13.
Гви гортанно рассмеялся, сидя в развалку на своём троне, высеченном в корнях окаменевшего дуба. Какое-то аномальное удовольствие отражалось на его лице, пока вампир читал и рассматривал маленький листок бумаги. Его смех эхом разносился по каменным стенам пещеры, создавая иллюзию вездесущности, обитающего здесь монстра. Первый министр поёжился от резкого звука, всё же сохраняя спокойствие духа. Он служил Гви всю свою жизнь, как его отец и прадед, как и все в его роду. Разумеется, ни о какой бескорыстности и речи никогда не шло, ведь тот, кто находился подле ночного правителя Чосона, обретал власть, даже большую чем королевская семья, и, конечно же, богатства. Огромные богатства. Отказываться от таких благ было бы глупо. Так или иначе, но вся власть сосредоточена в руках Гви и, хочется людям этого или же нет, все обязаны ему подчиняться, так почему бы не извлечь из этого пользу… В отношении тех, кто занимал Его сторону, Гви всегда был строг, но щедр. Имея неограниченный доступ к любым сокровищам, Он не был привязан к этим богатствам, а потому легко жаловал их тому, кому хотел. И, хотя быть на службе у Гви, означало заниматься многими неприглядными делами и часто морать руки кровью, первый министр быстро пришёл к выводу, что это стоит того. И вот, когда всё наконец-то стало образовываться, король погиб, наследный принц изгнан, Ким Сон Ёль затих в своей несостоятельности, а положение первого министра при дворе стало укрепляться, как никогда раньше, случилась такая беда. Несносная девчонка, которая всегда портила все его планы, перечёркивала весь его труд и ставила под удар своей бессовестной жестокостью, на этот раз вытворила сущую катастрофу. — Становится интереснее. — словно предвкушая что-то, медленно выговорил вампир. — Весь город завешан этими листовками. Люди начали беспокоиться. Это может быть опасно, нельзя это оставлять без внимания, Вы должны что-то предпринять. — Найди мне автора этих художеств. — Гви смял листок и бросил на пол. Министр поклонился, но не ушёл. Заметно нервничал. Нужно было сказать. Признаться. Вот только, как у него язык повернётся такое произнести? Министр зажмурил глаза всего на миг, чтобы собраться с силами, а затем выдохнул шумно, замечая непонимающую нахмуренность на лице своего владыки. Что ж, в любом случае, решать будет Он… Гви приподнялся, заглядывая в суетливые глаза подчинённого с проблеском интереса. — Повелитель, я должен сказать… кое-что произошло. Чёрные, лукавые глаза хищника прищурились.14.
На королевском ложе были расстелены новые простыни жемчужного оттенка и пахли они нежными летними цветами. За окном уже сгустилась ночь, кажущаяся именно сегодня по-особенному тёмной. Юная королева сидела на огромной постели, забитая и несчастная, обхватив и прижав колени к груди. Страшно? Хе Рён ощутила себя полностью разбитой вывернутой наизнанку загнанной в угол дикой сворой. Это был уже не страх, а нечто большее, чему ещё не придумали наименование. Оставшаяся в тишине и темноте, королева чувствовала себя, как в гробу, разве что очень удобном и мягком. Она ведь всё-таки представитель правящей семьи, а значит у неё будут роскошные похороны, возможно, она ляжет в гроб с короной на голове. Она прожила всего двадцать лет, десять из которых прислуживала вампиру, даже стала Его женщиной, как Он того хотел, но терять, пусть даже такую никчёмную, жизнь было жаль. Хе Рён не хотела умирать, но ещё больше она не хотела лишать жизни то крохотное существо, что пряталось у неё под сердцем. Так странно… Хе Рён никогда не представляла себя в роли матери. Все её мысли и стремления были заняты осуществлением мести отцу, который продал её вампиру, как игрушку, даже замуж она вышла ради этого, а теперь вдруг ребёнок. От монстра. Это не входило в её планы. Это обстоятельство ставило её жизнь под угрозу. Хе Рён ещё не знала, какое решение примет гви, но, что-то подсказывало королеве, что оно будет не в её пользу. Он с такой яростью расправлялся со всеми, в ком видел для себя опасность, так неужели позволит родиться ребёнку, который может стать Его погибелью? Из-за одного такого потомка пролилось столько невинной крови… представить страшно. Опальная королева, переходящая из рук в руки, словно какой-то трофей, носит незаконного ребёнка от кровожадного вампира. Настоящее безумие. Когда скрипнула дверь и в опочивальню вошёл отец, Хе Рён даже не пошевелилась. Некоторое время в комнате хранилось угрюмое молчание, наполнявшее всё пространство чем-то осязаемо тяжёлым, мешающим даже дышать. Королева взглянула на отца, который буровил её слишком пристальным и хмурым взглядом. — Поздравляю, дочь. — слишком недобро усмехнулся министр, делая шаги вперёд и заводя руки за спину. — Твои амбиции наконец-то достигли апогея. Больше мне добавить нечего, а я ведь столько раз предупреждал тебя… Хе Рён было интересно вовсе не это. Отец уже знал о вынесенном ей приговоре и нарочно медлил, чтобы продлить её мучения, а может отсрочить неизбежное. Между ними никогда не было тёплых семейных уз и, признаться откровенно, Хе Рён не видела отца в этом человеке. Он уже давно стал для неё чужим. Бездна отчаяния. Королева только в этот момент осознала, что у неё больше нет отца. — Что со мной теперь будет? — как можно хладнокровнее, попыталась спросить она. — Что ещё может быть?! — громко возмутился министр, хмурясь. — Это дитя не должно родиться, сегодня же лекарь обо всём позаботится. Хе Рён в замешательстве привстала на постели. Как долго она уговаривала себя свыкнуться с этой мыслью, как беспощадно и жестоко вбивала в своё сердце эту непреложную истину, однако, стоило лишь услышать этот очевидный приговор, как девушке показалось, что у неё над головой грянул гром. Сердце болезненно сжалось. Королева выползла из своего укрытия, дрожащими ногами ступила на пол, едва не падая от накатившей слабости и, шатаясь, подтащила своё тело поближе к отцу. Гордость не позволяла о чём-либо просить, но, в эту секунду, Хе Рён чувствовала, что готова слёзно умолять, лишь бы её возгласы были услышаны. — Он знает? Вы сказали Ему? — и, не дождавшись ответа, кинулась к двери. — Куда ты собралась? — отец удержал её на месте, едва-едва сдерживая негодование. — Покидать комнату тебе запрещено. — Я сама хочу поговорить с Ним. — твёрдый голос королевы напоминал звук морских волн, бьющихся со всей силы о скалы. — Я попрошу… я сама всё объясню. — С кем ты хочешь говорить? — министр встряхнул дочь, желая достучаться до её здравого смысла; повысил голос, сурово сдвинул брови. — Я едва уцелел… Повелитель пришёл в такую ярость, что даже небо содрогнулось. Приди в себя! Хе Рён резко замерла, представляя, как взбесился Гви, услышав о её положении. Небо бы точно дрогнуло. Ей ещё не было так безнадёжно страшно. Отвратительное чувство падения в какую-то тёмную яму, кишащую всякими монстрами. Королева тяжело сглотнула, признаваясь самой себе в этом глупом проигрыше. — Он приказал избавиться от ребёнка и немедленно. — слова, будто гвозди вбитые в крышку гроба. Гви никогда не повторяет ошибок. У него нет слабостей. Когда в спальню вошла женщина, учтиво поклонившись, и поставила на край постели небольшой свёрток, юная королева посмотрела на неё, как на врага. Первый министр оставил их одних и вышел из комнаты, не обернувшись, но чувствуя спиной абсолютно разочарованный взгляд дочери. — Ваше Величество, Вам нужно лечь. Последняя капля переполнила сосуд терпения и Хе Рён схватила острый предмет из тех, которые принесла с собой лекарша, крепко сжимая холодный металл в едва дрожащей руке. Ей вдруг стало противно от одной лишь мысли, что сейчас к ней кто-нибудь прикоснётся и заберёт эту маленькую жизнь, которая пока что принадлежала только ей одной. Королева вытянула руку вперёд, стиснув пальцами маленький, но острый нож. — Ваше Величество... — лекарша растерялась, слишком уж решительно выглядела королева. — Не смей приближаться ко мне. — твёрдо приказала Хе Рён. — Забери всё это и уходи. — Но, Ваше Величество... как же? — Немедленно покинь мою комнату, а если не сделаешь этого — прикажу казнить. Это было нечестно, ведь Хе Рён на за что бы не отправила невинного человека на смерть, но иного выхода не было. Ей нужно было что-то придумать, чтобы спасти себя, спасти этого безвинного ребёнка. Она скорее позволила бы вырвать своё сердце, чем вытравить это дитя. И, едва за лекаршей закрылась дверь, королева выдохнула с облегчением. Министр же, который вломился в её покои спустя считанные минуты, был настроен во что бы то ни стало покончить с этой проблемой. — Как ты имеешь только себя вести подобным образом? — озверел он. — Наглая девчонка! Гви отдал распоряжение... — Я сделаю так, как Он прикажет. — покорно начала Хе Рён, запутывая отца. — Только если Он скажет мне это, глядя в глаза.