***
Минхо ожидаемо пришёл под поздний вечер. К этому времени Сынмин уже успел приготовить ужин и убраться во всей квартире. Также подготовился сам. И вот он чистый, в чистой одежде, в чистом доме, открывал старшему дверь. Привычно зайдя внутрь, Минхо сразу же поставил бумажный пакет на высокий порог и принялся разуваться. В такие встречи маски враждебности слетали с их лиц, в глазах не отражался тот холод, что заставлял сжимать челюсти. В такие встречи чувства Сынмина росли сильнее, быстрее. Не успел Сынмин отойти от двери — после того, как закрыл её, — как сразу оказался прижатым к ней. Чужие губы прижались к его собственным, не церемонясь, поочерёдно их сминая. Напористо, жадно. Дыхание сбилось сразу же. Вообще, целовались они только тогда, когда собирались заняться сексом. Но Киму хотелось больше, хотелось прикасаться к ним чаще. Всегда. Всякий раз Сынмин изнывал в блаженных поцелуях, потому что скучал по каждому из них. Потому что Минхо редко позволял себя целовать. Особенно если был не возбуждён. Применив все свои силы, Ким оторвал от себя старшего: — Что даже не поедим? — Я как раз собираюсь. — Фу… И Минхо снова приблизился к нему. В один момент чужие руки проникли под ткань одежды, вызывая волну мурашек. Эти руки были грубы, впрочем, как и их обладатель. Минхо всегда касался его в правильных местах, потому что знал к каким участкам тела следовало припасть. И Сынмин каждый раз чуть ли не умирал когда чувствовал сильные руки на своём теле. От одного взгляда на эту картину он мог, до постыдного быстро, возбудиться. Всегда хорошо и всегда там где надо. Тепло чужого тела окутывало его самого и он плавился под этим напором. Губы покрылись перемешавшейся слюной, а нижняя слегка надорвалась при более сильном укусе старшего. Минхо любил кусать его губы. Любил кусаться. Ещё больше он любил зализывать свои же укусы. Смесь грубости и ласки, приправленной несдержанностью. Сынмин чувствовал пальцы на своём животе и боках, он слабо постанывал всякий раз когда они сжимались чуть сильнее. Грубее. Ох, если бы Сынмин был с собой честен, хоть немного, он бы давно признал, что ему нравилось именно так. Но он слишком горд. Хорошо, что Минхо сам всё понимал. Хорошо, что старшего никогда не надо было ни о чём просить. Казалось, Ли знал о теле Кима даже больше него самого. И — как и с любой полезной информацией, — умело пользовался тем, что успел выяснить. Сам же Сынмин отчаянно цеплялся за чужие плечи. Такие же сильные, как и руки. Как сам Минхо. Да, Минхо определённо всегда был сильнее. Ким не признавался себе, но понимал отдалённо, на подсознательном уровне, что старший всегда имел власть над ним. С самого начала. И эта власть заставляла ноги подкашиваться, а кровь бежать быстрее по венам. И как только Сынмин нетерпеливо промычал в чужие губы, Минхо тут же отстранился. Но лишь для того, чтобы пройти дальше — в комнату младшего. Маленькую комнатушку, которая видела и слышала слишком много. Различные взлёты и падения Кима. А также позы и положения, в которых его вдалбливали в кровать. Путь до комнаты казался младшему безумно долгим, однако в момент, когда руки старшего сильнее сжали его талию и резко уложили поперёк кровати, у Сынмина перехватило дыхание. Минхо навис над ним, внимательно вглядывался в его раскрасневшееся лицо, приправленное туманными глазами и приоткрытыми губами, измазанными слюной. Довольно соблазнительно. Ли гулко сглотнул от этой картины. Он прижал Сынмина всем своим телом в матрас, снова сталкивая их губы. Более развязно и смазано. Руки Минхо вновь гладили его тело везде под тканью одежды. И Сынмин с удовольствием поставлялся под каждое касание. Ли позаботился об их верхней одежде, стаскивая её с тел, оголяя туловища. Следом старший избавил Кима от штанов, сразу пристраиваясь к нему ближе. Младший тихонько заскулил когда почувствовал снижение давления на свой пах. Колени Сынмина сильнее раздвинулись. Хотелось больше. Минхо знал об этом. И мгновенно принялся выцеловывать покрытую испариной шею. Он всегда оставлял на нежной коже только нежные поцелуи. Никаких следов. Никогда. Они договорились об этом сразу, с самого начала, но иногда Сынмину слишком сильно хотелось. Иногда его душило это пагубное чувство собственничества. Как будто если Минхо оставит на нём свой след это сразу же сделает Сынмина его. Как будто засос равносилен тому, что Ли заклеймит его своим. Глупость, да и только. Кожа младшего беспрерывно покрывалась мурашками и невесомыми касаниями пальцев. Минхо слегка царапнул его чуть отросшими ногтями, ведя вдоль груди и следуя губами по тому же маршруту. — Вчера ты особенно сексуально кусал свой карандаш, Мини, — между делом бросил Минхо, покрывая туловище мимолётными поцелуями. — Прекрати, — Сынмин прижал чужую голову к себе сильнее, зарываясь рукой в отросшие волосы. Кима каждый раз дёргало от таких вульгарных высказываний старшего, но он привык к ним. Минхо частенько был несерьёзным. И меньше всего на свете хотелось выслушивать очередной бред из этих наглых уст. Особенно сейчас, когда Сынмин пропитался похотью и безумным желанием. Судорожные вдохи оседали в каждом уголке комнаты, а удары сердца были настолько сильны, что практически заглушали все остальные звуки. Так на него действовал только старший. Только так и только он. Минхо отдалился в последний раз, окончательно обнажаясь. Несколько мгновений, сплетённые вместе руки, и Сынмин позорно всхлипнул, пытаясь не захлебнуться в своей удушающей любви. А наутро он снова проснулся один. Потому что Сынмин свободен. Только отчего эта свобода оседала чувством одиночества?Непонятные отношения
17 апреля 2023 г. в 19:30
Субботнее утро у двух заядлых любителей физических нагрузок начиналось одинаково. Вот уже третий год Банчан и Минхо ходили в свой выходной в фитнес-клуб. Владелец клуба был старым знакомым Чана, поэтому у них были небольшие льготы, например как эта: «по субботам можете заниматься бесплатно, а то слишком хилые какие-то». И они не глупы, они приходили. Чанбин — так звали владельца — всегда был рад их видеть в стенах своего источника дохода. Сам по себе человек он не жадный, поэтому для друзей делал скидки на абонементы. В общем, дают — бери. И они брали.
В этот день парни не так усердно и много тренировались как обычно, эти тренировки были скорее «поддерживающие». Бан Чану нельзя было сильно нагружать руки после сдачи крови, поэтому в эти дни он уделял внимание ногам. А Минхо просто понемногу делал всё подряд.
— Подумай, пожалуйста. Она очень хочет, чтобы ты пришёл, — Бан Чан сидел на скамейке возле Минхо, который делал упражнение на руки.
В его руках был шоколадный батончик, которые рекомендовали употреблять после донорства. Сам Чан не любил сладкое, как и Минхо. Но ради поддержки друга, Ли ходил вместе с ним на перерывах, чтобы купить какую-нибудь сладость. Сладкое нередко обзывали ещё одним видом зависимости, поэтому парни в шутку сравнивали их с никотином.
— Что, так сильно понравился? — заиграл бровями Хо.
— Вот только не зазнавайся, ловелас недоделанный.
Запыхавшийся Минхо прыснул и прекратил упражнение. Приятная усталость расползлась по всему телу, несмотря на ощущение, что его руки скоро отвалятся. В этом был свой особый кайф. Ли сел рядом с Чаном, что протянул ему шейкер с водой.
Банчан звал его в клуб. Да, парни не только частенько начинали субботу с тренировки, но и также часто заканчивали её клубом. Но это уже было не то. Минхо больше так не хотелось. Он уже около полугода не появлялся в стенах ночных заведений и столько же не появлялся бы. Однако Чан с каждым разом всё настойчивее и настойчивее предлагал. Сам ли он этого хотел или это из-за его давней подруги, что каждый раз спрашивала о Минхо — Хо не знал.
Выходные, клубы, тусы. Парни и их подруги. Алкоголь и пьяные споры. Всё это не имело значение. Не сейчас. Не тогда, когда Ли так сильно скучал по нежным губам. Когда больше всего на свете хотел запустить свои грубые руки в мягкие волосы. Слушать ворчания на ухо и любоваться закатывающимися глазами напротив.
И Минхо было плевать на больных тараканов в своей голове. Плевать, что глаза напротив смотрели с холодом, с тонким подъёбом. Закладывая сомнения, даря паразитам пищу.
Он не был ему ни другом, ни тем более любимым. Но он хотел. К человеку с гордостью льва и щенячьими глазами. Минхо хотел к Сынмину.
— Прости, дружище, — Минхо примирительно похлопал его по плечу, — но я пас.