Семья - больше, чем кровь

Пространство навеянного ядом сна выглядело странно, словно сотканное из стекла и кривое, искажающее реальность. Тропа под ногами вилась широкой лентой, уводя все дальше в глубину леса, где шумел тысячью голосов зов Эйвы. Тело ощущалось ватным и легким, шея ровно под нейрокосой пульсировала фантомной болью от укола ядовитым жалом. В желудке неприятно булькало густое марево, выпитое с подачи цахик и остатки сжеванного светящегося червя. На языке все еще чувствовался горький привкус трав с легкой кислинкой. В глубине леса ей нужно было найти зверя, олицетворяющего ее внутренний дух. Тея могла сравнить это с патронусом и тем, какую форму примет призванный защитник. Магия обличается в шкуру или чешую животного, должного оберегать хозяина от угрозы. И если Блэк права, то ее здесь могут ждать и благородный олень, и свирепый Гримм, и кто-то, кого в ней видит Эйва. В высоких и густых кронах пели птицы, солнце пробивалось к земле тонкими золотыми лучами, воздух пах сырой землей и озоном, что предвещало скорый дождь. Тея остановилась возле поваленного дерева, отчетливо ощутив, что более не одна. Чужой взгляд жег лопатки и пробирался под кожу иглами, заставляя напрягаться и нервно дергать хвостом. Кто бы там ни был, сейчас он оценивал душу некроманта, волей случая попавшую на Пандору и претендующую на жизнь среди на’ви. В какой-то момент ощущение взгляда пропало, и ведьма двинулась дальше, осторожно огибая кусты и отодвигая с пути широкие листья папоротников. На фоне яркой зелени голубая пятипалая ладонь с мозолями от занятий стрельбой смотрелась сюрреалистично и фантастически, словно Тея смотрит не на собственную конечность, а на картинку в телевизоре. Кусты и стволы деревьев расступились как-то резко, неожиданно даже, открывая вид на поросшее мхом и папоротником плато. Резкий обрыв и внизу — зеленое полотно леса, серебристые ленты рек, огромные равнины и возвышающиеся над этим природным великолепием каменные дуги, с которых тонкими нитями свисали тугие лианы. В голубом небе — словно полупрозрачный из-за завесы облаков газовый гигант Полифем, еще какие-то мелкие планетки, названия которых Тея не смогла вспомнить. Казалось, протяни руку — и сможешь коснуться космоса, звезд и планет. В вышине играли друг с другом икраны, и их переливчатые крики складывались в песни, забыть которые ведьма уже не сможет. Именно так в ее глазах и мыслях навсегда отпечатался рисунок свободы. За спиной взревело, оглушило хлопками могучих крыльев, заслонило свет солнца огромной тенью. Тее было страшно оборачиваться, ибо она уже догадалась, кого в духи-хранители ей подсунула живая планета. На плато всем немаленьким весом рухнуло с неба яркое тело, шипя и подвывая. Обернуться пришлось, ибо в спину прилетел обиженный клекот и тяжелый звериный вздох. Словно дух собирался обидеться на невежду и улететь, если та не обратит на него внимания. Огромный Торук, так похожий на переродившегося Кричера и одномоментно с этим такой другой, чуждый, словно пришлый откуда-то из-за границ этого мира. В свете солнца похожий на огромный сгусток живого, подвижного пламени, готовый или бросится в атаку, или улететь. Тея знала, что далеко не все на’ви могут пройти Унилтарон. Яд арахноида может убить, а не ввести в глубокий наркотический сон. И пока другие члены клана поют свои хаотичные песни, охотник должен найти своего зверя и слиться с ним, стать одним целым, чтобы затем в реальности тень этого духа берегла и помогала, направляла в сложных решениях. Морда зверя склонилась к ней, разрешая коснуться гребня и гибкой шеи. Ведьма с трепетом коснулась теплой шкуры, обвела кончиками пальцев узоры, выдохнула от напряжения и заглянула в золотой глаз. Торук моргнул, его зрачок словно пошел рябью, и Тея почувствовала, как ее тело медленно оседает на землю. Не успела она толком разобраться, что чувствует, как сознание закрутило воронкой и все краски мира на секунду померкли, чтобы потом взорваться сверхновой и ожить, наполнится новыми звуками и запахами. Руки обратились могучими крыльями, захотелось воспарить и исследовать небо. Мощные лапы оттолкнулись от земли, внемля даже не просьбе, не желанию, а глубинному пониманию, что так нужно, просто необходимо. Тее захотелось рассмеяться от удивительного ощущения того, как потоки ветра раздувают крылья и позволяют парить, но из глотки вырвался только высокий, почти птичий клекот. Торук вдруг сложил крылья и камнем рухнул в зеленую бездну. Золотые глаза выхватывали из пространства четкие силуэты икранов, немного смазанные очертания возвышающихся над лесным массивом Келутралов, яркие пятна птичьих стай. У самых верхушек деревьев зверь вновь раскрыл крылья и выровнял полет. Тея наслаждалась, до слез радовалась возможностью летать и совершенно не думала о том, что ее собственный Унилтарон пройден. Картинка смазалась внезапно. Вот она летела к каменным дугам, а вот уже лежит на циновке возле очага и медленно начинает ощущать, как затекло тело. Вокруг гудели голоса, трещало пламя, пели вечерние птицы. Расфокусированный взгляд выцепил над головой чужие золотые глаза, обеспокоенные, но уже наполняющиеся радостью. Тея с трудом узнала в склонившейся к ней на’ви Це’кани. В подтверждение о правильности догадки, кто следил за ее пробуждением, рядом послышался голосок Коты. — Мама, Торук Макто проснулась? — Да, милая, — женщина ласково улыбнулась дочери, — все хорошо. — Сколько я… — в горле неприятно запершило и Блэк закашлялась, — …спала? — Около трех часов, — внезапно отозвался подошедший совершенно бесшумно Цу’тэй, — ты первая, кто прошел Унилтарон. Поздравляю. — Спасибо, — ведьма улыбнулась и села, растирая ладони. Хотелось подвигаться, может быть даже станцевать, но Тея понимала, что сейчас не время и не место. И свою радость она еще всем покажет. — Как Тедди? — Он с другими детьми возле загонов с па’ли, — ответила Це’кани, пока Цу’тэй помогал Тее подняться с циновки. Кота уже убежала, наверное, именно к другим детям и Люпину. — Не было проблем? — Все хорошо, Тея, — ласково коснулся ее плеча охотник. Ведьма неловко улыбнулась и кивнула, делая осторожные шаги в сторону выхода из-под сводов Дерева-Дома. Воин шел следом, а Це’кани пересела к другому проходящему Унилтарон на’ви. Пару минут пара шла в тишине, наслаждаясь покоем и осознанием, что стали еще на шаг ближе к тому, чтобы связать свои жизни друг с другом. На улице многие подходили к ним, поздравляли Торук Макто с удачей и радовались тому, что скоро угроза от людей будет развеяна. Тея улыбалась, с благодарностью принимала улыбки и прикосновения к плечам и рукам, трепала редких детишек по волосам и выглядела такой естественной в эти секунды, что даже Артсут, которая подошла в числе прочих, чтобы ядовито высказаться, не стала грубить и просто сухо выразила радость от удачного прохождения Унилтарона. Пройдя дальше, в сторону загонов с па’ли, Цу’тэй и Тея стали свидетелями сцены, покорившей оба сердца. Тедди, такой маленький на фоне тонких и гибких детей-на’ви, активно жестикулировал и рассказывал своим новым друзьям о том, как правильно играть в классики и прыгать через скакалку. Мальчик был растрепанным, всклоченным как воробей, и его глаза горели восторгом. Одежда была измазана в грязи и траве, но другие детишки ничем не уступали в «степени загрязнения». Кони за оградой то и дело косились на детей, некоторые даже подходили и давали себя гладить. Абсолютно все в этой компании чувствовали себя на своем месте, никто не ощущал дискомфорта или неприязни. Тея прищурилась, отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы. Она так боялась, что Тедди не сможет вписаться в жизнь клана. Так переживала, что другие на’ви будут относится к ее сыну предвзято. И теперь, видя эту картину, в груди невольно развязывался еще один узелок, позволяя сердцу биться ровнее. Руки коснулись чужие пальцы, ласково погладили ладонь, очертили легкими прикосновениями костяшки. Тея повернулась к Цу’тэю и улыбнулась. Одна-единственная слезинка скользнула по щеке, но ее тут же поймали чужие губы. Ведьма шмыгнула носом. — Он на своем месте, — тихо заговорил воин, — не бойся. Его никто тут не обидит. — Угу. Охотник увел Блэк дальше, в сторону шатров. Они держались за руки, переплетя пальцы и сжимая ладони очень крепко, почти до боли. Словно боялись потерять друг друга. Охотник первым подошел к нужному шатру и откинул полог, приглашая Тею внутрь кивком головы. Девушка вошла, осматриваясь. Широкий стол, на котором стояли плошки с белой краской; застеленный циновками пол; совсем маленький очаг в центре, с подвешенным над ним котелком из камня. — Скоро должны очнуться остальные и тогда вождь проведет последний обряд. Ты станешь частью Оматикайя, частью Народа, — голос у Цу’тэя тихий и спокойный, расслабленный даже. Тея обернулась к нему и увидела, что охотник подошел к столу и теперь расставлял на столешнице мисочки в каком-то только ему понятном порядке. — Здесь цахик приготовила краски, которые мы наносим на тело. Рисунки на коже нового члена клана рисует тот, кто его обучал. — То есть, меня разрисуешь ты? — отчего-то стало жарко. Внутри все напряглось и сжалось, не давая полноценно выдохнуть. Тея поблагодарила тело аватара, которое не умеет краснеть. — Или я, или Нейтири, — Цу’тэй повернулся к ней и усмехнулся. — Лучше ты, — быстрее, чем хотелось бы, ответила ведьма и прикрыла глаза от смущения. — Хорошо, — воин довольно кивнул, — нужно найти тихое место. — А что с Ка’ани и Саэйлой? — Ими займется тот, кто их обучал. — А это не ты? Они вышли из шатра, держа в руках по плошке с краской. Вечерело. На’ви разжигали костры, готовили еду и каву, чтобы отпраздновать пополнение в клане. В толпе ведьма заметила бледного Джейка и заботливо придерживающую его Нейтири. Значит, друг тоже справился. — Саэйла и Ка’ани ученики моего отца, — сказал воин, когда они свернули к пышным кустам и скрылись от чужих глаз, — я лишь иногда помогал ему. В том числе и с прохождением Тропы в Небеса. — Я этого не знала, — протянула девушка. — Мало кто об этом говорил, — пожал плечами на’ви и первым уселся на выступающий из-под земли корень Дерева-Дома. Тея присела рядом и с интересом проследила за тем, как Цу’тэй расставляет на коре плошки. — Значит, я твоя единственная ученица? — в голосе ведьмы проскользнули игривые нотки, и оттого вопрос прозвучал кокетливо. Воин поднял взгляд и прищурился. Воздух меж ними загустел, став тяжелым и словно вязким. Он с трудом проникал в легкие, застревая где-то в глотке и мешая думать. Блэк поймала себя на желании поцеловать сидящего перед ней на’ви, причем так, чтобы сердце в груди замирало. О чем думал сам Цу’тэй она не знала, но потемневшие глаза, цветом напоминавшие теперь гречишный мед, намекали, что мысли те были далеки от целомудренных и невинных. Будь на месте охотника кто-то другой, Тея бы точно смутилась и перевела бы свой флирт в шутку. Но Цу’тэй был именно Цу’тэем, тем мужчиной, с которым ведьма хотела быть вот такой — игривой, кокетливой и ласковой. Так что, когда теплые губы накрыли ее собственные в целомудренном поцелуе, она не сопротивлялась и лишь расслабилась. Да, они до этого не раз уже пресекали грань учитель-ученица, уже признавались друг другу в любви и даже большем, но почему-то именно сейчас пришло осознание, что Пандора подарила ведьме не только возможность начать жизнь с нуля и дом, но и того, с кем возможно разделить если не вечность, то хотя бы здесь и сейчас. Чужие пальцы коснулись лица, нежно погладили щеку и скулу, скользнули к уху и запутались в тонких косичках. Тее было радостно и немного смешно осознавать, что целоваться Цу’тэя научила именно она, но против выступления учителем и учебным же пособием она ничего не имела. В ответ на невинные ласки девушка игриво прикусила чужую губу и улыбнулась, когда охотник шумно выдохнул носом. Да уж, чувствительные местечки на лицах друг у друга они успели найти и уже научились разжигать обоюдное пламя. — Если мы не остановимся, — в перерывах между короткими поцелуями прошептала ведьма, но закончить не успела. Цу’тэй внезапно углубил поцелуй, уверенно превращая почти невинные ласки в настоящую прелюдию. И если в первую секунду Тея испугалась такого напора, то потом могла только лишь цепляться за сильные плечи, чтобы окончательно не потеряться в пространстве. Где-то за кустами послышались чужие голоса и паре просто пришлось оторваться друг от друга, силой воли загоняя в глубины души порочные желания. Глубокое дыхание и припухшие губы выдавали их с головой, но никто так и не свернул к укрытию из широколиственных кустов, так что охотнику и ведьме не пришлось придумывать неубедительную ложь. Отдышавшись и приведя мысли в порядок, оба вернулись к тому, ради чего и пришли к спрятанным в тенях выступающим корням. Цу’тэй обмакнул пальцы в белую краску, поднял руку к лицу возлюбленной и нежно провел несколько линий от виска к подбородку. Тея застыла, впитывая чужую любовь через прикосновения и думая о том, что сложный и долгий путь не был проделан понапрасну. Все лишения и ограничения стоили того, чтобы в итоге сидеть здесь, в тишине подступающего вечера, рядом с тем, кого сердце и душа приняли безоговорочно и без проблем, и готовится к празднику в честь ее признания частью Народа. Прикрыв глаза, девушка выдохнула, когда теплые пальцы заскользили по плечам, оставляя за собой белые следы. Воин был сосредоточен на нанесении ритуальных узоров, не обращая внимания на окружающий мир. А Пандора тем временем загоралась неоновыми огнями, раскрашивая и землю, и растения в яркие цвета. Чувствительного кошачьего носа касались ароматы жарящегося мяса, свежих нарезанных фруктов, душистой кавы и горящего дерева. Пышные листья кустов не могли скрыть ярких всполохов огромных костров, на’ви затягивали песни, смеялись и разговаривали, наполняя воздух приятной, по-домашнему уютной суетой. Последнее прикосновение Цу’тэя отозвалось приятным покалыванием на губах. Три полосы белой краски касались лица под носом и заканчивались в районе груди. Воин улыбнулся, когда ведьма открыла глаза и посмотрела на него немного рассеянно, еще не вернувшись из глубоких чертогов мыслей. Улыбнувшись, на’ви встал с корня и помог подняться девушке. Поправил упавшую на разрисованное лицо косичку, заправив ту за ухо, и потянул за собой в сторону поляны перед Деревом-Домом, где уже собрался весь клан. — Ничего не бойся, — успел шепнуть Цу’тэй на ухо, когда стихийная волна оттеснила его в сторону. Тея беспомощно дернула плечом, оробев на секунду. Но уверенные прикосновения к спине, направляющие в центр толпы, к стоящим возле самого большого очага оло’эйктана и цахик. Первой последний этап ритуала принятия в клан проходила именно Тея — все же именно она умудрилась стать Торук Макто, и ее новый титул просто не могли проигнорировать. Хотя, признать честно, сама Блэк готова была уступить первое место любому. Уверенный голос вождя говорил о том, что отныне Тея — часть Народа, часть клана Оматикайя, а его теплые руки первыми легли на немного дрожащие от напряжения плечи, помогая успокоится и найти себя-новую в этом странном ощущении единства. Она стала своей среди на’ви, и уже давно, еще с той поры, когда спасла Коту и бескорыстно помогала каждому, кто просил о помощи, но только сейчас что-то глубоко внутри нее, то самое чувство, которое раньше она называла простой интуицией, а сейчас гордо именовала магическим чутьем, буквально кричало о том, что теперь-то она точно на своем месте. Дома. Улыбаясь цахик и чувствуя, как взгляд мутнеет от слез, Тея благодарно коснулась рук вождя, когда другие члены клана окружили ее немного неровным плотных многоуровневым кольцом. Эйтукан улыбнулся ей в ответ, и, хотя его полуулыбка выглядела довольно сухо на уже тронутом морщинами лице, Блэк знала о том, что оло’эйктан искренне рад ее вхождению в клан. — Теперь ты Оматикайя, — тихий голос над ухом заставил крупно вздрогнуть. Цу’тэй, оказывается, стоял у нее за спиной, но ведьма так глубоко ушла в свои мысли (опять), что не заметила этого. Но, стоило проморгаться, как девушка заметила многочисленные улыбки на’ви, обращенные к ней. За несколько минут круг распался, и Тея поспешила отойти в сторону, чтобы уступить место Джейку. Слова Эйтукана в этот раз были наполнены не только скрытой радостью, но и некоторой настороженностью. Все же Салли вождь не верил также, как Блэк. Но Тея уверенно положила свои ладони на плечи друга, показывая, что готова верить морпеху, и ее примеру последовали многие. И другой бы на месте ведьмы возгордился бы и захотел воспользоваться таким безотчетным доверием аборигенов, но в этом-то и была загвоздка — Тея была воспитана суровой реальностью войны, где доверие ближнему было основополагающим фактором выживания. Ритуал принятия Ка’ани и Саэйлы прошли немного мимо, ибо ведьма смотрела больше на Джейка, который точно чувствовал себя не в своей тарелке. Морпеху явно было чуждо такое скопление живых вокруг себя, особенно когда далеко не все были настроены дружелюбно. Поймав взгляд друга, Блэк постаралась улыбнуться. Салли улыбнулся в ответ, но достаточно блекло. Ситуацию с упадническим настроем спасла Нейтири, утянув новоиспеченного на’ви к очагу, где собирались молодые члены клана. Послышалась музыка, удары в барабаны и нежные переливы флейт слились в удивительной красоты мелодию, из-за которой хотелось танцевать и улыбаться так, словно ты вновь ребенок, беззаботный и игривый, полный наивного восторга. Тея постукивала по бедру пальцами, когда к ней побежал Тедди — все еще чумазый, но счастливый. За ним к Торук Макто подбежали и другие дети, но держались они более серьезно, пока девушка не улыбнулась и не потрепала ближайших к ней мальчишек по волосам. — Мам! — Люпин горел восторгом, улыбался ярко и открыто, готовый любовно обнять весь мир. — Можно мы с ребятами покатаемся на па’ли? — Сейчас? — удивленно протянула девушка, бросив взгляд на других взрослых на’ви. Многие уже пили каву и совершенно не собирались следить за детьми. — Ага, — сын покивал как болванчик, на фоне рослого аватара выглядя как домашний эльфенок рядом с горным троллем. Сравнение, конечно, такое себе, но другого у Теи так сразу подобрать не получилось. — За нами присмотрит Арвок. — Неужели? — прищурилась ведьма. — Ма-а-ам, — протянул Тедди, — мы аккуратно, честно. — Надеюсь, мне не нужно напоминать об осторожности? — осмотрела уже всю компанию Блэк. — Сегодня заночуешь в деревне, но завтра вечером я провожу тебя к блокам. Договорились? — Дети закивали, потом заулыбались и сбежали гурьбой, пока наездница Последней Тени не передумала. Усмехнувшись, Тея развернулась и медленно побрела в сторону костров, думая над тем, где сейчас Цу’тэй. Впрочем, воин нашел ее сам, вынырнув из толпы внезапно и оттого напугав. Вздрогнув, девушка на голых рефлексах потянулась к волшебной палочке и только потом подумала о том, что Старшая палочка осталась вместе с человеческим телом. Призвать ее было не сложно, но всплеск магической силы может вывести из строя и синх-камеру, и фильтры, чистящие воздух, в самом мобильном блоке. Воин улыбался и держал в руках две глубокие плошки с кавой. Одну он протянул ей, из второй сделал глоток. Тея с благодарной улыбкой приняла напиток и пригубила, пытаясь распробовать местный аналог алкоголя. Достаточно густое пойло, с ощутимой кислинкой и мягким послевкусием фруктов, оно не было похоже на привычный Блэк алкоголь, но оттого кава не стала ей противна. — Вкусно. — Осторожно, — Цу’тэй ловко приобнял девушку, что в толпе было почти незаметно, — кава очень хитрый напиток. — Ты что же, хочешь меня споить? — игриво вскинула тонкую бровь ведьма, — Какой коварный… Цу’тэй ничего не сказал, но его истинно плутовская улыбка сказала куда больше. Тея остро ощутила, как животе все сжалось и по ногам ударила предательская слабость. Уже знакомое, не раз атакующее прежде желание вновь завладело сознанием, теперь выставляя каждый жест и каждое движение охотника в порочном свете. Рука на талии показалась такой горячей, словно к коже прижали раскаленные угли. — Идем со мной, — потянул ее прочь лучший воин клана. — Хоть на край света, — пробурчала шепотом и в сторону ведьма, выдыхая тяжелый воздух и понимая, что в этот раз простыми поцелуями дело не закончится…