Альсари

Через день. Понедельник. Утро. ________________________________________________ Серафима открыла глаза. Потолок. Серые бетонные плиты перекрытий с ободранной побелкой. Как сейчас помнила - отец очередной раз напился и заставил их с сестрой "делать ремонт в этом клоповнике". Тогда они, под пьяные, невнятные крики, счищали облупившуюся побелку с потолка. Ремонт так никто и не сделал. Даже после того, как отец в очередной раз напившись, упал на нож в пьяной драке. Несчастный случай. Никто не был виноват. Скончался в скорой, по пути в больницу. Впрочем, ни мать, ни сестра Ольга, ни сама Серафима особо не грустили. Скорее вздохнули с облегчением. Запойный пьяница, держал семью под тотальным контролем, ревновал супругу к собственной тени, избивал всех, кто попадался на глаза, когда был пьян. А пьян он был практически всегда. Даже его дружки-алкоголики придумали ему кличку "человек-невидимка", потому как ни разу не видели его абсолютно трезвым. Сима несколько раз пыталась сбежать из дома, но все её попытки так или иначе заканчивались одинаково. Приводом в полицию и жестоким избиением со стороны отца после. Бил этот садист грамотно. По лицу - никогда, а вот всё остальное тело походило, как мрачно шутила Ольга, на "зебру" от длинных чернильных полос. Потому как кулаки "любящий отец" на дочерей в ход не пускал, даже по пьяни, используя для целей "экзекуции" толстенный, кожаный армейский ремень. Причём бил не плашмя, как наивно считают те, кого никогда не били родители, а ребром. Сима передёрнула плечами. Прошло уже почти 3 года, с момента когда эта мужская особь освободила мир от своего присутствия, но фантомная боль от побоев всё равно оставалась. Посмотрела на часы и ойкнула. "Опять Олька ушла, не разбудив меня", - неохотно сползла с дивана, завернувшись в одеяло как в мантию побрела на кухню, поджимая босые ноги на холодных скрипучих половицах. Отопление в их хрущёвке было на удивление хорошим, но старые, рассохшиеся, деревянные, ещё с Советских времён, оконные рамы их однокомнатной квартиры нещадно продувались сквозняком. По полу ощутимо тянуло холодом. С тоской оглядев рыжий от времени и копоти потолок кухни и подумав о том, что всё-таки, действительно, обновить побелку не помешало бы, выглянула через почти полностью затянутое морозными узорами окно на улицу. Мерзость. После вчерашней оттепели снова подморозило. Она не подумала о том, что деревья стояли белые от инея, на фоне рассветного неба, не о том, что из-за первых лучей солнца они сверкали тысячами розовых бриллиантов в прозрачном воздухе, а о том, как будет скользко по дороге в школу, как её кто-нибудь толкнёт в спину, полетят за шиворот снежки и ухмыляющиеся рыла её одноклассников... Взгляд упал на ряд "дворцов" напротив её дома. Крайний особняк, самый "скромный", в этой веренице великолепия, построенный год назад, всегда выглядел пустым, но не заброшенным. Сейчас же в его дворе стоял огромный чёрный "крузак". -Хм..? - Лёгкое удивление. - Никогда не видела там людей, - скользнула взглядом по термометру - минус 12... - бормотнула себе под нос и вернулась к столу. -Не хочу в школу! - пробубнила она, отодвигая батарею грязных чашек. Ладошкой смела крошки с маленького столика, который едва помещался в шести "квадратах" крошечной кухни. Зажгла газ под порядком закопчённым чайником и забралась с ногами на табурет "окуклившись" в одеяле. От окна тянуло сквозняком. Что бы она ни хотела, выбора не было. Мама умерла 9 месяцев назад, в начале прошлого лета. И уговор со старшей сестрой гласил, что Сима не создаёт ей проблем с опекой, а сестра вкалывает как шахтёр на забое. Чтобы её, Симу, не отправили в интернат, а учится она, Сима, в престижном лицее, где самый высокий процент поступивших в ВУЗы и возможность поступления в технический университет без учёта результата гос. экзаменов. Никого не волновала её, Симина, степень ненависти к этому учреждению. Альтернативы были столь пугающими, что теперь спокойная, даже душевная жизнь с хоть и очень строгой сестрой, казалась бы божьей благодатью, если бы не школа... Серафима мрачно смотрела из-за тёмной чёлки на закипающий чайник. Он пожирал последние минуты, пока она могла находиться дома. Наконец "наследие СССР" забулькало и девушке пришлось слезать с табуретки, чтобы налить себе чай. Погрустив 10 минут над чашкой, Сима, обречённо вздохнув, пошла одеваться. Одевалась и думала о том, как она ненавидит своих одноклассников. Елисеев Пашка - тощее, рыжее, рябое от прыщей и веснушек существо с блеклыми глазёнками и оттопыренными ушами. Настоящий примат. Как правило почти безобидный. Может ударить промеж лопаток, довольно чувствительно... Но в основном кривляется и сочиняет какие-нибудь детские дразнилки, на которые Сима уже практически не обращает внимания. Второй - Носов Сашка, по прозвищу "Носик" мелкий, тощий малый с соломенными волосами и лицом, больше напоминающим мордочку хорька. Не смотря на то, что он является самым низким по росту среди парней в классе, всё равно на пол головы её выше. Этот был и в правду опасен. Хоть и выглядел самым безобидным, отличался особо извращённым подходом к издевательствам. Обладал прямо какой-то маниакальной изобретательностью. И всегда старался её незаметно ударить, как правило в живот, подставить подножку, но это было сущей ерундой по сравнению с тем, что он мог сделать, если вдруг встретит её вне школы. Всё это дополнялось очень богатыми родителями, обширными связями его семьи и характером привыкшего к полной безнаказанности ублюдка. Девушка вздрогнула, вспомнив случай трехдневной давности. Если бы не тот незнакомый парень... Прижала ладошки к щекам чувствуя, что заливается краской. - "Испанский стыд!" - при одном воспоминании своего нелепого падения прямо на него. Его длинные, чёрные, как крыло ворона волосы и широко распахнутые, прозрачно-изумрудные глаза... -Надо сказать, падать на него было довольно жёстко... - пробормотала Сима, пытаясь побороть смущение. Помотала головой. -"Нет, нет!!! Выкинуть из головы и забыть!!! Больше никаких парней!!! НИКОГДА. БОЛЬШЕ. НИКАКИХ. ПАРНЕЙ!!!!! - Но память "услужливо" напомнила, как ОН придерживает её за плечи, а она буквально сидит на нём "верхом", пытаясь незаметно поправить задравшуюся школьную юбку, через зимние, но всё равно тонкие колготки ощущая тепло чужого тела. "Тебе было мало отца и Кашина, тупая пизда?! От мужиков нет ничего, кроме проблем!!!" - Сима замычала стуча себе кулаком по голове. -"Дура! Дура! Дура! О чём ты вообще думаешь?!" - Этого парня она в первый раз видела. И очень вероятно, в последний. "Наверное если встречу его ещё раз, сгорю от стыда, к чёртовой матери, лучше сразу в ад к чертям провалиться", - мелькнула в голове мысль. Тут же мелькнула другая: - "Интересно, у него в правду глаза такие, или это линзы?" - Ей вдруг снова захотелось его увидеть, "зависла", пытаясь в подробностях вспомнить его лицо, но большого успеха не достигла, вспомнив только аккуратные брови, пушистые ресницы и чёрный шарф, закрывающий нижнюю часть лица. Видела один раз, когда сверху на нём лежала... ебучий стыд... а всё остальное время смотрела строго в землю, всеми способами избегая взглянуть своему спасителю в глаза. Зато вот его высокие, похожие на военные ботинки она рассмотрела во всех подробностях и деталях. Начищенные до блеска, совершенно новые, как будто бы только с витрины магазина, чёрные "мартинсы" с немного пугающими массивными протекторами. Насколько она знала, в мыски этой модели вшиты металлические "стаканы" и ударив с достаточной силой таким сапогом, можно легко что-нибудь кому-нибудь сломать. Потому эта обувь, наравне с классическими "камелотами", пользовалась особой, нежной любовью у неформалов и скинхэдов. Промелькнула мысль о том, что от души бы вмазала между ног кое-кому, будь у неё такая обувка. Жаль, что тот парень этого не сделал. Но визг Елисеева - просто музыка для её ушей. Сима глупо хихикнула. Она и понятия не имела, что рыжий умеет так визжать. И вряд ли когда-нибудь она снова услышит такую потрясающую оперу, спасибо этому, незнакомому парню... "Нет, нет! Видеть его не хочу!" - замотала она головой своим мыслям -"Я же не просила за меня заступаться! А если Рыжий из-за этого случая, в конец обозлиться? Только проблем мне прибавил с этой троицей!" - Елисеев и Носов были не главной проблемой в её жизни. Был ещё Кашин Леонид. Симка зажмурилась. Вот зачем она его вспомнила? К горлу подкатил удушающий комок, а глаза предательски защипало. Девушка быстро заморгала, пытаясь прогнать непрошеные слёзы. Ещё с зарёванными глазами не хватало идти по морозу. Надо отвлечься. Мечущийся разум ухватился за воспоминания о таинственном незнакомце, как за спасательный круг. Решила думать про него. Это отвлекало. -Красивый... - пробормотала Сима, рассеянно запихивая в сумку книжки и какие-то тетради. - Интересно, как его зовут? М~м... - на секунду задумалась, склонив голову на бок. -Я бы дала ему имя Эдвард или какое-нибудь другое иностранное... На "русского" он не похож... - Сима озадаченно потёрла пальцами подбородок, вспоминая слегка "азиатский" разрез зелёных глаз. - и на "не русского" тоже... - ещё тише, озадаченно пробормотала она, безуспешно пытаясь определить таинственного парня хоть в какую-нибудь национальную группу, понимая, что почти успокоилась. - По крайней мере, говорил он без акцента... хотя внешность немного азиатская, но на азиата не похож. После чего, откровенно противореча сама себе, громко и уверенно на всю квартиру сказала. -Хочу увидеть его снова! А Кашин пусть горит в аду!!! - Последнюю фразу она почти выкрикнула. И уже тише добавила - После школы пойду искать того парня, я даже спасибо ему не сказала! - прекрасно понимая, что говорит глупость и никуда она после школы не пойдёт, а найти человека, пусть даже в маленьком городе задачка не из простых. Сказанное было скорее для "проформы", чтобы себя подбодрить и как-то пережить очередной кошмарный школьный день. Это был своеобразный "якорь" для сознания, чтобы не сойти с ума в её персональном аду и одновременно причина не вскрыть вены в ванной прямо сейчас. С такими невесёлыми мыслями отправилась в прихожую обуваться. На пороге снова "зависла" смотря на чёрную шапку у себя в руках. - Какая же я жалкая дура... - прошептала она, сжимая мягкую чёрную ткань тонкими пальчиками. - "Нет злых собак и людей"..? Так ты сказал? В школе было как всегда шумно. Обычная суета за 3 минуты до звонка. Сима быстро сняла куртку, переобулась в доставшиеся "по наследству" от старшей сестры туфли и подхватив сумку с учебниками побежала в кабинет истории, которая, собственно, и была 1-м уроком. В классе как всегда - серпентарий плюс виварий. Прошмыгнула мимо одноклассниц, что-то оживлённо обсуждающих и активно тыкающих наманикюренными коготками в экраны своих "закастомленных" смартфонов. Одна из них успела фыркнуть ей в спину: -Явилась, красотка! Сима проигнорировала. Подошла к своему месту на последней парте. Внимательно осмотрела стул, удивилась про себя отсутствию канцелярских кнопок, жвачки совершенно не понимая в чём подвох, посмотрела на ножки стула. - "Ага, понятно... подпилены. Вот гады, даже школьную собственность начали портить..." - поменяла местами стулья за партой - всё равно рядом с ней никто не сидит, так что плевать, но сам факт вандализма по отношению ни в чём не виноватой мебели её возмущал. Стала готовиться к предстоящему уроку. Учительница истории, их же классный руководитель, была довольно строгой. Иногда даже слишком. Бывали случаи, когда учитель "заваливала" некоторых, по её мнению "провинившихся" или "не уважительных" учеников. Тут прозвенел звонок, народ начал расползаться по местам. В наступающей тишине Сима краем уха услышала, кто-то из одноклассниц сказал. -...сказала симпатичный, и вроде как у него отец генерал...Тихо! - пронёсся шелест по классу - Светлана Николаевна идёт! Дверь в кабинет открылась, вошла учительница, а следом... Сима, которая смотрела всегда только вниз, увидела до боли знакомые чёрные "мартинсы". Поняла взгляд чуть выше - заправленные на военный манер хипстерские чёрные карго-штаны из какой-то струящейся, дорогой, даже на вид ткани с тёмно-зелёными строп-лентами и карабинами - выше свободная, оверсайз худи в стиле "харадзюку" с кислотно - зелёным знаком биологической опасности и какими-то иероглифами по рукавам. Все эти шмотки будто орали - "мы стоим кучу бабла!!!". Из-под капюшона толстовки класс равнодушно рассматривали холодные изумрудные глаза. Сердце свалилось куда-то в желудок. Как сквозь толщу воды, слышался бодрый голос Светланы Николаевны: - Это Рома Санаев! Он будет учится с нами! Сима сжалась, стараясь сделать себя ещё меньше, медленно сползая со стула под парту. -"ОН"... "Что он здесь забыл?!" - мысли метались перепуганными птицами, она совершенно не понимала, начинать ей радоваться или плакать, или сразу провалиться сквозь землю, от грёбаного "испанского стыда", а внутренний голос ехидно шептал - "Мечты сбываются, Серафима? Мечты сбываются, будь осторожнее, когда озвучиваешь свои желания вселенной!". *** К Ромкиным семи годам тупейший диагноз "аутиста" признали врачебной ошибкой, а ребёнка нормальным. После этого началась школа. Борис ухмыляясь, любил припоминать Ромке, как заплаканная молоденькая учительница, у которой это тоже был первый год работы после института, рассказывала, как шкет Санаев-младший, зашёл в класс, встал в позу - руки за спину, грудь колесом, ноги на ширине плеч - звонко заявил: - Ну чё, салаги желторотые, заебались титьку мамкину сосать, учиться пришли? А ну встали, ебальники захлопнули! Кто там чё вякнул?! Тебе сразу кабину вскрыть, дух? И ты заройся в очко, чудила, меня слушать, уёбок! Говно должно молчать! А вы все Говно!!! Нещадно "строил" всех без исключения одноклассников. Убедительно добавляя веса своим словам поджопниками и подзатыльниками. Девчонки начинали реветь, чем само собой заслужили от Санаева-младшего глубоко презрительное к ним отношение. К пятому классу он и вовсе махнул рукой на этих плакс и ябед. "Крысятничество" в виде жалоб родителям и учителям, в его системе ценностей являлось смертным грехом. В девятом классе он наоборот - стал вести себя тише, и даже чуть хуже учиться. После перевернувшей его незыблемый мир Леночки Самойловой - его первой любви. По крайней мере, беспокоить отца из школ перестали. Увлёкся психологией, философией, техникой, военным делом, зачитывался книгами по тактике. За снизившееся оценки Борис его не ругал. Не видел в этом смысла, поскольку всепоглощающая жажда знаний сына никуда не делась. Не вмешивался, понимая, что школьная программа Ромке давно не интересна. А вот по другим, внешкольным, дисциплинам гонял сына нещадно. Порой жестоко, сведя его свободное время к катастрофическому минимуму. На следующий год, в десятом классе, уже в очередной школе, Ромку ждали совсем иные испытания. Первая проблема - В «почти тихую» его версию, стали влюбляться девочки. По крайней мере аж три штуки на горизонте наблюдались. Такого Санаев вообще не ожидал, хоть ефрейтор Мамайкин что-то, когда-то говорил про -"...такие как ты, нравятся малолеткам". Не смотря на то, что данный факт немного польстил, всем троим он дал вежливый "разворот", поскольку никакие романтические отношения в его плотный график никак не втискивались, даже если очень хотелось, а вовсе не потому что претендентки ему не нравились. Любую свобдную минуту в школе он предпочитал спать. За что чуть было не получил кличку "Спящая красавица". Пришлось "выбивать из одноков" эту глупую идею. Да и вообще женская часть класса как-то неуловимо изменилась и Ромка окончательно перестал их понимать. Слышимые иногда обрывки разговоров были ему не понятны, словно одноклассницы в раз заговорили на иностранном языке. Если начинал задумываться над смыслом этих фраз, то в голову кроме какой-то пошлятины ничего не лезло. И он предпочитал не задумываться, плотно переключившись на себя и саморазвитие. Одноклассники - парни, так же более не вызывали в нём интереса, поскольку все их разговоры сводились к бухлу, тусовкам, шмоткам, тачкам, мобилам, аниме, играм, в которых Санаев почти не разбирался, всякого рода «гинекологии» и «у кого больше» из парней "прибор" или из девок - сиськи. Круг их интересов и сфера потребностей, у Романа вызывали лишь чувство непонятной тоски и мысли о бренности существования в мире бессовестного потреблядства, когда он начинал над этим размышлять. Среди «мужского населения» их класса он отчётливо видел некое подобие субординации, но стоило ему бросить волчий взгляд на любого, попытавшегося занять принадлежащее ему "по праву сильного" место "царя горы", как всё это "стадо быков" сразу же превращалось в "стадо овец". Санаева по прежнему боялись и авторитет не оспаривали. Но трогать — он больше никого не трогал без причины. А лидерство держал для того, чтобы ни у кого даже мысли не возникло его как-то задеть, или, ещё хуже - пытаться кого-то буллить. Роман предпочитал тишину и спокойствие, чтобы ему не мешали спать. А кого-то унижать и буллить, по его мнению, право имел только он. Вторая проблема дала о себе знать в начале одиннадцатого класса. Стал замечать, что он не так развивается физически, как его одноклассники. Некоторые жаловались на бритьё по утрам, шутили про «утренний стояк», а в раздевалке перед началом урока физкультуры светили волосатыми подмышками. Ничего подобного у себя Ромка не замечал, а поиски ответа в интернете породили только больше вопросов, чем дали ответы. В его развитии всё было не так как у других. Даже рост, среди одноклассников переместился от одного из самых высоких, в район среднего. Так и до комплексов недалеко. Проблемой стали именно уроки физкультуры. Ромка не любил раздеваться перед одноклассниками. Все до единого замолкали и начинали на него пялится. Это невероятно раздражало - какого чёрта! Какого лешего они отращивают себе пузо и рыхлые бока, втихаря попивая пивко во дворах после школы, покуривая свои сигаретки и вейпы, просиживают задницы в забегаловках с фаст-фудом или за компами, а потом такими вот глазёнками на него смотрят?! Как будто он хакнул реал и таким родился, а не вкалывает в спортзале по 4 часа каждый божий день... К тому же оставался какой-то мерзко-неприятный осадок от того, что его разглядывают парни. Несмотря на выматывающие тренировки, никаких мышц не прибавлялось, тело жилистое и поджарое, как у гончей, хоть и с чётким рельефом, но до впечатляющих "банок", массивных мускулов и "кубиков" отца - как до Китая раком. Всё это вместе, ещё больше расстраивало парня, который хотел выглядеть хоть немного брутальнее. Вскоре Ромка вовсе взял за практику в дни, когда были уроки физкультуры, заранее надевать под рубашку футболку. А позже - вовсе приходить на занятия в спортивном костюме, дабы избавить себя от необходимости вообще переодеваться. Это стало своего рода комплексом, нежеланием привлекать ненужное внимание, благо школьные нормативы не выдавливали из него даже капли пота, после тренировок с Борисом. Вопрос стал актуальнее, когда в середине одиннадцатого класса, он снова попал в новую школу. Здесь парень твёрдо пообещал себе - тихо-мирно, в абсолютном спокойствии, дожить «школьные годы чудесные», вообще нигде не отсвечивая. В новой школе Ромку никто не знал и «авторитета» не было. Однако от идеи сразу "поставить всех на место" решил отказаться. К тому же, слишком уставал на ежедневных тренировках. Последние два года отец периодически проводил интенсивные курсы на выносливость и равновесие, суть заключалась в том, что Ромка по несколько часов подряд балансировал в самых неудобных позах. Например на одной руке, вытянув всё тело «досочкой», горизонтально полу. Все мышцы жаловалось и каждую свободную минуту парень предпочитал тратить на отдых. Тут-то Ромка и обнаружил у себя "талант" засыпать где и когда угодно, как только выдавалась свободная минута. Через некоторое время он научился спать даже сохраняя равновесие. Хотя это вряд ли можно было назвать полноценным сном. Это было что-то сродни медитативному состоянию, когда видишь, слышишь и воспринимаешь окружающий мир, порой иногда даже более чётко, чем во время бодрствования. Но мысли неподвижны, как вода на озере в безветренную погоду, в то время как тело, вроде само по себе выполняет запрограммированное действие, а сознание "впитывает" в себя окружение. Особенно парню теперь полюбилась школа, и стал ненавидеть выходные, время тренировок в которые увеличивалось в 2 раза. К стандартной рукопашке прибавлялось ещё разное оружие, от пистолетов до винтовок и от ножей до мечей. Конечно, всё это было жуть как интересно, но в любое "не тренировочное" время до безумия хотелось только одного - забиться в какой-нибудь уголок, чтобы Борис не нашёл, и поспать. А в школе можно спать было, сколько душа пожелает. Равнодушно глядя на своих новых одноклассников из-под капюшона толстовки, понимая что остаток своей «школьной жизни», очень может быть, проведёт уже с другими «одноклассниками». Перспектива была не радужной, ибо сколько школ ни смени — везде одно и то же. Например в этом очередном новом классе. Вот пожалуйста - типичное деление на «кучки». Справа, на передних рядах, ближе к окну и учителю кучкуются «модные девочки» класса. Спереди сидит настоящая красавица. Прима-роза этого цветника. Прямо как раз в Ромкином вкусе. Буквально на лбу написано - "отличница". Вокруг обретается её "свита". Под стать "приме" тоже пытается быть в "тренде". Смотрят на него с интересом. За ними, ближе к "галёрке" местные авторитеты пацанов. Высокий широкоплечий блондин — явно лидер этой тусовки. Вокруг шестёрки. Там сразу понятно кто есть кто, даже не нужно быть Нострадамусом. Все, кто не в "при дворе", сидят подальше. Слева, на первой парте, у входной двери - Ботаны. Светят прямо на него во все восемь фар. Парень и девушка. На дальнем краю этого ряда, на задних партах — изгои, по тем или иным причинам не вписавшиеся в основные группировки. Тут есть ещё компания неформалов, создающая своеобразную прослойку между "ботанами" и "изгоями". То, что это неформалы было понятно как день, несмотря на школьную форму. Ромка мысленно вздохнул чуть свободнее. Оказывается он будет не единственным «волосатым» парнем в классе. Правда пока одноклассники не знают. Всё скрывает толстовка. На второй парте, прямо за ботанами, сидит прыщавый полненький паренёк с русыми, ниже плеч , слегка вьющемеся, собранными в низкий хвост волосами - из тусовки неформалов. Ромка стал прикидывать, куда его посадят. Вариантов было немного. Если быть точнее - их не было. Очевидно, что "галёрка": только там было свободное место, рядом с каким-то чучелом женского рода. Явно изгой, или же, возможно, местная «белая ворона». Чёрт с ней, главное чтобы ему не мешали спать - и жизнь удалась. - Это Рома Санаев! - тем временем бодро вещала учительница — он будет учится с нами! Формы у него пока нет, поэтому на первый раз прощаем, - Кинула многозначительный взгляд на новенького. - Так, куда же тебя посадить... «Как куда, одно место свободное», — подумал Ромка. «Так. Стоп.» Наблюдая как глаза учительницы беспомощно метались по классу. «Она что, слепая?» - изумился про себя он — «Или... не хочет сажать меня рядом с тем чудом? Просто невероятно! Неужели тут всё НАСТОЛЬКО запущено, что в молчаливой травле принимают участие даже учителя?!» Впрочем, ему было всё равно, с кем сидеть. Молча пошёл к свободному месту. Класс зашептался, как молодые деревца в ветреный вечер. Буквально кожей ощутил впившиеся в него взгляды, расслышал обрывки фраз «С сифозной...», «Шлюха...», «Опять шкуре...». Ну точно. «Повезло» с соседкой. Поставил рюкзак на стол, повернулся на растерянную учительницу. - Здесь только одно свободное место, - спокойно прокомментировал он и без того очевидную ситуацию. Как подсказывал богатый опыт из предыдущих школ - с такой «соседкой» надо держать ухо востро, чтобы не попасть случайно под раздачу. Бегло осмотрел стул. Подлянок не заметил. Может всё не так плохо как показалось сначала? -Хорошо, садись пока там, — согласилась учительница. - Начнём урок. Ромка опустился на стул, что-то еле ощутимо хрустнуло. Он скорее почувствовал телом, как надламываются ножки стула, нежели услышал звук. -«Всё-таки до порчи мебели дошло...» — мелькнула досадливая мысль. Тело мгновенно, рефлекторно изменило положение. Ромка вздохнул, передвинул ногу под себя, опёрся на носок, перенёс на него весь свой вес. Ещё одна тренировка по балансировке. Правда поза удобная и устойчивая. И не четыре часа, а полтора. Можно подремать, частично перенеся часть веса на парту, что он и сделал, уложив локти на столе, беспечно вытянув вторую полностью расслабленную ногу и положив голову на руки. Со стороны это выглядело так, словно он сел за парту и решил поспать. Хотя, убери из-под него сейчас кто-то стул, он бы и остался в этой позе.