Применение процесса Гельмана не по назначению (не повторяйте в домашних условиях)

Саммари: Мэдлин не представляет себе вариант развития событий, при котором Центр никак не отреагирует, если они с Полом станут пытать их информатора с целью выяснить, какая же информация была передана Центру. Конечно, сложные задачи требуют проявления изобретательности, и это является единственной положительной стороной всей ситуации.

____________________

В те дни, когда у неё есть подходящее настроение, Мэдлин находит визиты в Башню весьма расслабляющими. Отличный способ как самой снять напряжение, так и заодно хотя бы на пять минут заставить расслабиться Пола, когда его уровень стресса зашкаливает до такой степени, что решения перестают быть обоснованными и начинают переходить границы благоразумного (хотя она никогда не скажет ему об этом, так как скорее всего это лишь вдохновит его чаще вести себя неблагоразумно). Честно говоря, такое настроение у неё бывает нечасто. С годами стало очевидно, что её личное удовлетворение зависит в большей степени от её способности подчинить своей воле хаос повседневной жизни. Она не очень гордится этой чертой характера — она вообще старается не признавать, что её настроение может зависеть от чего-либо, кроме требований момента — но она знает себя слишком хорошо, чтобы игнорировать или полностью отрицать правду. Сегодня как раз один из таких дней, когда ей нужно отвлечься. Обстановка спокойная — по правде говоря, даже слишком спокойная — но подозрительность цветет повсюду. Ну, или, по крайней мере, больше обычного. В дополнение к Джорджу и его выводящим из равновесия камерам, нынешняя ситуация привнесла новый виток сложностей и негативных эмоций, с которыми приходится иметь дело. Если Никита передает информацию в Центр, то Мэдлин и Пол, в свою очередь, должны тщательнее следить, к какой информации та получает доступ. Все эти дополнительные и совершенно ненужные проблемы очень раздражают. Иногда Мэдлин думает, что если бы Надзор, Центр и Никита просто позволили ей и Полу заниматься спасением мира, ее жизнь была бы намного проще. С другой стороны жизнь тогда была бы намного скучнее, поэтому Мэдлин просто пытается справляться с задачами по мере их поступления, находя удовлетворение в азарте борьбы и, чаще всего, победы, несмотря на объединенные усилия террористов всего мира, различных идиотов из Центра и Надзора, а также отдельных оперативников-предателей. Пол же, напротив, удовлетворения от преодолевания не получает. Он больше склонен к вовремя предпринятым агрессивным действиям. Или же не очень вовремя. Прямо сейчас этот порыв скорее мешает её… снятию стресса. Прокладывая дорожку поцелуев вниз по её животу, он на полпути останавливается, и, положив подбородок ей на бедро, задумчиво бормочет: — Нам надо узнать, что она им сказала. Пару секунд Мэдлин разглядывает потолок, надеясь, что если она не ответит, он вернется к своему предыдущему занятию. Он не двигается. Со вздохом, она легонько надавливает руками ему на плечи, побуждая перекатиться с неё на постель, и поднимается на ноги. Она накидывает один из тех больших халатов, что всегда хранятся в шкафу рядом с кроватью и опускается в ближайшее кресло. — И как ты предлагаешь это сделать? — Пытки обычно эффективны, — отвечает он. Хотя он шутит лишь отчасти, она всё равно коротко усмехается, впрочем, не считая нужным удостоить данное предложение ответом. — Одному богу известно, какую именно информацию она им передала, — он делает паузу, хмурится, затем спрашивает. — Эдриан? Файл Джемстоун? — Маловероятно, но… возможно, — допускает Мэдлин. — Нам нужно знать наверняка, — снова настаивает он, однако в его словах нет прежней убежденности. Их возможности ограничены, и ему это так же хорошо известно, как и ей. — Мы можем перевести её в расходную группу, — произносит она, проигрывая этот вариант у себя в голове и уже понимая, что идея не слишком удачная. Пол озвучивает её сомнения насмешливым фырканьем. — Снова? У этой женщины жизней больше, чем у проклятой кошки, — ворчит он, поднимаясь на ноги. Пол начинает расхаживать в узком пространстве между кроватью и креслом, при каждом проходе перешагивая через ноги Мэдлин, пока она, закатив глаза, полностью не забирается в кресло, поджав их под себя. Обычно когда он так делает, то напоминает ей тигра в клетке — мощного, напряженного, ждущего момента, когда его выпустят на свободу, чтобы он смог полностью реализовать свой потенциал. В голом виде эффект однако несколько теряется. Мэдлин наблюдает его метания по комнате со смесью нежности и раздражения. Он зациклился, и это не только действует на нервы, но ещё совершенно непродуктивно. Конечно, веди он себя по-другому, это был бы уже не Пол. — Мы всегда можем использовать старый надежный метод. — Забьем кол ей в сердце? — предлагает он, останавливаясь и с нетерпением глядя на неё. При этих словах она едва удерживается от смеха, но на самом деле во всей этой ситуации очень-очень мало веселого. — Не будем обращать на неё внимание. Рано или поздно она совершит какую-нибудь ошибку, не относящуюся к данному вопросу. Тогда у нас появиться абсолютно обоснованная причина для её ликвидации, которую не сможет оспорить даже Центр. При условии, конечно, что она сама как-нибудь не убьется. Ведь она уже несколько лет идёт по кривой дорожке. Да, Никита сама сделала этот выбор, и это одна из тех черт, которые Мэдлин в ней не выносит. У Никиты есть потенциал, есть одаренность и возможность стать великой, но она отказывается оправдывать высокие ожидания, и этот факт, мягко выражаясь, злит. Несмотря на то, что до недавнего момента Мэдлин продолжала подталкивать Никиту к тому, кем она могла бы стать, Никита вновь и вновь доказывала, что в конечном итоге она придет к саморазрушению. Мэдлин давно перестала разочаровываться по этому поводу и теперь лишь сожалеет, что за собой девушка тянет на дно и Майкла. Конечно, с другой стороны, всё это также могло быть притворством. При этой мысли в душу Мэдлин начинает закрадываться завистливое уважение, но тут она же пресекает это. Если Никита действительно отдает себе отчет в своих действиях, значит, дела обстоят ещё хуже. Работа в Отделе слишком важна для этих... игр. Тот факт, что Майкл — один из лучших оперативников, которых им удалось завербовать за все те годы, что они находились у власти — раз за разом рисковал своим будущим в Отделе ради кого-то, кто, как выяснилось, просто играл с ними всеми… Что ж, вариант с забиванием кола в сердце начинает казаться всё более привлекательным. Не говоря уж о том, что данная ситуация является прекрасной иллюстрацией, почему отношения в Отделе всегда ведут к краху и ликвидации. Мэдлин предпочитает не замечать иронию в том, что пришла к подобному заключению, находясь в одной комнате с раздетым Полом. — Я собираюсь принять душ, — сообщает она, вставая. Пол лишь рассеянно кивает — верный знак, что все его мысли крутятся только вокруг Никиты. Когда она появляется из ванной шесть минут спустя, он уже полностью одет и, наклонившись над столом, набрасывает для неё заметки и какую-то схему на обратной стороне салфетки. Она наблюдает за ним не без любопытства — каждый раз, как он придумывает какой-то план, в итоге переворачивающий её мир с ног на голову, это всегда начинается с бумаги. Она и сама точно не знает, чувствует ли трепет ужаса или же предвкушения. Наконец он поворачивается и сует салфетку ей в руку. Она пробегается глазами по его записям и сдвигает брови. — Для процесса Гельмана нет веских оснований, — отмечает она — хотя, честно говоря, обоснованных причин применять его на Эдриан тоже не было. Тем не менее, шестеренки в её голове уже начали крутиться, потому что она знает Пола лучше, чем саму себя. По одному взгляду на его выражение лица и расправленные плечи она понимает, что он выбрал для себя курс действий и будет следовать ему вне зависимости от того, одобряет она или нет. — Так найди обоснование, — настаивает он тем крайне упрямым нерациональным тоном, который, как она считает, является по своей природе неотъемлемой частью Пола и одновременно безумно раздражает. Она вздыхает. — Мы можем заставить её сказать нам, что она передала им, а затем заставить позабыть, что наш разговор вообще состоялся, — продолжает он. — А затем посмотрим, как она медленно сходит с ума и в конечном итоге умирает? — негромко спрашивает Мэдлин, внимание её большей частью сосредоточено на записях на салфетке, чем на разговоре. — Да, — коротко отвечает он и, бросив на него лишь мимолетный взгляд, она просто-таки чувствует, как ему не терпится возобновить свое хождение по комнате. — Если такое случится, кто-нибудь в Центре может заметить, — она озвучивает максимально очевидное, и уголки её губ слегка подергиваются. По виду Пола нельзя сказать, что это его очень заботит. — Значит, найди причину, по которой это не будет иметь значения, — он хватает свое пальто со стола, куда в спешке бросил его сорок пять минут назад, и направляется к двери. — Просто придумай, как сделать так, чтобы всё сработало, — приказывает он, уходя. Мэдлин снова опускает взгляд на записи в своей руке, перечитывая полусформировавшиеся идеи и возможные сценарии, которые набросал Пол, затем поворачивается к стоящей на столе вазе и бросает туда салфетку. Та оседает среди стеблей цветов, и Мэдлин наблюдает, как вода окрашивается в темно-синий цвет, а слова потихоньку расплываются. Идея, конечно, не лишена недостатков и может привести к серьезным негативным последствиям. Мэдлин даже не вполне уверена, что технология позволяет делать то, что описал Пол, хотя, скорее всего, выяснение этого момента будет самым простой частью плана, если они решат воплотить его в жизнь. Единственный важный нерешенный вопрос — как удержать Центр от вмешательства. Очевидно, что они не собираются защищать Никиту — та была на краю гибели больше раз, чем полевой или любой другой оперативник имеет на это право. Но Мэдлин не представляет себе вариант развития событий, при котором Центр никак не отреагирует, если они с Полом станут пытать их информатора с целью выяснить, какая же информация была передана Центру. Конечно, сложные задачи требуют проявления изобретательности, и это является единственной положительной стороной всей ситуации. В конце концов, это и решает вопрос. Еще долго после того, как исчезли слова на салфетке, Мэдлин продолжает сидеть за столом, печатая на своей панели и перебирая в уме возможные и невозможные варианты. Профиль, на котором она, в конце концов, останавливается, абсолютно нелеп и смехотворен, но... так или иначе вполне подойдет — особенно, если мнение Никиты повлияло на досье Центра на нее и Пола. Никита всегда считала, что они замышляют что-то против нее, и большую часть времени она была... ну, лишь частично права. — Так что… — говорит Пол три дня спустя, просматривая панель со смешанным выражением веселья и ужаса на лице, — мы будем кем-то вроде… даже не знаю, как это назвать… секс-полиции? Мэдлин усмехается. — Ты должен признать, они никогда не заподозрят никакой связи между шпионажем Никиты и этим. — Если ты так говоришь, — бормочет он, пролистывая пальцами экран, чтобы узнать что ещё она придумала. — Я чувствую, нам надо раздобыть парочку этих дурацких пластиковых полицейских значков, — он возвращает ей панель с таким видом, будто сам факт нахождения подобной идеи в его руках оскорбляет его. — В конце конов, Центр уже считает, что мы сошли с ума. Она пожимает плечами. — Да, но это сработает. И, кроме того, — добавляет она с ироничной улыбкой, — они оскорбляют наш интеллект, почему бы нам не оскорблять их.