И я живу, как в бреду! Я просто пытаюсь быть. Я маленький человек, мне нужно куда-то плыть. Мне нужен какой-то свет, чтоб видеть хотя бы сны.
Шанхай. Один из крупнейших и густонаселенных городов мира. Его малая родина, куда он не возвращался вот уже тринадцать лет. После двенадцатичасового полета настроение ни к чёрту. Даже если это был полет в бизнес-классе. Лань Чжань не любит людей, тесные пространства и самолеты. Он ненавидит находиться в обществе в целом. Он никогда не мог вписаться. Где бы он не находился, он всегда чувствует себя чужим. После тринадцати лет жизни в Лос-Анджелесе Шанхай кажется странным. Инородным. Это не ощущается как возвращение домой. Лань Чжань поправляет галстук. Это фантомное удушье, это клетка, это воспоминания, это страх. Это город, из которого он сбежал в восемнадцать лет. Он садится в машину, которую прислала компания и едет. Нет, не домой. В место, которое его брат называет своим домом. На пороге квартиры его встречает улыбающийся Лань Сичень. Улыбка брата заставляет плохое настроение отступить на шаг назад. — Наконец-то, мой младший братишка вернулся домой! — восклицает он, — Знаешь, когда ты отправился учиться в Америку, я не думал, что это затянется так надолго. И что такого ты нашел в этой стране? За все разы, что я приезжал в гости, я так и не понял. Лань Чжань пожимает плечами. В целом, ему было всё равно, где быть. Он никогда не чувствовал, что находится в правильном месте. После монолога Лань Сиченя о проблемах Америки, Ванцзи, наконец, оказывается в выделенной для него комнате. Он ложится на кровать и смотрит в потолок. Белый. Всё такое стерильное. Обезличенное. Прямо как в его квартире в Лос-Анджелесе. Он выдерживает разговор с братом, семейный ужин, где отвечает на вопросы дяди о бизнесе и попытки наладить его личную жизнь, прежде чем снова попасть в эту комнату. Он чувствует ровным счетом ничего. Это скука, расстройство, беспокойство, радость? Это ничего. Это вообще его жизнь? На следующий день он чувствует растерянность. Он отвык от Китая. Он чужой. Он забыл. Он не понимает как здесь жить. Дядя кратко рассказывает об отделе, который должен возглавить Ванзци. Он периодически выпадает из реальности, потому что не понимает, почему все говорят на китайском. Почему никто не говорит на английском? Может ли он вообще вспомнить китайскую бизнес-лексику? Он снова смотрит в белый потолок. Это чересчур. Это громко. Это ярко. Это не его место. Дни сливаются в один сплошной комок. Он спит. Он не просыпается. Он не оглядывается назад, удивляясь сколько времени прошло. Он делает то, что нужно. Он никогда не думает зачем. Брат кладет руку ему на плечо: «Мне недавно написал Вэй Усянь. Он приглашает тебя на встречу одноклассников». Он выныривает. Он захлебывается. Пальцы на секунду дергаются. — Хочешь пойти? — спрашивает брат. «Больше не болит» — хочет ответить Лань Чжань. Не болит же? — Мгм. — Хорошо, я напишу ему, чтобы узнать, где что да как, — Лань Сичень улыбается. Ванцзи кажется, что эти глаза видят его насквозь. Он снова лежит на кровати и смотрит в потолок. Не болит же?***
На следующий день он получает сообщение: «Привет! Это Вэй Ин (на случай если ты вдруг не записал мой номер) Когда ты свободен? Я на фрилансе, так что могу подстроиться под твой график. Было бы классно посидеть и поболтать, как в старые добрые времена. П.С у тебя есть вэйбо?» Он читает сообщение во время обеда, потому что полдня не мог уговорить себя его посмотреть. Его пальцы немного подрагивают, печатая: «Я свободен в пятницу после обеда. Что такое вэйбо?» Вэй Ин отвечает почти мгновенно: «Супер! Я поищу хорошие рестораны с вегетарианскими блюдами. Вэйбо — это социальная сеть, я слышал, что заграницей есть аналог — Инстаграм или Фэйсбук.» Лань Чжань пользуется телефоном только по работе, поэтому пишет: «Я не сижу в социальных сетях. Буду ждать встречи.» И откладывает телефон, пытаясь настроиться на работу. Ему сегодня еще нужно будет присутствовать на презентации одного из новых продуктов компании. Вечером, когда они с братом едут домой, он всё же спрашивает: —Брат, не мог бы ты мне помочь завести аккаунт в вэйбо? Сичень удивленно моргает. — Да конечно, — его выражение быстро превращается в легкую улыбку — Не знал, что ты таким интересуешься, — немного подтрунивает он. — Вэй Ин попросил мой аккаунт в Вэйбо, — только и поясняет Ванцзи. Улыбка брата становится натянутой. — Ах, вот как, — тушуется он, — И как поживает молодой господин Вэй? — У него есть жена и ребенок, — на эти слова Сичень никак не реагирует, и Ванцзи понимает: он знал. Брат с самого начала знал о семейном положении Вэй Ина. — Ты специально отправил меня туда, чтобы я распрощался со старыми чувствами? — холодно спрашивает Ванцзи. Сичень отворачивается к окну и не отвечает. Ванцзи принимает это за согласие. Перед сном, он заходит в вэйбо и находит профиль Вэй Ина. И понимает, почему семья Вэй Ина — это не секрет. Каждое второе фото на странице — а посты тот выкладывает почти каждую неделю — с семьей. Ванцзи внимательно всматривается в фотографию. Это явно официальное мероприятие, банкетный зал украшен золотом. Вэй Ин стоит в строгом смокинге с бордовым галстуком и улыбается в камеру. Его длинные волосы собраны в высокий хвост, а на ногах черные кеды. Он приобнимает какую-то девушку. Ванцзи приближает фотографию. Она красива — правильные черты лица, белая кожа. Взгляд строгий, немного надменный. На ней длинное обтягивающее бордовое платье — в цвет галстука мужа — и высокие туфли. Но по её чуть заметной улыбке видно, что она рада находится здесь. Подпись гласит: «Мои дорогие клиенты позвали нас с Вэнь Цин на банкет. Еле затащил. Пишите в комментариях какая она красотка, чтобы подбодрить её». Ванцзи закрывает глаза — да, красивая, под стать Вэй Ину. Дальнейший просмотр постов сродни ковырянию открытой раны. Следующий пост с лаконичной подписью — «семья». Это фото всей семьи Цзян. На небольшом возвышении стоят родители — Лань Чжань не помнит, как они выглядят, но интуитивно понимает это. Между ними стоит их сын — Цзян Чен. Ванцзи хмыкает — со школы тот похоже ничуть не изменился, всё то же выражение лица. Справа от брата стоит сестра с мужем и ребенком — Ванцзи удивленно узнает в муже Цзысюаня. А слева стоит Вэй Ин с женой и сыном. Лань Чжань приближает картинку, смотря на сына Вэй Ина. Он, похоже, пошел в мать, легкая улыбка у обоих — в то время как сам Вэй Ин сияет, как начищенный червонец. Следующее фото — Вэй Ин на отдыхе на море. Стоит в гавайской рубашке и пьет кокосовое молоко, другой рукой показывая знак мира. Его волосы развеваются на ветру, а солнечные очки закрывают пол лица. «Поехали семьёй в отпуск, а они отказываются со мной фотографироваться, буки». Потом идёт фото с сыном — мальчик лет семи стоит на маленьком пьедестале с грамотой, Вэй Ин обнимает его одной рукой и, как всегда, широко улыбается. Мальчик, в свою очередь, очень серьезен. Только одна деталь указывает на привязанность — он тоже пытается приобнять отца. Подпись гласит «Мой сынуля — самый лучший ученик в классе. Я — гордый отец. Хочу, чтобы весь мир знал об этом». Ванцзи всматривается в грамоту. Сын Вэй Ина закончил третий класс, а значит ему примерно 9 лет. Неужели Вэй Ин завел ребёнка так рано — в 22 года? Он до сих пор сам как ребёнок. Неужели это произошло случайно? Впрочем, даже если ребёнок и свадьба были не запланированы, это не важно, ведь супруги вместе больше девяти лет. И почему ребенок такой неулыбчивый? Совсем не похож на отца. Полночи он проводит, смотря фотографии Вэй Ина, пока не засыпает с телефоном в руках.***
Ванцзи стоит напротив зеркала, кажется, в сотый раз приглаживая костюм. Он договорился встретиться с Вэй Ином сегодня, планируя поехать сразу после работы. Но сейчас сомневается не слишком ли официальный костюм для такой встречи. Да и место, куда они собираются, не настолько роскошное, чтобы приходить в костюме. Он вздыхает. Пора. Он заходит в ресторан, оглядывая зал. Вэй Ин, который заметил его первым, машет ему, сидя за одним из столиков. Лань Чжань протягивает руку для рукопожатия по привычке, и только потом вспоминает, что в Китае так не принято. Следует секундная заминка, в которую Вэй Ин справляется со своим удивлением и пожимает руку. — Тоже рад тебя видеть, — смеётся он. — Извини, привычка, — Ванцзи смотрит на свою руку, как на предательницу. — Да ладно тебе, ничего страшного. Просто удивился, что ты сам инициировал контакт. Хотя это еще больше подогревает интерес к твоей жизни в Америке, — Вэй Ин открывает меню, просматривая позиции. — Я уже говорил об этом, — они прерываются, чтобы заказать еду. — Ну уж нет, ты от меня так просто не отвертишься. Ты при мне тогда даже не заикался, что хочешь переехать. А потом я просыпаюсь и узнаю, что ты уже в Америке. Жаль, что тогда интернет не развит был, может переписывались бы хоть иногда. Всё это время я хотел спросить, почему? — что-то такое мелькает в его взгляде, что заставляет Ванцзи ответить. — Просто дядя хотел расширить фирму, распространить влияние на разные страны. Я решил, что если уж я хочу открыть филиал в Америке, мне нужно понять, что это за страна, что это за люди. И университет — это самый лучший способ. Да и с их образованием, там легче пробиться в верха. — Боже, мне кажется, это самая долгая фраза, которую я от тебя слышал, — Вэй Ин улыбнулся, — и как, узнал? — Сначала мне было очень тяжело. Никто не понимал меня. Студенты из кампуса постоянно устраивали вечеринки, веселились. Они другие. Они мало волнуются о том, что о них подумают. И долгое время я этого не понимал. Думал, что меня осуждают. Но постепенно я привык. Я не стал своим. Но я уже не был настолько чужим. Теперь, правда, Китай мне кажется странным. — Правда? — Вэй Ин в удивлении высоко поднимает брови, — разве это не ощущается как возвращение домой? — Я не был в Китае тринадцать лет. Это почти половина моей жизни, — Ванцзи слегка дёргает плечом, что является эквивалентом пожимания плечами. — Да уж, — Вэй Ин отпивает красного вина из бокала — Разве не хотелось обратно? — Только первые пару месяцев. — А почему вернулся? — Дядя решил, что не нужно останавливаться только на Америке. И мне, как успешному руководителю, нужно обучить других людей. Потом я уеду. — Да? — Вэй Ин как-то сник, — жалко. Хотя мы можем, всё же, общаться в социальных сетях, хоть иногда. Если ты не против. — Мгм. А что ты? — Мм? — протянул Вэй Ин. — Что ты делал всё это время? — Что ж, если ты хочешь подробностей. Я пошёл на химика-исследователя. Мне ведь очень нравилась химия в школе. Думал, что смогу изобрести что-нибудь крутое, лекарство от рака, к примеру. Там же и повстречал свою будущую жену. Всё быстро закрутилось. Закончили институт, нашли работу по специальности. Я несколько лет работал в лаборатории, пока не поступил заказ на подобие биологического оружия. Самое ужасное — когда мои коллеги ломали голову, как это сделать — я знал. И это понимание меня напугало. Я не хотел убивать людей, я ведь хотел их спасать. Я уволился и несколько лет работал в школе. Но потом мне и это надоело. Химия перестала мне нравиться. Мне надоело постоянно быть в школе, заполнять бумаги. Я уволился, а потом просто несколько месяцев лежал на диване, совершенно не понимая, чем я хочу заниматься. Убираясь в шкафу, я нашёл краски и кисти и завертелось. Вот уже несколько лет на фрилансе, создаю дизайны интерьеров. И всё равно превратился в скучного взрослого, который встречается с друзьями раз в месяц за стаканчиком пива и жалуется на свою жизнь, — он подцепил кусочек курицы и прожевал, — кстати, помнишь Цзян Чэна и Не Хуайсана? — Мгм. — Так воот, они меня подставили, не придя на встречу одноклассников. Цзян Чен сказал, что еще лет десять эти рожи не видел бы, а Не Хуайсан, что если, вдруг, захочет что-то узнать про одноклассников — просто зайдёт в Вэйбо. Я так удивился, что ты всё же согласился прийти! — Мгм. А сын? — А? — Вэй Ин моргнул, пытаясь понять суть вопроса, — Аа, рассказать тебе про моего сына? Только тебе надо меня остановить, а то я целый день могу потратить на рассказы о нём. Так Лань Чжань узнал, что А-Юань ходит на гимнастику и английский, любит математику, питался бы одной лапшой, если бы так было можно, и боится лошадей. При этом Вэй Ин успевал задавать встречные вопросы про его жизнь в Америке, хобби, обязанности, успехи. К концу вечера ему казалось, что горло распухло, ровно как и мозг. Он так давно не вел длинные диалоги. Последние несколько лет он лишь раздавал указания или слушал оправдания, предложения, жалобы и много другое. Но ни с одним из своих коллег или одногруппников он не разговаривал без надобности. Но, не смотря на физические неудобства, он понимает, что давно не чувствовал себя… как-то. Он не может распознать эмоцию, но это состояние отличается от его обычного в лучшую сторону. Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться. У Вэй Ина звонит телефон. — Да, дорогая, — Вэй Ин кидает извиняющийся взгляд, — Я просто потерял счёт времени. Нет, я не забыл. Да ладно тебе. Хорошо, скоро буду. Правда, скоро, — он кладёт трубку, вздыхая. — Что-то мы засиделись. Очень рад был повидаться. Надеюсь, что еще свидимся. У Лань Чжаня сдавливает горло, поэтому он отвечает только: — Мгм.***
Он лежит на огромной кровати и смотрит в потолок. Темно, но свет от фонарей, пробиваясь сквозь окно, создаёт причудливые тени. Как он жил все эти тринадцать лет? Жил ли он вообще? Или он заснул в восемнадцать, а проснулся в тридцать один, потерянный и с разбитой жизнью в руках? Вэй Ин так много спрашивал о прошлом, но он так и не смог ответить ничего вразумительного. Он оглядывается назад и видит ничего. Тьма. Пустота. Где воспоминания? Он помнит университет. Как он жалел, жалел, жалел, что переехал. Как сильно он хотел вернуться. Как пугали люди вокруг. Но потом, вроде как, привык. И стало всё равно. Стало никак. Он редко вспоминал о Вэй Ине. Потом перестал вспоминать о дяде. Потом и брате. Будто он один остался в этом мире. Он ел, когда вспоминал. Он помнит, что обедал в столовой в офисе, но ел ли он что-то кроме этого? Он работал по двенадцать-пятнадцать часов с понедельника по пятницу, хотя требовалось работать восемь. На выходные он заказывал еду, ложился и все сорок восемь часов спал и ел, или просто лежал и смотрел в потолок. При этом он посмотрел все популярные сериалы, где было больше двухсот серий. Но он не помнит ни сюжет, ни имен, потому что он просто хотел избавиться от тишины. Тишина убивала его. Тишина проникала через уши в мозг, заставляя его думать. А думать, значит существовать. Он перестал ходить в спортзал, играть на гуцине, готовить и убираться. Он заказывал клининг, потому что физически не мог поднять себя в кровати в выходные. Он смотрит в потолок. Он действительно довел себя до такого? Он правда так жил столько времени? Почему так произошло? Будто когда-то давно, когда он только покинул Шанхай, у него в груди была дыра. Это была постоянно кровоточащая рана, которая оставляла капли крови везде, где бы он не появлялся. И каждый день, вытирая эту кровь, смотря на эту дыру в зеркало, становилось так тошно, больно, невыносимо. Но человек ко всему привыкает. И через год вытирать кровь — стало привычкой, как и не смотреть в зеркало. Еще через год красный становится настолько обычным цветом, будто так всегда и было. Проходит год и начинает казаться, что он так всегда и жил, с этой зияющей дырой. А потом он забыл. Он забыл про рану. Она словно перестала болеть, перестала существовать. И он так прожил более десяти лет. И было вроде бы всё равно. И вроде бы ничего не болело. И раны будто и не было. Но встреча с Вэй Ином как удар под дых. Он забывается и смотрит вниз. И как в первый раз, ужасается. И снова становится невыносимо и больно. Хочется плакать и кричать. А потом он оборачивается назад и видит красный след за собой. И понимает, что рана всегда болела. Она всегда кровоточила. Просто он привык. Он забыл. Он думал, что она затянулась. Но она как была дырой, так и осталась. Он закрывает глаза. Мокро.