не предупредила, что вот так пропадет с радаров, как это делала обычно. — То есть, хочешь сказать, что она и Драгона не осведомила? Такой вот преданный ему человек? — Санджи чувствовал, как на нем такое, казалось бы, легкое тело тяжелеет с каждым проговоренным словом, а чужие руки сильнее стали сжимать его колени. Кажется, режим серьезного Луффи активизировался, а это всегда вело к тому, что тот будет максимально включен в диалог. — Именно так, — пробубнил себе под нос молодой пастырь, сцепляя свои пальцы от напряжения в замок, — последний, у кого она была, это Иванков, но ничего путного она с ним не обсудила. Не считая, конечно… — Сказал «а», говори «б», — настойчиво давил его собеседник, несмотря на то, что не любил такое вытворять, — Божественное снисхождение — мудрое, но несговорчивое. — Ох, уж эти ваши разглагольствования, — заливисто присвистнул Сабо, — она решила, как бы невзначай, осмотреть его медицинское оборудование и препараты, а на вопрос «зачем» — лишь мило улыбнувшись, ушла прочь, — и тут сам парень скривился от собственной тупости, ибо только сейчас до него дошло, что происходит, — Да, чтоб тебя… — Во-первых, святой, вы, шкет, следите за вашим языком, находясь на этой земле обетованной. Во-вторых, поправь меня, если я не прав… То есть, есть вероятность, что она знала о прибытии этих товарищей сюда… — подчеркнул Санджи, махнув рукой в сторону сидящих снаружи Зоро и Хоука, — потому как, видимо, с облегчением заметила, что у этого кадра имеется что-то подходящее к их встрече. С другой стороны, как давно она об этом прознала? Либо раньше, либо позже Белоуса? Или кто был первым? Драгон? Старик? — не унимался он с расспросами, — хотя сейчас это, скорее всего, уже без разницы. — Скорее всего, одновременно, однако — да, сейчас это дело особо не меняет, — разочарованно хмыкнул юноша по другую сторону решетки, — странно, что она никого не известила об этом… — Согласен… Хотя, возможно, она сделала это для всеобщей безопасности, — тяжело выдохнул златовласый переговорщик, то и дело поглаживая недоросль на своих ногах, что притихла, — но что думает сам Драгон по этому вопросу? — Ну, не при… — Сабо запнулся на полуслове, украдкой поглядывая на красные завесы, что отделяли их от внешнего мира, где их ожидали, — он не дурак. Он срастил одно с другим. Пришли одни, пропали другие. Да, бесспорно можно утверждать, что Робин лишь только схоронилась или продолжает что-то откапывать. Но все равно, это не гарантия, а лишь домыслы. — и пастырь снова замолк на пару мгновений, и без того безбожно томя, — Есть ещё кое-что. Его также беспокоит Гарп. — Хм, я понимаю, к чему ты клонишь, — задумчиво протянул Санджи, — тут гением быть не надо. Картина маслом. — Да. Гарп, который вот вызвал одного из них, так тихим стал, что сам Бог, наверное, пребывает в замешательстве, — согласился с ним Сабо, продолжая буравить эти несчастные шторы, — Причём, сам он на связь не выходит… — А вы и не навязываетесь, собственно? — саркастично заметил липовый прихожанин, которого вся эта неизвестность и таинственность порядком поднадоели, тем не менее веселило поведение таких вот взрослых дядек, — выжидает, видимо? — Ну можно и так сказать, — засмущавшись, промямлил Сабо, сам понимая абсурдность поведения его покровителя. — Я поговорю с ним, — резко подал голос Луффи, тон которого, как стальным, назвать язык не повернётся. Сам же Санджи, опешив от внезапности, чуть не вырвал ему клок волос, — я поговорю с ним сам. И все выясню. — Луффи… — Сабо слегка вымученно выдавил из себя слова, каждый раз поражаясь смене его настроя с «я самый большой беззаботный простофиля» до «я сама смерть на крыльях ночи», — где же у тебя эта грань?.. Или переключатель… — Какой?.. — недоуменно выдал парниша, даже привстав с нагретого места, не понимая собственно, а в чем дело, — у меня есть что? — Никакой, — с насмешкой ответил ему Санджи, потрепав того по голове, — лучше скажи, ты думаешь, он тебе все скажет? Или выдаст секреты полиции? — Посмотрим, — уверенно оскалился непутевый, уже, видимо, предвещая очень жаркую перепалку со своим стариком, ибо по другому они и не умели. — Хорошо, тогда это я оставляю на тебя, мой дорогой друг, — и Санджи быстро чмокнул в лоб Луффи, не давая тому даже шанса завестись с пол-оборота, — тогда суммируем полученную информацию. Итак, прелестная Робин пропала где-то в то же время, что появились эти в городе. Напоследок она посетила Иванкова, а также, судя по всему, Гарп в курсе чего-то, раз ещё так и вызвал к себе Джимбея. Сама же она была тоже осведомлена о том, что сюда прискачут эти двое, потому так интересовалась новым оборудованием Иванкова. Особых следов милая Робин не оставила. — По части Робин — точно да, — искренне улыбнулся Сабо такой вот мозговой оперативности со стороны. Пока эти вели светские беседы, снаружи бедного мальчонку бросало то в жар то в холод. То сердце резко пропустит удар, то и остановится вовсе. Он, почти не дыша, внемлял словам священника и его любимого знатока всего на свете, что, в итоге, съежился на скамейке в маленький седовласый клубок. Мальчишка тоже дураком не был и прекрасно понимал, что Драгон — это местная шишка, от которого многое зависит. В частности и его пребывание тут. С другой стороны, его и загадочность самого Джимбея потихоньку начинала заботить, особенно такая скрытность с этим Гарпом, с которым и ему, Хоуку, не помешало бы встретиться. Но его здоровяк тогда оставил, сказав, что первым к нему сходит именно он. Но сам пацан был готов дать голову на отсечение, что в похищении этого информатора он не виновен. Или всё-таки… — Слишком громко думаешь, — и на его макушку водрузилась тяжелая рука старшего мечника, что все так же сидел неподвижно рядом. Хоук лишь в ответ растерянно перевел взгляд, упираясь в невозмутимое лицо, будто он скульптура какая, — не забивай этим голову. В его словах был резон, но тревогу это не снимало от слова совсем. Если он и правда всего лишь кукла во всех этих политических играх или что-либо ещё, то чем тогда это все для него и остальных закончится. Вся эта неопределенность гложила его маленькое нутро, переходя в дрожь физическую. Радовало лишь то, что такое собственное состояние мальчугану невероятно претило. Оно было не достойное его будущих свершений и человека, что выйдет из тени своего оригинала. Поэтому Хоук, потупив еще немного взгляд, вспомнил слова старшего мечника и на некоторое время задержал дыхание, снова прислушиваясь к окружающей обстановке, чтобы успокоиться. Правда, теперь он услышал нечто иное. Рядом с ним, как некий такой мощный мотор, отбивало свой непрекращающийся ритм сердце, будто это орган настоящего гиганта-зверя, что не будет просто так бросаться в истерику. Вместе с тем мерное дыхание поддерживало этот темп, вторя ему глубокими вдохами и выдохами. Хоук инстинктивно уткнулся моськой в заблаговременно освободившийся бок от катан, пытаясь сосредоточиться и подстроить свой поистине маленький двигатель в такой же размеренный ход. Под тихий басистый смешок и непрекращающуюся дискуссию. — Но мне все равно кажется, что вы недоговариваете, о, мой дражайший пастырь, — Санджи уверенно так продолжал играть словами, потому как знал, что этот шрамированый не упустит возможность в такой манере пообщаться. Однако это уже порядком утомляло. — Ваша интуиция, милейший, поражает воображение, — что и требовалось доказать — и Сабо тихо похлопал в ладоши, состроив еще и к тому же физиономию деланной важности, — ваш разум, как всегда, на высоте. — Да не в интуиции дело, а в том, что у меня достаточно много извилин, чтобы сложить два плюс два, — всё-таки уже устало прошипел ему в ответ мужчина, закатывая глаза, насколько ему позволяет физиология, — Так что не чеши мне тут, а выкладывай до конца. — Ладно-ладно, — как нашкодивший ребенок, юноша с молебным выражением лица пробубнил себе под нос, — тут еще дело в Тиче. Он странным образом активизировался, да еще, как выражаются некоторые: «с понтом на мордах сделать нам не нехорошо». Драгон подозревает его в связи с бежавшими Кайдо или Дофламинго… Поэтому… — О, какие выражения мы знаем. А по вашему ангельскому личику такого и не скажешь, — деланно изумился мужчина, прервав его неразборчивый поток, — правду о вас говорят, значит. — Когда общаешься с разным контингентом и не такое узнаешь, — флегматично пожал плечами Сабо, — но вернемся к делу. — Да, действительно, мы отвлеклись. Я не думаю, что он прямо с ними. Там ещё может быть дело и в сговоре с самим правительством, — Санджи уже прокручивал в голове всевозможные варианты развития событий, однако проще от этого не становилось, — но что одни черти, что другие… А что с ним в итоге сделалось? — Он бежал, как я понимаю, но это вопрос времени, когда он вернется — лишь обессиленно развел руками Сабо, вспоминая, что тот сделал с их третьим недотепой, который сейчас, наверное, воркует с Марко в больнице. — Он нашего брата… — озвучил его мысли суетолог всего города после небольшого затишья, уже хорохорившись как петух на базаре, — да я… — Луффи, будь так любезен, не расчесывай мне нервы, а? — прервал бурление его негодования Санджи, потянув его за, казалось бы, резиновую щеку, — тебе еще с местным маршалом надо разобраться. Вот настраивай себя лучше на это, а уже потом за Тича возьмемся. За двумя кусками мяса потянешься — ни одного не ухватишь. — Но Щанджи, он веть… — начал мямлить парниша, жалостливо так посмотрев на своего мучителя, — Да и я моху щелых 10 кускоф отхватить за рас! — Верю! Ве-рю! Причем даже тут давеча лицезрел подобную картину, — продолжил убеждать это соломенное недоразумение мужчина, — Только вот тут дело в другом. Ты должен держать себя в руках, а не бросаться под колеса поезда, которого еще за километром не видать. Ты слышишь меня? — Та! — счастливо отрапортовал Луффи, однако подобная идиллия длилась на его лице недолго после того, как его брылю отпустили, — но, Санджи… Не станет ли слишком поздно, если мы сейчас будем медлить? — и огонь в его глазах сменился на холодную темную вьюгу, что сметет все на своем пути. — Не станет, — качнул головой Санджи, мягко проводя рукой по темной макушке, внося солнце в эти сгущающие тучи, — да мы и, по факту, не знаем, куда нестись, чтоб его отрыть. Оставь это Белоусу и его людям. Этот засранец был частью его семьи, поэтому это его дело. Да и мы разорваться не можем. — Луффи, Санджи дело говорит, — решил всё-таки принять участие в спасении чьей-то тощей задницы Сабо, подавшись вплотную к решетке, — он ещё получит, что заслужил. Попытайся не принимать решения на эмоциях, хорошо? — Ладно-о-о, раз вы оба так считаете… — Луффи слез с чужих колен и уселся на скамью рядом с мужчиной с очень говорящим лицом. Руки в жгут, постукивание носком по полу — все говорило об его недовольстве, что так его, несчастного, ограничивают черти. — И не строй такую гримасу великого страдальца! — снова дернул его за ухо Санджи, уже уставший слегка от буйства этого буйного, — вроде взрослый, а… — уже тихо произнёс негодующий, вспоминая, где они находятся. — Луффи, не создавай проблем своим компаньонам, — Сабо подал голос, ненавязчиво так намекая на его активность, — послушай своего брата. — Как там было… «Не создавай мне тут проблем, сучка!» — выдал на радостях Луффи, вновь с поднятым настроением. Ведь столько дел теперь образовалось. — Чего?! — шёпотом прокричал опешивший Сабо под разразившийся смех Санджи, что кое-как пытался сдержаться, но выходило у него определенно плохо. — Ха-ха… А-ах… Не обращай внимание, — немного отдышавшись, мужчина похлопал легкой рукой по плечу их сборника цитат, — это он недавно тут мультики смотрел, вот и запомнил. Там тоже что-то про церковь было… — Это! Аниме! — четко выговорил каждое слово Луффи под такое натяжное «А-а-а!» своего брата за решеткой, — Хотя… — Вот именно, поэтому не возникай, — утвердительно кивнул на его мыслительный процесс Санджи, — А вообще… Забирай-ка ты Хоука и нашего Маримо на улицу и покажи тут все. А я пока тут с господином священником еще побеседую, — указал на красные балахоны мужчина, — И закрой калитку с той стороны, будь так любезен, — приказным тоном пригвоздил он его на месте. — В смысле?! А как же Сабо? — вскочил наперекор всему Луффи, и отпрыгнув к этой своеобразной двери, встал к ней спиной себе же на беду. Потому как его разглагольствования прервала вынырнувшая из ткани гигантская рука, как во всяких там фильмах ужасов, и забрала брыкающегося наружу. Какое-то время копошение не утихало, как и жалобы со стонами, однако один глухой стук рукояти по чужой макушке, и вуаля — тишина и покой. А затем тяжелые шаги прочь, за которыми следовал семенящий топот детских ножек, что, видимо, не успевал за взрослым. Как только тот скрылся из виду, а их новый друг удалился, Санджи обессилено уронил голову себе на ладони, чуть ли не крича в них немым возгласом. Ему, действительно, хотелось хоть какой-то ясности и штиля, но, к сожалению, в ближайшее время это им не грозит. Так еще у него, судя по всему, начинается настоящая ломка по никотину, что добавляет ещё большего нервоза и дергания. К его благодарности, Сабо лишь уважительно выжидал, пока тот соизволит продолжить сам, не вмешиваясь в его сбивчивое дыхание и колотящее во всю прыть сердце. — Дурдом какой-то… — наконец выдал Санджи, пройдясь по лицу в очередной раз разгоряченными от трения руками, собирая мысли в кучку, — и это ведь только начало… — Наша жизнь тут всегда была дурдомом, — грустно заметил Сабо, теребя кусок чёрной ткани своего одеяния, — просто сейчас начинается новый виток после безветрия. — Лучше бы оно и не заканчивалось, — запрокинул голову назад мужчина, обдумывая действия всех больших шишек этого городка, — теперь задавай мне вопросы. Тебе ведь нужно что-то рассказать Драгону. — Ну, ты прав, — согласился с ним юноша, мысленно благодаря Санджи за разумность и открытость, — Кто такой этот Джимбей? — Особенно, когда его собеседник сам выставил мальчугана из здания. — Хм, это надо спросить у нашего простофили, — Санджи постучал по колену, где ещё пять минут назад лежал этот уникум, — от себя могу сказать, что выглядит он надежным и верным. Правда, непонятно кому он колено преклонял и на чью сторону он в итоге встанет. У него, определенно, есть какие-то установки, по которым он будет следовать. И видимо, тут ещё и Гарп поспособствует их выполнению. Ребёнка же он этого обожает и о нем заботился, видимо, и до нашей встречи. В общем, пока мутно… — А это чадо? — расплылся в улыбке Сабо, в котором это дитё огромную дырку просверлило, пялясь всю дорогу, — он не выглядит угрожающе. Да и к вам он, видимо, уже привык. — Не спрашивай меня об этом, — надломлено выдал Санджи, уже не зная, куда себя деть от этих мыслей, — мы тоже к нему уже прикипели. — Мы? Ты, видимо, решил его оставить себе, верно? — хитро улыбнулся Сабо в ответ на эти стенания, — а что об этом думает Зоро? или Луффи? — Куда важнее, что думает об этом Драгон? — сменил свой тон мужчина, пресекая тем самым его смешливый настрой, — Луффи-то всеми конечностями «за», как и насчет Джимбея. Зоро пока медлит с окончательным решением, но на данном этапе он его предлагает оставить. Но меня, как и его, больше интересует твой покровитель… — Мой покровитель? А что он? — взмахнул руками Сабо с выражением страдающих святых на полотнах Тициана, — он понимает, что это ребёнок. И что просто так он действовать не будет. Это не взрослый. Скорее всего, а может так оно и есть, он просто болванка или пустая оболочка. С другой стороны… Почему я собственно и спрашиваю про Джимбея. Какие у него с ним отношения? Если он ему скажет убить — он убьет? Или у него в голову вшиты какие-нибудь программы по послушанию? — Поэтому Драгон горит желанием отвести его к Иванкову? Поэтому любимая Робин была рада его новинкам? И поэтому Гарп мог забрать к себе на рапорт Джимбея? — куда-то в пустоту озвучил свои мысли Санджи разом, чтоб не тянуть кота за все подробности, — как же всё крутится вокруг него… вокруг одного бедного ребёнка… — Видимо, так оно и есть, — тяжело вздохнул Сабо, облокачиваясь спиной о заднюю стенку исповедальни, — поэтому отведи его к нему, а? Пусть свой вердикт выставит. И я знаю, как ты к нему относишься. И да, я знаю, как он относится к тебе. Поэтому давай, как Луффи, не прыгай под колеса. — Тц, ладно, — посмурнел мужчина, вспоминая, какой Иванков эксцентричный малый под два метра, да еще и доставший его в свое время. Однако несмотря на это, этот бугай считал его своим сыном или протеже, поэтому ждать от него чего-то вопиющего не стоит. Ну, конечно, стоит, но это не будет кровопролитное насилие или же необдуманные слова. И это действительно радовало. — Вот и ладненько, — облегченно выдал Сабо, мысленно благодаря Бога, что сейчас тот спрятал свое упрямство по отношению к их общему знакомому. — А ты что об этом думаешь? — будто очнувшись ото сна, Санджи перевел свой взгляд на решетку, за которой виднелись очертания священника. — Внешне и по поведению он ребенок, я не спорю. Я даже больше скажу, что я это вижу, но лучше, наверное, подстраховаться. «…Никогда не следует забывать, что в нашем эвклидовом мире всякая палка имеет два конца…» — наставнически произнес Сабо, как будто Санджи ребёнок пяти лет, — но я думаю, что он останется с вами. Если вы ему покажете этот мир, или западете ему в душу. А вы уже это сделали. Вон, как он к тебе или Зоро прибивался. И ты это знаешь и чувствуешь. — Зорок твой глаз. А вообще… С каких это пор ты стал знатоком Стругацких? — широко улыбнулся Санджи, вспоминая, сколько раз он ему подпихивал под руку всякие их произведения. Можно на минутку и отвлечься от отягощающих дел. — Вчера, — подхватил его задор Сабо, прекрасно осознавая его истоки, — после того, как перечитал все версии «Фауста». — О-о, и какая ваша любимейшая, сударь? — облокотился о спинку кабинки мужчина, про себя ухмыляясь, как тот любит впитывать как губка разного рода литературу. — Не заставляй меня делать выбор между Марло и Гёте, — засмущался юноша, закрывая покрасневшее лицо руками под негромкий смех за тонкой стенкой. — Ну-ну, я и не намеревался вот так вас, достопочтимый, вгонять в краску, — продолжал ехидно заигрывать с ним Санджи, как Мефистофель с тем самым героем Германских легенд, — вот у меня это Гёте. — Я в принципе не удивлен, — вернулся на землю Сабо, внимательно ловя все чужие интонации, а затем тихо добавил: — вы с ним похожи… — Правда? С каких это пор? — с гримасой деланного негодования этот теперече недо-Фауст повернулся к решетке, разделяющей его с пастырем. — Еще в первую нашу встречу, — грустно улыбнулся своим словам Сабо, вспоминая, какое впечатление тогда тот на него произвел, — у нас схожие судьбы, но ты не прятался. И все же, спотыкаясь и расшибаясь в кровь, превозмогая боль и травмы, ты продолжал вставать с колен на ноги, что с каждой твоей попытки становились крепче. А я… — Поверь мне, завидовать моей жизни не надо, — резко прервал его поток мямления Санджи, аккуратно постукивая пальцами по перекладинам окошка, привлекая тем самым чужое внимание к себе, — это последнее, что ты должен делать. В моей жизни мало было радости и уж тем более человеческого счастья. Будем честны, я бы предпочел твой путь, нежели тот, что выпал мне. — Санджи потер переносицу, уже изрядна соскучившись по никотину, будто из-за его потери невероятная красноречие и харизма сошли на нет, — Послушай меня, Сабо. Наверное, я кажусь тебе сильным, но это только напускное. Тот путь, который мы прошли с Зоро, я не пожелаю никому. Что мы сейчас имеем благодаря ему — это определенно того не стоит. Да, мы тоже помогаем людям, как и ты. Но в отличие от тебя, мы это делаем в частности через кровь и насилие, а ты через мир и любовь. У тебя есть и выбор, в отличие от нас. А выбор и свобода самое ценное, что может быть у человека. И это ты даришь и другим через приходы и исповеди, а мы не можем. Ты даришь этому миру куда больше света, чем мы с ним. И это куда ценнее пройденного, как по мне. «Сказали мне, что эта дорога меня приведет к океану смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор все тянутся передо мной кривые, глухие окольные пути»… «За миллиард лет до конца света.» Стругацкие, — и уже более тихо, на дрожащем выдохе, донеслось, — Не сотвори себе кумира… из меня… — Да, я знаю, — сквозь решетку Сабо выцепил голубой глаз, из которого так и сочилась какая-то жалостливая грусть. Однако это длилось лишь мгновенье, будто и не было вовсе, — зависть — это уже мой грех. — А разве на исповеди можно смотреть на прихожанина? — намеренно сменил интонацию Санджи, играя своими спиралевидными бровями, вызывая тем самым громкий смешок. — С тобой сложно следовать предписаниям, — закашлял в кулак юноша, гася свои эмоциональные порывы, дабы не привлечь еще больший интерес к этой и так ходящей ходуном постройке. А затем все-таки, успокоившись, вставил: — «Лишь тот достоин жизни и свободы…». — «…Кто каждый день за них идёт на бой», — продолжил маленькую речь Санджи, ликуя где-то внутри себя душевному облегчению от этого разговора, — ставлю, что твой любимец тоже Гёте. — Ха-ха, ладно, — на долю секунды рассмеялся Сабо, а затем, снова наклонившись к решетке, почти полушепотом суммировал, — Смотри. Драгону я пока скажу, что насчет ребенка можно не опасаться, и Иванков его проверит, а что насчет Джимбея и Гарпа. Что вы также поспособствуете нам с этим. — А Робин? — уточнил Санджи, косясь на этого малолетнего интригана. — Здесь общими силами, — подытожил юноша, поджав губы в искривленной улыбке. — Идет, — и гигант мысли направился на выход из своей кабинки, навстречу церковному свету, — разговор вышел ни о чем. — Ну почему же? — успокаивающе протянул Сабо, выходя за ним следом, — какая ситуация — такой и диалог. Его переговорщик по обыкновению снова ему на это ничего внятного не ответил, лишь только цыкнул себе под нос. Вместо этого он еще раз оглядел церковное помещение на наличие его оболтусов, но встретила его тишь, что говорило о терпении Зоро и его профессиональных угомонительных способностях. А как иначе. Стаж пять лет. В очередной такой полукруг глазами грешник снова остановился на этой надписи, что светилась золоченными буквами «quis ego sum ante eum?» на верхнем ярусе исповедальни. За время всех их переговоров он так и не смог выкинуть ее из головы, то и дело мысленно возвращаясь к ней, что лишний раз напоминала ему о его же болезненной зацикленности. Сабо не более как украдкой поглядывал на его томления в собственном соку из страхов, но тут уж и он не выдержал. — Знаешь, как я ответил бы на этот вопрос, — и юноша победоносно повернулся к мужчине с лицом чрезвычайной важности, будто открыл на полудне тысяча одну звезду: «…А изреченье, будто старец хилый К концу впадает в детство, — клевета, Но все мы дети до самой могилы.» — Определенно Гёте, — улыбнулся своей коронной улыбкой Санджи, потрепав ладонью по голове и без того растрепанные волосы святого далеко не отца. А всё такого же мальчишку, что и Луффи. — Ну, что за фамильярности?! — негодовал под чужими пальцами Сабо, пытаясь всеми своими силами остановить этот небрежный, но всё-таки такой заботливый жест, — Негоже так со священниками… Да еще и на людях, — просипел со скрежетом в зубах юноша, буравя из-под руки своим взглядом такого вот нахального старшего. Но всё-таки сдался под раскатистый смех мужчины, выдавая в ответ свою благодарную ухмылку. — Ну-ну, я ж тебя знаю, — закончил со своими мучениями златовласый бес, убирая руку в свой карман, нащупывая пачку сигарет, — всё… Иди. Тебя ждет Луффи на его любимое «поиграть». — Хорошо, — и Сабо с заразительной лыбой пропал за одной из колонн, но все равно эхом по зале разнеслись его слова: — И в доме Божьем не курят, богохульник! — Да-да, я помню, — раздосадовано улыбнулся этот самый безбожник, дергано выдергивая руку из брюк, наотмашь хлопая ей по бедру, — когда ж мне перестанут запрещать себя гробить… То госпожа Куреха, то тут… Когда последний стук каблуков Сабо по плитке заглушился на выходе из здания, в церкви воцарилась звенящая и создающая некий вакуум от внешнего мира тишина. Поистине магическое состояние, ни с чем не сопоставимое, потому как в нем ты будто становился свободным, лишенным всего мирского. Все уходило на второй план или в принципе растворялось где-то под самым потолком, плутая дымкой средь стен и запутываясь в канделябрах люстр, так и не достигнув стоящего на бренной земле. Как, собственно, и людей, что будто по взмаху крыла серафима снесло со своим галдежом и бесконечным мельтешением куда-то прочь. Наружу — в человеческие муравейники, кишащие такими же индивидуумами. Мужчина, что так и стоял до этого как вкопанный, наслаждаясь безмолвием, вернул руку обратно в карман. Он, сразу нащупав в нем зажигалку, привычно вытащил ее и пару раз дернул по кружку зажигания, борясь внутри себя с собственными чертями. — Да чтоб тебя, — тем не менее в этот раз свет победил, и он со вселенской тяжестью запрокинул голову назад, лицезрея белокаменные своды. Лишь глубоко вдохнул, видимо, ожидая, что воздух тут куда чище и не заражен никакой человеческой суетой и жестокостью по отношению к другим и к себе. В его понимании, он никогда верующим не был отродясь, но все равно находил долгожданное умиротворение, находясь в этой церквушке на краю города, очищаясь от всего, приносящего беспокойства и смердящего различными тревогами. Ведь, по сути, каждый перерождается, как на то способен, а главное, способен ли. Есть люди, что набирают святую воду, думая, что она подарит им исцеления, есть и те, что целуют иконы и мощи, видимо, прося о чем-то своем, а есть те, кому просто нужно излить душу вот такому молодому духовнику, и все невзгоды и печали, как рукой снимет. Гарантия дается до следующего прегрешения, ибо за другого жизнь однозначно не проживешь. — Действительно, — покрутил в своих пальцах зажигалку Санджи, ласково поглаживая каждый изгиб отлитой из металла женщины на корпусе, так сильно напоминающей его родную мать. Он молча простоял ещё мгновение, будто собирался с силами, чтобы еще раз с нечитаемой тоской в глазах посмотреть на эту злосчастную надпись, — действительно… Все мы дети до самой могилы… — и досадно рассмеялся во все свои 32, так и не заметив бесшумной зеленой макушки, что взяла ответственность оберегать его спокойствие до самой его же могилы.