***
В первый раз они смеялись. Это был третий заказ, для которого Люк его нанял, ещё когда сопровождал Дина с Грогу на каком-то боевом корабле, таинственным образом раздобытом джедаем. Корыто было громоздким, с отсутствующим транспондером и просроченными метками. Люк лишь поднял на Дина невинные глаза и попросил его просто лететь. К третьему заказу — планете с солёной водой где-то в Среднем кольце, где Люк, согласно слухам, ожидал найти убежище старого мастера-джедая, — Дин сумел приноровиться к манёвренности корабля. Что было полезно, особенно когда пытаешься не стать закуской для местного полуводного монстра. «Это будет легко», язвительно припоминал Дин Люку, когда челюсти твари сомкнулись на посадочных шасси. Стоило бы предвидеть это. Информация Люка всегда была расплывчатой, странной, и в ней вечно отсутствовала какая-нибудь важная часть. Например, то, что пляжи планеты небезопасны для высадки. Вместо этого они вымокли до нитки, под дождём пробираясь через приливные заводи к разрушенному замку, возвышающемуся над скалистым склоном. Как нельзя кстати выяснилось, что ступени к руинам напрочь размыло водой, а топливо в реактивном ранце было почти на нуле. Взобраться по склону утёса не составило труда для худосочного джедая без доспехов. По крайней мере, Люк вызвался нести Грогу на спине. В замке, насколько мог видеть Дин, уцелело немногое. Люк, явно довольный, запаковал несколько деревянных ящиков и старинных книг, после чего все трое кое-как спустились обратно вниз по склону скалы. Приземление на мягкий песок пляжа пришлось ровно на момент, когда неповоротливая посудина Люка подверглась атаке, и Дину пришлось пустить всё оставшееся содержимое ранца в огнемёт. Как только корабль вошёл в гиперпространство, а дрожащий маленький Грогу был укутан в тёплые одеяла — от всего пережитого волнения малыш тут же отключился — к этому моменту Дин уже заготовил речь об отставке. Но когда мандалорец поднялся в кабину пилота, Люк стоял там, без рубашки, с одеялом, накинутым поверх плеч. Он бросил быстрый взгляд на Дина, на его хлюпающие, промокшие насквозь сапоги, и… расхохотался. Хохот был настолько заразительным, что вскоре оба смеялись до колик в животе, согнувшись пополам и гогоча, как идиоты. — Криффова худшая работа, которую я когда-либо делал, — со смехом признался Дин, стягивая мокрые перчатки. И это стало последней каплей. Его внезапно толкнули к панели, дёрнули молнию на брюках и, после разрешающего кивка, мастерски отсосали. В тот раз Люк позволил Дину подхватить его за подмышки, подрывая вверх, запустить руку в штаны и довести рукой. Люк вжимался лбом в нагрудную броню, пока не застонал, пачкая руку Дина и собственную одежду семенем. И в тот раз джедай смущённо попятился, ткнул большим пальцем себе за спину, пробормотав: «Нужен освежитель». После чего исчез. Позже Дин нашёл Люка медитирующим в нижнем отсеке. Сумка с реликвиями расположилась поблизости. Мандалорец не знал, что сказать, и остаток пути они провели в молчании.***
Если бы они говорили об этом, то Дин бы упомянул, что ему не были чужды такого рода вещи. Весь его опыт сводился к неловкой возне в темноте: всплескам адреналина да удачному контакту бёдер после перестрелки или экспериментам, развеивавшим скуку между тренировками. А в свои первые дни в гильдии, ещё будучи молодым и глупым, он как-то позволил товарищу-охотнику облапать себя в гиперпространстве, излишне ослабив бдительность. Но они не говорят. Ни об опыте до, ни о первом их разе, ни о втором, когда Дин, прикрывая Люка, принял на себя огонь от какой-то бандитской шайки, разбившей лагерь у стен древнего храма. Это не совсем входило в план, но нужно было разобраться с кучей всякого отребья, и он хотел дать Люку хоть немного времени. В результате Дин оказался в западне, зажатый за медленно разрушающейся каменной колонной, и, признаться, с боеприпасами на исходе. В тот раз он вновь увидел джедая, того, что встретил на крейсере Моффа — блокировавшего огонь бластеров одним движением запястья, прорезавшего им путь из перестрелки. Что привело к крикам и ругани, когда они взлетали, и «Дин, ты идиот, ты не сделан из бескара», и «Ты хоть на секунду подумал о том, чтобы воспользоваться своим чёртовым комлинком?». Позже, когда они, наконец, вошли в гиперпространство и позаботились о Грогу, Дина силой усадили в капитанское кресло, развернув так, чтобы Люк мог осмотреть его, выискивая раны. И когда от прикосновений и всего этого внимания кожа Дина начала гореть, а сердце забилось громко и часто, Люк предложил снова. В тот раз он кончил, когда член Дина всё ещё был у него во рту, и резко отстранился после, стискивая руки в кулаки, по-прежнему разъярённый. Они никогда не говорили об этом.***
Когда Дин проходил обучение в Боевом корпусе, его учили Резол’наре. Шесть постулатов Кредо: Образование и доспехи, самооборона, наше племя, наш язык, наш лидер — всё это помогает нам выжить. Его заставляли повторять эти слова, снова и снова. Ba'jur bal beskar'gam, Ara'nov, aliit, Mando'a bal Mand'alor — An vencuyan mhi. Тогда, будучи ребёнком, всё ещё борющимся со своим горем, он цеплялся за эти фразы. С рвением изучал мандалорскую культуру и традиции, мечтал о доспехах, которые однажды сможет заслужить, и был готов умереть за тех, кто спас ему жизнь. За своё новое Племя. Иногда, когда они остаются наедине, и Тёмный Меч убран прочь, он нашёптывает эти постулаты Грогу. Но когда он произносит эти слова, то язык его спотыкается о «Манд’алор», отвыкнув от мандо’а без должной практики. Или, быть может, он просто боится. Боится, что, произнеся это слово вслух, воплотит в жизнь ту странную историю, что не позволила Бо-Катан забрать Тёмный клинок из его рук. Он шепчет эти слова своему… сыну и чувствует себя лжецом в мандалорских доспехах. Отступник, как назвал его Паз. Кузнец сказала, что его искупление можно найти на Мандалоре — как и проклятие клинка, который он заполучил против своей воли. И Дин странствует с Грогу за плечами. Берёт заказы, ищет ночлег, ждёт грамму от Люка. Ещё одно отвлечение, ещё одно задание. Ещё один шанс увидеть, как идеальное лицо Люка заливает румянцем, и упругое тело расслабляется, обмякая под его руками. Что угодно, лишь бы продолжать двигаться.***
В третий раз, пока чашка кафа стыла на столе в общей зоне боевого корабля, Дин сказал ему: — Я не снимаю шлем на публике. Таков Путь Мандалора. Он готовил себя к стандартным вопросам. Как ты ешь в присутствии других? Не мешает ли спать? А если под шлемом зачешется? По крайней мере, от Люка он ожидал, что при первой же их встрече возникнет потребность в разъяснениях. Но вместо этого джедай стремительно покраснел и спрятал лицо в ладонях. Плечи подрагивали от тихого смеха. — О боги, — голос был чуть приглушён прижатой ладонью и кожей перчатки. И в этом был весь Люк: он не переставал удивлять. Каждый раз, когда Дину казалось, что он наконец-то понял, что это за человек, собрав все кусочки пазла воедино: мастер-джедай, учитель, бесстрашный воин — Люк неожиданно выдавал что-то вроде румянца в ответ на комплимент, или выругивался на хаттском. Было в нём что-то столь противоречивое: облачённый в тёмные цвета Империи, за уничтожение которой он боролся; осторожный, старающийся не наступить на цветочные побеги, едва пробившиеся из-под земли. Он поднял взгляд на Дина, и глаза его сияли от смеха. — Грогу показывал мне образы тебя, которые успел мельком выцепить. Подбородок, шея. Я ещё удивлялся, почему. Думаю, ему просто было любопытно узнать, как ты выглядишь. — Он улыбнулся, подперев подбородок ладонью. — Моя сестра считает, что у меня ужасная культурная осведомлённость. Прости. Дин лишь пожал плечами. Он не помнил, когда кто-то в последний раз извинялся перед ним. Те, с кем он обычно работал, едва ли были достаточно вежливы, чтобы заботиться о подобных вещах. Улыбка Люка померкла. — Тебя это беспокоит? — Что именно? — Что я видел твоё лицо. Дин отвернулся, внезапно почувствовав накатившую неловкость. — Не знаю, — признался он. — Это значит, что я больше не истинный мандалорец. Во всяком случае, не для моего племени. Но… я рад, что смог должным образом попрощаться с Грогу. — Он был удивлён, насколько искренними ощущались только что произнесённые им слова. — Звучит, как неумолимый закон. Один проступок, и ты навсегда теряешь свою идентичность? Пальцы Дина сжались в кулаки под столом. — Чем джедаи лучше? Ты говоришь, что Грогу не может тренироваться, обучаясь Силе, потому что хочет быть со мной. Люк покачал головой. Взглянул обеспокоенно. — Я дал ему то, чего не было у многих джедаев до него. То, чего никогда не было у меня: выбор. Его сердце никогда не желало этого. Он вздохнул. — Знаешь, я новичок во всём этом. Всё ещё учусь. Так мало знаний осталось после всего, что уничтожила Империя. Но, по крайней мере, я знаю одно: наша судьба — нечто большее, чем то, что создается и объединяется Силой. То, что мы выбираем на пути, открывающимся перед нами — вот что имеет значение.***
Они находят Во, следуя по наводке к космопорту на Чузалле. Местный торговец древностями принимал только по предварительной записи и настороженно относился к чужакам, но членство Дина в гильдии позволило договориться о встрече. В порту многолюдно, и рука Дина покоится совсем близко к маленькой голове Грогу, надёжно укрытого в наплечной сумке. Он замечает пришвартованный неподалёку огромный корабль, пополнявшийся роем дроидов. Одна только высота выделяла судно среди прочих, но гигантские аляповатые буквы, выведенные на корпусе, лишь больше притягивали взгляд. По левому и правому борту красовалась надпись: «Познакомьтесь с самыми сенсационными диковинками Галактики». Люк останавливается, пристально оглядывая судно. Привычно спокойные черты лица медленно искажаются гримасой отвращения. Взмахом руки он заставляет стоявшего неподалёку портового рабочего разговориться, и они узнают, что корабль — это странствующий зверинец с диковинными существами и необычными людьми на борту. Шоу швартовалось во всевозможных портах Внешнего Кольца, но всегда пополняло запасы на Чузалле. — Там кто-то есть, — говорит Люк Дину; его взгляд чуть расфокусировался, когда тот потянулся к Силе. — И им нужна помощь Встреча с торговцем древностями сорвана. Вместо этого они занимаются поисками капитана корабля, пока Люк вынашивает план, рисковый настолько, что нешуточно действует Дину на нервы. Иногда мандалорец всерьёз сомневался в правдивости рассказов Кары Дюн о том, что этот человек был Командиром в Повстанческом движении. Тем не менее, будучи на службе у джедая, Дин в какой-то момент нехотя признал, что просто не мог тому ни в чём отказывать. Наверное, что-то было в том, как Люк ему улыбался. Капитана обнаружили в ближайшей кантине. Люк, с этой чёртовой улыбкой, умоляет взять его на борт, утверждая, что он волшебник, и даже соглашается на предложенную мизерную плату. Всю дорогу до следующего стыковочного порта Дин следует за зверинцем с побелевшими костяшками пальцев и стиснутой челюстью. Не помогают даже встревоженные звуки и ласковые похлопывания Грогу. Но джедай встречает их в точке назначения целым и невредимым, укрывая под рукой худенькую человеческую девочку. Когда они в спешке поднимаются на борт корабля, Дин случайно подслушивает разговор какого-то владельца местного магазинчика: поговаривали, что Большой Зверинец горел, а его обитатели разбежались. Девочку — Во, так она представилась, — бьёт крупной дрожью всю дорогу до Явина-4, несмотря на многочисленные одеяла, в которые её укутали. В конце концов, к ней подходит Грогу, укладывая крошечную когтистую ручку поверх её руки. Оба засыпают в объятиях друг друга.***
— Думаешь, он сделал неправильный выбор? — спрашивает Дин у Люка в один из вечеров. Во уже успела освоиться в своей новой жизни в качестве падавана, и мандалорец весь день наблюдает, как Грогу носится за юной обладательницей Силы по мягкой весенней траве. — Сложно предугадать. Всегда в движении будущее. — Иногда Люк говорит так, загадками. Они стоят у входа в столовую, и Дину хочется его коснуться. Досадный рефлекс, выработавшийся за месяцы всё более частых тренировок на световых мечах, плавно перетекающих в свидания. Однажды он уже совершил ошибку, жадно потянувшись к Люку в момент близости. Видеть, как губы Люка раскрывались от самого мимолетного прикосновения, стало невыносимым, и Дин подался вперёд, хватаясь за него, удерживая. Тогда Люк испуганно вздрогнул, словно необъезженный бларрг, после чего сбежал. Он знает, что здесь есть свои правила. Что-то, связанное с предупреждениями Асоки Тано и Кузнеца о джедаях. Чтобы постичь путь Силы, джедай должен избавиться от всех привязанностей. Он отбрасывает всё это прочь, когда дело доходит до Грогу. Его найдёныш должен быть воспитан в соответствии с Кредо. Верность, сплочённость, семья — таков Путь. Но Люк не мандалорец. Он предлагает, зачастую уже стоя на коленях перед Дином, и отдаёт, но держит Джарина на расстоянии. Дин хочет быть почтительным в ответ. Точно так же, как Люк никогда не просит его снять даже кобуру. И всё же, желание разъедает его изнутри. Дин думает о том, как он тосковал по Грогу, когда тот ушёл с Люком. Думает о пустоте в руках и невыносимой лёгкости наплечной сумки. В конце концов, тоска заставила его вернуться к сыну, эгоистично, в нужде увидеть своего найдёныша, убедиться в его безопасности. Мысль об этом терзает каждый раз, когда они приземляются на Явине-4. Неужели он вынудил Грогу отказаться от того, что было ему предначертано? — Он показывал мне некоторые из своих воспоминаний, — Люк стоит к Дину спиной, наблюдая, как юнлинги гоняются за ящеркой среди камней. — Они очень тёмные. В страхе он скрыл свои способности. Его связь с Силой была подавлена. Он поворачивает голову, смотря Дину в глаза. — Но его воспоминания о тебе, они словно… звёзды в ночном небе. Горло сдавливает болью. Дину хочется сказать: «Я никогда не заслуживал его преданности» и «Иногда мне кажется, что единственное светлое место во вселенной находится здесь, с тобой». Но он не говорит ничего.***
Когда противостояние синдикату пайков подходит к концу, Боба Фетт закатывает многодневный праздничный пир в честь победы. На Татуине Дин проводит со своим сыном целую неделю, полную безмятежного счастья, скармливая малышу печенье и наблюдая, как Грогу размахивает ручками, в восторге повизгивая от Феттового ранкора, словно тот был огромным домашним зверьком. Он не думает ни о своих дальнейших действиях, что последуют за отдыхом, ни о клинке у бедра. Грогу снова рядом. Этого достаточно, чтобы знать: его жизнь больше не будет той тёмной, беспросветной пустотой, в которой нет ничего, кроме тоски по сыну. Но к концу недели Фетт загоняет его в угол с бутылкой спочки и выдаёт: — Феннек считает, что мне стоит нанять тебя и основать своё маленькое мандалорское племя. Что заставляет задуматься. Он знает Татуин так же хорошо, как и любую другую планету. Ужасное место для ношения доспехов, но Грогу, кажется, не возражает против песка. Дину плевать на политику синдикатов и бандитские разборки, но Фетт хочет изменить жизнь здесь к лучшему. Однажды он уже усомнился в праве Фетта на свои доспехи, человека, который никогда не следовал Пути, но был ли Дин лучше? Его собственная преданность своему Кредо трещала по швам, когда ручки его сына мягко постукивали по нижней части шлема. Боба залпом опрокидывает в себя стопку. — Но я не могу держать клинок здесь, Джарин. Не хочу, чтобы Крайз и ей подобные рыскали по Мос Эспа в попытках затеять драку. — Я мог бы бросить его в Дюнное море, — предлагает Дин. Боба отрывисто смеётся, отпивая ещё. — Мой отец говорил: Mishuk gotal'u meshuroke, pako kyore. Я не силён в мандо’а, но суть всегда улавливал. Трудности делают нас сильнее.***
Их визиты в академию становятся новым мерилом его жизни. Прошло десять дней с момента последнего сообщения от Люка. Месяц с момента их последнего визита на Явин-4. Недели с тех пор, как он в последний раз касался Люка. Когда-то он измерял свой успех в жизни тем, сколько блага принёс своему Племени. Сколько новой брони покрыло его тело. Сколько награды сумел заработать. Теперь же он считает, сколько раз сажал корабль на мягкую землю у академии. Сколько мисок каши успел уплести Грогу, пока падаваны болтали в обеденной зале. Сколько раз вечерами Люк проходил мимо его окна, по пути в тренировочный зал.***
Во мало что помнит о жизни до того, как попала в зверинец. Как и Грогу, она многое похоронила глубоко внутри, чтобы выжить. Но кое-что всё же осталось: например, любовь к мягким вещицам, вроде шёлковых лент и пушистых мехов. Грогу всегда помнит об этом, когда они оказываются на рынках Неварро или Батуу. Он с нетерпением тянется к шарфам и мягким перчаткам, тыча в Дина коготком до тех пор, пока его сумки до отказа не набиваются подарками. Тай любит лаймы, напоминает ему Грогу, когда они покупают продукты, а Хенникс скучает по домашним йобкреветкам с родных земель. А ещё есть По Дамерон, который никогда не забывает о выигранном пари, независимо от того, сколько недель их не было. — Давай сюда, Мандо, — выдаёт шестилетний малец с выжидающе выставленной вперед ладонью. — По! — из-за раковины доносится возмущенный женский голос. Руки Шары укутаны мягкой пеной от мытья посуды. Дин с Грогу прибыли сразу после ужина, и падаваны помогали с уборкой, когда они вошли в обеденную залу. Мандалорца быстро загнали в угол, заставив сесть и начать опустошать сумки; Грогу руководил процессом, с радостью вручая привезённые сокровища своим друзьям. Дин успокаивающе отмахивается женщине и извлекает из заднего кармана пояса жестянку с торговыми фишками. — По условиям нашего пари, — серьёзно говорит Дин, вручая По заслуженный выигрыш. Шара качает головой. — Хочу ли я вообще знать? — Не-а! — ухмыляется По, после чего бросается к очагу и с нетерпением вскрывает добычу, привлекая внимание остальных детей. Дин подходит к Шаре и протягивает пакет с семенами, раздобытый в Чёрном Шпиле. — Для фермы. Слышал, как Кес делился с Люком кое-какими планами. Шара принимает подарок с улыбкой, но глаза её насторожены. — Ты не обязан ничего привозить, ты же знаешь. Новая Республика поставляет всё, что нам нужно. Один и тот же разговор каждый раз. Такой же ответ он получает и от Люка. У них есть всё, что необходимо для детей и академии. Все предложения отправиться за припасами вежливо отклоняются. Дин ничего не может с собой поделать. Было время, когда всё его существование сводилось к тому, чтобы подняться из подполья и обеспечить выживание для Племени. Даже в изгнании, старые привычки отмирают с трудом. Чета Дэмеронов с маленьким сыном прибыли вскоре после Тая, поселившись на ферме неподалёку от академии. Преданные своему делу, они решили воспользоваться уходом из Восстания, чтобы помочь бывшему командиру и его ученикам. Кес, приветливый и дружелюбный, уже привык к визитам Дина, но Шара по-прежнему относилась к нему настороженно. Дин уважал это. Он пожимает плечами. — Центральные миры ничего не знают о фрукте джоган. Эти семена прямиком от фермера с Лотала. Шара кивает, устраивая свёрток под рукой. — Он будет рад тебя видеть, — говорит она, подразумевая Люка. — Ты знаешь, где…? — Дин старается не выдать нетерпение в голосе. С тех пор, как Дэмероны прибыли на планету, он старается держать себя в руках ради Люка. Однако шуточки Кеса, которые тот время от времени отпускал, вынуждали задуматься. Возможно, он всё же слишком часто раскрывал то, что так тщательно пытался прятать. Взмахнув рукой с зажатой в ней тряпкой, Шара указывает на дверь. — Прогнали его пару часов назад. Ему нужен отдых, он присматривает за этими детьми дни и ночи напролёт. Кес выдал ему бутылку чего-то и приказал не возвращаться какое-то время. Дин кивает. Он и сам частенько говорил Люку нечто подобное вскоре после прибытия Хенникса. Рядом со своими падаванами джедай был другим: его лицо чаще светилось от смеха, он забросил свой тёмный плащ, разгуливая босиком по школьной территории. И в то же время, казалось, отчаянно нуждался в передышке и крепком сне, постоянно балансируя между подпитывавшей его энергией от новообретённой цели и полным изнеможением. Все попытки Дина предложить отдых упрямо отвергались. Очевидно, у Дэмеронов влияния на Люка было куда больше. — Найди его, — говорит Шара. — От пряной медовухи Кеса похмелье гарантировано даже вуки. За пределами света школьных фонарей темно. Остальные луны скрыты за Явином, и ночное небо подсвечено лишь тусклым светом близлежащих систем. Дин активирует визор, вылавливая неровные, едва заметные следы шагов на лесной земле, с беспокойством понимая, что следует по тропе, ведущей к водопаду. К огромному его облегчению, Люк находится сидящим неподалеку от края обрыва, но он не медитирует. Его руки устало закинуты на колени, промеж ног свисает зажатая в руке бутылка. — Смотрел, как ты входишь в атмосферу. — Джедай тянет слова мягко, медленно. Под покровом раскидистых деревьев его силуэт едва различим без тепловой сигнатуры визора. — Я нашёл то, что ты искал, на Даги. Люк не отвечает. Лишь медленно отпивает из бутылки, опускает руку. Стекло звякает о лежащий на земле камень. — Мы можем поговорить позже, — снова пытается Дин. Люк фыркает и отставляет бутылку. — Хочешь попробовать? Кес сам разливает по бутылкам. Его первая партия. Дин касается панели управления на наруче, отключая визор. После чего сокращает расстояние между ними и опускается на землю рядом. Вокруг царит непроглядная тьма, и в её приватности Дин позволяет себе приподнять шлем, поднося бутылку к губам. Медовуха обжигает горло, и он заходится кашлем, склоняясь вперед от неожиданности. Люк протягивает руку и забирает бутылку, тихо посмеиваясь. — Прости, стоило тебя предупредить. Дин лишь качает головой, всё ещё слегка покашливая. Напиток оказывается не так уж и неприятен. По крайней мере, он согревает. Ничуть не меньше, чем греет плечо, прижимающееся чуть ниже его собственного, там, где его не скрывала наплечная броня. Люк вздыхает и подаётся ближе, прислоняясь вплотную. — Ты в порядке? — Дин знает, что этим вопросом, возможно, нарушает те правила, что джедай установил между ними. Но здесь, в темноте скалы, он чувствует себя почти как тогда, в гиперпространстве, когда всё это началось между ними — чем бы оно ни было. Когда в нём было больше надежды на то, что могло крыться за желанием джедая. Люк снова вздыхает. Подтягивает колени ближе, обхватывает руками, так близко к вытянутой ноге Дина. — Я плохо спал, — отвечает он после недолгого молчания. И Дин может его понять. Собственные беспокойные метания и ворочение по ночам терзали его, неспособного уснуть с того самого момента, как Дин заполучил Тёмный меч у Гидеона. Он забирает бутылку из рук Люка, делает ещё один глоток. На второй раз заходит легче. Волосы Люка касаются наплечной брони, когда тот слегка поворачивает голову на звук щелчка опускающегося шлема. — Здесь так темно, — бормочет он, и рука его соскальзывает на ногу, огибая набедренный щиток. Дин пытается дышать ровно. А ведь он был таким уравновешенным, пока в его жизни не появились все эти форсьюзеры! — Иногда я думаю о той песне, которую ты напеваешь Грогу, — Люк негромко смеётся. — Когда он не может уснуть. Ты всегда пел одну и ту же. Дин удивлён. Ему доводилось успокаивать и укачивать Грогу во время долгих перелётов между заказами, так и есть. Но их всегда отделяла закрытая дверь спальной кабины, и Дин никогда не думал о том, что Люк может слышать его колыбельную. Или о том, что тот будет вспоминать её, лежа ночью в своей постели, пытаясь уснуть. — Duérme jastra de turhaya… — тихо напевает Люк. — Он любит, когда ты поёшь её. Дин вздыхает, немного смутившись. — Эта обычно срабатывает. Мой отец пел мне её. — По-моему, это не похоже на мандо’а. — Это не мандо’а. Мой отец не был мандалорцем. Волосы снова скользят по наплечнику, когда Люк склоняет голову, словно пытается заглянуть Дину в глаза. — Мы жили на Ак-Ветине. Нашу деревню уничтожили во время Войн клонов, и они пожертвовали собой ради моей безопасности. Мандалорцы нашли меня. — Так же, как ты нашел Грогу. — Да. Люк тихо хмыкает. — Столько детей осиротело из-за этих ужасных войн. Тем, кто смог найти семью, повезло. Между ними повисает молчание. Дин хочет спросить: «Где твоя семья? Ты когда-то сказал, что у тебя есть сестра. Или ты одинок, как и я?». Он думает о всех тех вещах, о которых так и не решался спросить с момента их встречи год назад. О вопросах, которые сдерживались глубоко взаперти. Пальцы Люка медленно скользят по ноге вверх-вниз, от щитка брони к изгибу бедра — бесцельное движение, сводящее с ума. — Кто был последним человеком, который целовал тебя? — спрашивает Люк, и это настолько неожиданно, что Дин замирает. Люк выпрямляется, и Дин жалеет, что не может разглядеть выражение его лица — хотя бы для того, чтобы понять, насколько тот пьян — но здесь, под покровом раскидистых деревьев, царит непроглядная мгла. Пальцы джедая нащупывают и тянут застёжку его плаща. Быть может, дело в выпивке, или в тишине, или темноте, но на мгновение Дину кажется, что они, возможно, наконец-то заговорили о том, о чём так долго молчали. Поэтому он честно шепчет: — Моя мама. Рука замирает на ткани накидки, совсем близко к шее, но Дин больше не хочет думать. Ни о бластерных залпах, ни о колыбельных, ни о захлопывающихся дверях подвала. Он притягивает Люка ближе, усаживая к себе на колени, и спрашивает: — Кто был последним человеком, который тебя поцеловал? Он слышит улыбку джедая и шорох одежды, когда тот обвивает руками его шею. — Моя сестра. — Я про настоящий поцелуй. — Это он и был. Или что-то вроде того. Тогда я ещё не знал, что она моя сестра. Дин откидывается назад, пытаясь разглядеть сквозь чернильную мглу хоть какое-то выражение на лице напротив. — Какого чёрта. — Голос звучит ровно, и это почти не вопрос. Люк смеётся, и Дин чувствует, как тот пожимает плечами. — Это было ради доказательства её правоты, что-то в таком духе. В любом случае, я хотел сказать, что целовал кого-то по-настоящему очень, очень давно. — До войны? Люк кивает, и его пальцы дразняще пробегают по краю шлема, так близко к открывающему механизму. — А ведь я хорошо целуюсь, — грустно вздыхает он. — Это даже обидно. — Да, — соглашается Дин, хоть и не знает наверняка. В голове пустота и лёгкость. Прямо сейчас определённо нужно принять какое-то решение, но он никак не может собраться с мыслями. Что, чёрт возьми, Кес варит на своей ферме? Люк в его руках ощущается так близко, так тепло… Дин слышит каждый его вдох и выдох. Прошло пятнадцать дней с тех пор, как они виделись в последний раз, и Люк сказал, что думает о нём, когда не может уснуть. — Может, ты покажешь мне, — рвано выдыхает он, чувствуя, как пальцы нащупывают защёлку на задней части шлема. — Уверен? — спрашивает Люк, и Дин больше не хочет думать, поэтому он снимает шлем и опускает его на траву. Люк выдыхает, но на этот раз Дин чувствует дыхание своей кожей. Прохладные пальцы касаются щеки, и он невольно вздрагивает от прикосновения. Дин подается вперёд и обвивает шею Люка руками, надеясь, что тот возьмет инициативу на себя. И он берёт: направляет голову Дина руками, льнёт ближе, пока их рты не встречаются. Прикосновение не неожиданно — и всё равно Дин невольно стонет, коротко и сдавленно, словно получил под дых. Это лишь слабый намёк на тепло, и они отстраняются друг от друга. На губах остается странное покалывание. Дин бы дотронулся до них пальцами, но Люк снова склоняется к нему, на этот раз более настойчиво. Втянуться и подхватить оказывается легко, подбирая нужное давление и разные углы, от которых Люк начинает сбиваться с дыхания, подаваясь навстречу снова и снова. И когда его губы размыкаются, они внезапно оказываются ещё глубже друг в друге, сплетаясь языками, чуть сталкиваясь зубами. Люк на вкус как специи в медовухе Кеса, и когда его язык проходится по нижней губе, в исступлённом сознании мелькает изумленная мысль: не об этом ли поют во всех этих чёртовых песнях? Люк льнёт к его груди, зарываясь пальцами в волосы, добавляя ещё один слой ощущений, и Дин думает о том, каково было бы оказаться без нагрудной брони, разделяющей их. Каково это, чувствовать живое сердце Люка напротив, бьющееся так же быстро, как и его собственное? Как бы ощущались пальцы Люка на оголённой коже его рук? Он знал, каково это, когда губы Люка обхватывали его член — но как бы они чувствовались на обнажённой коже бёдер? Всё так запутано, думает он, пытаясь прижать джедая ещё ближе. Борода Люка царапает его подбородок, с упоением отмечает сознание. Оставляет ли его собственная растительность на лице красный след вокруг чужого рта? Он знал, как ощущалось в объятиях тело этого человека, накрытое волной удовольствия, но даже не подозревал, насколько приятным может быть ощущение зубов, впивающихся в нижнюю губу. Губы Люка смещаются, скользя от рта вдоль линии челюсти. Язык проходится по уху, и член Дина дёргается под брюками. Люк, должно быть, чувствует это, и шумно выдыхает, повторяя движение. Ловит зубами мочку, посасывая, и вскоре Дин начинает хватать ртом воздух и разом забывает, как дышать. Люк замечает это и отстраняется. — Прости, прости, — шепчет он сбивчиво, но Дин лишь собственнически обхватывает его, крепко сжимает руки, не позволяя отдалиться полностью. Ему просто нужно время. Время, чтобы собраться с мыслями и сказать что-то — что угодно. Быть может, предложение. Какие там брачные клятвы у мандалорцев? Mhi solus tome, mhi solus что-то… — Прости, — снова говорит Люк, когда Дину всё же удается сделать несколько рваных вдохов. Рука в перчатке ложится на нагрудную пластину, огибая пальцами верхний край брони, и Люк вздыхает. — Джедаи не должны хотеть вот так, — шепчет он, и в голосе его звучит поражение. После чего снова целует Дина. Медленно, почти нежно, и это так разительно контрастирует с только что произнесёнными словами. Губы Люка трижды мягко касаются края рта, и он отстраняется, прижимаясь лбом к лбу Дина. Джедай никак не может знать значимость этого жеста, или его смысл, но Дин всё равно тихо стонет. Все слова, что он месяцами прятал, сдерживал внутри, испарились. Всё, что он чувствует — то же парящее, всепоглощающее чувство, которое охватывало его, когда он слишком долго смотрел на звёзды. Он такой маленький и незначительный — как мог Люк Скайуокер из всех людей хотеть этого именно с ним? — Я не знаю, как делать это. Люк шумно вздыхает, поглаживая кончиками пальцев затылок Дина. — Правда? Мне казалось, я был довольно-таки хорошим учителем. — Нет. Я имел в виду — я не знаю, как… быть влюблённым. И Люк вздрагивает, отстраняясь. — Всё… всё в порядке, — он заикается. — Я бы не просил. Об этом. Ни о чём. Я не могу. — Ох. — Дин чувствует себя идиотом. Конечно, нет. О чём он только думал? Темнота и алкоголь заставили его забыть, что происходило между ними. И он вот-вот потеряет всё, потому что не смог держать свои мысли при себе. Люк уже начал отдаляться, отталкивая от себя идиота, который не сумел сообразить, что ему предлагают только секс, не любовь. Боги, как Дин мог так облажаться! Он судорожно пытается понять, как вернуть всё как было. Ему кажется, что он умрёт, если Люк не оставит его рядом в качестве охотника за головами, или искателя реликвий, или партнёра в… чем бы то, что происходило между ними, ни было. Думает о том, чтобы произнести это вслух, но все эти слова больше похожи на признание в том, что он не видит разницы между физической связью и настоящей близостью. Прохладный шлем касается головы, и он тянется, чтобы принять его из рук Люка. — Спасибо, — говорит он, прежде чем снова укрыть лицо за металлической маской брони. Дин не уверен, за что выражает благодарность. Быть может, за шлем, но больше за поцелуи. Если Люк никогда больше не заговорит с ним, по крайней мере, у него будут эти воспоминания. Или хуже того: воспоминания о том, каково это — целовать Люка Скайуокера, спрятанные за бескаром до конца его дней без какого-либо шанса на повтор. Люк вздыхает, когда Дин, наконец, поднимается, и подхватывает его под руку, слегка покачиваясь. — Давай попробуем не упасть со скалы на обратном пути, — говорит джедай, похлопывая Дина по руке. Отчего-то прикосновение ощущалось словно прощение. Дин испытывает такое облегчение, что забывает включить ночное зрение и позволяет Люку вести их обратно с помощью Силы.***
Вал мотиватора гипердвигателя выходит из строя, когда он находится меньше чем в парсеке от Явина-4. Звездолёт прочерчивает основательную глубокую траншею вдоль лесной опушки, теряя бустер сгорания в пятидесяти метрах от места крушения. К счастью, Грогу заснул на коленях Дина, заскучав в порту дроида, и пережил жёсткую посадку без единой царапины. Люка это не успокаивает. — О чём, крифф подери, ты думал? — кричит он с другой стороны N-1. Люк раздет до майки без рукавов. Руки, по локоть зарывшиеся в схемы корабля, уже перепачканы в масле. — Нет парового коллектора? Да это один из самых дрянных модов, которые я когда-либо видел. Дин оскорблённо упирает руки в бока. — Эй, не то, чтобы у нас было, из чего выбирать. Джавы смогли найти только это. — Джавы? — голубые глаза вскидываются в его сторону. — Ты собрал это с джавами? Неудивительно. — Нет! Я работал с надёжным механиком в Мос-Эйсли. Джавы были поставщиками. — Мос-Эйсли? — Люк поднимается, распрямляясь, и хмурится. — Ты построил эту штуку на Татуине? О, крифф. Ты же не говоришь о Пели Мотто? Дин обходит вокруг звездолёта, осматривая наибольшие повреждения. — Ты знаешь Пели? — Да, — Люк вздыхает, — Я вырос в тех краях. А у Пели есть репутация. То, что Люк вырос на Татуине, отчего-то даже не удивляет. Джарин замел, что джедай с недоверием относился к воде и отказывался признать, что не умеет плавать, даже когда Дину пришлось спасать того от злополучного падения в реку. И всё же он едва мог представить юного Люка в песочно-бежевых одеждах, так популярных на Татуине, усыпанного веснушками от солнечных лучей. Люк что-то бормочет себе под нос, перекладывая провода, когда внезапно натыкается на панель, вырванную из корпуса при столкновении. Рука в перчатке легко скользит по краю металла, и на мгновение в его взгляде мелькает печальная задумчивость. Дин не видел его с момента тех катастрофических последствий, что последовали за поцелуем в темноте. Наутро Люк держался отстранённо, вернувшись в привычное состояние безмятежности лишь к моменту их с Грогу отбытия. Убитый горем, Дин какое-то время дрейфовал в космосе, уверенный, что это конец, пока не получил сообщение о новой работе и координаты. Дин был полон решимости не упустить предоставленный ему второй шанс. — Ты много знаешь о звездолётах, — говорит он, когда понимает, что на него пристально смотрят. Губы Люка слегка поджимаются. — Я был пилотом в Восстании. Чертовски хорошим пилотом. Так что кое-чему научился. Дин думает о скучном крестокрыле джедая, простаивающем без дела на задворках школьной территории. Он склоняет шлем, кивнув в сторону N-1. — Может, попробуешь прокатиться? Эта птичка способна на многое. Прогнал её через Каньон Нищего в первый полёт. — Ого. — От одной только мысли о полёте на щеках Люка проступает румянец. Дину не следовало бы находить это настолько привлекательным, и всё же — он находит. Дин подходит ближе и облокачивается о борт корабля, скрестив руки на груди. — Поставили на неё кастомный индукционный нагнетатель-заборник. Одно нажатие на кинезо-переключатель, и да, это определённо стоит попробовать. Наверное, ему должно казаться забавным, что весь этот разговор о его нелегальном звездолёте, похоже, заводит Люка. Но всё, что он чувствует — лишь напряжение, растекающееся по коже и заходящийся стук сердца. Люк облизывает губы и подается навстречу, скользя рукой по гладкой поверхности металлического корпуса. — И как давно ты летаешь на ней? — спрашивает он, и взгляд его рассеянно перемещается туда, где ладони скрещенных рук мандалорца обхватывают бицепсы. — Всего пару месяцев. Раньше я летал на Лезвии Бритвы. — Да у тебя пунктик на доимперцах, — тянет Люк, а затем смеётся. — Ах да. Не светится в системе. Иногда я забываю, кто ты. — и, наконец, сдаётся, протягивает руку, чтобы коснуться; взгляд его подёрнут туманной мутью. Ладони скользят по рукавам рубашки, и, несмотря на разделяющую их ткань лётного костюма, тепло от прикосновения вгоняет Дина в краску. Волной накатывает облегчение. Кажется, ничего не изменилось с момента его идиотской выходки тогда, на склоне утёса. — Мне нужно время, чтобы закончить ремонт, — голос Дина тихий, осторожный. Люк кивает. — Конечно. Останься на пару дней. На столько, сколько понадобится. Это как масло в огонь, просьба остаться. Дин хватает Люка за талию, притягивает к себе. Тот негромко фыркает, всё ещё цепляясь за рукава рубашки. — И я прокачусь, — говорит Люк, вглядываясь в темноту визора, чуть щурится. — Когда она будет готова. Дин лишь крепче сжимает объятья, до смешного нетерпеливый, и пульс его взлетает сразу на несколько оборотов. — Да. Можешь пролететь на ней хоть до самого Набу, если захочешь. Я не против. Пальцы Люка замирают, прекращая возню с Диновой рубашкой. Он напрягается, хмурясь. — Набу? — Она начинала как звёздный истребитель N-1 во времена Войн клонов. По заказу самой королевы Набу. Во всяком случае, так сказала Пели. Люк упирается нечитаемым взглядом куда-то в нагрудную броню, нервно теребя зубами прикушенную губу. Лёгкий момент флирта упущен, и джедай поворачивает голову в сторону академии. Тяжело вздохнув, он отстраняется. — Скоро стемнеет. Мы должны вернуться к ужину. Дин провожает его взглядом, вслушиваясь в привычную возню детей, кричащих и смеющихся, среди которых был и его сын. Он едва не лишился привилегии быть частью этого мирного места, думает он, следуя за Люком обратно в академию. Руки сжимаются в кулаки, и он клянётся себе не повторять этой ошибки снова.***
Он старается быть полезным. Ремонт на корабле идёт медленно, несмотря на помощь астромеха Люка, явно знакомого с данной моделью. Днём они с R2 разбирают и собирают то, что могут, используя ремкомплект, хранившийся на крестокрыле. Когда день угасает и пальцы начинают болеть от холода, Дин возвращается в академию, чтобы найти себе другое занятие. На ферме Дамеронов поспел урожай, который нужно собрать и заготовить, а к новым комнатам восточного крыла необходимо подвести электричество до прихода зимних дождей. Он помогает Люку обслуживать дроидов и убирать после ужина. Временами дети выпытывают у него истории, с любопытством расспрашивая о тех уголках галактики, где он побывал. Грогу, кажется, с удовольствием проводит время в обществе юнлингов, играя с По, пока падаваны тренируются, или исследуя лесные уголки вблизи корабля Дина, пока тот работает. Спустя две недели Дин начинает беспокоиться, что для Грогу покинуть Явин-4 может оказаться тяжелее, чем для него самого. Вопреки опасениям Дина, Люк, похоже, не возражает против того, как эти двое влились в жизнь храма. Как и во времена их совместной охоты за реликвиями, Люк при нём держится легко и непринужденно, идя на поводу у своих желаний коснуться Дина, даже невзначай. Они монтируют проводку, и Люк тянется похлопать его по руке; отвешивает шлепок, когда Джарин дразнит его из-за кухонной раковины, и игриво подталкивает плечом, пока оба заворачивают за угол здания. Однажды Дин так рассмешил его, что Люк прекратил делать то, что делал, и прижался лбом к шлему мандалорца. Это было так душераздирающе прекрасно, что Дин в очередной раз едва не забылся, желая вцепиться в Люка и никогда не отпускать. Осведомлённость джедая о присутствии других жителей академии поблизости помогает им выкраивать моменты наедине, с быстрыми касаниями рук и губ и тайными ласкам, что шли вслед за короткими вопросами, заданными под покровом темноты. Видеть, как Дин работает над своим кораблём, особенно волнует Люка — он не раз набрасывается на мандалорца, пока тот счищает масло с перепачканных перчаток. Тренировки на мечах заброшены в пользу большего времени вместе, и Дин всё чаще забывает цеплять Тёмный клинок к поясу, оставляя меч в хижине на пару с бластером и поясом с патронами. Впервые за долгое время он может позволить себе ослабить бдительность. Ремонт прекращается с приходом дождей. На несколько дней все обитатели академии оказываются запертыми внутри здания. Люк с пользой распоряжается освободившимся временем, обучая юнлингов джедайским заповедям, почерпнутым из древних голокронов и текстов. Иногда Дин с Грогу присоединяются к ним, с интересом слушая в стороне. Мир, знание, спокойствие, гармония, Сила… Таковы были древние догматы, постигавшиеся джедаями, оттачиваемые в тренировках — всё ради справедливости и порядка в галактике. Почему мандалорцы былых времён так боялись этих идей? Их сила была велика, но так же велико было и их стремление к мирному существованию. Жизнь воина неразрывно вплетена в мандалорскую культуру, и Кузнец сурово отзывалась о тех, кто искал иное Кредо. Но Дин не мог не признать: что-то вдохновляющее было в этом стремлении к миру в галактике. Быть может, отцовство сделало его мягким, или всё дело в этом глупом, тайном желании добиться любви Люка, но то чувство вины, что он должен испытывать, признавая эти факты, едва ли ощущается в груди. Однажды за ужином Во внимательно смотрит на Грогу и спрашивает: — Чему мандалорцы учат своих детей? Это заставляет Дина вновь и вновь задавать себе тот же вопрос. За год, минувший с тех пор, как Грогу вернулся к нему, его намерение воспитать своего найдёныша в соответствии с Путём пошатнулось. Преданность собственному Кредо изменчива. Иногда она ощущалась словно песок, медленно ускользающий из стиснутого кулака, как бы крепко Дин ни сжимал пальцы. Ещё до того, как кто-либо из них родился, Грогу уже прошёл обучение в храме джедаев, наученный жить в гармонии с Силой, со всеми живым. Что этот пятидесятилетний ребёнок думал о выборах Дина? Он старается не думать об этом — о реальности долгой жизни Грогу, простирающейся дальше, чем Дин мог когда-либо надеяться прожить. Внезапно ему кажется, что он теряет время. — Резол’наре, — отвечает он. — Шесть постулатов: Образование и доспехи, самооборона, наше племя, наш язык и наш лидер… — Он прочищает горло и мягко захватывает зелёное ухо между пальцев, нежно поглаживая. — Всё это помогает нам выжить. — Выжить? — спрашивает Во, округлив глаза. — Мандалорцев осталось не так много, — поясняет Дин. — Как и джедаев. Люк встаёт из-за стола и начинает собирать посуду. — В мире множество вероучений, которые стремятся возместить ущерб, причинённый войной, — говорит он. — Джедаи стремятся к знанию и гармонии через Силу. Мандалорцы ищут защиты и сплочённости для выживания своего народа. Чего в конечном итоге желают все существа? Взгляд Во расфокусирован, и она протягивает руку. Ложка парит в воздухе напару с чашкой. — Мира, — говорит она. Люк кивает с противоположного конца обеденного стола. Его взгляд устремлён к Дину. — Достойная цель.***
— Ого! — визжит По, когда Люк стремительно проносится мимо них, ведя N-1 высоко над бамбуком. Паренёк умолял Дина посмотреть на зрелищный полёт Люка. К великому недовольству своего отца, По унаследовал любовь к звездолётам от матери. То и дело он появлялся на месте крушения. Усаживался неподалёку, наблюдая, как мандалорец работал над кораблём, и осыпал миллионами вопросов. Этим вечером он тайком улизнул с фермы на закате, встретив их с раскрасневшимся от холода лицом и глазами, полными мольбы. Даже набрался смелости и попросил посадить его в порт для дроида на место Грогу, но Люк с Дином единогласно рассудили, что лицезрение праведного гнева Кеса того не стоило. — Хочу для него мирной жизни, — сказал как-то Кес Дину. И Дину было знакомо это чувство: острое желание укутать сына в бескар и спрятать подальше от всех проблем галактики. Насколько мог судить Дин, По Дэмерон собирался оспаривать эту мирную жизнь каждый день своего существования. Когда Люк разворачивается и берёт курс на юг, он отправляет По в спальный корпус к Грогу, а сам взлетает в темнеющее небо, следуя по траектории корабля. Сквозь коммуникатор слышен дикий хохот джедая. — Эта малышка умеет двигаться! — кричит Люк и, направив корабль по дну долины, стремительно проносится мимо рощи Ферра. — Следи за верхней границей скорости, — предупреждает его Дин, прежде чем корабль ловко прокручивается вокруг своей оси, на мгновение зависает в воздухе, паря, и стрелой срывается вниз, скользя вдоль верхушек деревьев. — Выпендрёжник, — ворчит Дин и, прибавив скорости в реактивном ранце, устремляется следом. Совершив быстрый пролёт по мезосфере и чистое вхождение в атмосферу, Люк неожиданно сажает корабль на открытом лугу в низине неподалёку от храма. Обеспокоенный, Дин спешно следует за ним и приземляется рядом с кабиной, чтобы помочь. Но стоит только ногам коснуться земли, как невидимое давление толкает его прямиком в объятия. — Это, — задыхаясь, выдавливает Люк; зрачки дурные, расширенные, — было восхитительно. Дин смеётся, довольный, и резко выдыхает от неожиданности, когда джедай сталкивает их телами. — Пожалуйста, позволь поцеловать тебя, — Люк льнёт к нему, словно в лихорадке. Он зажмуривается и хватает руку Дина, поднимает к своему лицу, накрывая глаза. — Пожалуйста, — шепчет он, и рука в перчатке обхватывает шею мандалорца сзади, сжимая. Это просьба, в которой невозможно отказать. И всё же на мгновение Дин колеблется, сурово напоминая себе: нельзя увлекаться, как в прошлый раз. Вдохнув, он снимает шлем и снова накрывает рукой глаза Люка. Тот со стоном подаётся навстречу, сталкивая их ртами. Вся нежность, с которой он впервые поцеловал Дина тогда, в темноте, исчезла. Вместо этого он торопится, сменяя мягкие касания безудержной силой, а осторожные ласки страстными укусами и посасываниями. Всё, что может сделать Дин — принимать обрушившийся натиск, упираясь рукой в борт корабля. Он чувствует твёрдость Люка, прижимающуюся к его телу прямо над набедренным щитком. Дин стонет, отстраняясь, и принимается расцеловывать подставленную шею, пить с упоением запах — тёплый металл и обыкновенное мыло, лежащее возле каждой раковины храма. Ему никогда не насытиться этим запахом, запахом человека, который ругается на хаттском, любит фрукты джоган и чувствует себя в кресле звездолёта словно в медитации. Дин хочет укутать его в доспехи, заклеймить его своей меткой, хочет петь ему на ночь. Это ужасное чувство; он хочет чувствовать его больше. — Я хочу, — хрипло выдыхает в губы напротив, — Эм… — Да? Рука мандалорца скользит вниз, к животу, чувствуя подрагивающие под прикосновением мышцы. — Позволишь? — спрашивает он и падает на колени. От неожиданности Люк приоткрывает рот, но глаза по-прежнему держит закрытыми — уважительный даже сейчас. Пальцы его опущенных рук неуверенно сжимаются, хватаясь за пустоту. Дин ждёт, полный надежды. — Ты уверен? — Более чем. — Ох. — и Люк хмурится. Тянет ладони к плечам Дина, но тот направляет их, укладывая на макушку. Люк медленно-медленно зарывается пальцами в волосы. После чего кивает. К удивлению Дина, рот его наполняется слюной, когда он быстро высвобождает член Люка из штанов и обхватывает пальцами у основания. Поначалу это неловко. Он едва не давится от одного излишне амбициозного движения, но вскоре ловит нужный ритм, от которого рука в волосах сжимается, оттягивая, и бёдра начинают непроизвольно подаваться вперед. Ощущения ровно такие, как он и представлял — растянутые губы, слюна, скапливающаяся во рту, чуть терпкий вкус. Но чего он не ждал, так это капитуляции Люка: доверительной хватки руки на плече, вздрагиваний и вздохов удовольствия, которые Дин может вытягивать из него одним скольжением языка или движением руки. В конце концов, Люк стонет, и, хотя Дин пытается довести дело до конца, с силой отталкивает его, кончая на землю. Разочарование исчезает, когда сильные руки внезапно подрывают его вверх, впечатывая в борт корабля. Люк расстёгивает молнию и запускает руку внутрь лётного комбинезона мандалорца, всё так же крепко сжимая веки. Тёплые, расслабленные поцелуи ложатся на подбородок, следуют вдоль линии челюсти, пока Люк двигает рукой, быстро и сильно — идеально для того, как сильно Дин хочет кончить. Он пытается сосредоточиться на ощущениях, на послевкусии на языке. Но вместо этого смотрит, заворожённый, на лицо Люка, такое открытое без разделяющего их шлема, так близко к его собственному. Ощущения нарастают, поднимаются от низа позвоночника, пока Дин упивается открывшимся видом. И когда удовольствие накрывает с головой, он не может сдержаться: — Mesh’la. На одно блаженное мгновение Люк позволяет Дину обнять его, крепко прижать к себе, пережидая спадающую остроту пережитой эйфории. Вокруг них мягко шелестит ветер, разносясь по темнеющему лугу. — Мне очень нравится твой корабль, — наконец говорит Люк, когда оба снова могут дышать ровно. Дин смеётся.***
Его будит низкое, настойчивое птичье воркование, гулко разливающееся по лугу навстречу восходящему солнцу. Тело закоченело от сна на земле. Затёкшую руку, устроившуюся под головой Люка, покалывало. Лицо джедая всё ещё разглажено сном, умиротворённое и уютное, даже когда тот прижимался к бескару, укрытый ветхим плащом Дина. После того, как Дин вновь надел шлем, они разговаривали, устроившись под ясным ночным небом: о Татуине и его мандалорском укрытии на Неварро. Он рассказывал Люку о Лезвии Бритвы, о жаре горна Кузнеца, о найдёнышах, встречавших его, когда он возвращался в убежище, скрытое среди подземных переходов. — Ты скучаешь по дому? — Люк лежал на луговой траве, закинув руки под голову. Дыхание белыми клубами растворялось в прохладе ночного воздуха. Дин ответил честно. — Не уверен, что он у меня когда-либо был. Может, до того, как мою деревню уничтожили, но я этого не помню. Он потеребил обтрёпанный край накидки. Вздохнул. — Я скучаю по своему кораблю. Нам с Грогу было хорошо там вдвоём. Единственное другое место, где я видел его таким счастливым, это… — и осёкся, проглатывая слова. Люк повернулся на бок лицом к Дину. — Никогда не считал Татуин своим домом. Я сбегал с фермы моего дяди больше раз, чем могу сосчитать. Понадобилось много времени, чтобы найти… место, где я мог бы просто закрыть глаза. — Среди джедаев? — догадался Дин. — Среди друзей. Семьи. Обучение Силе привело меня к моей судьбе, это так. Но моя семья научила меня, как обрести покой и принять это. Дин задумался о том, что только что сказал Люк. Он думал о безмятежности, с которой вслушивался в тихое похрапывание Грогу, доносящееся из гамака над головой в их спальном отсеке Лезвия Бритвы. Думал о тихой радости, разливавшейся в груди при виде сына, играющего среди падаванов. О цели, ради которой искал для Люка джедайские реликвии, неотличимые от тех, что он когда-то приносил мандалорскому укрытию. Странная тоска подкатила к горлу, и он не мог произнести ни слова. Отчаянно хотелось сказать: «Если во вселенной есть светлое место, то оно находится здесь, с тобой» и «Позволь нам остаться, позволь нам остаться, позволь нам остаться». И он бы, возможно, сказал, но Люк потянулся к шлему, мягко укладывая руку на прохладный металл, коснулся лбом бескара и прошептал: — Не улетай. Теперь Дин наблюдает за лицом Люка в прохладном утреннем свете, задаваясь вопросом, действительно ли это он имел в виду. Было бы так легко снять шлем, отложить его в сторону вместе с оружием и доспехами и постепенно стать кем-то ещё. Не только мандалорцем. Так долго у него не было ничего, кроме Кредо. Теперь у него есть Грогу. И, быть может, Люк, и падаваны, и каменная хижина у пруда. И всё же, невольно всплывают в памяти слова Бобы. Mishuk gotal'u meshuroke, pako kyore. Люк вздрагивает и просыпается в тот же момент, когда датчики шлема улавливают сигнал корабля, рассекающего атмосферу Явина-4. Дин всматривается в небо над ними, когда тот подрывается и вскакивает на ноги, но корабль слишком далеко, чтобы Дин мог различить модель. — Крифф, — выдыхает Люк и срывается на бег, через луг в сторону учебных корпусов. — Подожди! — кричит Дин ему вслед. — Возьми мой корабль! Я доберусь следом! Но джедай уже молниеносно исчез среди деревьев ферровой рощи. Дин стонет и бросается к звездолёту, запрыгивает внутрь, в спешке активируя панели управления. Он высматривает Люка по пути к академии, но не может выцепить его фигуру среди бамбуковых зарослей и лесной фауны. Вместо этого он сажает свой корабль рядом с таинственным белым грузовым судном прежде, чем Люк успевает добраться до поляны. К тому моменту, как Дин выбирается из кабины, его уже поджидает огромных размеров вуки с угрожающим арбалетом наготове, нацеленным прямиком ему в голову. Как назло, с собой только вибронож в ботинке; бластер и Тёмный клинок по-прежнему пылились в хижине. — Что нож может сделать против вуки? — с трапа грузового корабля раздаётся голос, и оттуда появляется Хан Соло — с виду старше, чем на голограммах контрактных жетонов Гильдии — Дин видел их с полдюжины раз — но, безусловно, узнаваемый. В руке Соло также держит нацеленный на него бластер. Позади висят несколько ящиков, и Дин понимает — это поставка. — Я здесь не ради тебя, — говорит Дин, предвосхищая всеобщее замешательство. — За себя я не беспокоюсь, приятель. Просто садись обратно и улетай. И никто не пострадает — Я друг Скайуокера. В ответ доносится рычание вуки. — Ну да, думаю, он бы упомянул в разговоре с нами мандалорца в сияющих доспехах. Он уже собирается ответить, когда из зарослей бамбука раздаётся крик «Мандо!», и на поляну вываливается По с Грогу на руках. Следом выходит темноволосый мальчик помоложе, подозрительно глядя на Дина. — А мы-то думали, где ты! — восклицает По, подбегая к Дину; другой, темноволосый, держится в стороне. — Бен, дуй сюда, — зовёт его Соло, в голосе его отчётливо слышится напряжение. Грогу выпрыгивает из хватки По прямиком в руки Дина, цепляясь за предплечье. Раздаётся предупреждающий рык вуки, и мальчик — Бен — хмурится и шустро подбегает к нему, прячась за густой шерстью. Грогу кричит им всем какую-то тарабарщину с Динового плеча, словно пытается объясниться. При других обстоятельствах это было бы мило. Наконец из зарослей выбегает Люк, тяжело дыша, и протягивает руку, призывая всех опустить оружие. — Ты знаешь этого парня? — спрашивает Соло, насупив брови. Люк окидывает его и вуки напряжённым взглядом. — Я помогу выгрузить остальное через пару минут. После чего резко поворачивается к Соло и вуки спиной, жестом сигналя Дину следовать за ним, и они уходят в сторону академии, оставив По и Бена помогать с разгрузкой. Люк ведёт Дина через центр храма, мимо столовой, из которой доносятся звуки незнакомого смеха, к комнате связи. — Что здесь делают эти контрабандисты? — спрашивает Дин, когда за ними закрывается дверь. — Хан и Чуи — мои друзья, — уклончиво отвечает Люк. — Твои «друзья» разыскиваются в четырёх системах. Люк фыркает. — И что дальше? Возьмёшь их в плен? Это похоже на удар. Дин смотрит, как на лице Люка проступает осознание только что сказанного, как тот морщит нос. Но Дин не поправляет его, лишь отводит взгляд в сторону, отчего-то нервничая. Грогу издаёт вопросительный звук, словно улавливает странное настроение мастера-джедая через Силу. — Им ты доверяешь поставлять припасы в твою школу, зная, что половина галактики хочет их смерти, но не мне? — Дин слышит ревность в собственном голосе, но ему все равно. Он не понимает. Что изменилось за эти несколько часов с момента, когда они уснули в объятиях друг друга? — Послушай, — Люк устало ведёт ладонью по лицу, — Я потерял счёт времени. Не знаю, о чем я думал все эти дни. Я думал, мы… Его прерывает стук. Дверь в комнату открывается, впуская невысокую женщину с тёмными волосами, затейливо заплетёнными и уложенными вокруг макушки. — Люк? Ты чего здесь прячешься? Глаза женщины пристально оглядывают Дина с ног до головы, задерживаются на Грогу в его руках, и останавливаются на Люке. Он едва заметно качает головой — безмолвный разговор, который Люк при нём вёл со своими учениками и раньше. Кроме Асоки, Дин никогда не видел другого взрослого пользователя Силы. Он вообще не знал, существовал ли кто-то ещё. Она снова поворачивается к Дину и говорит: — Здравствуй. Я Лея Органа — сестра Люка. — Дин Джарин, — вежливо отвечает он, протягивая руку. Сестра Люка. Это могло объяснить внезапную смену настроения. Взгляд Люка быстро мечется между Леей и Дином. Нервная судорога лица ушла, сменившись маской безмятежности. Дин видел, как джедай надевал её снова и снова. Если Люк и был удивлен тем, что Дин назвал свое имя, то вида не подал. — Присоединишься к нам на празднике? — спрашивает Лея Органа. — Празднике? Люк вздыхает. — Сегодня День жизни. Ты не обязан. — Оу. — Дин не уверен. Он никогда не праздновал День жизни. Сама идея сидеть за одним столом вместе с гостями Люка, пока он будет вести себя странно, не кажется привлекательной, но Дин не хочет показаться невежливым. Внезапно мечты, которые он вынашивал утром, лёжа на лугу, кажутся чем-то далеким и немного постыдным. — Оставайся, — Органа улыбается ему. — По крайней мере, поешь с нами. Твой сын голоден. Губы Люка сжимаются, и он кидает на Лею тяжёлый взгляд, словно та сказала что-то грубое. Но мыслей своих не озвучивает, только молча выходит за дверь и наружу, обратно к кораблю Соло. Дин относит Грогу в их хижину, подгоняемый внезапно накатившим ощущением собственной уязвимости — ему было неуютно в толпе всех этих незнакомцев без пояса с боеприпасами и оружия. Малыш устраивается у окна, с любопытством наблюдая за происходящим на школьной территории, пока Дин не спеша переодевается, возится с каждой пряжкой, чувствуя себя трусом. В конце концов нытьё Грогу начинает утомлять, и он сдаётся, возвращаясь к центру активности маленькой академии. Шара, Тай и Органа накрывают изысканный стол, им помогает разговорчивый протокольный дроид; Кес на кухне руководит готовкой. Грогу быстро спрыгивает с руки Дина, присоединяясь к Во и Хенниксу, собирающим бумажные фонарики возле очага. Мандалорец неловко мнётся в дверях, пока вуки с рычанием не сталкивает его с дороги, внося коробку с едой. Органа оборачивается на шум, и её взгляд падает на Тёмный клинок. Лицо женщины искажается от ужаса узнавания, и Дин в спешке сбегает, возвращаясь на свой корабль, чтобы что-нибудь починить, или заправиться, что угодно. По крайней мере, трап к кораблю поднят, и никто не беспокоит его в течение нескольких часов. Он возвращается после захода солнца, привлеченный беспокойством за сына и запахом жарящегося мяса. Дин находит всех собравшимися в обеденном зале: Люка, юнлингов, Дамеронов и Грогу, сидящих вместе с Соло, Органой и вуки, на котором теперь красовалась красная мантия. Стол богато украшен; по центру линией выстроились светящиеся сферы. Дин подходит ближе и видит, как Грогу развлекает присутствующих, левитируя одну из сфер над головами гостей. Горло необъяснимо пережимает комом, и он спешно занимает место за столом, устраивая Грогу на коленях. Трапеза оказалась куда более пышной, чем привычные тушеное мясо, каша и лепешки, которые Дин ел в уединении своей хижины. Соло принес три куска мяса, все сдобренные диковинными травами и горами жареных овощей. Звездой праздничного стола стало блюдо из кореньев, специально приготовленное вуки. — День жизни начался на Кашиике, — услужливо поясняет ему По. Дин просто сидит, как идиот, в своем шлеме, чувствуя себя ещё более неловко, чем когда-либо, пока все вокруг болтают, едят и пьют. Он слышит, как Бен шепчет Органе: «Почему он не ест?». Но женщина — его мать, понимает Дин — лишь шикает на него. Люк выглядит задумчивым на протяжении всего ужина. Он старательно не смотрит в сторону Дина. Скрытый приватностью шлема, Дин неотрывно вглядывается в лицо джедая, чувствуя, что болен — от того, как сильно он влюблен в этого человека. От того, как много ему не позволено иметь. Когда трапеза близится к концу, вуки разливает по кружкам традиционный густой ликёр, и Люк, кажется, расслабляется, улыбается и смеется над историями, которыми Соло и Кес делятся за праздничным столом. Раз или два Дин слышит, как Шара называет Органу и Соло Командирами, и в этом слове Дин узнает товарищеский дух боевых соратников. Отчего-то накрывает странным чувством ностальгии по Боевому корпусу на Конкордии. По команде вуки дети начинают разбирать лежащие на столе сферы и следуют за ним к дальней части храма — туда, где раскинулось дерево медитации, теперь украшенное сотнями огней и бумажных фонариков. Грогу взбирается на плечо Дина, чтобы оказаться поближе. И без того огромные глаза малыша широко распахнуты, рот приоткрыт в восхищении. Собравшиеся начинают кружить вокруг дерева, держа сферы в руках, и Кес касается струн своего холиксета. Ночной воздух наполняется тихой песней. Мелодия красивая, но слова её мрачные — вселенная, в которой родились эти взрослые, была непростой. Но в конце песни звучала надежда, мольба к другим помнить о доброте даже в самые трудные моменты. Глаза Дина безошибочно находят Люка по ту сторону круга. Лицо его странно затенено в свете, отбрасываемом сферами и фонарями. На мгновение Дин жалеет, что не владеет Силой. Если бы только он мог почувствовать мысли Люка в этот момент… Пение продолжается некоторое время. Большинство мелодий незнакомы Дину, но очень нравятся Грогу, который хлопает и повизгивает от восторга. Это странное, ошеломляющее чувство — быть окруженным остатками восстания, людьми, преодолевшими столь многое, но по-прежнему полными надежды. Люк говорил, что к концу их осталось не так уж много, и всё же — они сражались. Быть может, ради этого самого момента. Есть и петь со своими детьми, надёжно укрывшись под куполом ночного неба, полного тихих звёзд.***
Позже, когда Шара прерывает их с По игру в карты, уводя недовольного сына отдыхать, Дин находит Грогу спящим в объятиях Во; оба уютно устроились под одеялом у костра. Он думает о том, чтобы забрать его и отнести спать в их хижину. Дин ничего не ел и не пил весь день, но Кес любезно передал ему корзину с остатками ужина, чтобы тот мог поесть в уединении. И всё же, отстранённость Люка гложет его. Он решает оставить Грогу и свой ужин у костра и отправляется на поиски джедая. Осмотрев территорию, он сворачивает на тропинку, ведущую к тренировочному залу. За пением следовали истории. Повествование вёл протокольный дроид, в то время как астромех Люка проецировал в воздух голограммы сражений, кораблей и маленьких пушистых туземцев на луне, о которой Дин прежде никогда не слышал. В центре историй всегда был «Мастер Люк»: герой, сражающийся с призраками, совершающий невероятные выстрелы, сверкающий световым мечом. Дети были в благоговейном восторге, но Дина охватывал ледяной ужас, просачивающийся в самое нутро. Чувство не покидает его, пока Дин поднимается по склону холма, отчаянно пытаясь гнать прочь из головы всю дурь, что разъедала его безнадёжные планы. Датчики шлема улавливают повышенные голоса, доносящиеся из тренировочного зала на вершине холма, и он останавливается, не уверенный, что именно прерывает. — …когда у тебя есть доступ ко всей разведывательной сети Новой Республики, — доносится голос Леи Органы. — Ты знаешь, что я должен действовать незаметно. Это значит — всё в тайне, Лея, никакой политики. — Люк звучит устало и раздражённо. — Он хорош в поиске вещей. — Он охотник за головами. У Дина перехватывает дыхание. Ох. Он в центре ссоры между братом и сестрой. Внезапно становится понятно, почему Люк так стремился добраться до корабля Соло первым. Пытался сослать Дина подальше от их маленького праздника. — Он не просто охотник. Он свёл нас с Грогу вместе. И он заботится о нас… И что я вообще здесь делаю? На мгновение оба замолкают, и Дин задаётся вопросом, заметили ли они, наконец, его присутствие. Но затем Органа говорит: «О, понятно», в ту же секунду, как Люк произносит: «Лея, нет». — Нет? Люк тяжело вздыхает. — Всё сложно. Жар приливает к его лицу, но Дин не успевает задуматься, против чего именно протестует Люк. Снаружи раздаются звуки пьяного пения и смех вуки, гулко разлетаясь в ночном воздухе. Тепловые сигнатуры Люка и его сестры поворачиваются на шум, и Дин сокращает оставшуюся часть пути вверх до входа в тренировочный зал. При его появлении в дверях Органа бросает на Люка мрачный взгляд. — Думаю, мне лучше убедиться, что они сумеют подняться по пандусу. Она останавливается, когда Дин делает шаг в сторону, освобождая проход. Её взгляд чуть смягчается, прежде чем она произносит: — Бо-Катан недавно была на Хосниан-Прайм. Она сказала, что Манда’лор просит помощи в возвращении своей планеты. Дин застывает, уставившись на неё. Хосниан-Прайм? Он вспоминает о дюжине или около того сообщений, которые проигнорировал за последний год. Но Бо-Катан не могла отчаяться настолько, чтобы обратиться за помощью к Новой Республике. Органа бросает многозначительный взгляд на Тёмный клинок, а затем через плечо, в последний раз смотря на Люка. В её глазах мелькает грусть, прежде чем она расправляет плечи и выходит, направляясь вниз по тропе в сторону пьяного веселья. Люк стоит спиной, вяло поправляя стопку датападов, когда Дин, наконец, переступает порог зала и проходит дальше вглубь помещения. — Где Грогу? — спрашивает Люк, прерывая затянувшееся молчание. И в этом вся проблема. Так было с самого начала. Дин никогда не знал, что сказать, никогда не находил нужных слов или подходящих моментов. Может, их никогда и не было. Он хочет сказать: «Я не знал, что ты уничтожил Звезду Смерти», и «у твоей сестры такой же нос». Но вместо этого говорит: — Они твоя семья. В ответ Люк поворачивается, смотрит пристально. — Да. А Лея — сенатор Новой Республики. Что ж, это действительно многое объясняет. Должно быть, она и Соло видели в Дине угрозу тому, что так защищала здесь Новая Республика. — Я улетаю. Не хочу доставлять тебе неприятности. Но я готов к следующей работе. В любое время, как только захочешь. Люк ничего не отвечает, но взгляд его скользит к бедру Дина. — Почему ты не сказал мне, что он значит? Дин боялся этого вопроса с того самого момента, как Люк предложил обучить его. — Это просто история. — Очень могущественная история. Достаточная для Бо-Катан, чтобы собрать войско ради своей цели. — Она говорила не за меня. Я пытался отдать ей меч, но она не приняла его. — И всё же ты воспользовался моей помощью, чтобы научиться владеть им. Дин качает головой. Было легко принимать уроки, зная, что это значило: провести больше времени с Люком, больше времени в школе. Он цеплялся за своё оправдание — что-то о мандалорской гордости и о том, что оружие не должно попасть в чужие руки. — Я мандалорец, — голос звучит совсем слабо. — Оружие — часть моей религии. — Значит, будешь бороться, чтобы сохранить его? Внезапно накатывает волна раздражения, отчётливо зазвенев в голосе: — Если придется. Если им захочет завладеть тот, кто его не достоин. — А кто достоин? — Я не знаю! — он срывается на крик и в отчаянии вскидывает руки вверх, показывая в никуда. Люк крупно вздрагивает. Дин делает несколько шагов в его сторону. — Мандалор — это стекло, Люк. Там не на что претендовать. Бо-Катан может поднять свои боевые отряды, но всё это впустую. Он останавливается перед джедаем, отчаянно сопротивляясь желанию протянуть руку и коснуться его. — Тогда почему ты не сказал мне? — тихо спрашивает Люк; лицо застыло непроницаемой маской. И это рвёт Дину душу — видеть, как джедай закрывается, прячется за своим фасадом, который он так старательно пытался разрушить. — Я думал, ты не любишь говорить о таких вещах, — говорит он. Знает, что это подло. Но отчаяние переполняет его, словно он сидит за столом для игры в сабакк, когда-то уверенный в своих картах, а теперь осознающий, что шансов на победу ничтожно мало. Для него уже всё кончено. Самообладание Люка хрупко, и балансирует на грани чистого, незамутнённого гнева. Его борьба с самим собой читается как на ладони, когда Люк втягивает воздух сквозь зубы, сгибая руку в перчатке — Ты думал, что я заберу его у тебя? — голос тяжёлый, мрачный. Дин отшатывается. — Что? Нет. — Знаешь, а ведь я бы мог. — Люк медленно сокращает расстояние между ними, смотрит жёстко. — Это даже не будет трудно. Он останавливается в дюйме от Дина, слегка поднимает голову, дрожа. — Я мог бы взять его и отправиться на Мандалор, объявить его своим. Кому бы ты тогда служил, Дин Джарин? Своему Кредо или мне? Дин застывает, словно лёд. От шока, быть может, от горя. Неспособный двигаться, неспособный говорить. Рука Люка протягивается, и Тёмный Клинок отстёгивается от мандалорского пояса и взлетает в воздух между ними, медленно вращаясь. — А может, — продолжает Люк, — я уничтожу его. Я чувствую его кристалл, всю его древнюю память. Одно движение, и я мог бы сломать его. Тогда ты сможешь остаться навсегда. Тогда мне больше никогда не придется смотреть, как вы с Грогу улетаете. Последние слова застревают в горле, и рука Люка дёргается. Лицо джедая внезапно становится пепельно-белым, взгляд плывёт, теряя фокус, и он судорожно хватает ртом воздух. Тёмный меч медленно опускается, и когда Дин подхватывает его, Люк замирает. Он тяжело оседает на утоптанную землю тренировочного зала, подтягивая колени к груди, свесив с них безвольные руки. — Отпустить ты должен скорее всё то, что потерять боишься, — шепчет он, с силой ведя ногтями сквозь волосы, и опускает голову, переполненный жгучим стыдом. Дин слышит эти слова, и оттаивает, снова способный дышать. — Кто сказал это? — Один очень мудрый джедай. Дин кивает, опускаясь на пол. — Я знаю, хорошо? — в голосе Люка слышится горечь. — Я худший из лицемеров. Это гложет меня с того момента, как мы… Он поднимает влажные глаза к визору Дина. — Я стою в этой комнате и учу падаванов безмятежности, а сам мечусь в сомнениях. — Может, есть другие пути для того, чтобы быть джедаем? Брови Люка изломило, словно от боли. Глаза красные-красные. Боги… — Есть ли другие пути, чтобы быть мандалорцем? И Дин борется с самим собой. Со всем, что он знал, со всем, чему его учили. — Есть те, кто живут вне Кредо. Люк смеётся невесело, трёт рукой глаза. — И этим подвели свой народ. «Всё это помогает нам выжить». Верно? И это так несправедливо, думает Дин. Быть готовым избавиться от оков Кредо, но споткнуться о заповеди Ордена джедаев. — Я уволен? — Дин… — А как же Грогу? Люк сокрушённо опускает голову. — Он сделал свой выбор. Думаю, он правильный. Его путь и твой переплетаются. Они ведут на Мандалор. — Мне плевать на Мандалор. — Но не плевать на твой народ. В голову лезут непрошенные отчаянные мысли. Дин чувствует, как они копятся за сжатыми зубами, стремясь вырваться наружу. Он так близок к Люку сейчас, здесь, в этой комнате, где Дину позволяли касаться его, видеть его, не скрытого за масками мастера-джедая, героя войны. Терять это слишком больно. — Мне не плевать на тебя. На эту школу, на Грогу, — говорит Дин. — Я не прошу многого. Я просто хочу быть здесь, с тобой. Он наконец-то подаётся вперёд, тянется, отчаянно хватая Люка за руку. — Сила свела нас вместе. Люк выглядит таким несчастным, думает Дин, словно действительно вот-вот разрыдается. — Возможно. Но сейчас она зовет тебя прочь от меня. Мы должны похоронить всё это. Похоронить эти чувства глубоко внутри. Все слова внутри него словно иссякают, и Дин опускает руку, чувствуя, как она сжимается в кулак. Этим утром он думал о том, чтобы навсегда снять свой шлем и зажить совершенно иной жизнью. Что ему делать теперь? Он поднимается с пола. Поправляет наручи. Люк не смотрит на него, потупив взгляд. И Дин уходит.