Лежа в постели, он болтал с ней о том о сем. За окном спальни шел дождь. Цветы от этого дождя, видимо, стали гнить. Ее лицо по-прежнему казалось озаренным луной. Но разговаривать с ней ему было скучновато. Лежа ничком, он не спеша закурил и подумал, что встречается с ней уже целых семь лет.
«Люблю ли я ее?» – спросил он себя. И его ответ даже для него, внимательно наблюдавшего за самим собой, оказался неожиданным:
«Все еще люблю».
Выступления Королей, наводящие лишь безумное, пожирающие изнутри отчаяние; страх потери близких, напуганных и беспомощных перед этой ужасной системой, подобно мне; уже погибшие важные мне люди – всё это до невозможного заставляло меня паниковать, глазами искать хоть кого-то, способного помочь мне в столь удручающей ситуации. Я не знала, сколько это всё будет продолжаться, я не знала, сможет ли кто-то спасти меня, я не знала, смогу ли я пройти весь этот кошмарный путь в одиночку, не потеряв рассудка и не канув в лету сумасшествия, подобно остальным «гражданам», явно уже немало живущим один на один со всей этой страшной нелепицей. Мне не хотелось находиться в реальности, не хотелось думать о том, что я могу потерять и других во время второго этапа. Я не думала, что смогла бы пережить ещё одну смерть, ведь осадок от погибели друзей всё не покидал меня, пусть я и находилась в таких обстоятельствах, в которых нужно думать быстро, а действовать решительно, не давая себе ни секунды на слабость. Мне просто хотелось уснуть вечным сном, где всё будет хорошо, где все будут живы и счастливы. Казалось, момент, в который я искренне улыбалась, был так недавно – тогда мы только-только свергли боевиков, праздновали это в моём номере. Смеялись. Рассказывали забавные истории и слушали музыку на проигрывателе. А ныне этот проигрыватель, дорогая сердцу пластинка Old Man Canyon, какую мне подарил Чишия, мой номер, в котором я оставила частичку себя, и те подсолнухи, что были мне единственными символами надежды, – всё сгорело, исчезло к чертям, и это я восстановить не в силах. Мои друзья были всем, что осталось – и они теперь не в полном составе. Но тем не менее, я не могла продолжать думать лишь об этом, жалея себя и не замечая других проблем вокруг. Вокруг меня всё ещё оставались люди, что скучали по тем же Абэ, Дайоне и Акире. Но они не позволяли себе вести себя столь также безнадёжно-печально. Они искали смысл в другом. В том, что будет дальше. В том, что было сейчас. Они не упивались унынием и страданиями, они надеялись. И на меня они надеялись в том числе. И я, пусть и понимала, что имею право на то, чтобы быть опечаленной смертью друзей, также осознавала, что мои принципы просто не позволят мне убегать от настоящего. Не позволят и бросить груз ответственности за товарищей, который я несла раньше и буду продолжать нести во что бы то ни стало. Я натянула на лицо серьёзную гримасу, скрывая нечеловеческий испуг. Всё же, хоть кто-то сейчас должен быть сильным. Никто не должен был нести за меня ответственность: в первую очередь, именно я должна была делать это. Никто не спас бы меня. Я слишком долго полагалась на других, забывая о том, что в первую очередь именно я всегда подставляла плечо другим. Будучи сильной женщиной, я никогда не давала слабину, а стоило мне познать другую роль – роль тех, кого мне было привычно защищать –, я слишком расслабилась, слепо надеясь на то, что другие помогут мне больше, чем я могу подсобить самой себе. Выходя из комнаты, морально добившей меня окончательно, я, ступив носком почти развалившихся босоножек на холодный бетон тоннеля, впервые поклялась сама себе. Поклялась оставить переживания о смертях позади, но ни на миг не забыть тех, кто героем пал во время десятки червей. Когда мы выходили, на улице было уже холодно, так что я едва ёжилась, подрагивая, как опавший лист на ветру. Ветер завывал, гуляя меж деревьев и кустарников. Ночь сгущала свои краски, своим покрывалом окутывая тихий Токио, что теперь пропах горелыми трупами, железом и пеплом. Небо было заполнено звёздами, а я даже могла насчитать пару созвездий, которые мне однажды показывал пьяный Шляпник. Но впервые столь звёздная ночь мне не нравилась, не заставляла пялиться в небо часами, раздумывая о вечном, прошлом и будущем. Небо было такое звездное, такое светлое небо, что, взглянув на него, невольно нужно было спросить себя: неужели же могут жить под таким небом разные сердитые и капризные люди? И неужели я могла также самозабвенно ютиться под ним, не чувствуя ни восторга, ни радости, имея возможность глядеть на него? Поблескивающий свет луны делал виднее обеспокоенные лица моих друзей. Куина, Казуэ и Ён шли впереди. Брюнет обнимал брата за плечо, словно одним лишь жестом пытаясь успокоить и спрятать от всей жестокости Пограничья. Заговорил первым Шунтаро, что шёл рядом со мной. Его громкий тон и обращение ко всем удивили меня: – Никого не вернуть, - сказал он то ли в пустоту, то ли ребятам, то ли вовсе мне. Мне казалось, словно это на самом деле было обращено в мою сторону, в ненавязчивой попытке успокоить. Словно он пытался заставить нас всех думать трезвее, будто окатывал ледяной водой столь громкими словами с неутешительными выводами. – И что ты предлагаешь? – вскинув брови, спросила Куина, оборачиваясь на парня, что шёл рядом со мной. Она, кажется, была немного возмущена его столь безэмоциональными и резко сказанными словами. Я её понимала: Акира был для неё очень близким другом, с которым они на самом деле сплотились в яркий и незабываемый дуэт. – Сосредоточиться на настоящем. Второй этап начнётся завтра, - монотонно проговорил Чишия, поднимая взгляд и исподлобья глядя на Хикари. Его лицо словно не выражало никаких эмоций: парень просто говорил неприятную на слух правду, озвучивал печальные для всех нас факты. – Чишия прав, - встрял Казуэ, останавливаясь, чтобы заполучить внимание каждого из нас. Брюнет явно хотел сплотить нас, хоть как-то поднять в нас дух, - предлагаю переночевать, а затем поскорее разобраться с фигурными картами. Давайте не будем зацикливаться на ушедшем, хорошо? Если мы продолжим страдать и днями поминать друзей, никому лучше не станет. Все они хотели бы, чтобы мы как можно быстрее закончили этот ужас с наименьшими потерями. – У нас всё ещё есть те, кого мы хотим защитить, - сказала я, глядя на всех моих друзей. От сказанного многие переглянулись, что было очевидно, - мы не должны опускать руки. Что толку от слёз, срывов и вечного самобичевания? Давайте будем жить настоящим. Все бы этого хотели. – А знаете, что? – внезапно начал Ён, каким-то грустным взглядом окидывая нас всех, - Мы не можем отрицать факта того, что возможно умрём здесь. Но, пожалуйста, давайте хоть иногда собираться вместе во время второго этапа. Мы ведь не будем всё время заняты играми, так? Поэтому, прошу вас, давайте создадим воспоминания, которые не сотрутся. Я хочу жить в вашей памяти, даже если и умру во время второго этапа. Будет грустно, вот если я умру, а вы запомните только то, что у меня лягушка в волосах один раз была. Подзатыльник от Казуэ на слова зеленоволосого не заставил себя долго ждать. Ён, схватившись за затылок, резко обернулся на брата с протяжным «За что?». Он выглядел так по-милому забавно, что мне самой хотелось лишь улыбнуться или встать на защиту парня. Он был похож на маленького котёнка или на ребёнка, которого в чём-то несправедливо обвинили, и тот теперь со всей своей потешной серьёзностью пытается что-то доказать. «Мы выживем. Все. И все будем вместе. И воспоминания будут. Понял?» - резкий ответ темноволосого заставил меня расплыться в улыбке, Куину – также тепло улыбнуться, а Чишию – медленно прикрыть веки и покачать головой. Всё медленно возвращалось на круги своя, как бы странно то не звучало. – Тут рядом есть квартиры. Наверняка они уже пустуют, поэтому на ночь можем остаться там. Всяко лучше, чем спать на траве, правда? – предложила Куина, на что все лишь закивали и последовали за девушкой, заводя беседу о чём-то отвлечённом: братья снова шуточно препирались, я улыбалась, Шунтаро закатывал глаза на любые его упоминания и шёл отрешённо, а Хикари сказала, что побьёт Казуэ, если тот ещё хоть раз обидит Ёна.***
Квартиры оказались на удивление неплохими. Следы человеческого присутствия имелись – что очевидно –, но, тем не менее, это создавало немного нагнетающую обстановку. Как-то не по себе было находиться в той квартире, которая, возможно, хранила чужие воспоминания. Было решено обосноваться по парам: Казуэ с Ёном, Куина с подоспевшей Анн, а я – с Шунтаро. Вопросов ни у кого не возникло, поэтому мы все отправились отдыхать в отведённые нам квартиры, что крайне удобно располагались на одном этаже. Я сидела на застеленной кровати, рассматривая интерьер спальни. Всё было выполнено в светлых тонах, а штор, почему-то, вовсе не было. Однако всё равно комната выглядела интересно: взять хотя бы с десяток постеров на стене с неизвестными мне отечественными рок-группами. В углу пылилась стойка от гитары, а где была сама гитара – одному Богу известно. Пара разрисованных комодов, шкаф и зеркало в полный рост, в которое мне смотреть совсем не хотелось. Я представляла, насколько ужасно сейчас выгляжу: всё ещё перепачканная кровью, в мужской футболке и с грязными волосами. Чишия выглядел не лучше: сидел на широком подоконнике, в такой же перепачканной одежде, также выглядящий так, словно побывал в аду и вернулся. Другие комнаты я не осматривала: смысла не было. Мы здесь ради сна, да и только. А глядеть на интерьер того места, где раньше совершенно незнакомые мне люди смеялись, плакали и проживали свою жизнь мне не хотелось совершенно. Однако влетевшие в квартиру Куина с Ёном надоумили меня проверить, есть ли здесь что-то ещё, кроме кровати. – Мы выиграли джекпот! – произнесла Хикари, оказываясь на пороге комнаты, в которой мы с Шунтаро сидели, - Здесь явно кто-то жил! Причём во времена Пограничья! Проверьте ванную и кухню, мы нашли воду и еду. Я, немного недоумевая, поднялась с кровати. Благо, отсутствие штор и расположение окон спальни прямо под луной позволяло спокойно передвигаться по комнате, а также по части коридора. Я заглянула в первую попавшуюся ванную. И да, нам действительно улыбнулась удача: она была заполнена пятилитровыми бутылками воды, что позволило бы нам двоим принять душ: да ещё бы и осталось. Меня несказанно порадовал факт того, что я могла больше не ходить в образе демона из мифов. И, пусть раньше демонология меня совершенно не привлекала, становиться внешним подобием Они я желанием как-то не горела. – Тут достаточно воды для нас двоих. Я схожу первой? – я спросила, обернувшись и глазами ища Шунтаро, что стоял в коридоре, опираясь на стену и скрестив руки. Блондин лишь пожал плечами, что я восприняла за положительный ответ и со спокойно душой пошла мыться.***
Самым настоящим райским блаженством было выходить из душа чистой. Без остатков крови на коже, без грязи, запутавшейся в волосах, без ощущения мерзости от земли, следами оставшейся на ногах. Я вытирала волосы полотенцем, которое нашла где-то в ящиках, пока проходила в комнату, в надежде найти хоть что-то из одежды в комодах – продолжать ходить в чужой растянутой футболке и грязных шортах, на которых остался несмываемый запах железа, я не могла. И какого же было моё удивление, когда в спальне я обнаружила аккуратно сложенные вещи с небольшой запиской на них. «Для нашей принцессы Хираи! Давай вместе постараемся завтра (и сделаем это стильно). – С любовью, Куина!» Я присела на кровать, заставляя капли с моих волос стечь на покрывало, пачкая светлый плед каплями, в которых едва проблёскивал рыжий цвет. Кажется, в последний раз, как я прикасалась к цвету своих волос, краску до конца я так и не смогла смыть. Притянув вещи к себе, я заметила, что это были джинсовые шорты с забавной цветной вышивкой кота, тёмно-синий топ, больше походящий на майку, с какой-то оранжевой аббревиатурой и жёлтого оттенка рубашка с вертикальными красными и синими полосами. Приятно было думать, что Куина выбирала это всё под меня и моё удобство, чтобы мне было комфортно завтра. Пока я переодевалась, заметила, что одежда пахла чем-то приятным. Словно от одежды исходил аромат моря: пахло свежестью, солью и водорослями. И только сейчас под одеждой я заметила небольшой флакончик духов, которые, кажется, оставила тоже Куина. Недолго думая, я нанесла немного на влажные волосы и запястья. А после я наконец без страха взглянула на себя в зеркало. И была крайне приятно удивлена уведенным. Теперь я выглядела также, как и раньше, что не могло не радовать. Одежда была вполне в стиле Хикари – и пусть доселе я редко носила вещи такого плана, сейчас хотела бы навсегда остаться в них, чтобы запомнить момент чужой, согревающей лучше пуховых одеял, заботы навечно. И сейчас почему-то я чувствовала себя спокойно. – Химавари, - окликнул меня кто-то, стоящий в дверном проёме. Безусловно, это был именно Чишия. Его голос я узнала бы из тысячи, - Держи. Я обернулась, и тут же в руки мне прилетел какой-то предмет, который я поймала не совсем удачно. Больно ударившись об что-то твёрдое, но мелкое, запястьем, я ойкнула, а затем посмотрела на небольшую вещицу, что оказалась у меня в ладонях, однако в темноте не сразу различила, что это. – Пока ты была в ванной, мы успели сходить в магазин за новой одеждой, - зачем-то уведомил меня Шунтаро, рукой опираясь на дверной косяк, - Хикари настояла на том, чтобы мы взяли его для тебя. И только сейчас, при свете луны, я заметила, что это было небольшое кольцо. Раньше я очень любила бижутерию и мои пальцы всегда были в плену кучи недорогих безделушек, но это кольцо выглядело очень хорошо, даже дорого, словно ребята украли его из хорошего ювелирного магазина. Серебряное, с одним большим зелёным камушком посередине. Я сразу же снова улыбнулась: меня вправду порадовал такой подарок от Куины, так что я незамедлительно надела его. Правда, налезло то только на безымянный палец. – Я в душ, - оповестил меня Чишия. И только при свете этой необычайно красивой в тот миг луны, я заметила точно такое же кольцо на его безымянном пальце.***
Мы с блондином вновь молчали, но не сказать, чтобы это молчание было каким-то некомфортным. Сон совсем не шёл, а мы всё ещё сидели по разным углам комнаты. На кухне я нашла немного снеков, свечи и спички. В комнате пахло плавящимся воском, свет был приглушённым и приятным, а хоть какая-то еда наконец помогла мне утолить голод, какой я до этого совсем игнорировала. Чишия, проигнорировав еду и пробубнив что-то про проблемы с желудком, мастерил что-то, сидя за письменным столом. Я, удобно устроившись на подушках, читала единственную не посвящённую музыке книгу, которую смогла найти в этом доме. «Три товарища» авторства Ремарка я прочитала, будучи ещё в седьмом классе, но мне нужно было занять себя хоть чем-то, так что я лишь перечитывала роман, заранее зная, что ждёт меня в конце. Никогда раньше не понимала романтических моментов в этой книге. Они всегда казались мне шаблонными, словно глупыми – да и вообще историю я начала читать, чтобы иметь хоть какое-то представление о товариществе и друзьях, каких у меня никогда не было. Но став старше и наконец впервые полюбив, я стала понимать в полной мере и душевные терзания Роберта, и его желание удивить Патрицию. Да и параллели с главным героем проводила невольно: «гоняться за избыточным знанием» было так до боли похоже на меня. Было даже забавно невольно улыбаться и растягивать чтение абзацев на милых душе моментах, которые раньше я всегда хотела дочитать быстрее. – Что читаешь? – я сразу даже не поняла, кто задал мне этот вопрос и было ли то вообще адресовано мне. Словно помимо нас с блондином в комнате была сотня людей, у которых можно было бы поинтересоваться. – «Три товарища», - ответила я, поднимая взгляд со страниц и чуть приподнимая книгу, показывая парню обложку, пальцем зажав страницу, на которой я остановилась. – «Люди ведут себя странно, ставят памятники себе подобным. А почему бы не поставить памятник луне или цветущему дереву?» - процитировал роман Шунтаро, полностью разворачиваясь в мою сторону. – Я бы хотела, чтобы на моей могиле стоял не памятник мне, а памятник цветущему дереву, - задумчиво произнесла я, вспоминая наш первый разговор по душам, произошедший после похорон Нагисы. Тогда возле воды было так холодно, а разговоры не грели совсем. В голове был безмерный ураган мыслей, сжиравший всё свободное пространство для рассуждений. Да, верно. Тогда мы обсуждали смерть. и Шунтаро сказал, что ему всё равно, где он будет похоронен, что меня крайне возмутило. А я всегда хотела, чтобы мой прах развеяли где-то возле вишнёвого дерева. Где-то, где царят покой и умиротворение, присущие мне. И рядом памятник поставили: не мне, любой, но без типичных слов. Описание из книг, которые я так любила при жизни, моя цитата, сказанная хоть в пьяном бреду, хоть во время глубокого разговора, строчка из стихотворения, какую некто считал бы олицетворяющей меня – всяко было бы лучше бездушных, шаблонных слов. И пусть даже не что-то в память о Химавари Хираи! В память той вишне, или в память истоптанной траве, да хоть склону, ведущему к скверу. Я подняла взгляд на парня, но тот, кажется, не выглядел удовлетворённым моим ответом. Он лишь серьёзно смотрел на меня, будто что-то обдумывая. Блондин сверил меня каким-то недовольным взглядом, а я начала задумываться о том, что, вдруг, я сказала что-то не так? Ведь, как ни крути, смерть же была обыденным делом в Пограничье, как бы странно то не звучало. Так почему же парень так странно смотрел на меня тогда? – Ты не умрёшь, Химавари. Я бы не хотел, чтобы это случилось, - вдруг сказал он, заставив меня секундно забыть и о книге, и о сюжете, что прежде заставлял меня улыбаться так глупо и беспечно. Теперь все мои мысли, каждый их уголок был заполнен словами Чишии, что невероятным теплом отзывались в моём сердце. Значат ли его слова то, что я стала дорога ему? – Я не бы не позволил этому случиться. Моё сердце вдруг забилось сильнее. Как тогда, когда он вдруг поцеловал меня сам. От его слов по телу разливалось неведомое ранее тепло, заставляющее подрагивать каждую клеточку тела. Казалось, что я никогда не была падкой на сладкие речи, но эти три предложения заставили меня растаять, влюбиться вновь и чуть ли не заплакать. Так много эмоций от простых «Я не позволю тебе погибнуть» я не испытывала никогда – может, потому что мне никогда такого и не говорили. Я всегда брала ответственность за других, всегда обещала, всегда брала лидерство и опеку, но, кажется, никто никогда не говорил мне такого. И сейчас я чувствовала себя так, словно все, бывшее ранее, вдруг исчезло в мутном тумане, пропало навсегда. А Шунтаро был мглой в гуще этого самого тумана. Недосягаемой, но такой близкой тьмой, которая, вопреки всем ложным иносказаниям, наконец приносит покой и счастье. Я не любила отдавать главенствующую роль в чужие руки: но тут, казалось, меня даже не спросили. Спорить хотелось: рвать глотку, говорить с пяти вечера до четырёх утра, доказать, что я тоже способна взять на себя такую ношу. Но язык не поворачивался. Слова комом застряли в горле. Я вдруг вспомнила тот поцелуй в деталях. И покоя мне не давало то, что всё это значит. Так много недосказанности – это разве норма? Хотя, полагала я, для Чишии – да. Однако почему-то у меня появилось резкое, несвойственное мне желание спросить, а не плыть по течению, чего-то ожидая. Узнать, для чего это всё было, что происходит между нами, и кто мы друг другу. Я была влюблена бесповоротно, так что меня немного мучал факт того, что я не понимала наших отношений и их граней. Могла ли я поцеловать его снова, как мне того хотелось? Или его шаг вперёд был лишь ради того, чтобы отойти ещё дальше? Жалел ли он о том, что поцеловал меня тогда? – Шунтаро, - произнесла я, глядя на него. Он лишь молча уставился на меня, ожидая того, что я скажу дальше, - Могу ли я… – Это просто возмутительно! – драматично разрушает сложившуюся интимную тишину Ён. Я была готова ударить себя по лбу и прямо сейчас упасть с кровати прямо на холодный пол. Вся странная магия момента в миг была разрушена – виной тому внезапно появившийся мой зеленоволосый друг, вдруг упавший поперек кровати, словно актёр самой душераздирающей сцены в театре прикладывающий тыльную сторону ладони ко лбу. Оставалось загадкой его столь внезапное появление и сказанные им слова: я лишь успела заглянуть в лицо парня с поднятыми от удивления бровями, после – с бескрайним возмущением пялиться на Ёна. Чишия обернулся только на миг: окинул нас двоих столь же непонимающим происходящее взглядом, затем же поспешил вернуться к каким-то своим делам. В голове вместо кучи мыслей остался только один простой вопрос: что вообще значил такой поздний внезапный визит? – Казуэ сопит, - словно прочитав мои мысли, пояснил зеленоволосый, всплеснув руками, - и, типа, не просто сопит, а ещё пускает слюни и храпит, как заводящаяся машина! Я просто не могу уснуть в этом номере, на пару с этим Хёндаем! Гневно сетуя на брата, Ён уже успел удобно устроиться на моих выпрямленных ногах. С зеленоволосого хотелось умиляться: тот был подобен на маленького лягушонка, всё время не сидящего на месте. Даже сейчас тот то и дело ёрзал, пытаясь устроиться поудобнее. Он всё продолжал приговаривать о том, как плохо ему живётся в одной комнате с Казуэ, пока едва не приподнялся, изучая взглядом спальню. – А у вас вон атмосферно как! Свечек позажигали, и пахнет так приятно, - продолжал уже не в тему Ён, оглядываясь по сторонам, а затем вдруг едва приближаясь ко мне. От неожиданности такого действия мне пришлось даже немного отстраниться, впиваясь лопатками в изголовье кровати, - Хи, или это от тебя? Вот уж знал, что тебе понравятся духи, которые мы для тебя выбрали! Ты, кстати, напоминаешь мне море, Хираи. Такая же многогранная и чистая. И грозная, как большая волна. Но можешь быть мягкой и нежной, как маленький прилив в солнечный день. Открытая и честная, как дно под прозрачной водой, но столько скрываешь, как та неизведанная часть океана. Я часто называю людей природными явлениями, знаешь ли! Но людей-море я встретил впервые. – Правда? – улыбнулась я парня, глядя на того сверху вниз. Такие сравнения были приятны сердцу, их хотелось слушать и удивляться услышанному. Словно человек действительно думал о тебе, проводя какие-то параллели, анализировал тебя в голове, чтобы после, с такой яркой улыбкой, рассказывать об этом. Это заставляло чувствовать себя нужной. Заставляло думать, что я была и вправду важна, имела место в чужих размышлениях в столь позитивном ключе. Становилось тепло, даже когда за окном завывал холодный июльский ветер, - тогда кем будут остальные? – Казуэ однозначно из людей-скал. Знаешь, такой непоколебимый и серьёзный, но из тех, на кого смотришь с восхищением и хочешь быть таким же «великим», - с поднятыми уголками губ, с особой нежностью и такой открытой братской любовью рассуждал Ён. Было даже невооружённым глазом видно, что тот ценил брата сильнее кого-либо. Считал его на самом деле хорошим человеком и достойной восторга личностью. Я мысленно согласилась с зеленоволосым: Казуэ действительно походил на скалу, - Только не говори Казуэ о том, что я о нём так отзываюсь. А то ещё подумает, что я его люблю. Куина пляж, Анн пустой сквер с высокими деревьями, а Чишия явно густой лес. С непроглядной тьмой вдалеке. Из тех людей, о которых и не знаешь, что думать. Непонятно, что у него в голове вообще творится. Чишия, естественно, не обернулся, словно тому и дела никакого до нашей болтовни не было. Однако краешком уха мне удалось услышать, как тот то ли усмехнулся, то ли просто тяжело выдохнул. С зеленоволосым я не могла не согласиться. Как-никак, тот проводил верные ассоциации с друзьями. Хикари на самом деле походила на песчаный пляж у моря в самый жаркий летний день. В такие дни на таких пляжах, казалось, собирались весёлые семьи и шумные компании. Играли в волейбол, купались и проводили время со смехом, шутками, фотографиями для социальных сетей и воспоминаниями. Такая атмосфера, на мой взгляд, крайне подходила Куине. Ризуна тоже своему месту подходила. Столь серьёзная и отстранённая девушка была настолько же нежной и прекрасной. Я много раз вспоминала с улыбкой о том, как приятно было мне находиться рядом с ней: мы пили холодный чай, обсуждая дела Пляжа, но атмосфера всегда была не такой серьёзной. Ежели в моей жизни до Пограничья на таких встречах мне было неуютно до боли в животе от тревоги, то с Анн было всё в разы, разы спокойнее. А Чишия был непонятен не только мне, но и другим. Чем и заслужил ассоциацию с непроглядно-тёмным лесом. Тут тоже опровергнуть слова Ёна было невозможно: никогда я не могла и догадываться, что скрывается в голове у Шунтаро. Непонятный, до ужаса и долгих, долгих раздумий. Но от этого он казался лишь притягательнее. – Но ты, Хираи, - Ён едва приподнялся на локтях и заглянул мне в лицо, немного поджимая губы и улыбаясь так, словно смотрел на родного человека. Кого-то, с кем вас что-то связывает, - Ты из них самая классная, Уми – Этот надоеда у вас? – ещё один незваный гость почтил нас своим присутствием. В этот раз это уже был Казуэ, буквально за шкирку поднимающий зеленоволосого с кровати и тащащий того в сторону выхода, - Хираи, прости за все причинённые неудобства, я сейчас же уложу его спать. Мне оставалось только посмеяться над всей нелепостью ситуации, прикрывая рот ладошкой. Атмосфера была столь тёплой. Словно мы сейчас были простыми друзьями, приехавшими на отдых и остановившимися в какой-то гостинице. Мне, признаться честно, не хотелось, чтобы эта ночь заканчивалась. Уж слишком приятны были эти странные, но такие согревающие ситуации. Ён одними лишь губами проговорил, что ещё вернётся, а я, продолжая хихикать, также ответила ему, что буду ждать. Дверь с громким хлопком закрылась, а я, потянувшись, развалилась на кровати. – Думаю, нам тоже стоит ложиться, - произнёс Шунтаро, оборачиваясь в мою сторону и вставая со своего места, чтобы подойти к кровати и взять подушку, - в гостиной есть диван. Я посплю там. И почему-то мне сейчас ужасно не хотелось, чтобы тот уходил. Я вдруг почувствовала, словно стоит Чишие переступить порог комнаты и исчезнуть из моего поля зрения, он тут же пропадёт, оставив меня в одиночестве. Страх, словно детский, липким чувством расползался по телу, заставляя чувствовать себя ужасно уязвимой. – Там же неудобно будет, - словно весомый аргумент, произнесла я. Чувствовала себя невероятно глупой: так, словно сейчас кто-то стремительно отбирал у меня все мои единицы IQ, будто насильственно выуживал знания и остатки рационального поведения. Я осознавала свои желания чётко: я хотела, чтобы Шунтаро остался. Но как же сказать ему об этом? Это было для меня сложнее нерешаемых задач. Просить было странно: доселе я никогда не желала, чтобы кто-то делил со мной одно пространство. И опять мне пришлось убедиться в том, что Чишия открывал новые стороны во мне, что, к слову, не совсем мне нравились, - ну, знаешь, сколиоз может развиться. – Сколиоз это дело серьёзное, - кивнув, ответил мне Шунтаро. Казалось, что он понимал, что несу я полный бред, но он не осуждал. Лишь лёг рядом, положив под голову подушку и удобно устроившись. Мы были сейчас словно подростки, впервые ночующие вместе. Как глупый троп одной кровати в современной литературе. Ощущались, словно неловкость от первого поцелуя, молчание после громкой шутки и первое ненавязчивое прикосновение к тому, кого любишь до дрожи. И было всё донельзя странно. Я бы корила себя за глупость. За то, что позволила себе так по-идиотски намекать на то, чтобы парень остался. Но затем Чишия ненавязчиво коснулся моих волос, пропуская те сквозь пальцы. Секундой позже – приобнял. И лишь тогда я перестала думать о том, что нечто было неправильно. Я погрузилась в самый спокойный сон, которого, казалось, ранее не ведала.***
Следующим утром я была удивительно бодра, пусть мы и достаточно поздно легли спать. Солнце пробивалось сквозь ставни, освещая постель и мои волосы, делая их чуть ли не огненными – какие-то прядки подсвечивались жёлтым. В комнате было свежо. Скорее всего, из-за открытого окна, из которого дул нежный, но приятно пробегающийся холодком по телу ветер. Я потянулась и поднялась с мягкой постели, бросая взгляд на часы. До полудня было ещё далеко: маленькая стрелка застыла на девяти часах утра. Окинув взглядом мирно спящего Чишию, я максимально тихо, чтобы того не будить, переоделась. Сейчас я, как никогда, ценила возможность хорошо поспать и менять одежду каждый день. Я испытала слишком много стресса за последние дни: так что для улыбки на лице мне хватало лишь приятно пахнущих вещей, чистых волос, отсутствия мерзкого ощущения крови на коже и, как бы то странно не было, солнца. Такая тёплая атмосфера была на вес золота. Жаль, что с течением времени я начала бы скучать по столь спокойным часам, ведь со всеми наступающими играми я, казалось, насовсем позабыла бы о том, что такое умиротворение и свобода. Тишина нарушалась шелестом простыней – Шунтаро спал как-то неспокойно. Я улыбнулась, глядя на то, как этот, казалось бы, невозможно хладнокровный парень, сбрасывает с себя одеяло, ворочаясь и что-то бормоча. Я аккуратно присела на кровать недалеко от парня, чтобы не разбудить того. Всё вглядываясь в его жмурящееся лицо, я аккуратно убрала прядку светлы волос с его глаз, что, кажется немного мешалась. И не могла перестать глупо улыбаться. Это и называлось любовью? С невообразимой нежностью смотреть на того, кто заставляет сердце биться сильнее, хотеть быть рядом и взаимно молчать, когда, казалось, было ещё столько тем, которые можно было бы обсудить. Когда губы отзывались улыбкой на мысли о нём, когда хотелось касаться даже ненавязчиво, когда желание быть рядом и провести вместе лишнюю минуту становилось сильнее и весомее любых доселе важнейших мечтаний? Я любила. Впервые. Впервые позволила приблизиться настолько сильно, поглотить мою душу и заполнить все мысли своим образом. Впервые хотела задержаться в чужой жизни на подольше. Впервые отрыла своё сердце, безмолвно разрешив поглотить всю себя – все суждения, все желания и мечты. Отдалась без остатка тому, кто держался так отстранённо. Но, почему-то, меня преследовала мысль о том, что, если я сделаю шаг навстречу – он поступит также. Если я возьму его за руку – он не уберёт свою ладонь, а лишь переплетёт наши пальцы между собой, давая понять, что я не одна. Мы словно были так невообразимо далеко, но были чем-то крепко связаны. «Надо остудить голову.» - вдруг вздумалось мне. Я спешно поднялась и столь же быстро покинула квартиру. Меня пугало такое количество мыслей о Чишие и такое количество неизведанных эмоций, которые я испытывала раз за разом – это было так ново и до невозможного странно. По инерции нащупывая в кармане пачку сигарет, я поняла, что забыла все свои запасы на сгоревшем Пляже и раздосадовано выдохнула. Кажется, мне придётся наведаться ещё и в магазин. Но спасение от похода в продуктовый в соседнем квартале нашлось само собой: на лестничной клетке, на лестнице сидел Казуэ с сигаретой. На ступень был постелен какой-то жёлтый клетчатый плед, а сам парень рассматривал какие-то карточки, пока в свободной ладони тлела никотиновая палочка. Заметив меня, брюнет тут же приветственно улыбнулся, взмахнув рукой. – Угостишь? – я кивнула на сигарету в его руке, присаживаясь рядом с ним на плед и прижимая оголённые колени к груди. Парень протянул мне пачку и зажигалку. Зажав сигарету между губ и поднося к ней огонёк, я пробормотала, - ты чего здесь сидишь? – Ён выгнал меня из-за того, что хотел спать, а я слишком шумно пытался приготовить кофе, - усмехнувшись, ответил мне Казуэ, продолжая разглядывать что-то в своих руках. Сделав затяжку, я зажала сигарету между пальцев и устремила взгляд на вещь, которую держал брюнет. Это были… фотографии? Парень заметил мой пристальный взгляд и пояснил: - Когда мы все были на пляже, помимо основной работы я также много чем занимался. Рисовал, пытался освоить микробиологию и скрипку, много читал. Как-то раз в руки мне попала книга о работе с фотоплёнкой. После очередной игры я заскочил в фотомагазин: взял мыльницу и несколько катушек плёнки. С тех пор и начал везде с собой таскать фотоаппарат: он маленький был, в карман легко помещался. В незанятом номере проявлял плёнку. Фотографии – это лучшая память. Они останутся надолго. Ты никогда не сделаешь второго такого же снимка, особенно на плёнку. Я люблю пересматривать их. Так мои воспоминания о чудных днях будут со мной ещё очень, очень долго. Держи. Казуэ передал мне небольшую стопку фотокарточек. Их было буквально пару штук, но все – с разными людьми, в разное время суток, показывали разные моменты. – Их мало. Большинство сгорело, как и часть непроявленной плёнки, - объяснил их скудное количество брюнет, докуривая и туша сигарету о перила. Я, зажав между пальцев уже практически фильтр, последовала его примеру, - Но эти – символ моей удачи. Как оберег. Я не верю в это, но они делают меня счастливее. Я начала рассматривать фотографии. На первой были Куина, Ён и Акира. Зеленоволосый держал косячок в руке, глупо улыбаясь, смотря в камеру и держа два пальца другой руки за головой Акиры, Хикари что-то эмоционально рассказывала короткостриженому, не обращая внимания на то, что, вообще-то, их фотографируют. Я улыбнулась. Эта фотография была сделана у бассейна вечером – на фоне было много пьяных, танцующих и явно громких людей, но эта троица, кажется, не беспокоилась об этом, веселясь в моменте. На втором фото были Казуэ и Ён. Братья лежали на траве, жмурясь от яркого солнца. Фотография была сделана в формате селфи, и выглядела как старое-старое фото из родительского альбома. Этот снимок показался мне до безумия тёплым. От него словно веяло атмосферой дома и единства этих двоих. Безмолвного понимания и искренней родственной любви. А третья фотография заставила меня в удивлении поднять глаза на брюнета, ведь на нём была я сама, и я точно не помнила, как и когда было сделано это фото. – Я как-то проходил мимо твоего номера. Увидел вас и решил сфотографировать. Я всё равно собирался позже отдать его тебе, - объяснился Казуэ, отводя взгляд, - я звучу как маньяк, да? Я лишь кивнула, улыбнувшись краешком губ, и рассмотрела фотографию получше. На ней всё также была я. И Чишия. На снимке мы стояли рядом, а я осматривала его руки. Кажется, это было до нашего «переворота», когда я заметила, что ладони блондина находились не в лучшем состоянии из-за того, что тот рвал для меня подсолнухи. Я не могла прекратить улыбаться, разглядывая нас со стороны. Всё же, мы выглядели какими-то странно-счастливыми. – Оставь себе, - отнекивалась я, всучая Казуэ фотографию обратно. Тот лишь пожал плечами. Я продолжила рассматривать фото. На следующем была девушка, доселе неизвестная мне. Она улыбалась, словно что-то напевала и, кажется, не замечала того, что её сфотографировали. Её волосы были тёмными, но подсвечивались закатным солнцем. Улыбка её казалось самой искренней и яркой – на щеках были ямочки, а глаза словно блестели. Снимок был по истине волшебным. Пусть я и не знала девушку, но мне хотелось улыбаться, глядя на неё. – Кто это? – спросила я, пальцем указывая на лицо незнакомки. Скорее всего, это была подруга или знакомая брюнета, о которой я по каким-то причинам не знала. – Не знаю, - честно ответил Казуэ, пожимая плечами, что заставило меня вопросительно уставиться на парня. Он продолжал улыбаться, но делал это так вымученно и грустно, что я сама немного поникла, - я пару раз видел её на Пляже. Она казалась очень улыбчивой и доброй. Она словно создавала тёплую и уютную атмосферу в любом месте, в котором только появлялась. Даже не знаю, как её зовут, но я пару раз слышал, как она рассказывала другим стихотворения, так что, полагаю, это была та самая Усо, про которую говорили во время поминального костра. Я хотел познакомиться с ней, но, кажется, не успел. Мне было грустно от того, что сказал брюнет. До боли в сердце было неприятно то, что из-за минутной робости он, возможно, упустил хорошего друга, а может, и свою любовь. Становилось даже как-то странно-печально, когда я думала об этом. Сколько возможностей упустила я? Сколько всего я не успела сказать? Быть может, я действительно однажды пожалею о том, что молчала, когда нужно было говорить и не действовала, когда стоило. Если Казуэ не успел всего на пару дней и сейчас сильно жалел об этом, успею ли я сказать и сделать всё, что так давно хотела, пока есть возможность? Я прокашлялась, не зная, что сказать, и вернулась к разглядыванию снимков. В моих руках остался последний, и именно он заставил моё сердце сжаться. На нём были Акира, Абэ и Дайона. Троица стояла у номера. У моего номера. В руках иностранки была сумка: та самая, с алкоголем, которую она принесла после успешного переворота. Айюми держала указательный палец у рта, таким жестом наказывая молчать, стоя у номера и оборачиваясь на камеру, Акира же скорчил смешную рожицу. Это даже заставило меня хихикнуть, но не поникнуть ни на миг. Я ведь поклялась. Никогда больше не скучать по тому, возвращение чего мне неподвластно. – Хираи, - вывел меня из своеобразного транса голос брюнета. Он потряс меня за плечо, заставляя поднять на него взгляд, - ты знаешь, что они не хотели бы, чтобы ты грустила. Твои друзья всегда поднимали тебе настоение, когда ты была расстроена. Ты думаешь, что они бы одобрили ты, что ты лишь скорбишь по ним и не можешь двигаться дальше? Пообещай мне, что больше ни одной слезинки по ним не проронишь. Вспоминай их только с улыбкой на лице, хорошо? – Обещаю. Наверно, именно это обещание и спасло меня от бесконечных сожалений в будущем. Я полностью приняла как факт: я сделала всё, что могла. Казуэ протянул мне мизинец, и мы «скрепили» это обещание между собой. Кажется, теперь я просто обязана выполнить это – как минимум, ни одно из данных мной другим обещаний я не нарушала. Ветер, гуляющий по подъезду, играл с моими волосами. Я улыбалась Казуэ, а тот улыбался мне в ответ. И тогда я поняла, что ценить моменты крайне важно. Мы недолго посидели рядом. Брюнет отдал мне фотографию с Дайоной, Абэ и Акирой, просто молча, без лишних слов. А после настала пора идти: я хотела успеть принять душ и хотя бы перекусить перед началом игры. Я взяла у Казуэ ещё одну сигарету и направилась в квартиру.***
И вот, время почти достигло полудня. Мы, взволнованные и полные сил для сражения бок о бок со смертью, толпились нашей небольшой компанией на улице. Бесконечный грохот дождя резко и нещадно обрушился на заброшенный Токио, смывая с его уличных площадей последние призрачные следы былой жизни, и, продлившись всего минут так десять, прекратился, словно оказавшись последним вздохом и безмолвным прощанием со всеми игроками, кому вот-вот предстояло окунуться во второй этап. Улицы, некогда переполненные толпами людей, теперь оказались покрыты густым слоем пыли и мусора, что, смешавшись с дождевой водой, тут же превратились в лужи грязи. Высокие небоскрёбы, казавшиеся ранее неприступной крепостью человеческого обитания, теперь были похожи лишь на величественные монументы ушедших времён, оказавшиеся никому не нужными. Пустые витрины магазинов и улицы, лишённые человеческого движения, создавали ощущение пустоты и одиночества. Старые рекламные щиты, облезлые и поблёкшие, медленно разрушались под натиском природы, напоминая о том, что ничто не вечно. Где-то по зданиям уже начинали ползти лианы, на некоторые же постройки, скорее походящие на руины, становилось тошно смотреть. Казалось, Пограничье повлияло на Токио так же, как и на нас самих. И видеть эти изменения было отнюдь не приятно. Так поглотив забвение, Токио остался лишь тенью самого себя, свидетельством о временах, когда его улицы были заполнены жизнью и движением. Но теперь, словно после долгого исторического эпилога, город оставался тихим, точно погруженным в мрак ночи и покрытый вуалью забвения. Ветер холодком пробежался по коже, что, из-за пасмурной погоды, сейчас казалась какой-то неестественно блёклой. Я запустила руку в волосы, тут же чувствуя, что ладони мои немного вспотели. Слегка фыркнув и нелепо качнув головой, я огляделась: Анн стояла возле аптеки, что находилась по левую сторону от входа на станцию метро. Кажется, она пыталась найти что-то через витринное стекло. Куина тихо сидела на земле, видимо, совсем наплевав на влажный асфальт, и вдумчиво водила по нему ногтями. Ён и Казуэ, вставшие слегка поодаль от нее, играли в пальчиковые бои, то и дело начиная кружиться на месте, лишь бы накрыть чужой большой палец своим. Выглядело, будто им совсем наплевать на предстоящую игру, но учитывая то, что знакома с ними я была уже достаточно долго, могла без сомнений сказать: каждый из них просто пытается отвлечь второго. Я слегка поджала губы. Чишия же лишь презрительно вглядывался в парящий над нами дирижабль с полотном, вьющимся на ветру и демонстрирующем лишь карту предстоящей игры – Король Пик. Я выудила из кармана кандзаси, которую случайно нашла в квартире, где мы ночевали, и на быструю руку собрала волосы. Шмыгнув носом, я сделала пару шагов по направлению к Шунтаро, но тот и бровью не повел. Что же, свойственно ему. – Мда... - промычал беловолосый, чуть ухмыльнувшись, - в Короле Пик шансы у нас просто запредельно высоки. Ты тоже в предвкушении, я не сомневаюсь, - наконец, договорив, он повернул голову в мою сторону, кинув по-доброму саркастичный взгляд и на секунду вскинув брови. Кажется, это даже немного разрядило обстановку. Я слегла улыбнулась и, мимолетно закатив глаза, слегка пихнула его плечом. – Очень смешно. В нашем мире ты был комиком, должно быть? - улыбнувшись чуть шире, ответила я, на что Чишия ответил тихим смешком. От этого на душе стало даже спокойнее. Свежий ветер подул в лицо, откидывая выбившиеся пряди назад, и я глубоко вздохнула. Сзади раздался непонятный шум. Вдоль позвоночника тут же пробежали лединящие мурашки, словно от прикосновений холодной руки, а легкая улыбка испарилась, словно утренний туман перед солнцем – столь же бесследно, будто и не появлялась. Я слегка встревоженно обернулась на источник звука, параллельно заметив, как, подобно натянутой струне, навострился каждый из друзей. Спустя пару секунд на горизонте показались около восьми машин. Каждая из них была знакомой. «Пляжники!» – расслабившись, подытожила я в уме. Винтажные автомобили окружили опустевшую площадь и, наконец, когда двигатели оказались оказались заглушены, ребята вышли из салонов, невозмутимо направившись в нашу сторону. Я приветливо помахала им рукой. Было приятно знать, что все мы всё еще вместе. Рядом со мной тут же оказался воодушевленный Татта. Парень кинул мне что-то, и, на удивление, я это рефлекторно поймала. – Мы прихватили и вам машину! - тут же объяснил он, немного неуклюже поправляя грязноватую кепку, - смотри не потеряй ключи. Вот та-а, которая бежевая, - он указал пальцем на один из припаркованных автомобилей, и я благодарно кивнула. Не успела я дополнить это простым «спасибо», как он уже побежал к Ризуне. Тут же вспомнилась десятка червей. – Неправильно толпиться в одном месте, - вырвалось из моих губ, на что Чишия молчаливо обернулся, - десятка червей, ставшая заключительной игрой первого этапа, показала, что ждет нас дальше. Хорошо это не закончится. Шунтаро молчаливо кивнул, после чего вновь вернул взгляд на дирижабль. Его губы разомкнулись, точно он хотел что-то сказать, но, не успел он произнести и слога, как по площади разнёсся грохот, точно в Сибуя ударила молния. Я шокировано распахнула глаза, пытаясь как можно быстрее сообразить, что случилось. Прямо посреди перекрёстка лежало, словно попавшее в мясорубку, тело одного из пляжников. Всех накрыла паника, и, точно одержимые безумцы, игроки начали разбегаться в стороны. Игра снова началась. И это вновь лишь кровавая бойня. На этот раз еще и без правил. В миг подле нас оказались Ён и Казуэ. – Что это за херня? - проорал зелёноволосый, судорожно оглядываясь по сторонам. Вопрос я проигнорировала, пытаясь сообразить, откуда был выстрел. Вот только времени на раздумья не было. Вслед за ним раздался ещё один. Более оглушительный. Игра началась, как резкие, высокие волны на океане, приносящие на своих гребнях хаос и смерть. Импульс стрельбы раздался, как кнут по спине, заставив меня сжать зубы и приготовиться к худшему. Метр от меня. Хлопок, сильно бьющий по ушам, заставляющий зажмуриться и рефлекторно отпрыгнуть в сторону. Звук удара тела о землю раздался, как раскат грома в душной тишине. И только спустя долю секунды я сообразила. В кого-то попали. Не в меня, не в Шунтаро и точно не в Ёна. Оставался лишь один человек – именно его тело отлетело на пару метров, скрываясь из поля нашего зрения.