Семья - больше, чем кровь

Поттер, признаться честно, совсем не интересно, что же такого случилось с Андромедой в эту ночь, так что это ее «сочувствую» звучит, скорее, как насмешка, нежели как правдивое замечание о переживании, но Галатея давно лишилась той части души, что отвечает за эмпатию. Огрызки этого мистического «нечто» способны лишь на ответные улыбки малышу Тедди, да и то не всегда. Так что, просто отчитавшись о том, что ловушки из дома убраны, девушка ушла, даже не поинтересовавшись, что же такое произошло. Уже шагая вдоль улицы, чтобы завернуть за угол и в неприметном переулке аппарировать домой, Галатея замечает край ярко-алой мантии авроров, что группкой из пяти человек шагали к дому миссис Тонкс. С Поттер «бравые блюстители порядка» разминулись только чудом, так что Галатея, пожав плечами, продолжила путь. Солнце едва показывалось из-за плотных облаков цвета сигаретного дыма, так что на улице царил тот самый промозглый, темно-серый полумрак, который многих вгонял в тоску и заставлял хандрить. Галатея таких проблем не испытывала и искренне наслаждалась плохой погодой, подставляя лицо ветру. Длинные темные волосы, что ядовитыми змеями развивались за спиной, привлекали взгляды редких прохожих, как и яркие, изумрудно-зеленые глаза, таинственно мерцающие из-под косой челки. Галатея шагала по улице с легкой улыбкой на губах, рассматривая проходящих мимо людей. Редкое мерцание глаз — видимое доказательство перехода на магическое зрение, но обычным магглам того не понять, так что каждый, кто замечает этот блеск, списывает все на игру света или свое воображение. Сама Поттер разоблачения не боится вовсе. Наконец, показывается знакомый уже переулок, в тень которого ныряет девушка. Быстро осматривается, убеждаясь, что никого нет рядом, и аппарирует, исчезая с тихим хлопком. Дома ее встретил радостный Тедди, и смертельно уставший Кричер, взгляд которого буквально кричал, что его время на исходе. Галатея тяжело выдохнула, понимая, что не сегодня-завтра эльф оставит ее один на один с миром. Ей было больно осознавать, что старый друг умрет у нее буквально на руках. «Хотя, думай об этом с другой стороны. Когда Кричер отправится на заслуженный покой, ты сможешь заняться сборами. Нужно докупить одежды для Тедди, да и самому пацаненку объяснить, что к чему», — внутренний голос пытался ее успокоить, но осознание, что она разговаривается сама с собой так, словно в ней живет две разные личности, напрягало. Напрягало и даже пугало, но Галатея привыкла к своей личной шизофрении, которая зачастую подавала вполне себе неплохие идеи. Подхватив маленького Люпина на руки, девушка с веселыми рассказами и смехом направилась в сторону библиотеки, ведь вчера вечером пообещала ребенку показать интересную книгу с двигающимися картинками. Тедди, сидя на руках у матери, с поистине детской экспрессией рассказывает о том, что ему приснилось, делится впечатлениями о вкусном завтраке, приготовленном заботливыми руками старого Кричера, и выглядит счастливым. Он не вспоминает свою бабушку, не спрашивает, когда сможет ее вновь увидеть, даже в поверхностных мыслях не проскальзывает ее образа, из чего Галатея делает определенные, понятные для себя выводы и только убеждается лишний раз в правильности своего решения забрать маленького Люпина с собой. Почему-то у нее совсем не возникает сомнений в том, что все получится и Арка Смерти приведет ее в новый мир, а не убьет. Своей интуиции Поттер верит, и верит давно, еще с тех самых пор, когда в ночь ее одиннадцатого дня рождения магия сигнализировала, что все изменится. Тогда маленькая Тея не понимала этого чувства, слишком мала была, но ей нравилось ощущение легкости в теле, смешанное с немного нервным покалыванием кожи. Когда в полночь дверь дома снес Хагрид, принесший ей письмо из Хогвартса и первый в ее жизни торт (который по итогу был накачан прорвой всевозможных зелий, которые начали травить детский организм), Галатея поняла это свое чувство, позже по книжкам обретшее имя ведьминской интуиции. И еще не раз и не два эта интуиция спасала ей жизнь, особенно в те мгновения, когда директор Дамблдор стравливал ее с очередным «приключением, должным закалить характер героини». От воспоминаний захотелось плеваться ядом, но Поттер сдержалась. Не при Тедди ей материть предателей, не при ребенке проклинать бывших недо-друзей. Постаравшись абстрагироваться от неприятных мыслей, девушка легко тряхнула головой, от чего несколько длинных прядей распущенных волос упали на плечи и грудь, сразу привлекая внимание Тедди. Ребенок взялся заплетать ей кособокие, неровные косички, и Галатея поняла, что потом придется вычесывать колтуны, но не стала останавливать мальчика. В конце концов, что такое парочка сильно спутанных прядей, если она видит эту счастливую, полную восторга улыбку? В библиотеке они потерялись на долгие часы, рассматривая не только яркие картинки, но зачитываясь историями, сказками и старинными стихами. Тедди очень нравилось, как Галатея вкладывает в слова разные интонации, играет эмоциональной окраской каждого предложения, и приходил в полный восторг, если словесный рассказ его мама подкрепляла магическими плотными иллюзиями. Перед его взором, благодаря стараниями Поттер, оживали древние легенды и мифы, где герои сражались со свирепыми драконами, спасая принцесс из башни; или какой-нибудь отважный путешественник, улыбаясь яркому солнцу и рассматривая подробную карту, шагал куда-то вдаль, к горизонту, распевая песни. В общем, парочка веселилась как могла. Когда по особняку эхом разнесся звон старинных напольных часов, извещая о позднем времени и надобности идти спать, Галатея вновь взяла Тедди на руки и, видя сонные глаза и едва сдерживаемое желание широко, от всей души зевнуть, тихо рассмеялась и понесла ребенка в сторону спальни, чтобы искупать и уложить спать. Люпин сопротивлялся лишь пару минут, и то вяло, лишь для вида, а потом и вовсе с удовольствием подставлял голову под ласковые прикосновения, пока Поттер взбивала пену, чтобы промыть волосы от книжной пыли. — Мам, — мальчик обернулся к Галатее, когда та уже смыла пену и теперь мягкой губкой обтирала плечи и спину ребенка, чтобы смыть остатки мыла, — как думаешь, морские драконы существуют? Поттер улыбнулась, понимая, откуда растут ноги у вопроса — последней историей, которую они читали, был рассказ ее предка со стороны Блэков, путешественника, жившего семь столетий назад. Тогда в магическом мире почти не было безопасных мест, и каждый клочок земли приходилось отвоевывать, буквально выгрызать у агрессивной флоры и фауны. И вот, в очередном своем приключении предок столкнулся с огромным змееподобным морским чудовищем, что охраняло кладбище затонувших кораблей. Судя по записям, что удалось сохранить к сегодняшнему дню, если раньше морские драконы и существовали, то в нынешних реалиях их либо перебили, либо существа оказались умнее и сами ушли, как-то сделали эльфы, которых маги привыкли называть Старшей расой, и другие разумные народы: гномы, сирены, сильфы и множество других. — Не знаю, волчонок, — девушка ласково улыбнулась, — но, думаю, раньше точно существовали. Раньше ведь магический мир был другим, и помимо магов тут жили другие разумные расы. — Какие? — глаза Тедди зажглись интересом, неподдельным восторгом от осознания, что Галатея сейчас расскажет что-то, чего, возможно, в книгах не пишут. — Например, эльфы. Старшая раса, как их зовут волшебники. Лично я никогда не встречала четкого упоминания о том, как они выглядели, но, думаю, эльфы очень красивые. — Ты красивее, — буркнул Люпин. Галатея мягко рассмеялась. — Ты же не видел их, откуда знаешь? — и пощекотала его бок, отчего мальчик дернулся и засмеялся. — Не видел, но уверен — ты красивее! — Ну хорошо, спасибо, — Поттер чмокнула мокрую макушку, вызвав новый приступ смеха, и вытащила ребенка из ванны. Закутала в большое махровое полотенце, прижала к себе и вышла в спальню, — Еще были гномы, их еще называли дворфами. Мастера стали, они могли из обычного куска металла создать настоящее произведение искусства. Эльфы были мастерами в целительстве, а еще мастерами боя на мечах. И нельзя было найти во всем мире лучников лучше, чем эльфа. Вот так вот. — А еще? Были же еще, да? — едва не подпрыгивая на кровати, пока девушка сушила его волосы полотенцем, спрашивал Тедди. — Конечно, были. Драконы были разумными, умели говорить и славились своей мудростью. За советом к ним мог прийти абсолютно любой разумный. Были сирены, дочери океана, поющие так сладко, что моряки готовы были бросаться за борт, лишь бы быть ближе. Были сильфы, духи ветров, были друиды, крепко связанные с природой и землей, умеющие обращаться зверьми. — Здорово! — Тедди послушно укладывается в постель, натягивая одеяло почти на нос, и сверкает на Поттер любопытными темно-карими глазами. — Засыпай, волчонок. — Посидишь со мной, пока я не усну? — Хорошо. — Споешь мне колыбельную? — Ах ты хитрюшка! — весело улыбнулась девушка, но кивнула на поистине щенячий взгляд. Дождавшись, пока Тедди закроет глаза и посильнее укутается в одеяло, Галатея вздохнула, думая, чтобы такого спеть, и неожиданно вспомнила старую колыбельную, которую однажды нашла в книге сказок на староанглийском.

Я баюкаю тебя, спокойной ночи, в небесах светят яркие звезды, Пусть серебряное сияние луны принесет тебе сны. Закрой глаза и отдохни. Благослови, Господь, эти часы, До того, как небо окрасит рассвет, и, зевая, проснешься ты. Я баюкаю тебя, спокойной ночи, ты услада маминых глаз, От любой беды защищу тебя, и проснешься в моих руках. Соня, закрывай глазки, я рядом с тобой, Ангелы-хранители тоже здесь, потому спи без страха. Я баюкаю тебя, спокойной ночи, ложись, малыш, в кроватку, Украшенную розами и лилиями. Я баюкаю тебя, спокойной ночи, ты услада маминых глаз, От любой беды защищу тебя, и проснешься в моих руках. Я баюкаю тебя, спокойной ночи, дорогой мой спящий малыш, На белых кремовых простынях, видишь ты разные сны. Соня, закрывай глазки, я рядом с тобой, Ложись скорее и отдыхай, поспи как следует.

Когда она замолчала, Тедди уже сладко сопел, уткнувшись носом в подушку и прижимая к себе край пухового одеяла. Улыбнувшись, девушка нагнулась и оставила на лбу мальчика мягкий, полный нежности поцелуй. Может для всего остального мира она и была эмоциональным калекой, но для Тедди Галатея была готова наизнанку вывернутся, переступить через себя, собственную боль, лишь бы не омрачать его детство еще больше. Мальчик и так настрадался, потеряв сначала родителей, потом дедушку, а теперь и бабушку. У него во всем мире была только Поттер, единственная преграда для стервятников, что точно захотят поживится за счет ребенка. *** Совершенно бесшумно рядом с кроватью появился Кричер, едва не рухнув на пол. Эльфа страшно качало, было видно — вот оно, вот его конец, сегодня ночью все кончится. Галатея едва сдержала в себе порыв подорваться с кровати, чтобы бросится к старому другу. Лишь взгляд его больших, бесконечно уставших глаз остановил ее, заставил осторожно и медленно, чтобы не разбудить Тедди, встать с кровати и выйти из комнаты. — Пора, хозяйка, — появился следом за ней домовик, опираясь худой рукой на стену. Галатея мрачно кивнула, первой делая шаг в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, чтобы потом спустится в подвальные помещения, где расположился ритуальный зал рода Блэк, комната с родовым алтарем, несколько мастерских и две большие зельеварни, а также дюжина кладовых, сейчас под завязку забитых продовольствием. Эльф спускался следом, тяжело, с присвистом дыша, все еще держась за стены. С каждым шагом ему было все тяжелее, и в конце концов Поттер незамысловато взяла Кричера на руки. По весу домовик не отличался от Тедди, так что на все причитания друга Галатея только улыбалась, изломанно и болезненно-бледно. Хорошее настроение, которое царствовало в душе весь сегодняшний день, стремительно скатывалось во тьму, оставляя после себя цветные кислотные пятна. «Пока ты веселилась, твой друг мучился!», — шипел по-змеиному внутренний голос, что совсем не прибавляло спокойствия. Кричер наверняка чувствовал, как дрожат держащие его руки, но сил на разговор у него не осталось. Наконец показался темный зев входа в подвальные помещения. Почти бегом девушка спустилась по лестнице, и за ее спиной вспыхивали магические светильники, не поспевая за летящей походкой леди Блэк. Галатея пронеслась мимо двери в ритуальный зал, влетев в зал с родовым алтарем, чем повергла в шок Кричера. Он даже нашел в себе силы просипеть нечто похожее на «леди», но потом закашлялся. — Тихо, Кричер, тихо, — заботливо положила друга на алтарь рода Поттер, погладив его по лысой голове, — все хорошо. И пока круглые, бледные глаза старого домовика смотрели на нее, мутные от слез, Галатея металась по комнате, собирая необходимое для проведения ритуала обратного призыва. Кричер осознавал, что он — единственный домовой эльф, удостоенный чести не просто посетить комнату с родовым алтарем, но и имеющий возможность прикоснуться к камню рода, что столетиями копил в себе знания, силу и воспоминания всего рода Блэк. Правда, сейчас он испытывал не только благодарность к леди Блэк, которая, сама того не ведая, исполнила его заветную мечту, но и щемящую душу нежность по отношению к разбитой, совершенно потерянной Галатее. Кричер искренне привязался к этой девушке, которая в свои неполные шестнадцать смогла принять на себя бразды правления родом Блэк. Он помнил их долгие разговоры по вечерам, совместные разборы документов, смех от глупых, полных пафоса писем. Помнил ту доброту, что проявляла к нему Поттер, не смотря на все увещевания портретов предков, что домовик — всего лишь слуга. Кричер посмел поверить в то, что для Галатеи он был именно другом, а не верным прислужником. Девушка подошла к родовому алтарю, крепко сжимая в руках всего одну деревянную глубокую плошку, в которой плескалось серебристо-серое зелье. Кричер только по стойкому запаху можжевельника догадался, что это сильное обезболивающее, одна из личных разработок леди Блэк. От осознания, что она готовила это снадобье для него, чтобы облегчить боль развоплощения, слезы с новой силой приготовились вырваться наружу. — Не плачь, старый друг, — заботливо поправив сбившуюся тогу-полотенце, тихо заговорила девушка, — я буду с тобой до конца. К сухим губам домовика мягко прижался край деревянной плошки, и Кричер с благодарным блеском в глазах сделал несколько глотков. Почти сразу боль, уже давно ставшая привычной, отступила, оставляя после себя приятную спокойную пустоту. Эльф выдохнул, ощутив, что может говорить, не связанный более тугими канатами напряжения. — Хозяйка… — начал было он, но был прерван: — Нет, Кричер. Прошу, хотя бы сейчас называй меня по имени. — Галатея, — исправился домовик, понимая, что уже не чувствует ног, и это означало, что развоплощение уже началось, — спой мне, пожалуйста, колыбельную. — Колыбельную? — улыбнулась блекло девушка, наблюдая, как ниже колен ноги домовика превратились в полупрозрачные, мерцающие огоньки. — Да. Ту, которую ты пела Тедди. Поттер судорожно вздохнула, глотая громкий всхлип, и кивнула. На первых строках голос ее дрожал, готовый вот-вот сорваться в глухой плач, но грустный взгляд больших по-старчески бледных глаз заставил взять себя в руки. Или сделать вид. На втором куплете уже две трети тела стали огоньками, и Галатея заметила, что домовик закрыл глаза. Худая грудь больше не вздымалась от дыхания, и положив руку на его ребра, девушка не почувствовала под пальцами биения сердца. Кричер умер. Песня тут же сменилась всхлипами, и Галатея уронила на алтарный камень голову, дрожа от накатившей истерики. Тело эльфа полностью превратилось в огоньки, что взметнулись над ней, танцуя в воздухе. Проследив за тем, как в высоте потолка, в клубящейся тьме растворяется душа старого друга, Поттер прикрыла глаза. — Молю тебя, Матерь Магия, даруй моему другу покой. Теплый ветер, которому просто неоткуда было взяться в закрытом подвальном помещении, стал свидетельством того, что ее услышали. Галатея с трудом поднялась на ноги, стараясь смахнуть с лица граненые капли слез, но те все катились вниз по щекам, по подбородку, падали на грудь и на пол, разбиваясь мокрыми кляксами. Как добралась до своей комнаты, как рухнула на постель в полузабытье и прижала к себе спящего Тедди, она не помнила. Лишь чувствовала, как в груди все рвет на части, раздирая в клочья боль. Даже тепло тела под боком, тихое размеренное дыхание и сонный неразборчивый шепот Люпина не помог ей справится с эмоциями. Слезы вновь повисли на ресницах, скатились по вискам, запутавшись в волосах. Плакала она совершенно беззвучно, даже не тряслась в истерике. Когда за окном, не скрытом плотными шторами, забрезжил рассвет, Галатея просто отключилась, измотанная ночной истерикой, по-прежнему прижимая к себе безмятежно сопящего Тедди. Кошмары вернулись.