Предначертанный путь. По зову долга

      Тяжёлая металлическая дверь лязгнула, но Лила Росси даже не повернула голову на звук. Она уже давно не ждала посетителей. Давно смирилась, что даже единственный человек, не потерявший веру в её человечность, отвернулся от неё вслед за остальными. Нашёл в себе силы стереть из памяти всё, что их связывало. Нашёл в себе гордость прекратить распинаться перед ней. Лила не жалела о своих решениях, нет. Но губы предательски дрогнули.       Мрачного вида охранник вложил в её ладони конверт и молча захлопнул дверь в камеру. Привычный лязг снова резанул по ушам. И по сердцу. Руки, прежде нежные и гладкие, а сегодня сухие и испещерённые мелкой сеткой морщинок, словно их обладательнице было хорошо за пятьдесят, затряслись. Щёки обожгло тонкими дорожками слёз. Проклиная себя за недопустимую слабость, Лила небрежно разорвала конверт. На нём не значилось ни имени, ни адреса отправителя, но сердце подсказало – Феликс.       Давиться рыданиями Лила не умела и поэтому с каждой секундой всё яростнее, всё отчётливее ненавидела мир вокруг. И себя заодно. Это было неправильно, неуместно, недопустимо. Всё казалось ожившим ночным кошмаром, сбывшейся мечтой врагов. Но Лила Росси и вправду беззвучно роняла слёзы, вглядываясь в хорошо знакомый почерк – почерк человека, который, исполнив её волю, вычеркнул её из жизни.       «Лила. Лила... Я хотел бы приписать что-то вроде дорогая или милая... Моя, на худой конец. Но делать этого не стану. Я мог бы говорить о чувствах к тебе, но все они... скорее привычка. Последние месяцы изменили меня. Я многое видел. Я окунулся с головой в такие вещи, в которые сложно поверить. Уверен, расскажи я кому несведущему, меня сочли бы сумасшедшим. Ты бы поверила, знаю. Ты всегда верила в магию и потусторонние силы. И я даже представляю, сколько сил ты приложила бы, чтобы эту самую магию приручить. Но, боже, как она опасна. Как ты.       Я теперь иной. И внешне, и внутренне. Произошедшее со мной меня поразило и изменило. Неотвратимо изменило. Я видел любовь. Настоящую. А не ту, что, как мне казалось, была между нами. Я видел, как загорелись глаза Натали Санкёр, едва я завёл речь о Габриэле Агресте. Этот безумец едва не свёл её в могилу, едва не сломал ей жизнь, а она... Она по-прежнему была готова рисковать ради него. Зачем? Для чего? Знаешь, я никак не мог понять, почему она вообще согласилась мне помогать. А потом сообразил. Не нужны ей ни магические побрякушки, ни состояние Агрестов. Она его любила. Любит.       Наш план с треском провалился. Наши затеи, смелые мечты, тайные желания – всё полетело к чертям. Но она нашла в себе силы бороться дальше. Габриэль, насколько мне известно, благополучно завершил лечение и покинул клинику. Зла этому миру он больше не причинит. Оружия, что жгло ему руки, не осталось. Натали увезла его куда-то далеко, в норвежскую деревушку. Ума не приложу, что они там будут делать. Наверное, радоваться каждому дню. И мы могли бы, не выбери ты бессмысленные амбиции и патологическую гордыню.       Впрочем, я отвлёкся. Я видел любовь. Видел, как Лука Куффен готов был в клочья голыми руками растерзать всех, кто оставил его жену в беде. Видел, какими глазами она на него смотрела, стоя в шаге от неотвратимых решений. Маринетт Дюпен-Чен, столь ненавистная для тебя, пересекла ради хранителя половину мира. А ты запретила мне тебя даже навещать...       Я видел, как мой брат, годами истязавший себя, трепетно взращивая в душе чувства, которым не суждено уже никогда стать взаимными, вдруг выпустил сердце на волю и позволил ему наполниться чем-то новым, неизведанным, окрыляющим. Отказавшись от одного, он обрёл другое. Такова жизнь. Мы никогда не получим шанс стать счастливыми, если не отпустим то, что тяготит нас. Рядом с Адрианом сейчас воистину смелая и красивая душой девушка, что умеет ценить самое главное – человеческую жизнь.       Ты, вероятно, решишь, что во мне говорит уязвлённое самолюбие. Нет. Ничего от прежнего меня не осталось. Я боролся за тебя, Лила. Думал о тебе, когда разглядывал стены храма Ордена, когда посылал наёмников убивать, когда сам бросался в пекло. И когда моё тело горело в пламени, когда я корчился от боли средь раскалённых углей, когда задыхался в едком дыму, я тоже думал о тебе. Верил в тебя. В нас. Я выжил ради тебя. Но слишком многое увидел после. Наверное, мне стоило сгинуть в том пожаре.       Я выполнил твою просьбу – исчез. И уже никогда не появлюсь на твоём пороге. Я мог бы написать, что буду о тебе помнить, но... Прости, Лила, всё же я постараюсь тебя забыть. Раз уж сама судьба распорядилась так, что я выжил, значит, я должен, обязан что-то изменить. Верю, что ещё не поздно.       Прощай. И прости».       Текст оборвался столь же внезапно, как и начался. Лила в ярости отшвырнула листок в сторону, рухнула лицом в жёсткую подушку и закричала. Пронзительно. Так, словно впервые в жизни узнала, что такое боль. Крик отразился от стен камеры и вернулся сводящим с ума эхом.       – Ненавижу! Ненавижу всех вас! – зашипела Лила куда-то в пустоту. – Дюпен-Чен... или как там тебя теперь... Надеюсь, тебе сейчас так же плохо, как и мне...       Проклятиям, слетающим с мелко дрожащих губ Лилы, сбыться было не суждено.

***

      Мелодия вальса лилась, казалось бы, отовсюду, наполняла воздух теплом и любовью, не оставляла ни единого шанса посторонним мыслям пробраться в голову. Маринетт, порядком утомившаяся от нескончаемых танцев, но до безумия счастливая, неотрывно скользила взглядом по безупречному лицу мужа.       Воображение её не щадило. Она представляла, как зарывается пальцами в его волосы и не оставляет ни намёка на сегодняшнюю идеальную укладку, как тянется губами к его шее и щекочет мочку уха, как шепчет на редкость непристойные словечки, как отдаётся во власть его требовательных губ и тает-тает-тает... Коленки подрагивали. Она давно бы уже рухнула на паркет, если бы не крепкая рука, сжимающая её тонкую, затянутую в корсет, талию.       – Ты здесь самая красивая, – горячо зашептал Лука, наклонившись чуть ближе.       – Ты льстец, – ухмыльнулась Маринетт. – Ты в курсе?       – Не-а, – он сжал талию чуть сильнее, заставив супругу прижаться к нему вплотную. – И если бы не все эти гости, что смотрят только на тебя, я бы прямо здесь...       – Стой. Молчи, – Маринетт поспешила перебить мужа, пока он не принялся перечислять свои недвусмысленные фантазии, от которых её всегда, где бы она ни находилась, бросало в жар. – А с чего ты вообще взял, что на меня все смотрят? Героиня вечера вовсе не я.       Маринетт скосила взгляд в сторону и тут же заметила пышное белоснежное облако, мягко переливающееся в тёплом свете прожекторов. Алья Сезар в свадебном платье была бесподобна. Сидящий по правую руку от неё Нино искрился от счастья. Но Лука, явно имевший свои планы, не позволил любимой слишком долго рассматривать друзей и плавно, не сбиваясь с такта, начал оттеснять её к выходу из зала.       – Куда ты ведёшь меня? – полушёпотом возмутилась Маринетт, изо всех сил старавшаяся придать взгляду и голосу нотки строгости. – Что ты задумал?       Отвечать Лука не спешил, а лишь загадочно улыбался. Остановился он в холле, где, на его счастье, оказалось пусто. Свадьба Альи и Нино, однозначно, удалась. Никто из многочисленных гостей не стремился улизнуть. Такую вольность, если не дерзость, позволили себе лишь супруги Куффен.       – Я до сих пор ничего не понимаю...       Маринетт ухватилась за плечо мужа посильнее. Музыка здесь звучала тише, но мелодия продолжала окутывать магической дымкой, а Лука не прекращал танца. Маринетт окончательно бросила попытки выяснить, что происходит и просто отдалась во власть момента.       – Всё ещё не веришь, что ты сегодня самая красивая?       Последние ноты растворились в нестройном шуме голосов и радостного смеха. Лука остановился в метре от зеркала, развернул Маринетт спиной к себе и кончиком пальца аккуратно приподнял её подбородок, заставляя упереться взглядом в собственное отражение.       Его руки легли на бёдра и чуть смяли расшитую мерцающими камешками тёмно-синюю юбку – точь-в-точь усыпанное звёздами небо. Его губы нашли тонкую пульсирующую венку на шее. Маринетт сдавленно выдохнула и похвалила себя за то, что уложила волосы на один бок. И руководствовалась она явно не тем, что такая причёска лучше других подчеркивала черты лица. Просто Лука любил целовать её за ухом и ненароком, пока никто не видит, спускаться к самому плечу. А она любила чувствовать кожей прикосновения тёплых и жаждущих нежности губ. Лишаться удовольствия сродни преступлению.       – Ла-а-адно, – протянула Маринетт, разглядывая уже не своё отражение, а игривые глаза мужа. – Сдаюсь. Только Алье не говори.       Пожалеть, что последняя фраза вышла чересчур громкой, она не успела.       – Секретничаете?       В холл вошла героиня вечера. Казалось, многочисленные слои пышной юбки и стелющийся следом шлейф – единственные вещи, которые могли хоть немного замедлить Алью. Сегодня она не напоминала привычный ураган, а расхаживала вдоль столиков плавно и чинно.       – Никаких секретов! – воскликнул Лука, убирая руки с бёдер жены и поднимая их вверх.       Алья усмехнулась и сделала вид, что весьма интимную сцену у зеркала не заметила. Мало ли что она могла разглядеть без привычных очков? Но и уходить без ответов в её планы не входило.       – И почему же вы двое здесь, пока все гости там? – Алья кивнула в сторону дверей. – Сбежать хотели?       – Эмм...– Маринетт запустила пальцы в локоны, но Лука вовремя перехватил её руку, пока она не испортила причёску.       – Мы просто соскучились, – с добродушной улыбкой пояснил он.       – Это я вижу, – хитро сощурилась Алья. – Весь вечер друг от друга не отлипаете!       Лука не преувеличивал. Они воссоединились после трёхнедельной разлуки лишь два дня назад, но этого времени оказалось чудовищно мало, чтобы восполнить дефицит их чувственной любви.       Расставание на этот раз вызвало куда меньше негативных эмоций. Никто не срывался от семьи в неизвестность. Никто не накручивал себя и не надумывал несуществующих проблем. У Маринетт была задачка посложнее – успокоить Алью. Парадокс, но именно за пару недель до свадьбы ей внезапно разонравилось платье, отрепетированный образ, ресторан, меню и даже форма арки для регистрации. Сезар паниковала не на шутку, предлагая сумасбродные идеи из-за которых Маринетт плохо спала ночами, а несколько раз вместе с дочерью оставалась у Альи, потому что была уверена, что та, оставшись без присмотра, отменит банкет или, того хуже, перекрасит волосы.       Лука в это время под чутким руководством Су Хана трудился над сохранением наследия Ордена хранителей. Из Тибета в Париж он возвращался с пустой головой, но тяжёлым сердцем. Казалось бы, битвы окончены, враги лишены целей, магия исчерпала ресурсы и угасла. Можно было жить без оглядки на прежние статусы, посвящать время семье и музыке, не опасаться внезапных миссий. Но перемены давались непросто. И даже Маринетт, носившая теперь вместо привычных гвоздиков с секретом элегантные рубины в золотой оправе, скучала по прежним подвигам. Лука это видел, а что делать, не знал.       Спасение пришло в лице Су Хана, пригласившего супругов Куффен погостить в Тибет. В первое путешествие они рванули вместе, прихватив с собой дочь. Бывший Великий мастер тогда рассказывал о местных традициях, проникнуться которыми в погоне за Феликсом и раскрытием древних тайн так и не удалось толком. А провожая прежде подопечного, а теперь счастливого мужа и отца в аэропорт, он шепнул на ухо один маленький секрет. Су Хан вознамерился восстановить разрушенный храм.       Когда первые эмоции от услышанного улеглись, в голову начали сыпаться одна за другой смелые идеи. Маринетт горящие глаза мужа заметила сразу и все задумки поддержала, хоть и знала, что им снова придётся расстаться. И не раз.       Накануне свадьбы Альи Лука вернулся из очередного путешествия. К счастью, больше он не зарабатывал шрамы и не подвергал себя риску. Вместе с Су Ханом они наблюдали, как проходят восстановительные работы. Они знали, что возвести новый храм на остатках фундамента без финансовой поддержки будет непросто, а строительство растянется на долгие годы. Но к проекту подключились сразу двое крупных инвесторов – Адриан Агрест, посчитавший это разумной тратой состояния, доставшегося ему от отца, и Андре Буржуа, согласившийся помогать с лёгкой руки Зои Ли. А с тех пор, как новости о возведении храма получили огласку, на счёт стали регулярно поступать анонимные пожертвования из лондонского банка. Раскрывать себя таинственный меценат не спешил, но не скупился. Догадки у Луки были, однако, он предпочитал об этом молчать.       И Лука, и Су Хан прекрасно понимали, на что шли. Оба знали, что магия уже никогда не вернётся в их жизни, но оба отказывались забывать о годах преданной службы Ордену хранителей. В восстановленном храме было решено открыть музей и небольшой самобытный отель для туристов, которые ищут в горах Тибета спокойствие и уединение.       Маринетт, хоть и грустила, всегда отпускала мужа со спокойной душой. Но по возвращению никак не могла им надышаться. Вот и сейчас даже под укоризненным взглядом Альи выбираться из объятий Луки никак не хотелось.       – Какие-то вы слишком задумчивые, – Алья, шурша шлейфом, подошла к подруге вплотную и заговорщически улыбнулась. – Сознавайтесь, что задумали?       – Клянусь, ничего, мадам Лейф, – Маринетт, бросив извиняющий взгляд Луке, перехватила руку Альи.       – Мадам Лейф, – расхохотался за девичьими спинами Куффен. – Какая ты теперь важная!       Алья в ответ на нескончаемое веселье Луки остановилась, повернулась, упёрлась кулаками в бока, чуть свела брови и поджала губы. Грозно выглядела, но все знали – зла она не держала. Да и Куффен смеялся по-доброму, привыкая к новому звучанию.       – Так, мои дорогие, – Алья протиснулась между супругами. – Если вам совсем не терпится, то возьмите у меня ключ от номера. Отель в двух шагах. Я, конечно, оставила там знатный беспорядок, пока собиралась, но вряд ли вы обратите на это хоть какое-то внимание. Но потом быстро сюда! Мне ещё букет бросать! И торт!       – Алья, мы... – Маринетт густо покраснела. – Мы не можем вот так...       – Мы можем, – перебил её лепетание Лука. – Но не уйдём со свадьбы.       Довольная улыбка расплылась по лицу Альи. Она усиленно заморгала и кончиками мизинцев аккуратно убрала набежавшие слёзы.       – День твоей свадьбы важен для нас, – Маринетт приобняла плечи подруги. – Как ты могла подумать, что мы возьмём и бросим тебя?       – Тогда... вернёмся к гостям?       Алья, получив ещё одну порцию объятий от подруги, развернулась и гордо зашагала к дверям, где её ждал счастливый муж. Шлейф её платья идти рядом не позволял, поэтому Маринетт чуть притормозила, засмотрелась на сияние белой ткани и вздрогнула, когда ощутила на себе прикосновение.       – А знаешь, почему я отказался идти в номер? – приглушённо зашептал Лука, сомкнув на её талии кольцо рук.       – Потому что это некрасиво, неприлично и неправильно?       – Нет, не угадала, – усмехнулся он. – Потому что мы бы уже не смогли вернуться. И ты прекрасно понимаешь почему.       – Лука! – Маринетт всплеснула руками, но слов, кроме имени мужа, не нашла.       – Знаю, я ужасен, но мне простительно. Мы слишком долго были в разлуке. В следующий раз поедем вместе.       Маринетт обвила руками шею мужа, прижалась к нему и совершенно бесстыдно потянулась за поцелуем. Алья уже скрылась за дверями, и теперь никто не мешал им наслаждаться терпкой сладостью. И понимать, что в их распоряжении вся долгая жизнь.