***
Дверь с лёгким скрипом отворилась. В светлом больничном коридоре, подобно сошедшему с самих небес ангелу, появилась уже знакомая Адриану девушка европейской внешности, поддерживающая за пояс неестественно бледного Куффена. Адриан швырнул стаканчик вместе с остатками кофе в мусорку и ринулся к напарнику. – Ему бы отдохнуть как следует, – заговорила спасительница. – В целом прогноз благоприятный. Большинство ран поверхностные, но несколько швов пришлось наложить. Проследите, чтобы больше лежал и не поднимал тяжестей. Хотя бы дня три. И обработки, разумеется. – Конечно, – заверил Адриан. – И... спасибо. Девушка кивнула и, оставив в ладони Агреста листок с назначениями, скрылась за дверями. Адриан обхватил настрадавшегося Луку за талию, но тот чуть замедленно отстранился и зашипел. – Сам... – Сам так сам, – буркнул Адриан, убирая руку. – Ещё скажи, что машину поведёшь! – Вот от этого воздержусь. Путь от больницы до отеля порадовал спокойствием. Ни пробок, ни невесть откуда выскакивающих под колёса пешеходов – ничего проблемного для водителей. Адриан следил за дорогой, периодически цепляясь взглядом за проносящиеся мимо здания Лхасы. И удивлялся. По обе стороны простирался типичный Китай, который ему уже доводилось неоднократно видеть. Ничего высокопросветлённого, как он изначально себе представлял. О том, что они в Тибете, напоминало только головокружение, что усиливалось при любом неосторожном движении. Уму непостижимо, что плохое самочувствие из-за разряжённого горного воздуха не помешало ему не только унести ноги из храма, но и вытащить на себе бессознательного Куффена. Сам Лука всю дорогу молчал. И хмурился. Прерывать тишину Адриан не решался и заговорил, лишь когда за их спинами закрылась дверь гостиничного номера. Лука, едва переступив порог, сбросил перепачканную обувь, рухнул на кровать и тут же застонал от отголосков боли. Адриан остановился у окна. – Ничего не хочешь сделать? – он смерил напарника суровым взглядом. – Не понял, – Лука не шевельнулся, а лишь вопросительно изогнул одну бровь. – Жене, например, позвонить. И рассказать, в какую переделку тебя угораздило попасть. Я уверен, что она волнуется, переживает за тебя-дурака. – И чем ей поможет мой звонок? Ещё больше взволнует? Она... – Лука от досады, что не мог сейчас раскрыть правды и успокоить Маринетт своими объятиями, потёр лоб, – она даже не знает, что мы в Тибете. – Ты идиот, да?! – Адриан принялся шарить по тумбочке. – Как это – не знает? А где же пресловутое доверие? – Что ты творишь? – Ищу телефон, чтобы ты сию же секунду позвонил Маринетт и выложил всё, как есть! Лука нехотя сел на кровати и удручённо посмотрел, как напарник, явно не желая отступать от своих намерений, перерывает шкаф. – Не старайся ты так! Только бардак мне наведёшь. В сумке телефон. Но звонить сию секунду я не стану. Тем более при тебе! – Я выйду, за это не переживай, – Адриан швырнул мобильный на кровать к Куффену. – Звони. – Вот упрямец! – бросил Лука вслед уходящему Агресту. В номере воцарилась тишина. Лука постукивал напряжёнными пальцами по телефону, то снимал, но обратно надевал чехол, протирал краем футболки заляпанный пальцами экран, разглядывал, не стали ли больше мелкие трещинки в уголке – делал всё, что угодно, чтобы оттянуть неизбежное. Но знал, что совсем рядом пытается перевести дух недовольный Адриан, а за тысячи километров отсюда привыкает к жизни без него Маринетт. И наверняка ждёт этого звонка. Он выдохнул, прокашлялся и нажал кнопку вызова. – Лука! – она ответила сразу, словно держала телефон в руке. – Маринетт... Маринетт... – горячо зашептал в трубку Лука. – Я... соскучился. И прости, что долго не звонил. – У тебя... – её голос дрогнул – всё в порядке? – Да... да, – ответил Лука после небольшой заминки. Как бы ни настаивал на откровенном признании Агрест, Лука предпочёл молчать, хоть и ненавидел ложь во всех её проявлениях. Но ни к чему сейчас пугать Маринетт. А раны? Затянутся. Забудутся. Он не станет лгать. Он ей обязательно расскажет, но потом, когда они будут рядом и в безопасности, когда она случайно, обводя пальчиком контуры татуировки на груди, наткнётся на шрамы. Сейчас – нет. Он едва смирился со своей никчёмностью в прошлый раз, когда Маринетт и её команда одолели Росси, возвратили камни чудес в шкатулку, пока он вглядывался в тусклый больничный потолок. Сейчас он не имел права быть слабым и бесполезным. А единственный способ отбросить жалость – забыть про свои раны и никому о них не говорить. – Точно? Не похоже, что Маринетт поверила. Её голос слишком дрожал, давая понять, что она встретила не самое лучшее утро. Лука поспешил переключить внимание. – У тебя самой всё хорошо? – Теперь уже да. Мне приснился кошмар, а потом... – Маринетт вздохнула и от этого вздоха у Луки сжалось сердце, – потом чашку разбила, руку порезала. И ногу. Хлопья по всей кухне рассыпала... Как-то всё разом. – Хорошая моя, – Лука вложил в голос всё тепло, на какое сейчас был способен. – Хотел бы я пообещать, что скоро буду рядом... – Не нужно, – Маринетт всхлипнула. – Просто ответь мне честно. Точно ничего не случилось? Лука стиснул зубы, чтобы самому не расплакаться. Он слишком хорошо знал Маринетт, читал её даже на расстоянии. А она всегда доверяла предчувствию. Он же сам её этому учил. И раз уж она заговорила о возможных проблемах, значит что-то предполагает. Боится. – Мы с Адрианом в Тибете, – на выдохе выпалил Лука. – Здешний храм сожжён. Служителей нет. Кое-что из ценностей сохранилось, и мы попытаемся понять, что случилось. – Мне снился пожар, – пробормотала Маринетт. – И я едва не умерла во сне. А может, и умерла... – Милая.. – сочувственно протянул Лука. – Это лишь сон. Плохой, дурной, страшный, но сон. Лука сел. Свежие раны ныли, но он решительно игнорировал боль. Сейчас было гораздо важнее успокоить супругу, дать ей понять, что всё хорошо, что он обязательно к ней вернётся, так скоро, как сможет. – Я понимаю... – Ничего непоправимого не случилось. Подумай, если бы случилось, то говорили бы мы сейчас? И я уверен, что всё будет в порядке. Ведь мне есть куда возвращаться. Слышишь? – Слышу, – голос Маринетт совсем стих. – Ну всё, не плачь. Лучше скажи, как Мелоди. – Стоит без рук. Того и гляди, пойдёт, – Маринетт улыбнулась, и Лука это почувствовал. – Я многое упускаю, да? – Уверена, что наверстаешь. Лука позволил краешкам рта поползти вверх. От упоминания дочери голос Маринетт вновь зазвучал как прежде, словно не было ни этого дурацкого сна, ни утренних неприятностей, ни тревожного предчувствия. – Лука? – Да, моя родная. – Береги себя, ладно? – Маринетт окончательно перешла на шёпот, но всхлипы в её речь больше не смели закрадываться. – Обещаю. Ради тебя. И ради Мелоди. Поцелуешь её за меня? – Конечно. – Я люблю тебя, Маринетт, – теперь настала очередь Луки переходить на проникновенный шёпот. – С каждым днём всё сильнее. Как бы далеко меня не уводил долг, люблю. – И я люблю тебя, – отозвалась Маринетт. Лука завершил вызов, спрятал телефон в карман, подошёл к окну, но тут же зажмурился от слепящего солнца. В голове эхом раздавались слова жены. «Береги себя». Знать бы, как. Казалось, теперь он обязан жизнью человеку, из-за которого Маринетт пролила столько слёз, что и представить страшно. Лука, щурясь от режущего глаза света, разглядывал силуэты людей за окном и силился вспомнить, поблагодарил ли он Агреста за своё спасение. Оторваться от наблюдения за прохожими заставил шум за дверью. Куффен нетвёрдой походкой направился к выходу. – И давно ты тут мельтешишь? – взгляд упёрся в Адриана, что расхаживал по коридору отеля возле номера Луки. – Я и не уходил, – пожал он плечами и, не спрашивая разрешения, вошёл внутрь. Луке ничего не осталось, кроме как закрыть за гостем дверь, но возвращаться на кровать он не спешил. Прошёлся по номеру, задёрнул жалюзи, чтобы свет не бил в глаза, присел возле мини-бара и после пристального изучения его содержимого водрузил на стол перед Адрианом бутылку текилы. – Я предпочитаю виски, – Агрест скользнул взглядом по резной бутылке с золотистым содержимым. – Я предпочитаю не пить, – хмыкнул Лука в ответ. – Но сегодня нам обоим нужно. И к тому же это единственная полноразмерная вещь здесь. Согласись, два глотка погоды не сделают. – А врач тебе не запретил случайно? – сощурился Адриан. – Откуда мне знать? – за неимением стопок Лука поставил на стол два стакана и разлил напиток. – Я по-китайски не понимаю. Адриан спрятал за ладонью смешок, потянулся к стакану, постучал ногтями по стеклу. Пить текилу без намёка на закуски напару с раненым парнем, что стал мужем девушки, которую, как выяснилось, он до безумия любил в прошлом, ему ещё не доводилось. Лука медлить не стал. Сделал резкий глоток, чуть поморщился и кивнул напарнику. – Пей давай. – Пью, – мрачно буркнул Адриан. Содержимое стакана приятно согрело горло. Куффен, удовлетворённый действиями Агреста, вновь потянулся к бутылке. – Ты поговорить хотел? Сейчас самое время, – Лука лихо закинул в себя следующую порцию алкоголя. – Пояснишь мне один момент? – Адриан задумчиво покрутил в руках стакан. – Вчера ты открывал порталы и не перевоплощался обратно. Сегодня, полагаю, тоже не раз баловался браслетом... Как так вышло, что ты не теряешь облик после использования силы? – Я уж думал, ты не заметишь, – Лука выхватил пустой стакан Агреста из его рук и вновь наполнил его текилой, игнорируя вялые попытки отказаться от выпивки. – Обычный навык для хранителя. Ничего сверхъестественного. Но я пару лет к этой способности шёл. Медитации, контроль сознания и всё такое. У Маринетт получилось гораздо быстрее. Адриан и рад бы забыться, но все их разговоры так или иначе приходили к воспоминаниям о девушке, которая уже и не Дюпен-Чен вовсе. Она носила звучную и, если задуматься, то идеально ей подходящую фамилию Куффен. Была счастлива. Теперь то он в этом ни капли не сомневался. И Адриан даже думал, что бросился на выручку Луке отчасти ради Маринетт и её дочери. Но в эту минуту, после трёх подряд порций текилы, он вновь вернулся к мысли, что посетила его в больнице, и нашёл силы признаться себе самому, что Куффен не такой уж и плохой человек. Да, его хотелось схватить за выкрашенные в привычный бирюзовый пряди, стукнуть хорошенько, чтобы не лез куда не надо со своими советами и прекратил осторожничать без веской причины. Но чтобы оставлять на растерзание врагам... Нет, Адриан ни за что не опустился бы до подобного. И отчётливо видел, что там, в храме, Лука первым бросился его защищать. «Получается, квиты». Лука обновил стаканы. Четвёртая, пятая, шестая порции. Тело расслаблялось и тяжелело, боль притуплялась. А Адриан начинал казаться всё более приятным собеседником, даже когда ни с того ни с сего после обсуждения тибетских достопримечательностей, которые неплохо бы посетить, будь они туристами, вдруг резко перевёл тему разговора в более личное русло. – Меня кое-что ещё волнует, – Адриан выдержал паузу, но, видя задумчиво склонённую голову собеседника, продолжил. – Я не спрашиваю, как и когда ты узнал про моё альтер-эго. Столько лет прошло – будто целая жизнь. Но расскажи, как ты решился позвонить мне тогда, из больницы? Что тобой двигало? Лука перевёл взгляд с говорящего Адриана куда-то в угол номера, скользнул по стене, пробежался по потолку. Выдохнул, поправил повязку на груди. Он не слишком любил вспоминать тот день, а первое время после битвы и вовсе проклинал себя за своё же решение. Но любовь Маринетт сотворила чудо. Она, хоть и была взволнована, если не сказать напугана, открывшимися фактами, сумела отбросить сомнения и расставить приоритеты. И выбрала Луку. О подробностях встречи со старым другом, напарником и парнем, чьего внимания она так и не смогла добиться, когда отчаянно в нём нуждалась, Куффен никогда не спрашивал. То ли чувствовал, что и для Маринетт эта тема неприятная и несколько болезненная, то ли не хотел тревожить собственные сердечные раны. Но перед ним сидел сам Адриан Агрест. Баюкал в ладони бокал, едва заметно прикусывал губу – волновался. Но хотел знать. – Что двигало? – Лука, поддавшись моменту, наконец заговорил. – Ничего нового – долг, голос совести и немного чувство вины. Су Хан отправил меня в Париж не личную жизнь устраивать, а разбираться с проблемами, возвращать камни чудес, защищать город. Мы уже касались этой темы, но я повторюсь. Я не пытался использовать Маринетт в корыстных целях. Мой отъезд не повлиял на мои чувства к ней ровным счётом никак. А та случайная встреча... окрылила меня, что ли. Не знаю, как ещё объяснить. Я понял, что всё не зря. Она так быстро втянулась, что я сам удивлялся. Она готова была идти до конца. Как и прежде, до амнезии. И мы шли. Вместе. Потом этот выстрел. Нас вычислили, нам угрожали. Она так боялась, а я даже рядом не мог быть. Но не окажись я в больнице, мы и не увидели бы прежней Маринетт. Возвращение воспоминаний и стало ключом к решению проблемы. А дальше ты знаешь. – Она собрала команду, – добавил притихший Адриан. – Да, – Лука кивнул, заглянул в стакан, но так и не сделав глотка, продолжил. – Думала, что с кольцом делать. Объединить силы, доверить Сезар... Я советовал лишь не спешить. До последнего не хотел тебя вводить в игру. Честно. Обижайся – не обижайся. Не хотел, чтобы она тебя видела. Боялся, чего уж там, что у неё ещё остались чувства, о которых я бы предпочёл вообще не знать. – Понимаю, кажется... – Я не считаю тебя плохим человеком. Я благодарен тебе за то, что был рядом с Маринетт, когда ей было тяжело. Но я больше не тот мальчишка, что ради призрачного счастья других готов уйти в сторону. Я пообещал, что буду бороться за своё счастье. – И позвонил мне... – Понял, что не прощу себе упущенный шанс. – Я... виноват перед тобой, – Адриан говорил тихо и старательно избегал взгляда Луки. – И перед ней тоже. – Это сейчас имеет значение? Адриан внутренне одёрнул захмелевшее сознание. Сболтнуть о поцелуе точно станет фатальной ошибкой. Да, он по-прежнему считал залогом любых крепких отношений, будь то любовь или дружба, именно честность. Потому и настоял на звонке Маринетт. И искренне надеялся, что Лука не стал утаивать от супруги новости о битве и её последствиях. Но самому ему сейчас совершенно точно следовало держать язык за зубами. А ещё лучше – переключить внимание на что-то другое. – Покажешь фотографии? – Какие? Мою обнажёнку? – расхохотался Лука. – Прости, я не настолько пьян. – Придурок! – шутливо всплеснул руками Адриан. – Дочери. И Маринетт. – Ты правда хочешь их увидеть? – Куффен на миг стал серьёзным. – Да, – кивнул Адриан, подстёгиваемый градусом. Лука будто и не удивился просьбе. Наоборот, был даже рад показать семью. И вовсе не для того, чтобы задеть Агреста и потешить самолюбие, мол, гляди: моя, она моя. Лука знал, что Маринетт во многом лучше него самого – быстрее училась, не боялась рисковать, умела вести за собой людей. И он бесконечно гордился супругой. Показать её, да ещё и с дочерью, – что может быть приятнее? – Гляди, – Лука положил телефон на стол. – Последние фото с дня рождения Мелоди. – Она точно дочь Маринетт? – Адриан вгляделся в черты лица девочки. – Вот в твоём с ней родстве я не сомневаюсь. – Вырастет. Поменяется ещё, – Лука задумчиво покрутил бутылку в руках. – Это уменьшенная женская версия тебя, – продолжал настаивать на своём Адриан, подталкивая опустевший стакан к напарнику. – Налей ещё. А Маринетт здесь на себя не похожа. Глаза грустные. – Вижу, – кивнул Лука. – В тот день Су Хан заявился. И она уже знала, что мне придётся оставить их. Адриан напрягся. Невидимая игла кольнула сердце. У него тоже могла быть семья. Жена, дочка или сын. Каково это, уезжать, когда тебя провожает любимый человек? Каково это, возвращаться домой, когда тебя ждут? Лука делал вид, что алкоголь на него не влияет, – старательно фокусировал взгляд на столе и пытался говорить о цели их поездки в Тибет. Вот только между серьёзными предложениями всё чаще проскальзывали мысли о доме или воспоминания из юности. И если первые нагоняли на порядком захмелевшего Адриана вполне объяснимую тоску, то вторые, напротив, не хуже самой текилы улучшали настроение. Как пролетел остаток дня, ни Адриан, ни Лука не заметили. На время Куффен посмотрел, лишь заметив разочарованный взгляд напарника, остановившийся на пустой бутылке. – Знаю, о чём ты думаешь, но нет, – Лука хлопнул Адриана по плечу чуть сильнее, чем следовало. – Сейчас отсыпаться. – Угу. Адриан кивнул, закинул в себя последние капли из стакана, хлопнул Куффена в ответ. Поднялся, придерживаясь за столешницу. Побрёл к выходу. Лука следил, чтобы новоиспечённый товарищ не запнулся за разбросанную обувь. Дверь за Агрестом хлопнула неприлично громко. Парень явно не рассчитал силу. Лука от резкого звука вздрогнул и внезапно осознал, что за всеми ностальгическими беседами так и не сказал самого главного. Он подскочил, роняя стул, и босиком выскочил в коридор. В голове пульсировала одна мысль – нужно успеть сейчас. – Адриан! – крикнул Лука вслед уходящему напарнику. – А? – Агрест покачнулся, но вовремя нашёл опору в виде стены. – Спасибо. – И тебе спасибо. Ты сегодня сделал для меня не меньше. Удивительно стройная фраза для прилично выпившего человека. На голодный желудок. После непростого боя. Луке даже на миг показалось, что и из его крови весь алкоголь резко выветрился. Осталось лишь приятное тепло, а ещё осознание, что Великий мастер Су Хан выбрал лучшего человека на роль напарника. С этой мыслью он вернулся в номер и рухнул в постель. Уснуть оказалось совсем не сложно. Сказывалось и количество выпитого, и усталость, и тянущая боль в груди – физическая от кровоточащих ран и душевная от разлуки с семьёй. Но прежде, чем провалиться в глухой сон, Лука успел ухватиться за новую мысль – они с Адрианом просто обязаны во всём разобраться. Вместе.Глава 9: Есть куда возвращаться
15 мая 2023 г. в 09:27
Вокруг сгущалась темнота – зловещая, опасная, заставляющая сердце болезненно сжиматься от страха. Где-то за спиной, пока ещё далеко, но с каждой минутой всё ближе, мелькали извивающиеся рыжие всполохи. Чтобы не сгореть заживо и не задохнуться, пришлось сорваться с места. Листья хлестнули по лицу, заставив зажмуриться и пару метров пробежать вслепую. Стоило открыть глаза, как впереди возникла новая преграда. Ноги будто сами перескочили через поваленное дерево. Справа, слева, сзади – отовсюду слышался треск горящего леса. Вдалеке мелькнула неясная полоска света.
«Выход... Спасение!»
Подол нежно-голубого платья зацепился за торчащие вверх оголённые сухие прутья кустарника. Послышался треск рвущейся ткани. Сверху рухнула охваченная огнём ветка, за малым не опалив волосы. Сбоку клубился едкий дым, норовя поглотить всё вокруг.
Маринетт попыталась закричать, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Она упрямо бежала к свету, но деревья, уже изуродованные огнём, вырастали у неё на пути, словно намекая, что дороги к спасению нет. Споткнувшись о кочку, она рухнула вниз. Раскалённые угли обожгли рефлекторно выставленные вперёд ладони. Маринетт вскрикнула, дёрнулась, попыталась встать, но не смогла. Что-то с виду неосязаемое, но невыносимо тяжёлое придавило её к земле, обрекая на погибель. На шее сомкнулись невидимые чужие руки – тонкие, холодные, безжалостные. Руки самой смерти. Маринетт отчаянно захрипела, жадно выхватила ртом последнюю порцию воздуха и... открыла глаза.
Ночную тьму разрезала пополам полоска света из-за штор. За окном проносились редкие автомобили. На стене размеренно тикали часы. В соседней комнате тихонько посапывала Мелоди. Всё на своих местах. И никакого горящего леса вокруг. Горло неприятно царапнуло. Маринетт прижала ладонь к шее. Что это было – отголоски реалистичного ночного кошмара или начинающаяся простуда – она не знала, но на всякий случай выскользнула из-под одеяла и отправилась на поиски спрея для больного горла.
Немного поразмыслив на пороге кухни, Маринетт решила, что возвращаться в постель уже бессмысленно. Ткнув кнопку чайника, она подошла к окну и по старой привычке забралась с ногами на подоконник. Лука бы сейчас завернул её в плед, сделал какао, а потом долго-долго перебирал пряди, гладил по голове и целовал то в лоб, то в щёки, то в макушку, забирая все невзгоды и тревоги себе.
– Как же мне тебя не хватает... – прошептала Маринетт, касаясь лбом прохладного стекла. – Я так... так люблю тебя... Так скучаю по тебе...
Хотелось верить, что, как бы далеко Лука сейчас не был, как бы тяжело ему не приходилось, он услышит, почувствует сердцем эти слова. И они его согреют, помогут в битве, если она случится, сберегут от всякого зла.
Щелчок закипевшего чайника в непривычной тишине заставил вздрогнуть. Маринетт спрыгнула с подоконника, вытащила чашку побольше, насыпала растворимый кофе, залила его кипятком и замерла, наблюдая за скудной пенкой по краям. По кухне поплыл бодрящий аромат, но он ничуть не напоминал божественный запах, что наполнял их квартиру, когда Лука просыпался за полчаса до супруги и колдовал над кофейными зёрнами. Маринетт, сжав чашку в руке, шагнула назад к подоконнику и снова вздрогнула, будто от неприятного предчувствия. Ручка выскользнула из вспотевших пальцев. Один миг, и по кафелю со звоном рассыпались мелкие осколки стекла. Горячие брызги обожгли босые ноги.
– Лука... А что, если...
Маринетт опустилась на пол и приложила дрожащую ладонь к груди, силясь угомонить гулко стучащее сердце. Край ночнушки намок от разлитого кофе, часть осколков улетела куда-то под шкаф, но сейчас это вряд ли имело хоть какое-то значение. Маринетт подтянула к груди колени и обхватила себя руками. Тоска по Луке казалась привычным чувством – логичным, правильным, само собой разумеющимся, но теперь... Теперь Маринетт ощущала что-то другое – странное, необъяснимое и пугающее, как недавний сон. Она смотрела на разбитую чашку и отчётливо понимала: что-то случилось. Понимала, а как помочь, понятия не имела. Лука был недосягаем, где-то на другом конце света, один, а точнее с человеком, что вряд ли станет его близким другом.
– Хватит рассиживаться! – Маринетт отчитала сама себя, – твёрдо, но шёпотом, чтобы не разбудить дочь.
Она вскочила на ноги, отряхнулась, бросила тряпку на разлитый кофе, принялась собирать осколки. Один из них, совсем мелкий и внешне кажущийся безобидным, полоснул по мизинцу. Маринетт пискнула. На сгибе выступила капелька алой крови, так некстати напомнившая о выстреле, что вынудил Луку провести в больнице почти три недели. Но тогда она была рядом. Помогала ему делать первые шаги по больничной палате, собирала команду, строила дерзкие, если не безрассудные, планы и, как позже выяснилось, носила под сердцем ребёнка.
Маринетт оглядела царапину. Маленькая совсем. Если б не неудачное расположение на сгибе, зажила бы быстро. И это, конечно же, не повод оставлять беспорядок. Она бросила взгляд на часы. Созерцание ритмично подрагивающей изящной стрелки гипнотизировало. Маринетт приложила к вискам пальцы, несколько раз глубоко вдохнула и вернулась к уборке. Она знала, что совсем скоро рассветные лучи разбудят сонный город. Совсем скоро привычные шум и суета перекроют собой волнения. Проснётся Мелоди, позвонит Алья...
Маринетт потянулась к телефону, ткнула на строчку с контактом мужа, всмотрелась в его улыбку на экране. Она согревала не хуже разлитого кофе или пледа. А голос... Голос подарил бы сейчас пару минут чистейшего счастья. И заставил бы рыдать ещё час после звонка. Дрожащий палец так и остался занесённым над кнопкой вызова.
«Не стоит его беспокоить», – сама себя мысленно убеждала Маринетт. – «Не стоит».
В конце концов, ей всего лишь приснился дурной сон. И говорили они совсем недавно. Вот только... Маринетт показалось странным, что Лука, обычно не имеющий привычки заводить секреты, вдруг стал отвечать максимально уклончиво. Из их последнего разговора стало ясно лишь то, что задание Су Хана оказалось сложнее, чем полагалось, и потребует больше времени. И то, что Адриан Агрест не самый плохой напарник. И если первый факт её нисколько не удивил, то второй заставил призадуматься. Что же такого произошло, что Лука смог сблизиться с Адрианом?
Претензий к мужу у Маринетт не было. Он звонил по возможности, писал короткие, но такие приятные сообщения, говорил, что любит, скучает и мечтает окунуться в домашнее тепло. Но иррациональное чувство тревоги, зародившееся после пугающих сновидений, никак не отпускало.
Маринетт мотнула головой, сама себе приказывая прекратить думать о плохом. Убрала телефон подальше, вытащила новую чашку, снова щёлкнула чайником. Это была вторая попытка начать день. Ей надо было лишь придумать, чем занять руки, чтобы нежеланные мысли остались где-то за порогом сознания. Маринетт вытащила небольшую кастрюльку, наполнила её водой, поставила на плиту. Мелоди скоро даст о себе знать, так почему бы не приготовить завтрак заранее? Улыбнувшись хорошей идее, Маринетт потянулась за коробкой с геркулесом, но едва ли не взвыла от внезапной боли. В стопу впился мелкий осколок, скрывшийся от её не слишком внимательного взгляда. Удержаться на ногах не вышло.
Девушка плюхнулась на пол, проклиная и скользкий кафель, и собственную неуклюжесть, и слишком высокие кухонные шкафчики заодно. Она присмотрелась к новой ранке от впившегося стекла, грустно оглядела кухню, усыпанную овсяными хлопьями, и от бессилия разревелась. Горько, отчаянно, точно как в день, когда увидела оседающего на мокрый тротуар Луку с простреленным животом. Теперь, после рождения дочери, после стольких счастливых дней рядом друг с другом она ещё сильнее боялась его потерять.