Смех, грех и зубочистки

Тяжесть головы была сравнима с большой тыквой, привезённой на конкурс огромных овощей и фруктов где-то недалеко от Луизианы. Килограммов пятьдесят, не меньше. И самое паршивое — так это косточки, которые так и набухают где-то внутри, не давая никакого шанса на отдых, подкидывая все новые и новые неприятные мысли. Но, видимо, их соломенно-головую крестную фею, которая и обратила несчастных в тыкву, это никак не волновало. Она, наоборот, весело щебетала маленькому соколенку что-то об этом городе, о местных едальнях, о превратностях ее такой сложной, и в то же время увлекательной профессии. Ни минуты покоя — ни её крысам, которые могут обратиться в коней; ни её ящерицам, которые в любой момент могут надеть фраки и стать кучерами, в то время как новоиспеченная Золушка с серебряным крестом за пазухой внемлила его речам, внимательно подмечая для себя каждую интересующую ее деталь. От сурового пацана не осталось и следа. Воистину, как поговаривали здешние — «Омугиварился!». Что это за сила, заставляющая всяких "плохишей" становится котами Леопольдами? Еще всем экстрасенсам мира придется разгадывать. Хотя откуда Санджи знал кота Леопольда, такую вот экзотику, он уже и не помнил. Но возвращаясь к насущным проблемам — картина более красочной уже стать и не могла. Стоит лишь загибать пальцы на всех конечностях, дабы пересчитать все новости на сегодня. Во-первых, правительство, видимо, решило вернуть тут всё на круги своя, а может что и похлеще. То, с чем они боролись, и те результаты, к которым они пришли, могли определенно пойти коту под хвост. А это, соответственно, катастрофа. Во-вторых, им сам достопочтимый господин Сенгоку подкинул еще пару, как он сам выразился, подарков, которые могут являться лицом всего этого бедлама. Хотя тут еще одна загвоздка нарисовалась, посерьезнее, — он почему-то не предусмотрел, как эти двое будут тут выживать. Но здесь, наверное, он рассчитывал на Белоуса, однако это не отменяет наличие головной боли еще и по этому вопросу. Ну, конечно, в-третьих, единственный человек, который мог им помочь при сборе данных или поведать им занимательные истории, куда-то пропал. Меж тем, вывод напрашивается довольно-таки быстро. — Да, уважаемый Белоус! Да, мы всё понимаем, — отвечал по телефону Санджи, устало потирая переносицу. Руки его были уже свободны, так как некоторое время назад игрушка была вручена пацаненку, который прижимал ее к себе все сильнее, слушая байки Луффи. Но это не облегчало нынешнего положения вещей, — Ну нет, что вы! Мы даже и не... Эта небольшая компания уже давно вышла из ангара-склада, петляя по местным улицам, стараясь не попадаться никому на глаза. Город Монтерола был похож на некий лабиринт из многочисленных улиц, небольших площадей с фонтанами и без, и, соответственно, разбросанными боссами по разным углам. Правда, стены были не живыми изгородями, а каменными, в результате чего, несмотря на жаркий день, в глубине оставались прохладными. Но лицеприятными их точно было назвать нельзя, ибо все были разрисованы габаритными хуями или исписаны всякими словечками, которые покрывали плакаты разного содержания, от реклам того самого «Треззо» до объявлений в класс с низкой социальной ответственностью. Однако это ведь не главная мостовая, которую должны украшать канделябры с дорогими ресторанами, так что, в принципе, плевать. Сам же конвой представлял уже знакомую структуру: впереди вышагивал Зоро, задавая скорость и тон всем остальным, то и дело сворачивая туда-сюда. Хотя удивительно, что каких-то пару лет назад его можно было бы назвать топографическим кретином, коим он и остался, в принципе, если бы не подсуетившиеся Цезарь и Джаджа, которых это порядком достало. Профессиональный наемник-фруктовик не мог оставаться таким, по их разумению, а потому мутации — родненькие — добавили ему пару скиллов в ориентировании на местности. И даже можно сказать больше — это своего рода эксклюзив. Неугомонный Луффи порхал позади, то и дело дергая Хоука за ближнее к нему плечо, который плелся с ним рядом. Он уже явно не сопротивлялся напору этого буйного в изношенных сланцах. Как в нем парень вообще орудует, для мальчишки оставалось загадкой. А завершали эту немноголюдную процессию Санджи с Джимбеем, попутно переглядываясь друг с другом во время телефонного разговора первого с самим Ньюгейтом. Второй лишь удрученно смотрел на то, как эмоции курящего мужчины сменялись одна на другую, начиная с радости от законченного дела, заканчивая озабоченностью от предстоящих. Телефонный разговор явно затянулся. Обычно они рапортовали за минуту и быстро убирались восвояси, а деньги потом аккурат приносил им курьер. Но тут он уже длится на протяжении добрых пяти минут, а голос Санджи все так и скакал вверх-вниз. — Подождите, Эдвард. То есть вы нам предлагаете оставить их у себя? — растерянно уточнял в трубку золотоволосый, который хоть и ожидал подобного развития событий, но все-таки в глубине души надеялся, что они их хоть как-то, но сведут на одну-две чашки кофе, — Да, я понимаю, что в городе везде свои уши, шпионы и так далее. И да, я понимаю, что так просто вам в открытую пересекаться не следует, но позвольте... Если бы Зоро, вышагивающий впереди, имел звериные уши, то одно из них было точно повернуто назад, ловя все эмоции говорящего по телефону. Он был озабочен всей этой ситуацией не меньше Санджи, если даже не больше. Как бы мечник не хотел об этом говорить в открытую, но страхи были и у него. Обычно он их тщательно скрывает под личиной «Мистера спокойствия», хотя один раз при Белоусе сорвался, выставив напоказ все больное. Паническая атака вперемешку с приступом агрессии и дезориентацией, что в итоге привело к новому шраму у старика. Благо, он не припоминает ему об этом, хотя, судя по всему, держит это в голове. Но в одном он уверен точно — им с Санджи их спокойная жизнь далась с большим трудом. Сначала Цезарь и его опыты, потом Джаджа со своими экспериментами и унижениями, а затем долгое освобождение и зализывание ран, которые до сих пор отдаются в теле. Если бы не его милый, а затем и Луффи, он бы наверное окончательно ушел в запой, а потом бы получил наживное и помер бы в сточной трубе. А тут хоть смысл жизни имеется. — Аре... Зоро нам же надо повернуть налево! — как гром среди грозы мыслей, раздался клич Луффи где-то за спиной. Он явно задумался не о том, о чем надо. И скорее тогда, когда не надо. Теперь вот, как по заказу — шрам, который опоясывал накаченную грудь снова начал болезненно ныть. Как всегда не вовремя, заставляя зеленоволосого сморщиться и резко остановиться, накрыв шершавой рукой свою широченную грудину. Как там говорил Чоппер — два-три глубоких вдоха и должно поутихнуть. Панических атак уже как пару лет не видно, но вот плата за это великодушие Господня иногда неожиданно вставала ребром. Хотя, наверное, если бы не правильное дыхание, возможно это именно она и есть. Видимо, поэтому йоги такие спокойные — они умеют дышать магическим образом волшебным воздухом. Раз — и все проходит. Но если так пойдет и дальше, это ни к чему хорошему не приведет, а им срочно надо отвлечься, хотя бы на пять минут. — Хорошо, я вас понял... — ловил уже более уверенные ответы Санджи своим чудо-слухом мечник, очередной раз выдыхая с закрытыми глазами. Этот глупый сто процентов сейчас что-то будет надумывать, придумывать и обдумывать, что не всегда хорошо сказывалось на его психике, если он слишком далеко зайдет. Надо бегом возвращаться домой. — Завитушка, что вы так долго обсуждали с этим Сенгоку? — Зоро-таки развернулся на триста шестьдесят и побрел к остальным, потирая пальцами в районе шрама. От Санджи это точно не ускользнет, хотя и от Луффи, видимо, тоже. — Ох, Маримо... — с тяжелым выдохом пробурчал золотоволосый, подмечая для себя все жесты этой водоросли, — все как мы предполагали. — Аре! А как вы предполагали? — подал голос шляпочник, переводя вопросительный взгляд с одного на другого. — Сенгоку рассчитывал на местные группировки, подкидывая как кукушка свои яйца в чужие гнезда, — указывая сигаретой на новых союзников, в лице китовой акулы и соколенка. Просто зоопарк какой-то. — А это значит, что теперь, как я понимаю, они в свободном плавании. — Ку... шка?.. — переспросил Луффи, растерянно таращась своими огромными гляделками на своих мужчин, которые, в принципе, были и не удивлены такой безмозглости своего чуда. — Ку-ку-шка! — послышалось раздраженное по левую руку парня. Хоук удивленно уставился на это безграмотное недоразумение, тыкая в него уже полюбившимся ему плюшевым рыцарем: — ты вообще хоть что-то знаешь? — Ши-ши-ши! А ты и правда умный, как Санджи, — рассмеялся своим заразительным гоготом Луффи, похлопав по серебряной макушке мальчугана, — и сильный, как Зоро! Эти лишь переглянулись, ожидая реакции от пацана, который определенно слегка завис от такого сравнения. Они-то прекрасно знали о способности Луффи подмечать всё не замеченное. Ведь он хороший наблюдатель, хоть и строит из себя дурака время от времени. Это настораживает, особенно сейчас. — Эй! Не сравнивай меня с этими чудилами! — раздосадованно воскликнули ему в ответ. Маленькому возмущению не было предела, что аж сейчас набросится на него, держа в одной руке игрушку в качестве моральной поддержки, а во второй свою крестообразную зубочистку, — и вообще ты сам тот еще чудила! Вот что-что, а Луффи с детьми может быть прекрасным нянем, принимая все их игры с большим удовольствием. Наверное потому, что в душе тот еще ребенок, который требует веселья. Что и приводит, соответственно, к тому, что трое фруктовиков уже лицезрели клубок из двух тел, не считая игрушки, которая валялась и скакала из стороны в сторону по отполированной брусчатке. Луффи то и дело хватался за чужой меч или конечности мальчишки, опрокидывая второго и распаляя все больше. Так называемые взрослые лишь тихо усмехались, а невидимый и неслышимый Джимбей вымученно улыбнулся, сетуя в душе, что когда это все закончится, этот мальчишка сможет обрести себе настоящий дом. — И что теперь, Рапунцель? — решил прервать эту идиллию Зоро, наблюдая, как Луффи буквально грызет чужую ногу и как владелец этой самой ноги яростно возмущается и в очередной раз дубасит тыльной стороной меча по чужой шляпе. — А что "теперь", Голова-Трава? — вздыхает Завитушка ему в ответ, закуривая новую сигарету, — они остаются здесь под прикрытием. Видимо, им нужна какая-то легенда, или прикинуться кем-нибудь и надеяться, что их не заподозрят. Правда, одно дело прикинуться, другая же проблема, что и у этих стен есть уши, как ты знаешь. А тайное... — Всегда станет явным, — перебил его мечник, понимая, что этот сейчас снова уйдет в бесконечные тирады, — Вопрос в другом. Как по мне, это не критично, если их раскусят местные. — Подожди, а в чем тогда? — недоуменно обернулся к нему Санджи, выдыхая горький дым. — Сам факт раскрытия не так страшен, как мы можем предполагать. Местные шишки, скорее всего, и так все знают и понимают. Они не станут их изолировать или что-либо еще, ведь это, действительно, подарок для нас. Страшно то, что это может дойти до правительства. И вот тогда Сенгоку может быть не сладко, а вся операция пойдет крахом. Потому что таким образом он прошляпил материалы экспериментов, а правительство, узнав об этом, может быстро сюда нагрянуть, или еще что хуже, — скрестил руки на груди мечник, лицезрея манерное немое озарение на лице собеседника. — С другой стороны, Кайдо или Дон Дофламинго могут вернуться или скооперироваться с правительством, если не уже. Особенно после того, как узнают, что вытворил Сенгоку. Они захотят занять его тепленькое местечко в качестве союзников. — В твоих словах есть резон, Маримо. Решил остановить мой поток мыслей, но и сам выдал больше меня, — съехидничал Санджи, ловя на себе осуждающий взгляд со стороны, — но мы не можем сейчас ничего решать за Белоуса или Драгона, ибо они держат этот город, а не мы с тобой. Основная наша задача на сегодня выполнена. И... — Простите, могу ли я вклиниться в ваш диалог, — неожиданно для двух мужчин подал голос Джимбей, — все-таки господин Сенгоку отпускал нас сюда с определенными требованиями. Могу ли я вам их передать? — Я думаю, что да, — поправившись, ответил ему Санджи, забирая свои волосы обратно в низкий хвост. Если есть обратная связь, то становиться куда легче. — Вы правы, что он надеялся на местные группировки, но также он предлагал Белоусу отвести к вашим местным специалистам по мутациям, чтобы они ознакомились с Хоуком, — Джимбей покосился на все еще дерущихся пацанов, что, видимо, делят одну голову на двоих в плане зрелости. Хотя насчет соколенка все и так понятно, а что вот насчет Луффи... С ним такая же песня. — Ай! Хватит бить меня по голове! — жаловался шляпочник, переходя на яростный крик и изгибаясь в три погибели, чтобы не подставлять голову под удар, — Эта шляпа мне дорога! — А ты перестань меня за ноги хватать! — орал в ответ ребенок, все также размахивая своим мечом, не замечая уставших взглядов со стороны. — Плюс к этому, — продолжил свою речь здоровяк, — не стоит переживать за главнокомандующего. И не смотрите на меня так. Ваш ход мыслей мне понятен. Что будет делать он, если правительство узнает, что он отправил нас сюда, а мы переметнулись на вашу сторону? Для этого у нас есть легенда, что мы шпионы и втерлись к вам в доверие специально. Это простая, но действенная легенда. Так-то оно так, но вот это все больше настораживает. Ведь неспроста Белоус не вылезает к ним на встречу и не горит желанием контактировать с ними напрямую. Его чуйка его редко подводит, а потому сейчас подобные монологи от этого гиганта могут иметь реальную почву. Хотя, с другой стороны, почему они дадут доступ Иванкову и Курехе и врачам к этому клону Михоука. Не слишком ли щедро для двойных агентов? Или это уловка? Слишком много вопросов для одного Санджи, но тут, благо, думать еще умеет Маримо. Вон какую теорему Пифагора вывел, доказав аксиомой Евклида, упомянув еще при этом одну из лемм Гаусса. Талант не пропьешь, однозначно. Однако в чем они оба солидарны, хоть и не проговаривают это в открытую — подпускать так просто к остальным здешним шишкам не стоит, а к Иванкову тем более, так как он специалист еще тот. Видимо, это один из немногих стабильных и верных вариантов — держать подле себя и следить. А ведь, как назло, Нико Робин, что могла бы пролить свет на многие вещи, пропала ни с того ни с сего. Возможно, и если это правда так, появление этих двоих и пропажа главного информатора города связаны, тогда быть уверенным в них и в их поступках может стать фатальной ошибкой. — Тогда на том и решим. Сначала вас надо как-то пристроить и сделать вид, что вы либо местные, либо сбежавшие из лабораторий, — у Санджи явно кипели мозги, не зная пока, какой путь выбрать. Ведь можно, по идее, вообще им дать какую-нибудь лавку, и пусть торгуют дим-самами направо и налево. — Так! Вы двое! А ну прекратили! Вечно их молодое чудо лезет на рожон или кого-то провоцирует, что не всегда бывает уместным. И эти двое явно уже заигрались, а им пора идти дальше. Их дом уж считай за поворотом, но можно еще зайти к Старухе Кокоро, ведь сегодня должны были привезти их любимое с Зоро вино, ну и, соответственно, сигареты, которых даже Маримо мог и пригубить. Разнимать этих оболтусов долго не пришлось. Два удара по головам, и те сразу как шелковые. Хоть Санджи и не выглядел тяжеловесом, а скорее, наоборот, легким как перышко, но вот его удар мог впечатать в стену непутевых на раз-два. — Мы отправляемся домой! — повысил голос золотоволосый, ставя ногу обратно на свое место. — И вообще, Луффи, хватит уже подтрунивать над ребенком! — Аре-е-е! Он первый начал! — заскулил ему в ответ шляпочник, как и тогда при Белоусе, прикинувшись нашкодившим котенком. — Ты взрослый, между прочим, — уже успокоившись, продолжил Санджи, — тебе двадцать пять, как ты твердил с утра. — Тебе двадцать пять?! — возмутился Хоук, понимая, с каким балбесом имеет дело. Ладно он, мальчишка, которому не больше тринадцати лет, но этот, казалось бы восемнадцатилетний, на самом деле уже верзила. — Да, он такой большой у нас, — дергая за ухо брюнета, как мамочка года, Санджи устало переводил взгляд то с одного, то на другого. — Луффи, пойдем уже. Мы еще заскочим в Аточу к Старухе Кокоро. — Кстати, забыл сказать, что ей новый товар поступил! — засуетился главный суетолог города на одном месте. Ухо-то еще держат. — Да, мы и без тебя это знаем! Пошли, — в кое-то веке отпустил покрасневшее ушко Луффи Санджи и пошел вперед, не желая больше останавливаться по пустякам. Скорее бы домой. С перепалками и криками они все-таки дошли до Аточи, которая представляла из себя огромный сумбур. Пром. зоны с высоченными трубами, из которых валят бесконечные клубы дыма, что даже временами не видно самого неба. Туда-сюда снующие рабочие, что уже горбатые от такого количества работы с потухшими глазами. И венчает все это глушащий все остальные звуки шум от машин и звон всяких инструментов, что ты даже можешь не услышать собеседника. Во всей этой суматохе легко потеряться, особенно если ты туда попал впервые и не знаешь ничего об этом месте. Хотя все становится еще веселее, когда ты кроха под сто сантиметров в холке, пускай даже с громадным мечом наперевес. И вообще ты супер-дюпер-новый фруктовик, что слеплен по последним технологиям. Но уверенности в этом не слишком добавляет. Ты же ведь лабораторный, не знающий реальной жизни, человечек. Поэтому при первой же возможности подсуетившийся Санджи протянул свою руку растерянному Хоуку, при этом мягко улыбаясь, мол: «Я рядом! Так что хватайся!». От такого трогательного жеста мальчишка сначала хотел откреститься, так как опять с ним обращаются как с ребенком, но увидев, какой переполох происходит на местных улицах, сам прибился к золотоволосому, схватив его руку своей маленькой ладошкой, а второй прижав к себе игрушку. Мальчишка с опаской и настороженностью наблюдал за всем происходящим вокруг. Нападут ли тут на них кто-нибудь или ткнет в него пальцем, как крюком. К его же удивлению, на них внимания мало кто обращал в принципе, так как все уже привыкли к этим фруктовикам, а в городе их достаточно, чтобы никого не запоминать. Но вот с Санджи или с идущим впереди Зоро некоторые все-таки здоровались, временами даже кланяясь им в приветствии. Не надо быть гением, чтобы понять, что они, очевидно, были местными знаменитостями, что даже здешние рабочие расступались пред ними, чуть согнувшись. Они с бровастым шли вторыми в их маленькой экспедиции по этому разразившемуся аду на земле. Первым, как уже понятно, шел Зоро, скрестив руки на груди, всем своим видом показывая, что он тут как ледокол пробурит им путь вперед, просто иди за ним следом и тебя никто не тронет. Он с этой старой Рапунцель даже не переговаривался, но наблюдательный Хоук мог бы поклясться, что они настолько друг друга знают, что общаются телепатически. И, как назло, с ними ему действительно комфортно, особенно держась за эту красивейшую руку и прячась за этой широченной спиной. Пацан даже выпал из реальности, просто следуя за ними, задумавшись о своем. Интересно, другие дети так же чувствуют себя рядом с родителями. В безопасности и в каком-то умиротворяющем спокойствии. Отличается ли он от таких детей, и сможет ли он это почувствовать еще раз как сейчас. Может, для него это непозволительная роскошь и вообще он клон этого сраного Михоука! Но от этого становится ещё грустнее, так как он, казалось бы, только начал жить не в его тени, а своей собственной личностью. Ему хватило дня на свободе, чтобы открыть в себе столько нового. И ему правда хотелось бы почувствовать то тепло, которые могли бы получать обычные детишки от своих родных. Раньше он об этом не задумывался, но сейчас ему все стало ясно. От подобных мыслей он, сам того не замечая, сильнее прижал чужую руку к себе, небрежно утыкаясь лбом в предплечье, с горечью прикрывая глаза. Он ведь такой дурачок. Эти люди его навряд ли примут, скорее воспринимая его как агента, которому, непонятно, стоит ли вообще доверять. Однако какого было его удивление, когда владелец этого спасательного плота ответил ему взаимностью, сильнее сжав его ладошку в своих пальцах. Малец поднял голову и неверяще посмотрел в чужое лицо, подмечая для себя такой успокаивающий взгляд и легкую улыбку. Неужели он читает его мысли — такие вот постыдные мысли, недостойные правительственного агента. Смутившись, Хоук снова спрятался в чужое предплечье, еле расслышав хриплый смешок сверху. Пытаясь хоть как-то отвлечь себя, он уловил, как сзади Луффи с каким-то невероятным упоением рассказывал Джимбею про местный район, каких крутых чуваков он тут встречал, особенно какого-то Френки, что вообще был киборгом, обожающим Колу. Но точно сумасшедшие! Хотя вот одна мысль прибилась к нему, не желая его отпускать. Эти же трое явно вместе. А как они познакомились, и почему они сейчас вместе, несмотря на их разницу в характере? А сможет ли он найти таких же друзей, не считая Джимбея? Хоук, закопавшись в собственных мыслях, и не заметил сначала, как они вышли из всего этого хауса на спокойную площадь с красивым видом. Он очнулся только тогда, когда рука Санджи немного ослабила свою хватку, а вторая его рука тихо легла ему на макушку. Мальчишка аж отпрыгнул в сторону, поправляясь, мол, это был не я, и я не прижимался ни к кому тут минуту назад. — А вот и вы! — раздалось прокуренное из какого-то окна, что было обставлено какими-то пачками сигарет и обклеено этикетками от алкоголя. И тут показалась странная старуха с салатовыми волосами, которая мягко улыбнулась своим широченным ртом. — Я уж думала, что вы не придете. Но я припрятала для вас ваше любимое. Кстати, теперь у нас пополнение? — Ох, дорогая Кокоро! Вы как всегда наблюдательны! — манерно расплылся хитрый лис, немного наклоняясь ей в учтивом поклоне, — это здоровяк Джимбей, а мальчугана зовут Хоук... Они тепе-... — Здорова, Ба! — перебил его Луффи, встревая вперед, чуть не запрыгивая на прилавок, — смотри, какие они забавные! — Да, вижу, — оглядела их владелица этой лавки, попутно вливая в себя что-то из бутылки, — меня зовут Кокоро, но местные зовут меня Старуха Кокоро. — Ох, ну что вы! Вы такая прелестная дама! — и Санджи вальяжно облокотился об прилавок, отпихнув слегка Луффи в сторону и протягивая в руке какой-то белый сверток, на что Старуха своим расфокусированным взглядом уставилась на него, — Я ведь могу рассчитывать на вас, Миледи Кокоро? — Ох, малыш Санджи, вы как всегда так любезны, — скрипучим голосом подыграла ему эта самая миледи, засовывая сверток себе под козырек. — Нет, это мы перед вами в таком неоплатном долгу! — стелет как дышит. Санджи аккуратно подхватил чужую ладонь, попутно ее целуя. — И что же там? — заинтересованно шёпотом спросил Хоук у Луффи, но тот и не успел и слово вставить. — Малышам об этом знать необязательно, — влез Зоро, неслышно материализовавшись за их спинами. Он посмотрел на него с такой хладнокровной невозмутимостью, но, видимо, в этом было куда больше, если он будет смотреть на него так же, как и его золотоволосый партнер. В нем явно чувствовался стержень, который Хоук пока еще не выработал. Обменявшись еще парой-тройкой любезностей, Санджи повернулся к остальным, показывая, мол, пойдемте дальше, а на тебе, Маримо, бутылки. Хотя второй, видимо, и не скрывает своей радости от этого задания, так как может и втихаря пригубить по дороге. За всеми этими жестами Хоук следил не отрывая взгляд. Он хотел запомнить каждое их действие, находя для себя интересные детали их поведения. В его понимании этот шкет в сланцах был активным простачком, у которого явно все как на ладони. Ему грустно — он грустит. Ему весело — он веселится. А его старшие товарищи куда глубже, и все, что они выдают в мир, не всегда отражает их состояние. Он это понял, еще держа теплую руку и следуя за сильной спиной. Казалось, в них было столько тоски и в то же время силы, что Хоуку от осознания этого стало не по себе. Их жизнь была определенно не сладкой. Пройдя еще пару-тройку кварталов тем же путем, что и Луффи с утра, они вышли на ту самую небольшую площадь с какой-то церковью по центру. Солнце село каких-то добрых сорок минут назад, потому уже зажгли желтые фонари на улицах, из местных ресторанчиков играл размеренный джаз, а жители городишка собирались на площади, чтобы поужинать. Сами же заведения пестрели всевозможными огнями, бегущими туда-сюда официантами, что выносили и забирали блюда, и обилием всяких горшков с цветами. Во всем этом чувствовалась жизнь, да так, что разбегались глаза, пытаясь ухватить все, что только можно. Из всего этого незнакомого знаком был лишь только Джимбей, который украдкой наблюдал за мальчуганом всю дорогу. Он и сам забыл, какого это — реальные люди и города, полные какими-то событиями. Но для мальчишки это явно новый, доселе не испытанный, опыт. — Макина! Мы голодные! — вернул их в реальность Луффи, оббегая их и влетая в какую-то хрупкую женщину, которая, видимо, и есть Макина, — наш столик свободен!? — Он всегда свободен, Луффи, — мягко обратилась к нему женщина, по обыкновению гладя его по голове, — о, вас стало больше! — Да! У нас теперь появились новые друзья! — кричал возмутитель спокойствия, указывая на них, — пацана зовут Хоук, а этого дядю — Джимбей! — Ох, ясно-ясно, — вторила ему милая Макина, принимая кивок Джимбея, а затем обращаясь к остальным, — здравствуйте, добро пожаловать! И вам, Санджи и Зоро, добрый вечер! — Наша прелестная мелорин! Будьте так любезны нас накормить, мы так устали за сегодня, — учтиво ответил золотоволосый, оттаскивая шляпника от женщины. — Ох да, конечно! — и Макина быстро скрылась в ресторане, пока ей дали такую возможность. Новоприбывшие гости быстро расселись за всегда зарезервированным для них столиком. Все, кроме Хоука, который еще какое-то время разгуливал по площади, рассматривая расписные здания и эту темную глыбу, что возвышалась над всем этим светом и бурлением людей внизу. Сама же она почти не освещалась почему-то, а потому выглядела, мягко говоря, устрашающе. — Это Базилика Санта Мария делле Винья, — откуда ни возьмись, за спиной бесшумно очутился Санджи, закуривая новую сигарету, — она была построена в X веке. И как видишь, до сих пор стоит. В ней, кажется, похоронен композитор, который был убит, если мне не изменяет память, в XVII веке. Этот снова его гипнотизирующий тон, как и сегодня днем на складе, быстро окутывал своей хваткой, как капканом, что уже было не выбраться. Но в то же время этот бархатный голос с хрипотцой так же и вселял чувство безопасности, особенно в этом водовороте телодвижений вокруг, которых с непривычки было и правда много. Удивительно, но с этим старпером и вправду интересно. Даже стоя рядом с ним, ты не чувствовал никакой опасности, будто бы его окружала аура в форме купола, и те, кто в нее попадают, получают львиную долю тепла и умиротворения. Или это уже мальчишка себе напридумывал, но млел он только так. — А кто те мужчины, что нарисованы на этом здании? — осторожно спросил Хоук, желая не стоять столбом, а продолжить беседу, как бы показывая свою нарочитую уверенность и, конечно, заинтересованность. — А ты глазастый, — положил свою руку на его крошечное плечо воодушевленный Санджи, аккуратно минуя меч, — их уже мало кто помнит. Но по факту, в этом доме когда-то проживала церковная знать и местное дворянство. Вот видишь того в черном, что ближе к нам? — Да, — четко ответил Хоук, следя за чужой рукой с сигаретой, что указывала на того самого нарисованного. — Это виконт Идон, — продолжил свой рассказ золотоволосый с таким вот напускным акцентом, — он подарил своему сыну, Оберто, часовню этой самой Базилики. — Кто такой виконт? — к своему стыду спросил мальчишка, немного краснея и прижимая к себе рыцаря, с которым уже не мог расстаться. — Ха-ха, это такой титул знати или дворянства. Что-то сродни с графом или бароном. Ты знаешь, кто такие граф и барон? — тихо рассмеялся его собеседник, наклоняясь к нему ближе, пытаясь тем самым заглянуть ему в лицо. Издевки в этом точно не было, скорее было просто неловко от того, что он оказывается такой же неуч, как и то соломенное недоразумение. Или ему было неловко от нахлынувших чувств, что уже набатом стучали где-то в районе горла. Благо, его спасла поднятая рука того самого Луффи, что махал им со своего места, как бы сигнализируя, что еду уже принесли. А потому мальчишка быстро ретировался к их столику, ловя еле различимый смех длинноволосого мужчины позади. — Санджи умный, верно? — первое, что его встретило, это вопрос вечно улыбающегося парня, как только он оказался подле них. Видимо, ничего не ускользает от его взора, подмечая всё и вся, — он тоже мне много чего рассказывал, но я ничего не запомнил, — грустно продолжил он. — Потому что у тебя дырявая голова, — все так же быстро материализовался из ниоткуда золотоволосый, присаживаясь за стол, испугав тем самым пацана, — да и у малыша Хоука все еще впереди. — У меня будто бы нет... Маленький мечник лишь прикрыл свое красное лицо рукой, не понимая, а с чего бы ему вообще краснеть. Видимо, это была его реакция на маломальскую похвалу со стороны, и от этого становилось еще более дискомфортно. Хорошо, что его вовремя отвлекла Макина, которая уже накрывала им стол, ставя всякие невообразимые яства. Для Хоука, конечно. Сам ужин оказался настолько великолепным, насколько это возможно. Юноша никогда не пробовал такой еды, а потому, забыв про манеры, которым его особо и не учили, просто сметал все со своей тарелки под пристальные взгляды остальных. Вот же счастье у ребенка. Но впечатлений было и правда вдоволь, поэтому пацан фактически на стуле отрубился, накрытый пледом и лежа щекой на мягкой игрушке, вместо подушки. Взрослые же еще долго сидели и обсуждали сегодняшний день, а также завтрашние планы. В конце концов, им придется вместе поработать, а там уж видно будет. В последствие, закончив с трапезой, они, все усталые, поплелись к тому самому зданию, которое они с мальчуганом и обсуждали час назад. Луффи вызвался показать Джимбею, что нес на руках Хоука на их этаж, на котором гости и будут жить ближайшие... пока неизвестно сколько дней или неделей. А может в итоге и месяцев. Санджи же с Зоро, попрощавшись с этим гигантом, отправились к себе, намереваясь отдохнуть вдоволь после этого тяжелого во всех отношениях дня. Единственное, что правда хотелось сейчас — это отгородиться от всего остального мира, хотя бы на одну ночь. Даже от этого прелестного мальчугана, который уже, считай, и отбросил всё своё мутационное начало. И всё же по-настоящему было грустно от мысли, что Хоук так сильно напоминал их с Зоро в детстве, когда они только вылезли на свет Божий после всех этих лабораторий. Они так же были растеряны, потеряны и брошены на произвол судьбы. И примерно в такой же эйфории стали познавать этот мир, не боясь получить передоз при этом. Золотоволосый, обдумывая всё это в сотый раз, осознал, что просто так кидать этого мальчишку уже не то чтобы хотелось. Скорее, он перестал верить в то, что он может быть двойным агентом, а мельком пообщавшись с Джимбеем, понимаешь, насколько он с ярко выраженным чувством справедливости и чести фруктовик. Правда в какую, в итоге, эту сторону повернет, еще неизвестно. Плюхнувшись на кровать, даже не раздевшись и блаженно прикрыв глаза, мужчина наконец-то выдохнул часть своей усталости куда-то вверх, к потолку, не желая при этом думать ни о чем в ближайшую ночь. На них и вправду навалилось слишком много событий, что отдавалось по всему телу, даже в резинку, что раздражала где-то в основании головы. Но вот силы будто бы покинули его, не позволяя поднять хоть один палец на руке. Раньше это происходило частенько, в особенности после сильнейшего стресса. Сейчас же это возникало через раз, но легче от этого не становилось, от слова совсем. Кажется, это что-то связано с инстинктом у животных — притвориться мертвым — по крайней мере, так ему об этом верещал ещё тогда пятнадцатилетний Чоппер, после прочтения очередной книжки по биологии. Мол, его дражайший отец что-то, где-то и как-то намутил, делая упор на этом, и в чём-то определенно перестарался. Но мужчина это больше сравнивал с сонным параличом, когда тебя фактически так же обездвиживает. Не хватает, правда, ещё монстра, держащего твою шею, однако обошлось. Более того, Санджи показалось, что он на мгновение отключился, так как не сразу заметил, как рядом с ним кровать потяжелела, тихо продавливаясь под чужим телом. Еще мгновение, и с его ног аккуратно снимают ботинки, разминая тёплыми ладонями затекшие за целый день ступни, доходя до икр, будоража настолько, что кожа сразу покрывается мурашками, а тяжесть во всем туловище медленно, но верно отступает. Ощущение, будто бы освободили от оков, которые носили целую вечность в качестве какого-то жестокого наказания. Хотя в этом плане мужчина знает с чем сравнить, так как в детстве носил нечто подобное. Правда в форме шлема, как во всяких фильмах ужасов, но суть от этого не меняется. И все же удивительно, что делает простое знание человеческого организма, давая возможность получать удовольствие и снимать напряжение одними лишь прикосновениями. Вот и в ответ на эти действия благодарный стон не заставил себя долго ждать. Учитывая другой раздражающий фактор в виде резинки под головой, которая всё еще не давала покоя. Но сейчас это мелочи. Здесь даже гадать не надо, кто сейчас в непосредственной близости аккуратно поднимается и ступает к изголовью кровати, дабы освободить от еще одних пут, будто бы прочитав мысли. Поэтому все те же тёплые руки запускаются под голову, чуть-чуть приподнимая ее, а затем невесомо освобождают волосы от надоевшей за весь вечер резинки. В довесок к этому, немного размяв шею, голову бережно возвращают на подушку, словно хрустальную вазу, боясь разбить о пуховые перины, пока светловолосый мужчина благодарно выдыхает, почувствовав облегчение. Не открывая глаза, он слышит лишь мерное, глубокое дыхание сверху, стараясь подстроить под него своё, дабы дышать фактически в унисон. Руки уже потихоньку начинают слушаться: и одна из них вслепую пытается достать до чужой груди, там, где должно быть сердце; тогда как вторая пытается нащупать пульс на чужом запястье. Благо, ему подставляются, ловя тонкие пальцы и приставляя к телу в районе того самого косого шрама. И вот, не произнося ни слова, еще один совместный глубокий вдох и не менее глубокий выдох, выпуская тем самым на волю последние остатки утомления и стресса, расслабляя тело окончательно. Всё это действует как та еще терапия, из-за чего разум медленно приходит в норму. — Мм, спасибо, любимое Маримо, — хихикнув, Санджи все-таки решается открыть глаза, встречаясь со спокойным, но внимательно контролирующим состояния первого, взглядом. Зоро ничего не попросит взамен, а лишь будет тихонько носиться с ненаглядным, как с невиданной драгоценностью, но, опять же, в своем стиле: — У тебя ведь снова сегодня ныл шрам, не так ли? В ответ Зоро лишь мягко наклонился, нежно целуя в висок, не думая при этом отнимать чужую руку от своей груди. И отвечать, судя по всему, тоже. Не исключено, что он в очередной раз храбрится. Правда, не понятно, зачем, ведь они столько раз это проходили. Но, видимо, это его защитный механизм или гордость. Однако язык тела его выдает с головой, так как этот Маримоголовый с ним таким образом частенько общается. Не скажет ни слова, но пару его телодвижений, и он полностью открыт, как мишень в дартсе. Не исключено, что это сможет прочитать лишь Санджи, а может еще и Луффи. С другой стороны, несколько прикосновений — и зуд от шрамов проходит, а мысли проясняются. Неожиданно, как мало им нужно для счастья. Впрочем, зеленошерстный зверь не так прост, как может показаться некоторым олухам. Этот полосатый прекрасно знает, как можно тело человека превратить в мягкий пластилин и лепить из него, чего душеньке его жертвы угодно. Для этого нужно не так много — просто знать искусство шаолинских монахов вперемешку с акупунктурой. Благодаря чему, промассажировав пальцами определённые точки на теле, получить в ответ еле различимые всхлипы от наслаждения. Раз зажим, два зажим — и накрывает похлеще любого оргазма. Или, как минимум, наравне. — Мгх, да... Зоро... Тут! — чужое тело уже вполне себе податливо отзывалось, подставляя поясницу, отрывая тем самым таз от кровати, что можно без труда дойти до ямок Венеры. Его хозяин явно уже где-то на седьмом небе, запрокинув голову назад на подушку, тем самым открывая шею для чужих губ и клыков. Единственное, что, казалось, еще у него работало безотказно — так это руки, которые автоматически направляли чужие пальцы по нужному направлению, избавляя спину от напряжения. Под шумок мечник аккуратно забрался на кровать полностью, наблюдая за ничего не замечающей Рапунцель, попутно разводя ему ноги в стороны, уместившись между ними, кладя чужой таз себе на бедра для удобства. Через эту дорогущую рубашку уже не так интересно, как хотелось бы, а потому шершавые пальцы забираются под нее, прямо к предварительно разогретой коже, продолжая следовать за движениями Санджи. Хотя временами он явно своевольничает, переходя на бока в районе пупка, а затем и на ребра, проходя подушечками по всем косточкам, тем самым разогревая косые мышцы живота. А где живот, там и до грудины рукой подать. В связи с этим, прикрывая свой хитрый шахматный ход, Зоро широкими разогревающими движениями рук доходит до ключицы и груди, соответственно, попутно подбираясь ближе, прижимая чужой таз к своему животу вплотную, пока тот находится в забытье. Хотя это удивительно, так как он, казалось бы, бронированный от макушки до пяток, но на самом деле — одна сплошная эрогенная зона, которая так любит прикосновения и подобные им прелюдии, что вся его железобетонность отключается вмиг, открывая тем самым мягкое, во всех отношениях, нутро. Правда, надо знать как, ведь это не только физическая блокада, но и психологическая — тут главное быть аккуратным, постепенно рушить одну стену за другой, чтоб в последствие облегчить и без того тяжелый груз, который он сам на себя взвалил. Дурында такая. Зато сейчас начинает мельтешение, судорожно хватаясь за плечи напротив и раскидывая распустившиеся локоны по подушке. Но можно подкинуть еще дровишек в костёр, ведь его шея открыта для любых утех. А потому, недолго думая, мечник нависает сверху, не забывая про начатый сеанс массажа, добавляя к нему еще стимуляцию сосков, вкупе с еще одной чувствительной точкой — шеей. Почему-то этот просто млел от подобных касаний, фактически растворяясь в ощущениях, уходя в отрыв. Хотя оно и понятно, ведь он считал такую близость чуть ли не интимнее, чем сам секс, так как тут еще играли роль эмоции, которые в подобные моменты он просто отпускал галопом по Европе, открываясь этому Маримо с головой, ибо чувствовал себя в полной безопасности от всего остального мира. Никто его таким, определенно, не застукает. Или все-таки может... — Мгх... Зоро, может, не сейчас, — простонал Санджи, все-таки немного собирая крупицы сознания воедино, хоть и определенно не хотя. Он явно представлял ситуацию, когда их обоих застукает пополнение в их так называемую семью. Завитушка был, конечно, не из трусливых, но просто так раскрывать все карты он им и не собирался. Неизвестно еще, на чьей стороне те двое. — Этот мальчишка уже спит и видит пятый сон, а Джимбей не такой бесшумный, как тебе кажется, — щекоча дыханием, Зоро продолжал свой Крестовый поход по чужому телу, — К тому же, у нас обоих развита мутация наблюдения, так что ничего не случится, — продолжал свое обольщение Маримоголовый, урча в чужое ухо. Он бы так и продолжил, но вдруг резко остановился, отстраняясь от своего желанного, уставившись в упор со своим непробиваемым выражением лица, — но раз ты так опасаешься, тогда скажи мне остановиться, глядя прямо в мой глаз. А это был запрещенный прием, при чем достаточно жестокий. Мало того, что этот засранец уже размял его до возбужденного состояния, так еще и так издевательски играет с ним в кошки-мышки, как в старые добрые времена, когда те ещё были зелеными молокососами со спермотоксикозом головного мозга. Однако не то чтобы он не мог отказать ему, но под его взглядом можно плавиться до бесконечности, будто бы масло под солнцем. Прямой, как рельса, и в то же время нежный и просящий хоть одну минутку его времени. Особенно в такой день, бурный на события. И ведь знает же, что это лучшее, помимо массажа, конечно, что может отвлечь и хоть немного расслабить и без того напряженного как струна золотоволосого, который очень любит закопаться в чертогах своего разума и сидеть там, чахнуть, пока не завянет окончательно. А допустить этого его Маримо не мог, но и принуждать слишком резко тоже непозволительно для него. — Ах, — вдохнул Санджи глубоко, набирая воздуха в легкие до отказа. Эта Голова-Трава точно все продумала с самого начала, предварительно занявшись телом физически, а потом добивая коронным хуком под названием Собачья преданность вперемешку с заботой, что даже такой бастион в лице Завитушки, падает с сокрушительным грохотом. И поверженному ничего не остается, кроме как упасть обратно на подушку, зажмурив со всей силы глаза, лишь бы сохранить маленькую крупицу хладнокровия, которую заранее уже выбили из него одним лишь массажем. Хотя, будем откровенны, ему и правда не хватает того ощущения безопасности от его Зоро, который терпеливо ждет его ответ, хоть и находится на низком старте, готовый рвануть в любой момент. Кого он обманывает, внутри этого тигра всё кипит и саднит, желание где-то на уровне... Нет, явно на всех уровнях. Да и ,честно говоря, уже у самого свербит в одном месте. — Хорошо, — увидев оживление во взгляде напротив, Санджи с легкой улыбкой мягко провел по чужому уху, теребя золотые сережки, которые так играючи звонят, прямо как колокольчики по утру. Их владелец все еще ждал окончание этой команды, не давая усомниться в своих решениях, что и не шелохнулся даже под таким манящим жестом. Поэтому придется все брать в свои руки, поддавшись вперед прямо в губы: — Сделай мне приятно. Обычно подобная фраза относилась бы к Луффи. Хотя нет, скорее не так. С их молодым любовником секс всегда был сумбурным, донельзя активным и мельтешащим, ибо этот буйный всегда хочет всего и сразу, да так, что поцелуи могли быть смазанными, а движения дерганными. Но с ним всегда присутствовала неудержимая страсть, которая хлестала во всем теле. С Зоро же все было наоборот. Секс с ним скорее был неспешным, но глубоким и напористым, и, как многие бы выразились, — старческим. Но что удивительно, так это то, что эмоций с лихвой хватало и на то и на другое, дополняя пробелы друг друга. С другой стороны, хитрый лис всегда мог жонглировать состояниями своих партнеров, иногда превращая Луффи в томящегося и нежного, что будет плавиться просто от прикосновений, а Зоро, наоборот, в звериного и неукротимого, который будет давить так, что из глаз полетят звезды. Однако сейчас этот Маримоголовый и не думает спешить, растягивая процесс донельзя: невероятно медленно избавлять от уже совершенно ненужной одежды, попутно щекоча ухо, шепча всякие глупые непристойности, чем очень часто забавляется молодняк и их Луффи в частности, тем самым вызывая смех у Санджи, который, видимо, вспомнил их с Зоро первые разы. Когда адреналин бил в висках, и кровь с молоком закипала в жилах, а в глазах, соответственно, было лишь одно желание. Весело ли им было? О, да! За гаражами? Пф, легко! В кабинете Докторины? Да пожалуйста! В туалете ресторана Макины? Конечно же да. За что им до сей поры стыдно. Сейчас же та неудержимая страсть, бесспорно, немного сбавила обороты, заменив себя на всепоглощающую нежность и бесконечное томление. Видимо, осознав, что спешить им и правда некуда, это выливалось в очень длительные прелюдии, с последующим таким же сексом. Но и вариаций игрищ пред ним тоже прибавилось, начиная от сцены из "Грязных танцев" под трек "Cry to me" в дождливый вечер, заканчивая пробами всякого сладкого на теле партнера. — Я не буду вставлять, — резко обескуражил своего любовника водорослеобразный обольститель, что будь у первого в зубах сигарета, то она бы, определенно, выпала. Санджи в ответ на это заявление медленно приподнялся на локтях, неверяще заглядывая в чужое лицо. — Что, простите? — придя в себя от напускного шока, кок на пол-ставки тихо прыснул в поднятую ладонь, понимая всю серьезность намерений его Маримо. — Ты слишком устал за сегодня, а это лишняя трата энергии, — немного сконфуженно ответил этот громила, который выглядел сейчас как нашкодивший котенок, не понимающий веселья хозяина. — Ох, господин Маримо, — уже не сдерживая своего гогота, Завитушка заливистым смехом заполнил собой пространство всей спальни, — Я думал, что вы всегда такой грубый невежа, но тут вы меня озадачили своей неожиданной лояльностью ко мне, — получая в ответ лишь осуждающий взгляд, который недоуменно сверлил хохотуна. — Если бы я не знал тебя столько лет, я бы твои слова воспринял всерьёз, — подал голос мечник, наблюдая за счастливым лицом напротив. — О да, это точно, — заражая его своим смехом, Санджи уже не сдерживал своих эмоций, прильнув к чужой бритой скуле, нежно целуя это зелёное недоразумение. — Но ведь ты уже так расслабил мое тело. И так просяще меня соблазнял. Как ты теперь можешь оставить меня в таком состоянии? И не стыдно тебе, негодник? — Шептал на ухо этот возбужденный лис, попутно рукой подбираясь ближе к чужому паху. — Видит Бог. Ты сам напросился, Завитушка, — гортанно рыкнул Зоро, хватая того за плечи и быстро опустив обратно на простыни, утопив в них чужое тело. Он и правда хотел обойтись одним лишь петтингом. Ну и может дойти чутка дальше, но этот засранец действительно умеет манипулировать, да так, что ты поведешься на раз-два. Этот негодник определенно нарывается, но злиться на него сложно, даже, пожалуй, невозможно. — Закрой глаза, — тихо скомандовал Зоро, аккуратно запустив руку в чёлку, проводя большим пальцем по закрытой брови, которую Санджи закрывает уже скорее по привычке, а не из-за стеснения. Но, видимо, в душе он все ещё хочет дистанцироваться от своей семьи, а брови — прямое доказательство принадлежности к этим ублюдкам. — Зачем это? — решил уточнить Санджи, немного не понимая, куда это ведёт его Маримо, — ты хочешь лишить меня такого соблазнительного тебя? — Просто закрой, — уже прошипел на него этот огромный кот от негодования, — и получай удовольствие. Санджи же, оказавшись в полной темноте, лишь почувствовал, что мозолистые руки Зоро заграбастали его тонкие запястья, разместив их вдоль талии, чтобы первый и не думал суетиться лишний раз. И в следующую секунду головка его члена уже оказалась в плену чужого рта, утыкаясь в мягкий язык, который так играючи вырисовывал по нему круги. Всё стало ощущаться в разы острее, и даже всякие мутации и тренированное тело не давали никакого контроля над этим. А Санджи он нужен временами как воздух, особенно сейчас, когда они не одни. — Ты, засранец!.. Ах, — процедил сквозь зубы мужчина, срываясь на стон, что отскочил эхом от стен их большой спальни. Хотя он быстро осекся, понимая, что где-то там у них гости, которые могут услышать их с Зоро копошения. — Ты стал куда чувствительнее, — языком проходя по каждой венке, не оставляя ни одну без внимания, мечник явно наслаждался своей маленькой местью, — Это потому что мы не одни в этом доме, или потому что ты обездвижен? — Ах ты, блять, — Зоро точно над ним издевается, ибо знает ответы на все свои вопросы. Хотя он сам начинает осознавать, что раззадорил зверя, а теперь жалуется. Язык — враг его. — И я тебя тоже люблю, милый, — ехидно прошептал Зоро, выдыхая горячий воздух где-то у основания, бросая тем самым в дрожь принимающего его ласки мужчину. А затем неожиданно для этой золотоволосой принцессы запустил в себя член во всю длину, получая в ответ стон на весь дом. Санджи уже не сдерживал себя во всех своих ругательствах по отношению к этой тухлой водоросли, что, видимо, на солнце завяла, вместе с остатками мозга, но это было действительно хорошо. Особенно, когда он упирается в чужую глотку, полностью оказываясь внутри. И этот негодник лишает его такого зрелища, как порно с собственным хуем во рту. Это определенно выше его сил, а особенно его любви лицезрению принимающего его Зоро. Поэтому, не долго думая, он-таки сдается и открывает глаза, увидев самую возбуждающую картину в мире. — Вот это вид, — присвистнул Санджи, обмякая от ощущений вкупе с таким представлением, — ты знал, что из тебя бы вышел жиголо лучше меня? С такими-то навыками... Ах! — С мастером, таким как ты, я не сравнюсь, — целуя в головку, Зоро буравил своим золотым взглядом, подмечая каждую эмоцию на чужом лице. Снова мутацию врубил, чтобы палить любое изменение. Паршивец. Хоть и донельзя сексуальный. Но чего-то во всей этой идиллии явно не хватает, помимо глубокой глотки Зоро, что любая портовая шлюха позавидовала бы. Не хватало любимых прикосновений и тактильных ласк, что до этого было в избытке, а сейчас, видимо, этот диетолог лишил его сладкого за его же провокации. Однако можно же с томным видом попросить. Этот не сможет ему отказать. — Зоро-о-о, — маняще пропел мужчина, в очередной раз чувствуя, как он проходится по чужому языку. Он уже елозит всем телом по их огромной кровати, то и дело пытаясь вырваться из чужой хватки, но всё без толку, — мне не хватает тебя. Маримо все еще держал его руки, даже не думая ласкать его тело лишний раз, видимо, в отместку. Он лишь деланно состроил гримасу, мол, "Да ладно! А я и не знал!", продолжая тем самым издеваться. Но так хочется почувствовать его пальцы на своем теле, но трава в горшке явно обиделась на него за его же провокацию, а теперь молчит, будто воды в рот набрала. А, ну да... — Зо-о-ро, я правда... дотронься до меня... Ах, — проговорил каждое слово с чувством, с толком, с расстановкой, потому как по-другому он уже не мог, временами запрокидывая голову назад, призывно открывая шею, которую так любил обслюнявить всеми возможными способами Зоро. Он уже был готов к применению своих боевых талантов, ведь от простого сосания было не так много удовольствия, как от комплекта "Всё включено" со всеми их милостями. И этот зараза знает об этом: — пожа...луйста. Но жалобный тон на этого бессердечного не подействовал. Он все так же сверлил его золотым свечением, мол, показывая, что в этот раз, старый лис, я на это не поведусь. Ты, конечно, можешь включить театр больших и малых, но этого будет явно не достаточно. А, соответственно, раз и это не сработало, то тогда можно применить удушающий своими драгоценными ножками, что покоятся на плечах этого зеленого холма с яйцами. Не все же ему ликовать под этим солнцем и цвести всевозможной флорой, главное, чтоб не венерической. Хотя это больше к нему вопрос. Он ведь тут известнейший жиголо города. Однако, плана "Ж" у него не было, поэтому довольствоваться приходится тем, что есть. Пока этот очень увлечен прочтением его лица и процессом, этим можно воспользоваться и незаметно сомкнуть свои ноги на чужой шее, выбивая из неё остатки воздуха. Получив в ответ на свою выходку кряхтение и ошеломлëнный взгляд, Санджи уже готов был радоваться своей маленькой победе, но получил зубами по члену, отчего всхлипнул, ежась на кровати. — Ай! Ты что, совсем сбрендил!? — сильнее сжав ляжками чужую шею, вызывая тем самым кашель у несчастного, который не успел вытащить изо рта его волыну. — Ну, какой дурень, а? А если бы я откусил его тебе? — сдержанно прорычал Зоро, отлипнув от хуя Санджи, откашливая скопившуюся смазку и слюну. Так бы и написали в местном некрологе — "Он был бравый наемник, что умер с хреном во рту". Михоук бы оценил. — Ладно, не откусил бы... — просипел Санджи, стараясь подняться на локтях, но вот никак не получается из-за этой зелёной обиженки, — У тебя слишком все хорошо с координацией. Да и если что, обратились бы к Курехе. Пришила бы его, наверное. — Ты меня явно переоцениваешь, принцесса, хотя не знаю, насчет неё, — Зоро нарочито проворчал на его уверенные заявления, сдерживая свой смех от всего этого цирка, но тут уж он себя переоценивает. Все же надо вернуться к серьезной ноте, хоть это и сложно, особенно будучи зажатым между нежных бедер с микрофоном в виде чужого члена, — Мне отпустить тебя? — Мхг... да, — Санджи промычал что-то нечленораздельное, прислушиваясь к ощущениям своего тела после зубов этого бездаря. Он фактически сразу почувствовал, как тот смягчил свою хватку, молниеносно перехватывая чужие ладони. Теперь, главное, их не потерять, а наоборот, направить куда надо. — О, какие мы активные, — все еще хрипя, Зоро отдал волю этому горе-каратисту, что чуть его не удушил, — Мне уделить внимание твоим соскам? — нащупывая их пальцами и невесомо проходя по ореолу, дразня и без того уже разгоряченного мужчину, Зоро небрежно махнул языком по головке, вызывая стадо мурашек по всему телу. — Блять, да! — сорвался уже на крик Санджи, забывая хоть о какой-то тишине в их доме, но потому что уже невозможно. — А как же твой световой меч? — мечник тихо рассмеялся, вспоминая какие-то комиксы Луффи, с которыми весь запыхавшийся был как-то раз застукан в туалете. Картина маслом, но другого названия к этим джедаям он не мог придумать. — Зоро! Сукин, ты, сын! — уже рявкнул владелец такого вот агрегата, хоть замазывай его цензурой, как во всех тех порнушках их соплежуя. — Ладно-ладно! — Зоро громогласно рассмеялся, прочистив тем самым горло окончательно. Но Санджи для изливания в этот мир своего белесого счастья, много уже и не надо, даже несмотря на диалоги, которые предшествовали этому. Потому как со стимуляцией сосков и сопутствующими телодвижениями он долго не протянул. Хотя тут уж для Зоро предстала возбуждающая картина, которая отдавала в его собственном паху. Санджи, мельтешащий по кровати, каждый раз вздрагивал и закусывал губу от любого прикосновения к себе. Он снова забылся в собственных ощущениях, отдаваясь Зоро с головой, как и при массаже. — Да ты у меня такой скорострел, оказывается. Если б знал, то не связывался бы с тобой, — довольно ухмыльнулся Зоро, глотая все содержимое своего рта. Что только глотка его не пережила за этот вечер. — Ох, Зоро... Иди к чёрту! — просипел Санджи, пытаясь ухватить за короткие волосы, которые, как назло, не умещались в руку, проскальзывая сквозь пальцы. — Хм, я уже с ним, — саркастично парировал новоиспеченный приспешник Сатаны, — У тебя голова, кстати, не болит? А то, того и гляди, рога вырастут. — Зато моя ведьма, объевшаяся водорослей в детстве, прекрасно смотрится между моими ногами, — улыбнулся прилетевшей в его огород колкости безрогая нечисть, обхватывая во второй раз бедрами могучую шею слегка перекаченной карги. — Поверь мне, я для этого и родилась в этом бренном мире, чтобы ублажать всяких козлов по вечерам, — в ответ большие руки обхватили мягкие ляхи, сжимая их в своих объятиях, — кстати, не подскажите, к какому цирюльнику вы ходите, что стрижет вам такую шикарную бородку? — А что? Вы захотели избавиться от своего девичьего пушка над верхней губой, моя прекрасная мелорин? — все больше раззадориваясь от их маленькой ролевой игры, лукавый бес поманил к себе плененную, аккуратно взяв чужой подбородок. — Помилуй Бог! Чем же я буду щекотать ваши чресла? — наигранно ответила бородатая мадама, нависая сверху, топя лицо в чужих ладонях. — О Боже! Какие слова ты знаешь! — рассмеялся Санджи, сам не веря своим ушам. — У тебя научился, — с полной уверенностью ответил Зоро, учтиво кивая, будто какой-то кавалериец XIX века. — Но ты остался без моего внимания, а у самого стоит, как у атланта, — Санджи нежно провел рукой по сережкам, слушая их переливчатый звон. — Важнее всего то, что ты расслабился, — уверенный в своих словах Зоро явно мухлевал, ведь его стоячий хуй говорил обратное. Санджи снова хитрит, обхватывая уже своей ладонью член мечника, мягко поглаживая большим пальцем головку, получая утробный рык где-то над ухом. Он на автомате прогибал спину, имитируя движения таза при сексе, но явно избегая задницы Санджи. — Ты принципиально не будешь мне вставлять сегодня? — усмехнулся второй, наблюдая усердные потуги со стороны. — Да, я взрослый мальчик уже. Должен слово держать, — прохрипели все в то же ухо, но не отказываясь от так называемой руки помощи со стороны. Однако ему это не помогло, и на его талию забросили волосатые щиколотки, подставляясь в открытую. — Не говори ерунды. Вот смазка, — откуда ни возьмись материализовалась рука с тюбиком с этой субстанцией, которая выжимала ее на шершавые пальцы Зоро. — К тому же я со вчерашнего вечера не такой уж и тугой, знаете ли, сударь. — О да, такое не забудешь, — все-таки убедили его к совокуплению эти вечно закатывающиеся глаза, мозгом любящие любоваться. Этот совратитель и правда был не такой узкий, и довольно-таки быстро принимал достаточно пальцев для дубинки Илья Муромца, как говорил сам Санджи, отрыв до этого книгу с русскими сказками в местной библиотеке на одном из заданий. Что он там делал конкретно, история умалчивает. Однако Зоро отвлекся от такого приятного процесса и аккуратно ввел свой член в чужое тело, постепенно заполняя все пространство собой, доходя чуть ли не до упора. Завитушка притих на мгновение, будучи слегка парализованным, но как только Голова-трава стал двигаться под определенным углом, задевая простату, уже не сдерживал себя, постанывая в загорелое плечо. Он то и дело выгибался, обхватывая всеми конечностями накаченное тело мечника, временами царапая выпирающие лопатки широченной спины и получая в ответ хриплое мычание. — Боже, как же в тебе хорошо, — не сдерживая собственных эмоций, Зоро сам срывался на рычащие стоны, обхватывая руками точеную талию, переходящую в не менее привлекательные бедра. — Ах, ты не хотел сначала, а теперь сам млеешь от меня. Я польщен, моя любимая водоросль, — Санджи подставлял свою шею для чужих зубов. У этого Маримо явно был фетиш на подобное. — Как видишь, мне сложно тебе отказать, — выцеловывал бледное лицо, которое будто бы не видело солнечного света эдак сотню лет. — Чем я и пользуюсь частенько, верно? Ах, — ехидно заметил Санджи, забирая к себе в глубокий поцелуй, ощущая, как сам он сжимается вокруг члена этого влюбленного по уши, что и получает в ответ покусывания нижней губы. — Я отвечу тебе сполна, — в итоге закусывая нежную кожу на шее, оставляя багровый след. И не один. — Я, в свою очередь, отдамся тебе без остатка... Мгх, — прощебетал Санджи в покрасневшее ушко, вызывая табун мурашек по этому, казалось бы, грозному громиле. — Ха, запрещенные приемчики. Ну тогда держись, — нарочито сурово прошипел прямо в лицо Зоро, готовясь к контр-атаке. — ... К ней Санджи определенно не был готов. Точнее от произнесенного Зоро его имени, что прямо отзывалось где-то на периферии, отдаваясь в этих повидавших уже достаточно стенах. Чего, собственно говоря, хватило для второго оргазма со стороны мужчины, прогибаясь в пояснице навстречу чужим рукам, которые, уже ничего не стесняясь, шароебились по чужому телу. — Доказываешь свой титул, а, Мишенебровый, — тихо рассмеялся мечник, входя уже полностью, выбивая в довершение к этому воздух из легких. Но ликование его было недолгим, потому как его сжали достаточно сильно, что пары толчков хватило, чтоб по просьбе трудящихся, не вынимая из кобуры, излиться прямо внутрь. — А, ты не отстаешь, — широко улыбнулся Санджи, чувствуя разливающееся тепло, на которое был уже фетиш у него. Он сам не знает, как давно, но он ловил тот еще кайф от этого, что Зоро уже и не спрашивал разрешения на подобное. — Ты... — Аре! Вы что это без меня, да!? — в дверном проеме появился Луффи, которого явно обескуражило такое вот обделение себя. Их милая суета в эту жизнь вернулась, запустив себя в парочку прямо в полете, выбивая Зоро с кровати куда-то на другую сторону, а именно на пол. — Моя очередь! — ЛУФФИ! — прорычало где-то недовольное внизу под смех Санджи, в объятиях которого уже уместился мелкий со своей широченной улыбкой. Как хорошо, что этот день закончился.