Ничего необычного

— Эй! — окликнула Пелли пробегающего мимо дроида-ремонтника. — Ты, случайно, не видел Найрин? Дроид озадаченно покрутил головой по сторонам и, пожав плечами, поспешил дальше. — Куда только запропастилась эта несносная девчонка? — проворчала Мотто, глядя на то, как два местных светила неуклонно движутся по небу, готовясь скрыться за линией горизонта до завтрашнего утра. — Не иначе, как снова улизнула в город. Тысячу раз говорила ей, чтобы она не совалась туда в одиночку! Как думаешь, может, стоит пойти её поискать? На этот раз вопрос предназначался старенькому астромеху R-5, непонятно по каким причинам крутящемуся возле неё последние полчаса. Такое поведение было несвойственно для дроида, который, как правило, старался не привлекать к себе лишнего внимания. Но сейчас Пелли была слишком взволнована, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. — Ну, чего тебе? — рыкнула на дроида Мотто, когда R-5 в очередной раз ткнулся своей похожей на перевёрнутый глубокий таз головой ей в ноги. Дроид издал серию пищащих сигналов, мигнул индикаторами на приборной панели, снова «заговорил» с явным раздражением, топчась на месте и явно не собираясь оставлять Мотто в покое. — Зачем только я тебя купила? — продолжала ворчать Мотто, наклоняясь к «затылку» дроида. — Я уже успела потратить на твой ремонт больше той суммы, за которую ты мне достался, а твои схемы всё равно продолжают сбоить! Пожалуй, пора отдать тебя джавам на запчасти. Дроид возмущённо запищал на подобное заявление, но тут в его корпусе что-то щёлкнуло, оживив голографический проектор. Удивлённо хмыкнув и подкрутив ещё пару настроек, Мотто закрыла панель на голове R-5. — Это сообщение от Найрин? — с сомнением спросила Пелли, глядя на то и дело расплывающееся изображение, зависшее в воздухе. — И почему, скажи на милость, ты до сих пор молчал? Да увеличь ты уже чёткость, в конце концов! Наконец, после очередной серии щелчков и свистящих звуков, перед женщиной возникла вполне сносная картинка, хоть временами по ней всё ещё пробегала рябь. Изображение передавало многократно уменьшенный образ девушки, которая сидела на полу, скрестив ноги. Судя по мимике и жестам, Найрин что-то говорила. — У нас будет звук? Или ты предлагаешь мне читать по губам? — с сарказмом спросила Пелли у R-5, вызвав новую серию недовольных щелчков и попискиваний. -… звали Рэйджас Гайл, или просто Рэй, как его все называли. Он терпеть не мог длинные имена. Говорил, что слишком много времени уходит на то, чтобы их произносить, — услышала Пелли голос Найрин, звучавший точно со дна обмелевшего колодца. — Воспроизведи с самого начала, — скомандовала механик дроиду. Скрестив на груди руки, женщина приготовилась слушать. Отчего-то уже сейчас она была уверена в том, что то, что ей предстояло услышать, ей совсем не понравится. — R-5, ты уверен, что эта штука работает? Запись уже идёт? Что ж, тогда ладно. Появившаяся в фокусе проектора девушка опустилась на пол перед остающимся невидимым дроидом и, скрестив ноги, подтянула их поближе к себе руками. — Привет, Пелли, — неуверенно улыбнулась в проектор Найрин. — И тебе не хворать, — ворчливо отозвалась Мотто, хотя прекрасно понимала, что сделанная запись никаким образом не сможет её услышать. — Помнишь, как ты говорила, что память вернётся ко мне в самый неожиданный момент? Что нужно просто подождать и перестать постоянно фокусировать на этом внимание? Словно если бы я пыталась вспомнить какое-то название или чьё-то имя, что вертится буквально на кончике языка, но никак не может с него сорваться. С этим ощущением можно проходить целый день. Мучиться, напрягать все свои извилины, но так и не получить никакого результата. Но стоит лишь перестать об этом думать, как — «раз»! — Найрин звонко щёлкнула пальцами, - и оно приходит к тебе словно само собой. — Конечно, помню, — отозвалась Пелли. — Я никогда не забываю того, что говорю. Ну, почти никогда, — поправилась она, услышав, что дроид начал недовольно ворчать. — Но ведь всегда проще сказать, чем сделать, — слегка пожала плечами голограмма. — Разве можно не думать о том, как прошли твои последние двадцать лет жизни? Это всё равно, что пытаться выиграть в детской забаве, в которой нужно встать в угол и не думать про вампу. Победить невозможно. Навязчивый образ так и лезет тебе в голову. Так было и со мной. Мысли об утраченной жизни не оставляли меня: с того момента, как я открывала глаза утром, и до того, как я проваливалась в сон поздно ночью. Я не могла отвлечься от них ни на секунду, как бы сильно я не старалась. До тех пор пока… На мгновение взгляд Найрин устремился куда-то в пространство, а на её лице появилась задумчиво-мечтательная улыбка. Успевшая углядеть эту быстротечную смену настроения Мотто фыркнула и покачала головой. Впрочем, при этом женщина-механик тоже понимающе улыбнулась. — Всё началось с того сна, — продолжила Найрин, решив не распространяться о том событии, которое помогло ей на время забыться. — Мужчина и девочка-подросток, ремонтирующие старый гравицикл, не иначе как купленный на ближайшем блошином рынке. Вместе они уже успели полностью перебрать двигатель, проверить работу ускорителей и заменить тормозную систему. Я знала это, потому что наблюдала за ними со стороны. Внезапно девочка повернулась, и вначале мне показалось, что она смотрит прямо на меня. Смотрит огромными, чуть ли не на пол-лица голубыми глазами. Но стоило мне обернуться, как я увидела у себя за спиной женщину тви’лека, стоявшую на пороге небольшого дома. Её кожа была мягкого оранжевого оттенка, а глаза — точно такие же, как у девочки: бездонные, цвета небесной лазури. Пелли заметила, как Найрин порывисто вздохнула, но тут же продолжила говорить: — Женщина что-то сказала, и мужчина, согласно кивнув, отложил инструменты и направился к дому. Но девочка всё никак не могла оторваться от гравицикла. Подойдя к тви’леканке, мужчина осторожно, чтобы не испачкать её платье грязными руками, обнял её и так же осторожно поцеловал. Многие считают, что тви’леканки способны соблазнить и увлечь любого мужчину любой расы, используя для этого свои особенные способности и таланты. Но стоило лишь взглянуть на этих двоих, как становилось ясно, что их чувства взаимны и искренни настолько, насколько это вообще возможно. Какое-то время они оба молча наблюдали за девочкой. Глядя на неё, они улыбались. Как же они были счастливы и как красивы! Голограмма Найрин на мгновение прикрыла глаза, словно пытаясь вызвать перед своим внутренним взором тот образ, что явился к ней во сне. — Взрослым пришлось окликнуть девочку ещё дважды, прежде чем она послушалась. Быстро пробежав через двор, она крепко обняла сразу обоих: мужчину и тви’леканку, нисколько не смущаясь того, что её руки, да и вся её одежда была перепачкана маслом и мазутом. Тви’леканка вскрикнула от удивления и неожиданности, а мужчина рассмеялся. Ещё какое-то время они втроём стояли на низком крыльце перед домом, крепко обнявшись и громко смеясь, а затем скрылись внутри, закрыв за собой дверь. Я не смогла вспомнить тот сон сразу после того, как проснулась. Но целый день меня не покидало радостное чувство, причины которому я не могла понять. А потом, — продолжала говорить Найрин, — когда я возилась с тем свуп байком, который нам доставили накануне, внезапно я вспомнила его до мельчайших подробностей. И даже больше. Я вспомнила те подробности, которых не видела во сне. Ведь той девочкой, мечтавшей поскорее прокатиться на собственноручно отремонтированном гравицикле, была я. А мужчина и тви’леканка… Девушка снова вздохнула, точно решаясь на отчаянный прыжок. — Это были мои родители, — наконец произнесла Найрин то, о чём Пелли уже давно догадалась. — А затем воспоминания обрушились на меня, точно лавина. Всё случилось в тот же вечер. Мы сидели за столом, когда дверь нашего дома слетела с петель и внутрь ввалилась ватага зайгеррианцев. Не могу сказать, сколько их было, но мне казалось, что эти шерстомордые заполонили собой всё пространство. Мама кричала мне бежать, но мои ноги точно приросли к полу. Я видела, как папа схватил со стола нож, как мама пыталась бороться с накинувшимся на неё ублюдком, стараясь его укусить. А затем я увидела, как упал папа. Я не помнила, что произошло до тех пор, пока не увидела, как из-под его тела начала растекаться кровавая лужа. Тогда мама закричала так громко и так надрывно, что один из зайгеррианцев не выдержал и ударил её. И тогда закричала я. Кажется, до этого момента обо мне вовсе успели забыть, потому как все разом обернулись на мой истошный вопль. Кто-то предложил пристрелить меня прямо на месте. Но тогда вперёд вышел он. Его звали Рэйджас Гайл или просто Рэй. Он терпеть не мог длинные имена. Говорил, что слишком много времени уходит на то, чтобы их произносить. Для зайгеррианца он был очень высок. Он схватил меня за подбородок и приподнял так, чтобы моё лицо оказалось на уровне его глаз. Тогда мне показалось, что ещё немного, и моя голова оторвётся от тела. Не знаю, что он там во мне разглядел, но только после того, как он меня отпустил, и мои ноги, наконец, снова почувствовали опору, он заявил, что забирает меня с собой. После этого всё словно в тумане. Помню, как меня волокли на корабль, а я даже толком этому не сопротивлялась. Тело было совершенно ватным. Мельком я увидела в окружавшей меня толпе краешек маминого синего платья. Отцу оно ужасно нравилось. Он говорил, что оно подчёркивает её глаза. И это был последний раз, когда я видела маму. Теперь Мотто была уверена, что ей не показалось, и редкие слёзы действительно катались по щекам Найрин. — Мне было около двенадцати лет, когда я оказалась на Зайгеррии. И я была полностью зависима от Рэя. Он был единственным ублюдком, стоявшим между мной и остальными ублюдками, входившими в ту группу, которую он возглавлял. Но даже несмотря на эту зависимость, я всё равно пыталась сбежать. Трижды. Но каждый раз меня ловили и возвращали ему. После третьего неудавшегося побега Рэй повесил на меня ошейник, позволяющий контролировать не отличавшихся должной покладистостью рабов. Он сказал, что это для моего же блага. Разумеется, я ему не поверила. Но мысли о бегстве мне пришлось оставить. Рэй всюду таскал меня за собой. Очень скоро ко мне привыкли и начали относиться, как к его неотъемлемому аксессуару. Так прошло приблизительно пять лет. Многие из банды Рэя воспринимали его ко мне привязанность как обычное желание держать возле себя некую экзотическую зверушку и не обращали на меня внимания, в то время как другие стали задаваться вопросом, не является ли подобная привязанность признаком слабости? Парочке усомнившихся Рэй доказал свою силу, отделав их до полусмерти. На какое-то время разговоры утихли, но не прекратились. Положение Рэя стало шатким. Меня спасло лишь то, что каким-то образом они прознали, что я кое-что смыслю в механике. Хоть многие из тех знаний, что успел вложить в меня отец, успели подзабыться, того, что осталось, оказалось достаточно, чтобы произвести на них впечатление. Всю свою жизнь папа работал с самой разной техникой: от простых подов до тяжёлых грузовых кораблей. Он был очень талантлив. А я и вовсе считала, что ему нет равных, — добавила Найрин, слабо улыбнувшись. — С тех пор я занималась тем, что обслуживала их транспортник, — продолжила свой рассказ девушка. — Тот самый, на котором они перевозили рабов. Сколько раз мне представлялась возможность вызвать перегрузку двигателя или спалить системы жизнеобеспечения! Наказать разом всех, кто был причастен к гибели моей семьи! Но я этого не сделала. Изображение Найрин стиснуло руки, лежавшие на коленях, в кулаки и зло шмыгнуло носом. — Помню, когда ко мне впервые пришло осознание того, что больше никогда в жизни я не увижу родителей, мне казалось, что я умру. Но время шло, а я почему-то была жива. Я по-прежнему дышала, ела, спала. Иногда, чёрт возьми, я даже смеялась. И ненавидела себя за это. Постепенно, сама того не заметив, я стала почти что полноправным участником бандитской шайки Рэя. С меня сняли рабский ошейник. А мысли о побеге и поиске матери отступили куда-то на второй план. Так прошли ещё три года, — вновь заговорила Найрин после недолгой паузы. — И хотя я никогда не принимала непосредственного участия в налётах на поселения, вид плачущих и стенающих несчастных, захваченных людьми Рэя, к тому времени перестал вызывать у меня чувство жалости или желание помочь. Мне стало просто всё равно. Однажды Рэй отправился на встречу с группой талассианцев, собираясь заключить очень крупную и очень выгодную сделку по торговле «живым товаром». Естественно, он не забыл захватить с собой меня. Очень быстро талассианцы разнюхали, что я представляю из себя редкую помесь человека и тви’лека. Искренне заинтересованные в том, смогла ли я унаследовать от матери известные по всей галактике таланты тви’леканок, они предложили за меня хорошую цену. Но Рэй заявил, что я не продаюсь. Тогда талассианец удвоил названную им вначале сумму. И Рэй задумался. Признаюсь честно, я заволновалась. Это были и вправду большие деньги. От того, что я сама невольно начала рассматривать себя как предмет торга, было противно, но ничего поделать с этим я не могла. В итоге Рэй закончил разговор, сказав своё решительное «нет». В тот момент я испытала чувство благодарности. Боже мой, я была благодарна тому, кто буквально растоптал мою жизнь и навсегда лишил меня права выбора! Правда, мне так и не пришлось привыкать к этой новой для меня мысли. Этим же вечером, пока корабль Рэя ещё не успел покинуть «гостеприимный» Сабтеррел, выбранный для проведения переговоров, меня самым банальным образом похитили. Ударили по голове чем-то тяжёлым, засунули в мешок и отволокли талассианцам. Видимо, кому-то из людей Рэя всё же претило моё присутствие, и он решил воспользоваться удачно подвернувшимся случаем для того, чтобы от меня избавиться. Или же он просто соблазнился обещанной наградой. А быть может, всё и сразу. Так или иначе, я пришла в себя уже в клетке, в компании парочки хнычущих гунганов, двух недовольных угнотов, троих салластанцев и одного яркора, который постоянно жаловался на то, что он голоден. Больше, чем эта странная компания, меня смущало лишь то, что я не помнила ровным счётом ничего: ни как я оказалась там, где оказалась (о том, что я прибываю на борту корабля талассианцев, мне очень любезно поведал один из салластанцев), ни откуда я (ответить на этот вопрос оказался не в силах ни один из моих сокамерников, хотя гунганы высказали несколько интересных предположений), ни что со мной было до того, как я очнулась. От моей прошлой жизни не осталось ровным счётом ничего. Это пугало меня даже больше, чем та новость, что нас собираются продать хаттам. А затем мне вновь самым банальным образом повезло. Корабль работорговцев наткнулся на троих патрульных рейнджеров и угодил под перекрёстный огонь. Один удачный выстрел на короткое время вывел из строя их основные системы электроснабжения. В ту секунду, когда система отключилась, я выскочила из клетки и сумела спрятаться в вентиляционных шахтах корабля. То, что я знала, где они расположены и как в них попасть, на тот момент меня совсем не удивило. Кажется, меня уже ничто не могло удивить. Я пряталась до самой посадки на Татуине, а затем сбежала, не слишком задумываясь над тем, куда я бегу и что буду делать дальше. Что произошло потом, ты знаешь, поскольку сама принимала в этом непосредственное участие. На какое-то время Найрин замолчала и долго сидела неподвижно, уставившись на свои руки, сложенные на коленях. И когда Пелли уже успела подумать, что это был конец записи, девушка заговорила вновь. — Я сожалею, что так получилось, — тихо проговорила она. — Сожалею, что однажды решила перестать бороться. Сожалею о тех поступках, что совершала, хотя и уверена, что большую часть из них я всё ещё не помню. И я не хочу, — девушка резко вскинула голову, устремив взгляд прямо в проектор, и Пелли невольно вздрогнула. — Я не хочу этого помнить! Я просто хочу и дальше работать вместе с тобой в доках. Жить простой размеренной жизнью, в которой каждый день так похож на предыдущий. Хотела бы я и дальше не знать о себе ничего, кроме собственного имени. Моё имя, — Найрин запнулась, словно стараясь подобрать слова, которые смогли бы точнее передать её чувства и мысли, но, похоже, таких не находилось. — Только теперь, когда память начинает ко мне возвращаться, — продолжила она через силу, — я понимаю, что даже моё имя является ничем иным, как самым большим моим позором. Найрин, — произнесла она, точно впервые пробуя на вкус незнакомое слово, — так называл меня Рэй. Но при рождении родители выбрали для меня имя народа тви’лек. Тебе ведь известно, что их имена имеют довольно сложную структуру? Имя тви’лека разбивается на части лишь в том случае, если его изгоняют из племени за страшное преступление. Такое обращение считается унизительным. Поначалу, всякий раз, когда я слышала его от Рэя, я срывалась. Пыталась его ударить, укусить, оскорбить в ответ — что угодно. Но он только смеялся. И со временем я смирилась с этим именем, ровно как и со своим положением. А затем и сама начала так себя называть. Найрин, — не проговорила, а выплюнула она сквозь зубы. — Имя, которым меня называл тот, кто собственными руками на моих глазах убил моего отца. Теперь, даже несмотря на временами идущую рябью проекцию, можно было различить, что девушка была больше не в силах удержать слёз, оставляющих на её щеках две неровные блестящие дорожки. — Почти восемь лет, Пелли, я жила под покровительством того, кто разрушил мою семью и уничтожил меня саму. Всё то время, что я провела на Зайгеррии и позже на корабле охотников, я жила с чувством ненависти к себе. Иногда это чувство утихало, но оно не оставляло меня ни на минуту. Теперь же это гложет меня с новой силой. До сих пор мне хочется думать, что всё это было не со мной. Ладно, — проговорила девушка, утирая со щёк солёную влагу. — Пора мне заканчивать с этим нытьём, и попытаться исправить хоть что-то, что ещё можно исправить. Найрин медленно поднялась. Послышалось тихое жужжание, когда R-5 сменил ракурс записи, чтобы изображение Найрин полностью захватывалось проектором. — Наверное, ты сейчас думаешь, зачем я тебе всё это рассказала? — спросила Найрин, разминая занемевшие от длительного пребывания в одном и том же положении ноги. — Просто я не хотела, чтобы ты слишком сильно переживала, когда я уйду. В отличие от Мандо, я не из тех людей, по которым стоит скучать. Не пытайся искать меня, Пелли. И, я очень тебя прошу, не проси об этом его. Я должна сама во всём разобраться. Пелли не требовалось дополнительных объяснений в том, кого Найрин подразумевала под «ним». — Интересно, — хмыкнула механик. — А кто же тогда удержит тебя от всех тех глупостей, которыми ты успела набить свою рыжую головёнку? — В любом случае, я очень тебе благодарна, Пелли. Возможно, когда-нибудь я вернусь, чтобы рассказать тебе о том, как у меня всё сложилось. А если же нет, то мне было бы приятно знать, что ты вспоминаешь меня не как просто «Найрин». Моё имя, которым назвала меня мама — Найр’Инаштар БэйлМира Лиа. И однажды я буду вновь его достойна. Найрин сделала шаг в сторону и пропала из кадра. На записи продолжал звучать лишь её голос: — Надеюсь, ты сохранишь это, приятель, — проговорила девушка, обращаясь к дроиду. — Сделай одолжение, не показывай это сообщение Пелли до следующего вечера. Мне нужно немного времени, прежде чем… Не важно. Ты уж береги себя, дружок. Конец записи. Голопроектор дроида погас, и R-5 вопросительно чирикнул. — В конечном итоге, мы оба знали, что это произойдёт. Рано или поздно, — немного растерянно отозвалась Пелли. — Но к такому я уж точно не была готова. И, нет, ты не мог повлиять на её решение. Боюсь, никто из нас не смог бы. В ответ дроид коротко присвистнул. Вид у него при этом был весьма озадаченный.