Обычный мальчик из Бирмингема

      Эдвард выдохнул облегчённо. Уроки наконец закончились. Снова. И снова надо идти домой, и снова надо делать небольшое количество домашки, и снова спать после этого, и снова идти в школу. Эд знал, что его жизнь кардинально отличалась от той, что была раньше. Но человек ненасытен. И ему всегда хочется большего. Эгоизм Эдварда можно было оправдать свойственной некоторым из людей человечностью.       Завтра пятница. А после прошедших выходных пройдёт ещё неделя. И после следующей недели будут каникулы. Что будет делать во время них, Эдвард не представлял. Наверное, читать книжки. Но… чёрт! Он делает это каждый день, а каникулы обычно проводятся как-то по-особенному… он помнит, что они с папой на прошлых летних каникулах выезжали за город. Психологи порекомендовали его родителям это. Он помнит, как его родители высадили его из машины по дороге, а сами остались сидеть. Было так тепло, тихо и спокойно. Эдвард дышал полной грудью и дотрагивался кончиками пальцев до коры деревьев, колосков в поле, свежей от росы травы. Он воспринимает мир более чутко, чем остальные. Что, по правде, не делало его необычным. А хотелось бы.       Вдруг его спину что-то толкнуло. Это, может, был не особо сильный толчок, но Эд резко выдохнул и обернулся испуганно. За его спиной стояла компания из нескольких его одноклассников. Эмира, Лилит и Алекс, насколько он помнит. Похоже, они так много болтали, что не заметили, что толкают Эда прямо в спину. Но, нет, оказалось, один заметил. Мальчик, которого, вроде как, звали Ким, посмотрел свысока на Эдварда, отчего последний поёжился.       — Двигайся вперёд, давай, — он начал нарочно толкать кулаком мальчика в спину, отчего у последнего участилось дыхание.       — Да хватит ему указания ставить; этот аутист всё равно не понимает ничего, — их компашка тихо прыснула. Не смеялся только Эдвард. Он сжал лямку рюкзака. Он всё понимал.       О, боже, и тут началось, что Эдвард ненавидел всей душой — давка толпы. Все ученики спешили с уроков, все они толпились в одном коридоре, стремясь как можно быстрее пройти к выходу, и теперь не только компания Алекса облепляла со всех сторон Эда. Он начал глубоко дышать, в ушах послышалось биение сердца настолько громко, что он сжал лямку рюкзака, расталкивая всех на своём пути (некоторые кричали ему что-то вслед. Ему не было дела). Когда он добрался до выхода на улицу, он опёрся рукой о стену, вытирая пот со лба и приходя в себя. Такое нечасто с ним бывало. Но иногда терпение мальчика переливалось через край.       Он огляделся. За время, пока он отдыхивался, толпа немного под рассосалась. Дышать стало легче, и Эдвард посмотрел чуть выше. Он увидел знакомый цветной, но мягких цветов уголок. Он много раз был около него, но не всегда получалось его достичь и прочувствовать это место полностью.       Он вдохнул свежего воздуха, который ощущался, как весенний, хоть был всего-то первый день марта. И он раскинул руки, несясь туда, куда глаза глядят. В тот самый сад.       Ноги Эдварда ступали в неглубокие лужи, чуть попадая в ботинки.       Наконец достигнув нужной точки, Эд прикоснулся рукой к стене школы. Шершавые крупицы кирпича ощущались на его ладони. Он один, и он счастлив, как никогда.       Но точно ли один?       Он заглянул чуть дальше за угол и тихо взревел от досады. Вот чёрт, ещё и он!       Полумрак с непроницаемым видом обернулся на звук, и выглядел «чуть-чуть» шокированным, как только увидел Эдварда.       — Опять ты?!       — Не опять, а снова, — вздохнул Эдвард, хлопнув себя по лбу. — вот так встреча.       — Что ж, добрый день, Эдвард Хаустон. — Полумрак посмотрел в землю и сложил руки за спиной.       — Добрый день.       Повисло неловкое молчание. Наконец Эд кашлянул:       — Как у вас… всё?       — Сказать точно не могу, всё ещё не определился. У тебя как?       — Ну… — Эд сжал пиджак, вспоминая свой выход из школы. Воздух будто сдавился вокруг него тогда.       Полумрак заметил небольшое смущение на лице мальчика и поднял бровь вопросительно.       — Всё… не плохо. Наверное.       — Что-то произошло?       — Сэр Полумрак, скажите, как вы думаете… меня можно считать полноценным членом общества?       Мужчина в ответ на это вскинул брови непонимающе, так что Эд махнул рукой, надеясь, что Полумрак не будет на этом зацикливаться.       — А… ладно, не важно.       — Если ты задал такой серьёзный вопрос, не могло быть чего-то «не важного». — возразил Полумрак и сел на небольшую скамью у стены. Тут вчера Эдвард сидел со Светом и завязывал ему косу. Голубоглазый похлопал ладонью по поверхности скамьи рядом с собой, призывая Эда сесть. Мальчик послушался, и чуть сгорбился под давлением какого-то непонятного ощущения, которое заставало Эдварда врасплох. — Если… что-то и впрямь ужасное, то можешь не рассказывать. Просто ты несколько необычный ребёнок.       — Я отличаюсь. Но я обычен. И противен всем и каждому. — Эд сжал зубы, подавляя противное колкое чувство в носу и груди. Он не поднимал взгляд на Полумрака. — В толпе так много людей, но я чувствую себя таким… одним. Но когда пространство пусто, одиночество не уходит. — Эд стал быстро тереть виски, мотая головой и дрожащим голосом шепча: — Я не знаю, что со мной. Но мне это не нравится…       Полумрак сцепил пальцы и покосился на младшего знакомого.       — У тебя же… вроде есть друзья, да? —       — Какой в этом толк! Это чувство не уходит даже тогда, когда я с ними… никто их даже не видит! Может, я правда сошёл с ума? — Эд сильно надавил ладонями на глаза, чтоб впихнуть готовые покатиться слёзы обратно, отчего он увидел разноцветные кружочки, и глазам стало больно. — Я — фрик. Так все говорят обо мне, они говорят оскорбительным тоном со мной, думая, что это смешно, но мне больно! — Эдвард не успел закончить, потому что Полумрак положил свою руку на его ладонь. Неожиданно, несмотря на его бледность, его рука была довольно тёплой. И нежной. Эд втянул воздух носом и обернулся к Полумраку. — Простите, я сам не знаю, чего я так. Просто не могу убежать от этого чувства.       — Всё в порядке, — мотнул головой Полумрак. — послушав тебя немного, я удивлён лишь одним — мы с тобой довольно похожи.       Эдвард поднял глаза на Полумрака, посмотрев в две голубые звёздочки. Он больше не боялся это сделать. Не угнетающая темнота вокруг даже создавала невидимые стенки вокруг Эдварда, будто то было только его пространство, куда никто не мог проникнуть. Это заставило его чувствовать себя так хорошо, что он расслабил плечи.       — Я тоже не нахожу себе нигде места. — Полумрак сцепил пальцы. — Помнишь, как твой друг, только увидев меня, орал без перерывов? — Эдвард кивнул. — Так довольно много на меня реагируют. Пусть и не так эмоционально… видишь ли, мало кому нравятся тёмные комнаты и мрачные философские мысли, озвученные вслух. — он закинул ногу на ногу, задумавшись. — В обществе «необычных» из нашей школы я так вообще нелюбим. Я всего лишь делаю свою работу. — он пожал плечами, немного разведя руки. — Что ж, пока что живу.       — С каких пор к вам так относятся?       — Да я никогда не был желанным особо. — Полумрак вновь пожал плечами. — Если что, я не жалуюсь — привык. А то я эгоистом ещё покажусь.       — Нет, что вы, я понимаю. — Эдвард вздохнул. — Признаться, когда я был помладше, я тоже боялся темноты. — Эдвард почувствовал, как краснеет. — Я был довольно креативным ребёнком, ну и… придумывал себе всякое. Простите.       Полумрак улыбнулся мягко, махнув рукой.       — Бояться темноты не зазорно. И вообще, боятся не темноты, а того, что в ней находится.       — Так же мы боимся не высоты, а мы боимся упасть, — тихо подтвердил Эдвард.       Оба вновь посмотрели в пол. Они не знали, о чём говорить.       — Тебе… в этой школе-то нравится?       — Да. Честно сказать, стало нравиться намного больше, когда появились вы все. — он заправил свои растрепавшиеся волосы за ухо.       — Тебе повезло, что ты способный ученик.       — Не думаю. Из-за этого меня, собственно, фриком и считают. И из-за моей «особенности» — не только ума — мне позволяют много того, что не позволяют другим. Мама думает, что у меня возможный аутизм.       Полумрак резко выпрямился.       — Что?..       — Я не уверен, так сказали мои психологи. — быстро пробормотал Эдвард. — Быстрое соображение. Чувствительность ко всему. И… ну… — Эдвард указал прямой рукой на Полумрака и хотел так же указать на свой карман с часами, но быстро одумался и отдёрнул руку вниз. — вижу… всякое.       — А я не думаю, что это плохо, — неожиданно прошептал Полумрак. — быть умственно одарённым почти каждый мечтает. И ты видишь вещи уникально. Даже если у тебя аутизм, не стыдись его. — Полумрак похлопал его по руке.       — Скажите это моим одноклам, — фыркнул Эдвард.       — Кто твои одноклассники такие, чтобы судить тебя лишь по особенности? И вообще, насилие над психологическим состоянием недопустимо. Если чего произойдёт, ты мне скажи, я их всех быстренько на место поставлю.       Эдвард помотал головой и нервно рассмеялся. Ему было приятно, что Полумрак беспокоится за него, но «быстренько их на место поставлю» звучало серьёзно.       — Мы с тобой похожи чем-то, помни. Ты не один. — хмыкнул Полумрак. Эдвард тихо вздохнул и благодарно улыбнулся, не силясь поднять взгляд. — Кстати, что ты сейчас… ну… ощущаешь? Тебе не так плохо, как было?       Мальчик задумался, посмотрев в небо. Всё было затянуто облаками, но то было даже не плохо — наоборот, будто защищающая крыша. Он крепче взял за руку Полумрака, заставив последнего ойкнуть.       — Ничуть. Спасибо вам. — Эд улыбнулся.       — Рад, что тебе лучше. Приходи, если будет что-то похожее. — Полумрак незаметно улыбнулся и кивнул. — Можем посидеть молча, если хочешь.       — С радостью.       Эдвард достал книжку и уткнулся в неё носом. Мужчина не стал его смущать, не смотрел на него в это время. Он прижался затылком к бетонной стене, прикрыв глаза расслабленно. Ему явно нравилась тёплая погода вперемешку с облачностью. Эдвард почти чувствовал, как атмосфера вокруг почти обнимает его мягко. Он вздохнул с облегчением. Вот бы можно было пойти на домашнее обучение. Не будет шума, не будет противных одноклассников. Но… не будет и друзей, что было бы печально.       Полумрак неожиданно оказался приятным человеком. Эдвард довольно давно не чувствовал действительно понимающего мнения в его сторону. А Полумраку, похоже, это знакомо. Эд теперь понимал злость Тишины, когда Мажор говорил недобрые вещи о мрачном мужчине.       Хотя, какой уж там мрачный — просто не понятый.       Эд прижался щекой к плечу мужчины. Полумрак приоткрыл один глаз и глянул вниз, на мальчика.       — Я чувствую себя спокойно.       — Это очень хорошо. Знаешь, если у тебя и впрямь аутизм, то… ты должен быть горд этим, хоть и глупо звучит.       — Чего уж гордиться?       — Порой тебе нужно гордиться любыми вещами, что ты получаешь. — он заправил свои волосы назад, размышляя. — Когда-то я стеснялся того, что выгляжу, как чудак, и просто не могу влиться в общество. Но… скажем так, это стало… моей фишкой. — он сорвал с куста, растущего за скамьёй, листок, и сжал на ладони. Зелёный лист начал тускнеть, и будто засыхать. Во рту у Эдварда пересохло. Полумрак и такое делать умеет? Взрыв мозга.       — Не всегда нужно прятаться от возможностей, которые можно достичь, — тихо сказал и покачал головой Эд. — иногда нужно… ну… попытаться идти против течения реки.       — Иногда поток реки слишком бурный. И ты скорее сотрёшь себе ноги об острые камни.       — Раны можно залечить. Но ты будешь с гордостью вспоминать об истории этих шрамов, вспоминая, что ты вовремя не сдался и спас себя.       Полумрак опустил голову, развязав свои волосы. Не связанными они оказались довольно блестящими и мягкими (Эдвард не трогал, но это было и так видно). Он смотрел в пол безэмоционально.       — Ты умный ребёнок, — прошептал Полумрак.       — Есть у кого учиться, — сказал с незаметной улыбкой Эдвард. Он сжал ладонь старшего. Отблёскивающий лак на ногтях чуть блестел.       Мужчина неожиданно вновь зашипел, как кот, — как тогда, когда Эдвард хотел залезть на лестницу во время дождя, — мягко отдёрнув руку. Эдвард вопросительно поднял брови. Полумрак будто очнулся и помотал головой.       — Извини, просто не привык к этому. — он уткнулся взглядом в покоцанную скамью. Эдвард быстро пробормотал:       — Я… мог бы рассказать вам одну вещь.       — Да?       — Мажор говорил мне, что вы умеете высасывать душу, глядя собеседнику в глаза. Это правда?       Полумрак тихо посмеялся хриплым голосом, качая головой легонько.       — Чего только эта молодёжь не навыдумывает… но… ты видел, что я сделал с этим листком. — он повертел листочек между пальцев немного, после чего сжал в ладони и раскрошил. — Что-то да умею. Правда, будь я в какой-то сказке, я был бы злым волшебником, а Свет — добрым.       — Вы не злой, — быстро помотал Эдвард, едва слышно шепча это. — вы просто боитесь поменять чужое мнение о себе. И вас просто не понимают.       — Как-то поменял я мнение о себе, — пробурчал Полумрак. — выбрался из этой реки, содрав все ноги, и пошёл по лесной тропинке. Раны зажили. Но чего-то никак нет конца тропинки. — он сложил руки на груди, показывая, что больше не хочет говорить на эту тему.       Эд отвернулся, старательно разглядывая швы на своём рюкзаке, будто это были самые интересные штуки на свете. Он понял, что имел ввиду Полумрак. Но всё равно, вся его история до сих пор находилась в чуть разглядываемом тумане. Но не хотелось ещё больше вонзать нож в сердце бедного Полумрака, и так явно много пережившего в прошлом. The best thing now is leave him be.       — Я думаю, что… пойду сейчас домой. Спасибо вам за всё. — Эд быстро встал и чуть кивнул Полумраку. Тот кивнул ему в ответ.       — Я такой недружелюбный, что от меня хочется сбежать поскорее, а, Эд? — Полумрак тихо рассмеялся, когда Эд замахал руками. — Ладно уж. Беги.       — Если вы не против…       — Нет, нет, что ты. Я тебя совсем не держу. Удачи. — мужчина встал, в последний раз кивнул Эдварду, ухмыльнувшись, и растопырил свои ладони, после чего его тело слилось с самой приятной полутьмой, царившем в саду, и силуэт мужчины пропал, будто растворившись, как какой-то порошок в стакане воды.       Эд вздохнул и оттянул лямку рюкзака, кое-как закрыв его, протянув руку назад. Кажется, у Эдварда появился ещё один человек, которого можно назвать другом.       Причём — даже несколько более понимающий, чем некоторые другие.       На следующее утро Эдвард чуть не умер от испуга, когда переступил порог школы, потому что в его плечо кто-то резко потыкал сзади. В школе было мало учеников, так как Эд часто приходил в школу чуть ли не за сорок минут до начала занятий.       Он быстро почувствовал, что кто-то потрогал его и поёжился — кто-то нарушал его личное пространство, и он по рефлексу обернулся. Там стояла, к его удивлению, Тишина, сложив руки у груди. Она смотрела в пол и выглядела несколько грустной.       — Тишина? — пробормотал Эд, чуть шагнув назад, дабы между девочкой и мальчиком было приличное расстояние. — Доброе утро. Что-то случилось?       Девочка будто оживилась, подняла голову и быстро покивала. Она схватила Эдварда за ладонь, будто радуясь, что он наконец пришёл. Правда, она не улыбалась. В её глазах читалось беспокойство и непонимание чего-то, что произошло.       — Что? Куда ты меня тянешь? — Тишина, не отвечая, помотала агрессивно головой, и, почти бегом, пошла в обратную сторону от Эда, тяня за рукав. У мальчика не было выбора, и он, спотыкаясь, побежал за подругой. — Ты… хочешь что-то показать? Что-то плохое? — Тишина неожиданно махнула руками отчаянно, будто говоря: «Пожалуйста, хватит расспрашивать, я сама не знаю, что происходит!», и Эд замолчал. Наконец, как только они пересекли коридор английского, девочка подвела Эда к закрывающимся комнаткам уборных. Он непонимающе посмотрел на неё, но она вытащила небольшую бумажку из кармана, опёрла её о стену и быстро накарябала: «Зеркальный долго держался в тени, но вчера что-то произошло с ним. Его будто переклинило» — Тишина прекратила писать на листке, потому что место на нём закончилось, и развела руками, спрашивая глазами друга: «Теперь понимаешь?» — Не особо понял, что с ним… он в опасности?       Тишина подняла руки, потом опустила, потом покивала, но кивание резко перешло в мотание головой, потом она вновь замахала руками, будто не знала, как объяснить. Эд задумался, но думал не долго, после чего поставил свой рюкзак у стены и взялся за ручку в туалет. Мажор рассказывал, что именно там обычно обитает Зеркальный. Что он вытворил, неизвестно — Эдварду, честно, было в каком-то смысле всё равно, ведь он даже ни разу не видел этого зеркального парня. Но Тишина сильно беспокоилась. Правда, не понятно, за кого — за Зеркального или за кого-то ещё. Второй вариант может быть правильным в случае, если Зеркальный окажется каким-нибудь опасным существом.       Эд оглянулся на Тишину вновь. Она стояла, ломая руки и шепча что-то неразборчивое себе под нос.       — Не волнуйся, — тихо сказал Эд. — я посмотрю, что там. Ничего зазорного в том, что ты боишься посмотреть, что с ним. И… помочь ему? Так что… я попробую помочь. Тишина ответила ему неоднозначным ответом, разведя руками и пожав плечами.       Мальчик вдохнул побольше воздуха и вошёл в небольшую кабинку туалета с белоснежными стенами. Для общественного туалета здесь пахло довольно хорошо, особенно было заметно, что кто-то опшикал всю уборную освежителем воздуха относительно недавно. Пол был чист. Здесь всё было чисто. Лампа освещала кабинку ярко, даже очень. Здесь всё было спокойно и тихо, но только зеркало чем-то привлекало к себе внимание. Его будто тысячу лет никто не протирал, и оно было заляпано чем-то настолько, что рассмотреть своё отражение было нереально. Какая-то непрозрачная субстанция покрывала зеркало полностью, будто она была полита лаком.       Были пятна и разводы от мыла с водой.       Эд наморщил нос слегка — он ненавидел, когда что-то было не убрано или грязно. Он достал из кармана влажные салфетки, которые он всегда носил с собой, и взял одну из салфеток в ладонь. Он провёл тряпочкой по поверхности зеркала, и грязь легко поддалась — под ней завиднелось чистое зеркало. Кто-то явно запачкал зеркало специально, подумал Эдвард про себя.       Он продолжил водить по стеклу салфеткой, и когда она почти полностью слегка посерела, а в зеркале можно было отчётливо видеть своё отражение, мальчик отошёл подальше (чуть не наткнувшись на унитаз). Обыкновенное зеркало, хоть остатки грязи и остались на его краях. Эдвард немного наклонил голову набок в задумчивости.       Вдруг свет лампы вновь чуть замигал. Очень похоже на тот момент, когда он, близнецы и Тишина сидели вместе в музыкальном классе. Эд крепко сжал кулаки, нервно выдохнув через зубы. Вспышки заставляли чувствовать его себя некомфортно. Он перевёл взгляд на зеркало вновь и вопросительно почти вскрикнул. Он точно знал, что атмосфера вокруг него, хоть и была тесной, была залита белым светом лампы на потолке. В зеркале же была кромешная тьма. Эд глубоко задышал, засунув руку в карман и схватившись за серебряную цепочку, которая слабо дрожала, ибо его пальцы не могли работать нормально сейчас.       Его отражение в зеркале вдруг выпрямилось, хотя он стоял слегка согнувшись. Мальчик ахнул ошарашенно. На него смотрела его противоположность, его отражение, буквально.       Это был не он.       Помотав головой и понадеясь, что он просто бредит от нервов, Эдвард выкинул руку вперёд и пошевелил пальцами, предполагая, что в зеркале покажется отражённая картинка того, что он делает сейчас.       Вот только… ничего не произошло. Не-Эдвард смотрел на настоящего себя, стоя прямо и холодным взглядом смотря на хозяина облика.       Эд нешуточно испугался и хрипло вскрикнул, прижавшись к стене. В его спину больно впилась коробочка с туалетной бумагой. Атмосфера была слишком смешной для событий, как из фильма ужасов. Но всё так и происходило.       Постояв секунд тридцать в пробирающей до костей Тишине, Эд шагнул бочком-бочком в сторону двери, хотя быстро убежать отсюда. Но его отражение резко встрепенулось и мягко вытянуло руки.       — Постой, — послышался голос из-за зеркала. Голос был детским, но явно мальчишеским. Был эффект, что кто-то стоит за стеклом и говорит это тому, кто находится на его другой стороне — голос был чуть приглушённым. Отражение шевелило губами, значит, это оно говорило с Эдвардом. Эд помотал головой, зажмурившись.       — Это не я! И… и ты меня не остановишь! Я уйду и забуду всё…       — Конечно, это не ты. Но ты немного не прав. Ты пока что не уходишь. — это был не вопрос. Эд, весь трясясь, приоткрыл глаз. Его отражение так же смотрело на него. Такая же загорелая кожа, такой же трёхцветный галстук, такие же непослушные и слегка отросшие за последнее время волосы — все черты были его. Но Эдвард был уверен, что в зеркале отражается не Эдвард Хаустон.       Он заправил свои волосы назад, глубоко вдохнув, не веря, что он говорит с зеркалом, и почти прокричал:       — К-кто ты такой?! Ты… ты — Зеркальный?       — Да. А ты Эдвард, правильно? — невозмутимо ответило отражение. Голос был довольно спокойным, будто он не хотел ни ставить в плохое положение Эда, ни быть хладнокровным. Просто расслабленным.       — М… ага, — осторожно сказал Эд. — а почему… ты… как моё отражение? Или у тебя всегда такая форма?       — Нет, у меня… у меня много форм. — Зеркальный закрыл лицо руками, и его кожа стала чуть бледнее, а волосы стали становиться длиннее и белеть на глазах, и одежда полностью изменилась со школьного пиджака и галстука на рубашке на серо-белую полосатую жилетку и рубашку с короткими рукавами. Его волосы побелели почти полностью, а глаза так и были закрыты ладонями. Одна из прядей волос над ухом была зачёсана назад и, вероятнее всего, вплетена в хвостик. На отблесках света на волосах можно было увидеть радужное преломление света. В зеркале отражался лишь мальчик Зеркальный, но отражения Эда там было не видать. Хаустон настороженно прищурился. Наконец беловолосый убрал руки от лица. За ними скрывались большие глаза и мягкие, детские черты лица. Он открыл глаза, и Эд непроизвольно ахнул. Один из его глаз был светло-голубым и почти прозрачным, слегка мерцающим. Второй из глаз будто не имел конкретного цвета — он переливался всеми цветами радуги на свету, и цвета мягко «плыли», смешиваясь друг с другом и рассоединяясь. В глазу у мальчика будто поселилась крошечная, но очень яркая призма. — Вообще-то, я не знаю, кто я на самом деле. Всё это было так давно. Но… мне привычнее эта форма.       — Ты красивый, — честно сказал Эдвард, нахмурившись. — меня… сюда привела Тишина. Знаешь её?       — О… кажется, да. Эта девочка-чудачка, что всё время молчит?       — Не называй её так, — прошипел Эд. — она моя подруга. Скорее всего, лучшая.       — Мне кажется, что будет правильнее сказать «единственная», — тихо поправил его Зеркальный. — ведь так?       — Не вмешивайся в… — Эд не закончил говорить и густо покраснел, смотря в пол. — Я сейчас уйду.       — Не уходи, пожалуйста, — тихо попросил Зеркальный. — и, да, мы ушли от темы. Напомни, зачем тебя сюда привела Тишина?       — Я… я не знаю, — легко вспотел Эд. Могла ли Тишина просто заманить его в ловушку? Зачем? Она бы ни за что на свете… да? — сказала, что ты что-то… натворил.       — Ах. Возможно, она про то, что я пытался вырваться в мир вновь. Видишь ли, это зеркало давно было загрязнено из-за нечистоплотных школьников. И я пытался вытереть зеркало изнутри, чуть не опрокинув его. Хм. Смешно, правда? Я мог уронить зеркало и умереть, — в ответ на это Эдвард промолчал. Очень странные у Зеркального понятия смешного. — и, естественно, ничего не вышло. Спасибо тебе, что пришёл и протёр стекло. Видно, что ты неравнодушен к грязным вещам. Уважительно.       — Что ты, — растерянно кашлянул Эд. — рад помочь.       — Ты будешь дружить со мной? — неожиданно спросил Зеркальный. Эд непонимающе поднял голову. — Я бы хотел с тобой дружить.       — Я… не уверен, — пробормотал Эд, не говоря прямого ответа, — это было бы…       — Странно? — прошептал зеркальный мальчик. — Разве не на этом держимся мы все, кто не зрим обычными людьми? Мы — воплощение странности, в каком-то смысле. Ты не думал, могло ли быть такое, что ты просто сошёл с ума, и теперь видишь… всякое? — жутко тихо спросил он вновь       — Я думал об этом. — честно сказал Эд, уже сердито смотря на зеркало. Он подошёл к нему вплотную, говоря с мальчиком по ту сторону стекла. Эмоции Зеркального никак не изменились. — Да, я думал об этом. Но я не сошёл с ума. Все вы — настоящие. Я это знаю, иначе бы не было вот этого. — не подумав, он резко достал за цепочку серебряные часы Полумрака из кармана, с вызовом смотря на зеркало. Наконец расслабленное лицо зеркального ребёнка выразило лёгкое удивление.       — Откуда у тебя это?       — Это часы Полумрака.       — Я знаю.       — Ну… а… стой. Как? — у Эдварда резко пересохло в горле.       — Довольно безрассудно с твоей стороны. Я же сам сделал их для него.       Эд чувствовал себя так, будто его только что ударили в спину. Он согнулся, поскольку атмосфера вокруг из-за переживаний стала сжиматься, и закашлялся, прикрыв рот ладонью. Это была слишком неожиданная новость. Слишком.       Зеркальный нахмурил брови и прижал ладони к стеклу зеркала, смотря на пытающегося побороть нервы Эдварда на другой стороне.       — Что такое? — несколько озабоченно спросил Зеркальный.       — Извини… — Эд дрожащей рукой спрятал часы в карман. Если Зеркальный сделал Полумраку эти часы, значит, у них есть какая-то особая связь. Они точно знакомы. Если Зеркальный расскажет Полумраку, что Эд всё это время обманывал его и скрывал от него, что пытался порыться в его прошлом, спокойной жизни мальчику будет не видать.       — Всё… всё хорошо?       — Да. Прости. Пока. — Эд, на еле передвигающихся ногах, дошёл до двери и пытался нащупать ручку двери, стоя к ней спиной. Нужно было уходить отсюда и никогда не возвращаться. Только Эдвард и не подозревал, как он будет смотреть в глаза Полумраку теперь.       — Постой. Так ты будешь моим другом?       — Я не могу, — сказал беззвучно Эд.       Вдруг взгляд разноцветных глаз Зеркального переключился на карман Эда. Чёрт.       — Постой-постой-постой! Хочешь сказать, в этих часах есть какая-то проблема? Какая? — действительно заинтересовано спросил Зеркальный.       — Никакой проблемы нет! — резко ответил Эд, хотя уже открыть дверь, выбежать наружу, или вообще разбить это зеркало вдребезги — но все его движения сковал холод.       — Ты взял эти часы… без разрешения? — прошептал Зеркальный. К ужасу Эдварда, лицо беловолосого расплылось в широкой улыбке, обнажающей белоснежные зубы с довольно острыми клыками. У Эдварда встал ком в горле, так что он ничего не ответил. — Воровать вещи нехорошо… какого же будет удивление владельца…       — Он не узнает об этом. Прошу. Я не хочу, чтоб ему было плохо.       — Мне так одиноко здесь, — холодно прошептал Зеркальный. — и ты — единственный, кто заговорил со мной спустя такое время. Будешь моим другом — выйдешь сухим из воды.       — Ты всё равно ничего не можешь сделать. Ты просто отражение, — прошипел Эд, сам не веря своим словам.       Слова мальчика, похоже, неожиданно сильно привели в шок Зеркального, и его лицо исказилось в ярости.       — Что ж, Эдвард. Полумрак — мой давний знакомый, и я не потерплю, чтоб какие-то невежи вторгались в его жизнь. Ты не оставляешь мне выбора. — Эд хотел возразить, что буквально пару минут до этого Зеркальный благодарил его (довольно переменчивый ребёнок, оказывается), но он заворожено смотрел, как черты Зеркального меняются, пока он снова не принял вид копии Эдварда.       Отражение Эдварда, которое его не слушалось, встало прямо. Задержав дыхание, настоящий Хаустон обнаружил, что не может и поднять руку, но понёсся вперёд и встал так же, как и его отражение. Теперь не он управлял отражением и тем, как оно двигается. Его отражение управляло им. Точнее, Зеркальный, принявший его облик. Эдвард, почти крича, попытался сделать хоть что-то. Не выходило; он мог лишь с ужасом смотреть, как в зеркале отражается то, что он дрожащей рукой — были видны попытки помешать этому действию — достаёт серебряные часы Полумрака.       — Ты не посмеешь… — процедил сквозь зубы Эд, но вдруг он обнаружил, что в его руке и нет-то никаких часов. Он, опешив, посмотрел вокруг, почувствовав, что Зеркальный отпустил его тело, но увидел, что теперь в этой комнате были лишь одни часы, и это были часы, которое держало отражение Эдварда. Часы Полумрака теперь были лишь в зазеркалье. — Нет. Нет, пожалуйста, Зеркальный. Не делай это.       — Всё просто, — с улыбкой сказал Зеркальный, проведя ладонью по своему лицу и поменяв внешность вновь. — стать моим другом очень легко. Ты должен уделять время мне, и только мне. Буду навёрстывать те годы, пока мир не знал обо мне.       — Знаешь, я даже думал об этом… но теперь я понял, что ты просто дурак, а с дураками я так точно дружить не собираюсь, я себя уважаю! — прокричал Эд, бросившись к зеркалу и почти царапая ногтями по его поверхности. В его груди застряла ало-красная ярость и холодно-серый страх.       После сказанного мальчиком беловолосый даже выразил что-то вроде грусти на своём лице.       Зеркальный ничего не ответил, лишь прищурил глаза в разочаровании и направил ладонь на Эда. Стекло неожиданно блеснуло, почти ударив светом Эдварда в глаза, и ненадолго ослепив его. Мальчик тихо вскрикнул и закрыл глаза ладонями, отдышавшись и открыв их вновь. На него смотрело его обычное отражение, настоящее. Не Зеркальный. Зеркальный ребёнок же куда-то убежал.       — Нет… погоди, постой! — прокричал шёпотом Эдвард, выбежав в коридор, хотя он сам не знал, зачем, и стал оглядываться. Зеркал там, конечно, не было. Он не обратил внимание на обеспокоенно вставшую с пола Тишину и забежал в соседнюю кабинку туалета. Снова зеркало. В нём отражалась вся уборная практически точно, единственное, что отличалось — в зазеркальной стороне стоял, сложив руки, беловолосый мальчик. Он вертел цепочку часов в руках, и Эду казалось, чем более неаккуратно и рискованно он вертел над ладонями часы, тем больше нервных клеток у Эдварда лопалось. — Зеркальный! — мальчик из зазеркалья только сейчас заметил Эда, испуганно, но смешанно со злобой ахнул и вновь залил бликом всю поверхность зеркала и исчез теперь отсюда. — Тишина! — позвал Эд, и подруга быстро подбежала к нему, пока он держал дверь. — Открывай двери в кабинки, не дай ему убежать! Пожалуйста!       Девочка послушно побежала к следующей двери «коридора» туалетов — дверей всего было четыре, две из них были уже проверены — и указала пальцем, где, конечно же, было зеркало. Но мальчик знал, что Зеркальный не задержится там, поэтому сразу побежал к последней из кабинок, распахнув дверь настежь. Он шокированно расширил глаза, когда увидел, что того, кого он назвал дураком минуту назад, здесь нет.       Он почувствовал, как Тишина тянет его за рукав, указывая зачем-то назад. Эдвард обернулся. За ним, если выйти из уголка уборных, были двери в комнаты только для сотрудников. Но на них было отзеркаленное стекло (вид стекла, при котором, если смотришь изнутри, всё видно, а если снаружи — как зеркало), и Эд посмотрел на своё с Тишиной отражение.       Он почувствовал нажатие на свои плечи и взвизгнул, когда увидел, что в «зазеркалье» за ними с Тишиной стоит Зеркальный, положив им руки на плечи. Он держал часы буквально кончиками двух пальцев и всё так же крутил, как какую-нибудь игрушку йо-йо. Его лицо было в тени.       Управляемый яростью, Эд стиснул зубы и махнул рукой назад, надеясь, что его отражение заденет беловолосого мальчика. Но последний невозмутимо шагнул назад.       — Знаешь, ты мне понравился при первой встрече, Эдвард. Увы, теперь мною руководит не цель создать для тебя мотивацию, а лишь садизм. Я по любому отдам Полумраку эти часы. Это его собственность. Он, в отличие от тебя, мой друг. — он сделал резкое движение в бок, и его силуэт, похожий на тень, стал скользить по последующим дверям, на которых были расположены зеркала. Он переходил из одной в другую, будь это какие-то комнаты.       — Бежим за ним! — крикнул Эд Тишине, несясь в сторону дверей. Девочка почему-то помахала руками, будто отговаривая друга от этого. Но тот не слушал. Он, часто дыша, побежал за скользящим силуэтом тени Зеркального, пытаясь дотронуться до стекла. Безуспешно — отражение Эдварда просто проходило сквозь эту тень. Ему хотелось взять и расплакаться. Это было странно, но ему было страшно и хотелось со всей силы вмазать кулаком по стеклу, чтоб этот сумасшедший Зеркальный никогда больше оттуда не выбрался. И чего Тишина за него волновалась? Внезапно, коридор с дверями в комнаты для персоналов закончились. Эдвард, переводя дыхание, стал оглядываться в поиске других зеркальных дверей. Перенервничал.       — Я здесь, Эд, — позвал знакомый голос. Эдвард разозлённо обернулся назад, где была лестница наверх. Там тоже было длинное зеркало до самого первого этажа. Там стоял ненавистный ему белобрысый, рассматривая в руках часы для вида. Эд не мог допустить того, чтоб он показал эти часы Полумраку и рассказал, что они всё это время были у Хаустона. Ему настанет конец; Полумрак-то, возможно, ничего и не сделает ему, но доверие единственных двух взрослых, которые его понимают — Света и Полумрака — могло кануть в бездну.       — Отдай часы! Что ты пытаешься сделать?! — почти прокричал Эдвард, несясь вперёд и проводя ногтями по зеркалу, пытаясь ухватить тень Зеркального.       — Просто позлить тебя.       — Ты только вышел на свободу! И это твоя благодарность?!       — Я сделаю из тебя честного человека, а не лжеца. Полумрак — мой друг.       — Он тоже мой друг! И я… и я-я не хочу, чтобы ему было плохо! — Эд почувствовал, как к горлу подступил ком, глаза заслезились. Это была правда. Он чувствовал на своих плечах огромную вину перед всеми теми, кто обитал в этой школе, незримый ото всех. — Пожалуйста. Я сделаю, что хочешь.       Зеркальный остановился и поднял бровь, будто размышляя, правду ли говорит Эдвард. Он остановился на стекле окна, на котором рефлексировал свет лампы. За окном шёл дождь. Капли мягко стекали по нему.       Эдвард подошёл к Зеркальному и встал прямо перед ним, выпрямив спину. Он приложил ладонь к месту на стекле, в котором было видно, что Зеркальный держит часы. Но на этот раз просто отчаянно. В его движении не было злости, страха. Он просто попросил об этом.       Зеркальный мальчик неуверенно посмотрел на часы в своей ладони, нахмурившись.       — Похоже, вы с ним настоящие друзья. Это хорошо. — он произнёс это как-то очень тихо. К шоку Эдварда, он принял обличие последнего и приложил серебрянный механизм к ладони Эда по другую сторону окна.       Через секунду Эдвард чувствовал в своей ладони прохладу металла. Он посмотрел на руку. Он действительно держал в ней круглые часы! С чего бы беловолосому так просто отдавать этот предмет, когда он так долго издевался над мальчиком?..       Темноволосый посмотрел на окно, непонимающе нахмурившись. Он видел, как за его спиной уже начинали ходить школьники, смотря на него странным взглядом. Конечно, они не видели Зеркального в отражении. Но Эду было всё равно: он знал, что он видел это, и ему не нужно было доказывать это кому-то ещё.       — Я повёл себя максимально глупо. — Зеркальный посмотрел вниз. — На самом деле… я нахожусь здесь дольше, чем кто-либо из детей, что обитают тут.       Эд ахнул и расширил глаза.       — Нет, не подумай не правильно… это довольно эгоистично… — Зеркальный пригладил свои волосы, кусая свою губу. Сначала Эдварду показалось, что то были игры отражения света лампы, но позже он разглядел капельки слёз в уголках глаз. Он мог понять Зеркального — он тоже боялся показывать слёзы. — Свет говорил мне, что, когда я заведу себе настоящего друга, я буду свободен. Всем сказал, что им не надо добиваться такого момента, а мне нужно заслужить. Хаустон максимально удивлённо выдохнул:       — Вас тут держат в неволе?       — Не то что бы… нас никто не держит. Мы просто привязаны к этому месту. Знаешь, другие могут уйти в любой момент — они же, ну, имеют полноценное тело, правда, исчезнут сразу, а я… ну… даже так не могу. — Зеркальный раскинул руки, показывая, что он в буквальном смысле на стекле. У Эдварда что-то сжалось в груди. Ему резко стало даже жаль зеркального мальчика.       — Так… ты же говорил, что Полумрак — твой друг?..       — Я пытался считать так всю свою жизнь. Но, как по мне, он видит не более чем прилипалу. А часы… часы я сделал для него и Света. Они попросили. Почти. У меня не было много выбора. — он сжал свою рубашку в кулаке.       — Что они могли с тобой сделать? — прошептал Эд.       — Кто знает. Но буду честным, я их боялся. Эдвард схватился за лоб. Его потрясла небольшая головная боль, вызванная сильным удивлением. Он сжал свои часы в ладони.       — А… всё хорошо? — осторожно спросил Зеркальный.       — Да… прости, — пробормотал Эд ему в ответ. — просто я… не ожидал такого. Мне жаль.       — Тебе не должно быть жаль, — помотал головой Зеркальный. — я обошёлся с тобой плохо. Мне лучше уйти, пока не поздно. — Зеркальный повернул голову на бок, прикрыв глаза. Окно резко отразило яркий свет, ненадолго ослепив Эдварда. Когда он открыл глаза, Зеркального там уже не было.       Он вздохнул. Он пожалел о тех словах, что говорил Зеркальному. Он ведь просто ребёнок и не хотел делать ничего плохого. Эдвард и сам обошёлся с ним не особо приветливо, если честно.       Но тут случилось то, отчего у Эдварда заледенела кровь в жилах.       Он услышал голос за своей спиной:       — Эдвард, что у тебя в руках?       Голос Полумрака звучал максимально холодно и прямо.       Нет. Нет, нет. Нет!       Эдвард очнулся только тогда, когда пытался вырваться из хватки старшего, который вытянул его руку вперёд и рассматривал предмет, что находился у Эда в ладони. На нём не было лица.       Вот и открылась тайна Эда. И закрылась маленькая дверца с надписью «доверие» для него и Полумрака.