Тень стервятника

В сладкий и короткий сон Канкуро безапелляционно ворвался звон будильника. Марионеточник лежал, уткнувшись в подушку, заключив ту в крепкие объятия. Не меняя позы, он машинально нащупал на тумбе надоедливый предвестник раннего утра и, нажав кнопку, заставил его замолчать. Едва разлепив глаза, он тяжело оторвал голову от мягкой подушки и сел на кровати. Взгляд уперся в яркую полосу света, пробивающуюся меж плотных серых штор. Потом он перевёл взгляд на стол, заваленный набросками, схемами и толстым справочником по ядам, на который была небрежно брошена его чëрная рубаха. Канкуро пытался подсчитать, сколько же в сумме часов он проспал за эту ночь. Учитывая, что он почти силой увёл брата из архива, а потом еще добрых полчаса укладывал того спать, то ему самому оставалось от силы часа четыре. Помедитировав ещё несколько минут где-то на грани бодрствования и сна, Канкуро всё же надел брюки и отправился в соседнюю комнату. Рассчитывал найти Гаару спящим без задних ног. Но, к своему удивлению, встретил лишь, как всегда, аккуратно заправленную кровать и комнату, где всё расставлено по своим местам (а книги скорее всего по алфавиту). Значит, младшего брата стоит искать не иначе как в резиденции. Но перед тем как выйти из дома, Канкуро тщательно побрился и выполнил свой ритуал — нанёс на лицо рисунок из фиолетовых линий. Широкая линия поперёк носа, которая под глазами разделяется на две с каждой стороны лица, и острый уголок на подбородке. За порогом Канкуро встретили просыпающиеся улицы. Светлое, почти прозрачное небо, подсвеченное словно изнутри утренними лучами солнца, расчерчивали стаи птиц. Пернатые с громкими криками поднимались вверх над крышами, сливаясь в едином движении, образуя причудливые, меняющиеся узоры. В такое утро не хотелось думать о чём-то плохом, о чём-то, что ждало Канкуро в кабинете его брата. Хотелось просто выдохнуть, стряхнуть усталость и не пытаться опередить неизвестно какие события будущего, в этой очередной гонке за право на спокойную жизнь. Марионеточник ухмыльнулся своим мыслям. Он размышлял о том, что впервые видел брата в таком состоянии, как в эту ночь, хотя не раз пытался его до подобного довести. А ещё удивился тому, что правило «алкоголь развяжет язык кому угодно» обошло стороной его брата. Гаара был молчалив больше обычного. Никаких подробностей из жизни Амайи тот ему так и не выдал. Хотя Канкуро подозревал, что наверняка что-нибудь интересное проскользнуло в разум Гаары. Бодро шагая по начинающим оживать улицам, он также представил, что тот, проснувшись наутро (наверняка с головной болью), все слова будет выражать лишь взглядом исподлобья. И сегодня тоже навряд ли что-то получится выудить. Уголки губ Канкуро невольно поползли вниз. В приемной, как и обычно, сидела сосредоточенная Мацури, которой он вместо приветствия послал улыбку. — Канкуро-сан, — послышался её милый, чуть детский голос. — Проходите, пожалуйста, ваш брат ожидает. Поднявшись из-за стола, девушка подошла к одному из шкафов и водрузила на верхнюю полку какую-то папку. Канкуро невольно засмотрелся на стройные ноги девушки и довольно короткую юбку. — Я упустил, когда в резиденции ввели новую униформу, Мацури-чан? — заигрывающе поинтересовался он. Девушка машинально одернула юбку, пусть это ни на сантиметр не помогло, и, кажется, покраснела. Затем поспешила сесть на своё место, спрятав стройные ножки. Канкуро больше и не намеревался подшучивать над ней, ведь в кабинете сидел брат. А при вчерашних обстоятельствах, непосредственным свидетелем которых стал Канкуро, шутки так и намеревались слетать с его язвительного языка. Гаара сидел и подписывал какие-то кипы бумаг, на вошедшего брата он бросил лишь беглый взгляд. Канкуро подошёл и перегнувшись через стол взглянул на документы. — Подписываешь сухой закон для всей Суны? — хихикнул он. Гаара молча поднял на него усталые глаза. — И тебе «здравствуй», — вяло ответил тот. Марионеточник присел в кресло для посетителей, оглядывая рабочий стол брата. У самого локтя Казекаге стояла баночка, очень похожая на ту, в которых обычно выдают энергетические пилюли. — К твоему сведению, это, — Канкуро пальцем указал на пузырек, — не помогает от похмелья. — Спасибо за совет, — машинально ответил Гаара, а затем, отложив документы в сторону, посмотрел на него. Красные волосы были немного взъерошены, в остальном же его вид не особо выдавал события ночи. — Я отдал приказ перевернуть архив ещё раз, и искать уже среди тех, кто числится мёртвым. Известил Баки. К десяти утра я вызвал к себе главу архивного отдела, — Гаара потер лоб и глубоко вздохнул. — Сейчас меня очень интересует, почему архивные данные были не верны. — твёрдым голосом сказал он. — А ещё следует определить наши дальнейшие действия. — Твои предложения? — В обсуждении с командой из Облака я выдвинул идею следовать за отрядом, который пошёл за запад. Заодно проверите, почему от них до сих пор нет сокола. За дверью послышались шаги Мацури, затем последовал стук в дверь. Девушка просунула личико с яркими карими глазами внутрь и объявила о приходе Амайи. Гаара кивнул и дверь открылась. Химе Облака вошла практически бесшумно и поклонилась в приветствии. Канкуро отметил, что сегодня на ней был светло-бежевый лёгкий костюм из льна, почти такие же носили в Суне. Исключением были довольно длинные и объёмные рукава, которые практически закрывали ладони в тонких коричневых перчатках без пальцев. Длинная ниже колен рубаха имела два разреза спереди, которые доходили до самых бёдер и такие же сзади. Края были обмëтаны черными грубыми стежками. Свободные прямые брюки были пошиты из того же материала, как и шарф, множественными аккуратными складками закрывающий плечи и вырез рубахи. Если бы не лицо Амайи, слишком бледное для этих краёв и слишком долго находившееся под маской Анбу, её спокойно можно было бы принять за такого же ребёнка пустыни, как и он сам. Едва уловимым движением девушка скинула шарф и присела рядом с Канкуро. Старший брат вгляделся в её лицо. Взгляд ярких глаз выражал лишь скорбь и тоску. За спокойными движениями скрывалась боль незаживающей раны. То, как Амайя посмотрела на Гаару, то как он ответил ей одними глазами, рождало в понимании Канкуро мысль, что он так или иначе за пределами их немого разговора. То, что произошло вчера, останется лишь между ними, за неприступной стеной их молчания. Лезть и выворачивать их души наизнанку он не хотел и теперь явственно осознавал, что его вопросы к Гааре так и останутся без ответа, и лучше их вовсе не стоило задавать. — Сегодня утром картографы прислали мне часть туннелей, которые успели обозначить, — сказал Гаара, разворачивая на столе карту местности возле Сунагакуре. — А много еще тех, которые не успели нанести? — спросила Амайя, поднявшись и нависнув над картой, как коршун над добычей. Канкуро лениво встал с кресла и тоже вгляделся в карту. Прямо на ней вились змееподобные полосы различной ширины с пометками, насколько глубоко тот или иной путь уходил под землю. — Думаю стоит ввести Амайю в курс дела, — обратился Гаара к Канкуро. Старший из братьев, обозначая пальцем места, пояснил в каких частях пустыни находились лаборатория, деревня, где была найдена женщина и какие туннели привели их к этим находкам. — Это один из нападавших, — Гаара взял верхнюю папку, лежавшую в стопке по правую руку от него, и протянул девушке. Как только та взглянула на портрет, то её глаза словно потемнели. Суженные точки зрачков впились в лицо того, кого вчера в архиве откопал Гаара. Амайя долго смотрела на серое потрëпанное фото и наконец спросила, не поднимая глаз: — Значит не зря?! Ты вспомнил его. — Не зря, — тихо подтвердил Гаара, забирая у неё из рук папку. Амайя всё смотрела в пустоту перед собой, словно обратила взгляд в прошлое. Туда, где и этот человек, и её друзья были живы и сражались в битве между равнодушных скал. — А что с тем сенсором? Что ещё сказала та женщина, приведенная из пустынной деревни? — спросила наконец она и посмотрела по очереди на каждого из братьев. — У нас есть имя и это… — Гаара протянул откуда из-под стола портрет Сэйгэна. Амайя изменилась в лице. И без того бледная кожа стала почти мертвенно прозрачной. Лист с портретом еле заметно задрожал в её руке. — Ты знаешь его? — увидев реакцию, спросил Канкуро. — Я видела его в Конохе, — глухо произнесла она и медленно положила лист на середину развернутой карты. — Ты уверена? — задал вопрос Гаара, нахмурившись. — Как-то вечером мы ели в одной из забегаловок на окраине города, он совершенно точно сидел там за одним из столиков. Я помню эти глаза: один голубой, другой карий, — она шумно вдохнула воздух, показавшийся неожиданно горячим и спёртым в этом маленьком кабинете. — Он следил за нами от самой Конохи, если не раньше. — Коноха окружена сенсорным щитом, разве можно незамеченным туда пройти? — спросил Канкуро, а затем сам на свой вопрос и ответил: — Разве что если ты и сам очень талантливый сенсор. Кабинет Казекаге погрузился в молчание. Сквозь круглое окно яркие лучи рассеянно оплетали светлым облаком стоящую вокруг стола троицу. С улицы доносился гомон голосов и выкрики торговцев, а в этих четырех стенах было словно законсервированное пространство тягучего неминуемого ощущения беды, что день ото дня лишь усиливалось. Гнетущее молчание нарушили звонкие каблуки Мацури и стук в дверь. Её звонкий голос объявил о прибывшем по требованию Казекаге начальнике архива, и словно очнувшийся Гаара обратился к Канкуро и Амайе: — На этом на сегодня всё. Помоги Амайе подготовиться к путешествию в пустыню. Думаю завтра с утра вам стоит выдвигаться вместе с отрядом из Облака. Более точные координаты я ещё обговорю с Баки-сенсеем, — Гаара ловко скрутил карту и портрет, оставив лишь папку из архива. Канкуро и Амайя вышли из кабинета, столкнувшись в приемной с мужчиной средних лет, явно нервничающим из-за неожиданного вызова на ковер к Казекаге. Канкуро вгляделся в лицо девушки, пока они шли коридорами от кабинета Казекаге. Она смотрела строго перед собой. Нетрудно было догадаться, где были её мысли. Амайя резко остановилась в небольшом круглом холле. — Он был рядом, — яростный шёпот вырвался из её почти сомкнутых губ. — За соседним столом сидел человек, который на следующий день среди скал смотрел, как мои друзья гибнут. Гибнут по его приказу. Её сдержанность слетела шелухой, обнажив глухое бессилие, переполнявшее её до трясущихся непослушных рук. — Амайя, — неуверенно начал Канкуро. Что касалось попыток успокоить и поддержать, получалось у него всегда плохо. Он либо сводил всё на смех, либо на чёрствые поучения и выговор. Ничто из этого сейчас не помогло бы его спутнице. — Мы его найдем. Обязательно! — заверил Канкуро и даже позволил себе положить руку на её плечо в попытке успокоить. Девушка внимательно посмотрела на Канкуро. — А эта женщина? Мегуми. Я хочу с ней поговорить. Канкуро яростно замотал головой. — Не-не-не... — запротестовал он. Взгляд девушки стал острым и обжигающим. — Испугался, что я запытаю её, как Аки? Канкуро и вправду поймал себя на этой мысли. Амайя помогла им, несомненно. Ведь её обход печати пусть и опасный, но сработал, они продвинулись пусть на полшага, но дальше. Но её прошлое говорило о том, что её ошибки могут дорого стоить. А учитывая, в каком нестабильном она состоянии, никто не застрахован от их повторения. — Нет, — запоздало отозвался он нарочито небрежно, словно и не допускал такой мысли. — Я не жду слепой веры в мою безгрешность, Канкуро. Я совершила ошибку. Но представь себя на моём месте. Если бы знать всё наперед, у меня бы не было колебаний лишить его жизни. Сейчас я готова по песчинкам перекопать эту пустыню, чтоб посмотреть в эти разноцветные глаза. И эта женщина... — тихо зашептала она и покачала головой, словно отбрасывая какие-то мысли. — Я верю, что готова. Завтра и начнем, как ты выразилась, по песчинкам копать. Ведь ради брата и я на это пойду, — ответил марионеточник. — Но я как никто другой знаю, что стоит за необдуманной погоней, и особенно если совершаешь её один. В голове всплыли воспоминания о том, как он был ослеплён, когда сломя голову бросился в погоню за похитителями брата. Как впервые испугался, что потеряет его. Представил, что их и без того неполноценная семья лишится ещё одного человека. — А что касается Мегуми, ещё надо решить. Сейчас она в руках медиков. И рвётся домой к отцу. Канкуро не признался Амайе, но ему даже было жаль эту красивую женщину, чьё больное сердце страдало о таком подонке, как Сэйгэн. Амайя посмотрела на Канкуро, её взгляд смягчился, в нём проскользнула тень усталости. Тень непрекращающейся внутренней борьбы. — Пойдём, — мягко сказал Канкуро и двинулся в сторону выхода из резиденции. — Кстати. Ты кое-что мне обещал, — тактично напомнила девушка, когда они вышли из резиденции на освещенную солнцем широкую улицу. — Ты про твой клинок? — догадался Канкуро. Амайя накинула шарф на голову, заправив выбившиеся пряди, и кивнула. — Он у меня в мастерской. Что ж, видимо пришло время провести тебя в святая святых, — улыбнулся он. Она лишь внимательно вгляделась ему в глаза, словно пытаясь уловить подвох. — Пошли, — подбодрил её Канкуро. Они двинулись в сторону дома. Мужчина замечал взгляды, обращенные на его спутницу. Её, в свою очередь, похоже такое внимание нисколько не заботило, либо она умело скрывала эмоции за спокойным выражением лица и за абсолютным молчанием до самого пункта назначения. Амайя мельком огляделась, когда они уже оказались на придворовой территории и внимательно рассматривала дом, пока сам Канкуро возился со сложными замками двери в мастерскую. — Добро пожаловать, — пропуская девушку вперёд, сказал он. — Это, можно сказать, моя сокровищница. Девушка переступила порог, но застыла возле двери, не решаясь пройти дальше. — Ого, — тихо прошептала она, когда рассмотрела в тëмном помещении ряды крюков с прикрепленными на них марионетками, между которыми имелся неширокий проход. — Сейчас приоткрою шторы, будет виднее, — сказал Канкуро и двинулся по проходу к противоположному концу помещения. — В основном работаю по вечерам, поэтому пользуюсь, как правило, искусственным освещением. Амайя, словно боясь остаться один на один с марионетками, двинулась по пятам за кукловодом. — Их всех создал ты сам? — ошеломлённо спросила она. — Нет, далеко не все, — весело ответил он, впуская в комнату струящийся солнечный свет. В ярких полосах заискрилась поднятая пришедшими пыль. Амайя подошла к голове одной из марионеток, которая висела на крючке отдельно от тела и вгляделась в неё, как будто искала в ней признаки жизни. Широко раскрытые шары-глаза без век равнодушно взирали на незнакомку, через приоткрытый рот виднелись крепления, которые присоединяют её к металлическому остову-позвоночнику. Черные волосы торчали в разные стороны, словно шерсть вздыбившейся кошки. Девушка перевела взгляд на Канкуро. Он присел на вращающийся табурет за большим рабочим столом из тёмного дерева, на котором виднелись потёртости и следы краски и масла. — Разрешишь потрогать? — наивно спросила она, похожая на ребёнка, увидевшего красивую игрушку. Канкуро хмыкнул и кивнул. Амайя, в свою очередь, прикрыла марионетке рот, затем повертела искусственный глаз в глазнице, повернула к себе затылком и вновь лицом. Неожиданно рот марионетки с резким металлическим звуком снова открылся и девушка, вздрогнув, отдëрнула руку. Кукловод от этой картины рассмеялся себе в кулак. Обернувшаяся на смех Амайя и сама засмеялась, неожиданно громко. Её короткий, немного нервный, но звонкий смех разнёсся эхом по помещению. — Есть в них что-то… живое, — загадочно произнесла она и спрятала руки за спиной. — Вроде и понимаешь, что на тебя смотрит не глаз, а искусно разукрашенная стекляшка, но в какой-то момент начинает казаться, что вот-вот заметишь её движение. Канкуро выдвинул ещё один табурет для девушки. Та присела и обвела взглядом стол и стену над ним, где крепились записки и рисунки тех или иных разработок кукловода. Мужчина выдвинул один из ящиков и вынул завернутый в ткань острый клинок, положил его перед ней. Девушка аккуратно развернула ткань и взяла оружие в руки. — Без яда? — поинтересовалась она. — Этого я тебе не обещал, — ответил Канкуро с улыбкой. Амайя поджала губы, но потом вновь заговорила: — Может, всё-таки окажешь мне такую услугу? Она говорила без кокетства, без наигранного флирта. Скорее её просьба выражала какую-то острую необходимость, чем мимолëтную прихоть. На секунду он подумал о том, что это может быть наивной попыткой вернуть на свои места и в свой первоначальный вид хоть что-то, раз этого нельзя сделать с людьми, которые погибли. — Какой яд предпочитаете, Амайя-химе? — сдаваясь, спросил Канкуро. — Я в курсе, что ты знаток, — ответила она, — доверюсь твоему выбору. — Кстати откуда такие сведения? — полюбопытничал он. — Ты думаешь, я не навела справки о том, за кого меня отдают замуж? — улыбнулась она. Канкуро подошёл к рядом стоящему стеклянному шкафу, полному разных пузырьков. Открыв дверцу, обвёл взглядом несколько полок. — Кстати, у вас случайно не распространено многожëнство? — спросила Амайя. Канкуро удивлённо вскинул брови, немного обескураженный подобным вопросом. — Я совершенно не умею готовить, тебе придётся с этим смириться или взять вторую жену, — просто объяснила она. Канкуро рассмеялся. Он был из тех, кто считал проявление юмора одним из основополагающих факторов того, что человек возвращается к жизни после всех пережитых потрясений. Если эта девчонка, ещё недавно лежавшая перебинтованная и совершенно разбитая в больнице, сегодня может выдать такое, значит она понемногу оживает. И ещё это значило то, что он сможет найти с ней общий язык. — Да-а-а, стоило и мне справки навести, — весело ответил он и вернулся к изучению надписей, гадая какой из ядов подойдёт для её оружия лучше. Марионеточник ещё раз мельком обернулся на девушку. Она сосредоточенно смотрела на тонкий клинок, задумавшись о чем-то своем. — Ну, — протянул Канкуро. — Что ты скажешь насчет кураре? — и, не дожидаясь её ответа, продолжил. — Паралитический яд растительного происхождения. Или рицин ? Также из растительных яд комбе . Не смертельный, но способствует сердечной слабости, психическим расстройствам и головным болям. В глазах Амайи теперь был неподдельный интерес. — Если брать яды животного происхождения, то, пожалуй, самый-самый это яд тайпана Маккоя. — Кто это? — перебила его девушка. — Змея, о которой тебе кстати следует знать, раз ты теперь живешь в песках. Хоть первой эта змея и не нападает, а прячется среди песков, словно хамелеон, но если вдруг обнаружишь — руки лучше не тянуть. Летальный исход гарантирован. Пожалуй, тебе я его не дам, — наконец изрёк он. Девушка спорить не стала. — Песчаный шестиглазый паук. Яд вызывает некроз тканей, разрыв сосудов. Именно на этот яд я подумал, когда изучал содержимое твоего клинка. По действию был очень похож, но оказался сильнее. И, наконец, ядовитая роза пустыни. Насколько мне известно, в твоём саду есть это растение. По-простому «бутылочное дерево» или «адениум». С таким толстым стволом и мелкими цветами, — жестикулируя, Канкуро изобразил внешний вид описываемого растения. Хотя со стороны движения его рук скорее были похожи на контур женской фигуры, чем на дерево. — Да, — оживилась девушка, — я помню такое. — Простая царапина убьет крупное животное. Амайя задумалась, разглядывая через плечо Канкуро ряды баночек. — Роза пустыни, — сказала она, недолго колебавшись. Канкуро принял выбранный ответ и достал нужную ёмкость. Затем под чутким наблюдением девушки проделал необходимые манипуляции. Аккуратно разобрал рукоять, натянул толстые перчатки и наполнил крошечный резервуар ядом через пипетку. Амайя, казалось, в этот момент даже не дышала. Шумно вдохнула, лишь когда в её руки лег смертоносный клинок. Затем она собрала волосы на затылке и воткнула в пучок тонкое жало клинка. Несколько коротких прядей выбились, обрамляя её лицо. — Так ты носишь его как дзифа ? — Можно и так сказать, — ответила она. — В одном старинном сэнрю была строка «страшно, когда вынимают кандзаси из волос»… Похоже это про тебя. — Не догадывалась, что ты знаток поэзии… — У меня много талантов, — заискивающе ухмыльнулся он. — Не сомневаюсь, — улыбнувшись подыграла Амайя. Прежде чем продолжить диалог, она ещё раз внимательно посмотрела вглубь помещения, словно ждала какого-то ответа от недвижимых марионеток. — Кстати о ядах. Откуда ты так много знаешь? И все ли твои марионетки содержат ядовитые оружия? Канкуро взъерошил тёмные волосы. — Оружие можно сделать какое угодно, тут уж, как говорится, всё на волю мастера. А вот откуда такие познания? Однажды был случай, когда я чуть не умер от яда Сасори из Акацуки, — он невесело хмыкнул, второй раз за день вспоминая о встрече с Сасори, — вот и подумал после, что следует заполнить пробелы в познаниях. Как-нибудь расскажу. Амайя тактично решила не расспрашивать, зато задала другой вопрос. — Линии на лице — их ты придумываешь сам? — В общем-то да, как рука ляжет. Бывает меняю время от времени, — пожал плечами мужчина. — Нарисуешь мне? Её вопрос оказался полной неожиданностью для Канкуро, но он не успел спросить зачем Амайе это нужно — она опередила его объяснением. — Я большую часть жизни провела под маской. Без неё я словно… — она замешкалась, подбирая слово, — словно обнажена перед миром и чувствую себя незащищённо. Я срослась с ней, кажется, что если смотреть на мир не через прорези маски, он совершенно иной. И этот мир совершенно по-иному воспринимает меня. — Кажется, я могу тебя понять… — ответил Канкуро, а после выдвинул самый нижний ящик стола. — По-моему, у меня были здесь кисти и краски. Кукловод выложил на стол плоскую широкую кисть и несколько баночек с пигментом. — Какой цвет? — поинтересовался он. Амайя пожала плечами. — Предлагаю индиго, — сказал Канкуро и, не встретив возражений, смешал в маленькой пиале порошковую краску с масляным разбавителем, который позволял узорам держаться на коже достаточно долго, не трескаясь от ветра. Мужчина развернул Амайю к свету и встал напротив неё. Обмакнув кисть в краску, он свободной рукой приподнял голову девушки за подбородок чуть вверх. Она послушно поддалась увлекаемому движению. Канкуро только сейчас заметил, как его руки контрастируют с её молочной кожей. Потемневшие от работы с деревом и металлом, сухие от соприкосновения с различными растворителями, они теперь казались просто грязными. Кисть коснулась четко очерченной нижней губы Амайи и опустилась ровной линией по подбородку, сойдя на нет уже у самой шеи. Затем он снова набрал краску и повернул её правой стороной. Провел от виска по самой выпуклой части скулы, остановившись на уровне глаза. Этот момент показался ему необычайно тесным для двух малознакомых людей, почти интимным. Расчерчивая узорами лицо Амайи, Канкуро задумался о том, что довольно давно не касался девичьей нежной кожи. А сейчас перед ним сидела не просто девушка, а его будущая жена. Даже сосредоточившись на линиях, он чувствовал, что и она изучает его лицо черта за чертой, стараясь, как и он, не упустить деталей. Снова обмакнув кисть, кукловод попросил девушку закрыть глаза, а затем вывел линию от внешнего края глаза туда же к виску, откуда начиналась предыдущая. Амайя послушно сидела, пока то же самое он проделывал на левой стороне лица, где еле заметной тонкой полоской белел шрам. Канкуро понял, с чем бы он сравнил девушку. Совершенно точно с рекой, внешне спокойной, но в самой глубине которой есть острые подводные камни. Об один из таких камней вчера ночью и стукнулся головой его немного непутёвый брат. Когда он закончил, то оценивающе посмотрел на результат своих трудов. Линии заострили черты Амайи, но ничуть не испортили её внешности. — Можешь оценить, — он позвал её за собой за ширму, где стояла небольшая раковина, а над ней висело круглое зеркало. Хоть оно было в разводах и подтёках, для того, чтоб разглядеть себя, вполне подходило. Амайя вскинула правую руку к лицу, и не касаясь пока не подсохшей краски, повторила движение от нижней губы вниз по подбородку. — Большое спасибо, — поблагодарила она, переведя взгляд на его отражение у себя за спиной. — Что ж, обращайся, — пожал плечами тот. — А теперь предлагаю зайти поесть, а то неизвестно сколько в пустыне будем. Там только сушеное мясо, сухари и энергетические пилюли. Потом вернёмся сюда и соберём необходимое на завтра, — предложил Канкуро. Амайя призадумалась, но согласилась. Когда Канкуро повёл девушку по улице, полной различных идзакая и чайных, он наконец увидел её заинтересованность. Они медленно шли под тенью натянутых разноцветных тентов, мимо питьевых фонтанчиков, полок с разноцветными данго, запечённым сладким картофелем, кукурузой и якитори. Амайя чихнула, когда они прошли мимо продавца, удобряющего специями какую-то еду. — Красный перец, — пояснила она. Острые запахи специй: шафрана и терпкой гвоздики, свежей мяты и сладкой корицы, махлаба и сумаха, — смешались в едином шлейфе, почти осязаемом в тёплом воздухе Суны. Всеобщий гомон, издали доносившиеся напевы женского голоса. Всё такое привычное для глаза и слуха Канкуро и совершенно новое для Амайи. Она порой останавливалась, заглядывала через плечи покупателей и смешно по-кошачьи водила носом, пытаясь разобрать запахи, время от времени снова чихала и прикрывала рот широким рукавом светлой рубахи. И была похожа на маленького ребёнка когда, указывая пальцем или кивком головы на что-то, неизменно вопрошала: «А это что?». Неожиданно с узкого проулка между двумя зданиями выпорхнула невысокая фигура, сверкнула тёмная знакомая макушка среди охристых одежд народа. А в следующий миг эта самая фигура чуть не врезалась в Амайю. Девушка отскочила в сторону, а Канкуро успел поймать за шкирку мальца, который оказался никем иным, как его учеником Лином. — Канкуро-сенсей, — растерявшись, залепетал парень. Улыбка сошла с его лица и глаза округлились до размера монеты. — Ты чего тут носишься? — строго спросил Канкуро, встряхнув его за шиворот, как котёнка. — Я, тут... А... — залепетал Лин, но потом перевёл взгляд за спину Канкуро, где стояла его спутница, — Амайя-химе? — изумился парень, видимо с трудом узнав за рисунками её лицо. Канкуро обернулся к девушке, та несколько удивилась и внимательно всмотрелась в незнакомое ей лицо парнишки. — Это Лин — мой ученик, — представил Канкуро. Юный марионеточник расплылся в улыбке. — Приятно познакомиться, — подала голос Амайя. — Рад, что вы поправились, — несколько смущаясь, добавил он, на что девушка ответила снисходительной улыбкой. — А куда вы идете? — поинтересовался несколько осмелевший Лин. — Перекусить, — ответил Канкуро. — Можно с вами? — с какой-то несвойственной ему щенячьей мольбой в глазах, спросил Лин. Строгое «нет» Канкуро прозвучало в унисон с мягким «да» Амайи. Улыбка Лина стала ещё шире, когда он заручился поддержкой девушки и твёрдой убеждённостью, что уж с ней его сенсей спорить не будет и уступит. Мастеру марионеток оставалось лишь глубоко вздохнуть и провести маленькую компанию в одно из заведений, куда он сам частенько заглядывал. И не только потому, что тут работали сплошь красивые девушки, но и потому что еда была тоже достаточно аппетитной. Оказавшись в прохладе небольшого и совсем не вычурного помещения, троица заняла квадратный столик у стены, который был закрыт от других посетителей плетёной высокой спинкой импровизированной лавочки. Сквозь белые косички, заменяющие шторы на окне, пробивались косые лучи солнца, отбрасывая на полированную столешницу яркие блики. К ним, не заставив себя долго ждать, подошла девушка, и все по очереди сделали заказ. Пока ожидали блюда, Лин перешёл в атаку и забрасывал Амайю вопросами о деревне Облака. «Ваш дом тоже находится наполовину в скале?» «А какая самая высокая гора?» «Во сколько лет Вы поступили в АНБУ?» Амайя, несмотря на весь шквал вопросов, отвечала вполне развёрнуто и похоже даже была не прочь поддержать диалог. Когда принесли еду, Лин ненадолго затих. Амайя получила свой гютан . Перед Канкуро оказалось донбури, где на шапочку белого риса из разрезанного яйца вытекал тягучий солнечный желток, а сверху присыпанная кунжутом поджаренная стружка цыплёнка так и норовила скатиться из круглой чашки. Лин принялся за удон, время от времени застывая с лапшой, зажатой в палочках, и задавая очередной вопрос Амайе. И пока она отвечала, Лин окончательно упускал момент, когда лапша с плеском соскальзывала обратно в бульон. Канкуро, посматривая на ученика, лишь качал головой и закатывал глаза. Такой же неподдельный интерес он помнил в ученике, когда тот увидел поистине серьёзные марионетки Канкуро. Чуть позже принесли чай в небольшом глиняном чайнике. Амайя отпила из пиалы и смешно сморщилась. — Он солёный! — громко сказала она и непонимающе уставилась на двух парней, которые спокойно его пили. — Прости, — со смехом ответил на это Канкуро, — мне стоило предупредить. Это национальная особенность. Соль помогает удержать влагу в организме, поэтому в наших краях это привычное питье. — Да, стоило бы предупредить. Можно мне обычного? — попросила она. Пока Лин рассказывал про то, как именно готовится солёный чай и откуда пошла такая традиция, Амайя с удовольствием выпила весь принесенный ей зелёный. — Ты мне должен, — шикнул на ухо ученику Канкуро, когда вся троица, расплатившись, покидала заведение. — Я тебя кормить не рассчитывал. — Понял, понял, — отмахнулся Лин. У порога закусочной, под небольшим плетеным навесом Амайя и Канкуро простились с Лином. Марионеточник с усмешкой напоследок посмотрел на совершенно опьянëнного новым знакомством ученика. Тот стоял с такой улыбкой, словно ему в бульон случайно пролили, как минимум, половину бутылку саке.