УВОЛЕН!

Он молча поднимался по лестнице, пока в голове эхом отзывались отрывки их последнего с Густаво разговора. «Я не знаю, почему ты решил помочь… Но я в любом случае тебе благодарен. Боюсь представить, что случилось бы, если бы ты решил остаться в стороне. Может… Может, ты не так уж и безнадёжен, Нойз.» «…Теодор, пожалуйста.» «Да, конечно… Прости, Теодор.» Ступеньки, ступеньки, ступеньки… Погружённый в свои мысли, он не замечал, сколько уже прошëл, и сколько ещё осталось. «Я… попрошу Пеппино извиниться перед тобой.» «Изволь, не нужно. В конце концов, он полностью прав. И его можно понять. Извиниться должен я. Хотя и под дулом пистолета не стану этого делать.» «Вы оба должны.» Он остановился у нужной двери. Тошнотворное чувство свернулось где-то в груди и стянуло лëгкие. «Почему ты помогаешь ему?» «Он мой друг. Я должен, хочу и, надеюсь, что могу ему помочь.» «Тогда почему я ему помог?» Он, тяжело вздохнув, решительно постучал. За дверью послышалась тихая возня. «Не безнадëжен?» «Да. И ты, как я думаю, вполне это доказал. Я бы сказал, ты… " — Ты?! — обозлëнно вскрикнула Нойзетт и хлопнула дверью перед его носом. — Видеть тебя больше не желаю, пошёл вон! Не сказать, что Нойз этого не ожидал. Как раз наоборот. Ещё на улице, пока он шëл к еë дому, пиная ногами мелкие камни, он несколько раз прокручивал в голове возможные варианты разговора. Тот, где она развернëт его и выпроводит к чëрту — самый реалистичный из всех. Но и Нойз не собирался просить у неë невозможного. Куда там, он боялся даже подумать о том, чтобы получить реальное прощение. Нет, само собой, он извинится, но если извинения останутся без ответа… Он вполне это примет. Это заслуженно. — Даже не выслушаешь? — в голосе проскользнула лёгкая надежда. — Очень надо! Каждый раз одно и то же, каждый раз ты вытираешь об меня ноги! Довольно! Как отрезала. — Хорошо. — спокойно отозвался Нойз. — Я готов впервые попросить у тебя ещё один шанс. Щëлкнул замок, и в дверной щели показался недовольный сверкающий глаз. Она слегка помолчала, заинтересованно оценивая его взглядом, и вдруг чëтко и громко потребовала: — На коленях проси. — На коленях? — Ага. — в её голосе проскочили озорные нотки. Нойз вздохнул. — Конечно, одну секунду. — он сделал вид, что готовится встать на колено, но Нойзетт тут же распахнула дверь, еле сдерживая смех. — Проходи, горе-Дон-Жуан. Умолять будешь потом. — она исчезла в проходе. Тео, едва сдержав улыбку, прошёл за ней. Квартира не отличалась вычурным шиком и блеском, была махонькой, но чистой и опрятной. В отличие от логова Нойза, насквозь пропитанного дымом сигарет, здесь всегда пахло чем-то сладковатым и приятным. Этот запах он помнил уже очень давно, может, ещё с тех самых пор, как они вообще познакомились. Они вновь оказались на кухне. Нойзетт обернулась на снова потерявшегося в мыслях Нойза. — Тео? — она слегка помахала рукой, привлекая к себе внимание. — Ты сегодня вообще сам не свой. — Разве? — он вытянулся и улыбнулся, — Тебе показалось. Я в полном порядке. — Нойзетт тут же нахмурилась. — Тихо, тихо, я пошутил. Нойзетт ничего не ответила. Лишь протянула руку куда-то в сторону и схватила первое, что попалось. Половник. — Пошутил, говоришь? Нойз, чутко улавливавший любые перемены в её голосе, мгновенно учуял и эту. — Ты же не… — он резко отскочил назад, чтобы стол стал преградой между ними, — Нойзетт, Нойзетт! — Что не так? — она маниакально улыбнулась, да так мастерски, что внутри всë сжалось. Он уже успел забыть, что актрисой она стала далеко не за красивые глаза. — Ради бога, успокойся! — Нойзетт метнулась вправо, Нойз — от неë. — Я пришёл извиниться! — Прибью тебя, как обещала, а потом извинишься. — отозвалась та и и вновь сделала выпад. Нойз так же резво отскочил, ощущая, как голова вновь начинает нещадно напоминать о себе. — Мне и так сегодня досталось, уж поверь! — Вижу. Интересно, от кого? — От Пеппино. — нерешительно бросил Нойз, примерно понимая, какая реакция за этим последует. — Ах ты сволочь! — половник очертил в воздухе дугу и едва не угодил Тео в лоб. Улучив момент, пока воительница лишилась своего грозного оружия, он резво подскочил к ней и схватил за руки, не дав подобрать ещё одно. Нойзетт разозлëнно извернулась, попытавшись высвободиться, но тщетно. Он держал еë запястья крепко, хоть и аккуратно. — Всë? — тяжко выдохнул Нойз. Передоз никотина всё ещё действовал, а потому даже столь малая встряска тут же вызвала одышку. Нойзетт усмехнулась. — С каких пор ты столь немногословен? — Потерпи немного, и ты не сможешь меня заткнуть. — Хорошо. — она усмехнулась, словно поднимая белый флаг. — Так зачем ты пришëл? Он отпустил еë руки и отошëл на пару шагов назад. Одно малейшее промедление — и сомнения сожрут любое желание высказаться. Пока решимость ещё была при нëм, он резко набрал в лëгкие воздух, словно собираясь нырнуть, и начал говорить: — Клянусь, это сродни пытке. Но хорошо. Хорошо. — всё равно начал отыгрыш, но едва ли по своей воле. Это, скорее, была отчаянная попытка привести себя в чувство. — Я не хотел когда-либо вообще поднимать эту тему, впрочем, и не думал, что до этого в конце концов дойдëт. Но, раз мы здесь… Полагаю, придëтся. Он мельком взглянул на Нойзетт со страхом в глазах. Вдруг ей смешно. Вдруг её улыбка растянулась в довольном издевательском оскале. Вдруг она наслаждается этим унижением, упивается им… Но нет. Ничего подобного. Его встретил лишь обычный серьёзный взгляд, полный готовности слушать. Нойз мысленно выругался сам на себя за глупый иррационализм, но… На душе всë же стало чуть легче. И он продолжил: — Не стану больше оттягивать неизбежное — ты была права. Поприветствуйте — идиот, который влюблëн в вас уже чëрт-знает-сколько. — он сделал лëгкий реверанс. — Признаю, я… Чëрт, я боялся этого чувства! Пытался его забить любыми способами, что только приходили мне в голову, забыть о нëм, как о страшном сне, убедить себя, что это всего лишь наваждение, но… Каждая моя попытка заканчивались полным провалом. Возможно, признайся я раньше, было бы в разы легче. А сейчас… Сейчас, клянусь, я чувствую себя как на эшафоте с накинутой на шею петлëй. И… Я искренне прошу прощения за всё, что было. За притворство, обиды и полное тобой пренебрежение. — он замолк на пару секунд и горько усмехнулся. — Я ведь предупредил, что ты не сможешь меня заткнуть? Нойз невольно вспомнил разговор с Пеппино. О да, теперь для искренности ему вовсе не требовалась «заветная бутылка чистого спирта». Стоило лишь выкурить полпачки сигарет и попасть впросак. В ситуации, когда голова начинает идти кругом, а сердце стучит в глотке, как бешеное, уже едва ли задумаешься о том, что говоришь и кому. — И чего ты ждёшь от меня? — тихо проговорила она. — Честно? Ничего не жду. — он облокотился спиной о стену и сложил руки на груди. — Уже смирился с тем, что всё закончится на моëм неказистом порыве. Пожалуй, имей я надежду хоть на что-то, в жизни бы сюда не явился. От ТАКОГО потока искренности его лицо непроизвольно передëрнуло судорогой. Ну, если уж взялся, доводи до конца, верно?.. И снова тишина. За эти дни Нойз успел возненавидеть её всей душой. Каждый раз, как вокруг не было слышно ни звука, можно было ожидать, что в следующие десять секунд на голову свалится парочка-другая проблем как минимум мирового масштаба. Благо, продлилось молчание недолго. — На твоём месте я была бы чуть более оптимистичной. — А?.. — не успел он осознать, что произошло, как чья-то ловкая рука схватила его за галстук и с силой притянула к себе. Когда он наконец понял, что произошло, его лицо уже находилось в опасной близости к лицу Нойзетт. — Ох, Тео… — она сказала это так мягко и беззлобно, что и без того обомлевший Нойз вздрогнул, как от удара током. — Почему же тебе, идиоту, никогда не приходило в голову, что твои чувства взаимны? Система явно дала сбой. Критический, капитальный сбой, который никак нельзя было исправить обычным пинком и такой-то матерью. — Конечно, я не спорю, вещи ты порой творишь… Невообразимые. — она отвела взгляд и покачала головой. — Порой путаешься сам в себе, как котëнок в клубке ниток, но сейчас… Знаешь, я тебе верю. Верю, что ты действительно сделаешь всë, чтобы это преодолеть. — она внимательно посмотрела ему в глаза. — Не зря верю? — Не зря. Я… — он не успел договорить. Она с усилием притянула его к себе, и… … Он вышел из квартиры. Обычно всегда бледное лицо горело теперь пламенным румянцем, а руки беспрестанно складывались в замок, блуждали по карманам пиджака и, не найдя себе места, вновь переплетали дрожащие пальцы. От неизменного контроля над собой не осталось и следа. Не выдержав наплыва эмоций, он накрыл руками голову и, сдерживаясь, чтобы не закричать, громко прошипел, растянув губы в нервной, но счастливой широкой улыбке: — Да, чëрт возьми, да, ДА!!!