Время бури, время радуги

Земля, Австралия Городок Нарума, квартал Спиннерс Корнер 19 января 2558 года, утро Катя проснулась после пяти. Минуту она лежала, сонно моргая и пытаясь собраться с мыслями. Свет раннего утра уже прояснил интерьер спальни, в большом окне было видно спокойное море, через стеклянный люк в крыше - глубокую синеву неба, не нарушаемую даже малейшей тучкой. Намечался прекрасный день. Вдруг она поняла, почему проснулась. Впервые за много дней что-то ей приснилось - что-то, что стоило запомнить, что не нужно было выталкивать за горизонт собственной памяти. Ей снилось, что она идёт по берегу своего любимого Тасманова моря, ветреным облачным днем. Вдали она видела кого-то - мужчину, идущего навстречу к ней. Она знала, что это кто-то, кого она ждала очень долго. Не могла только вспомнить его имени. Несмотря на то, что они шли друг к другу, расстояние между ними не сокращалось. Как будто ветер, дующий в лицо, отталкивал её от него... Она напрягала глаза, силясь узнать его - мешал ветер, сыплющий в глаза песок. Она пыталась позвать - и снова ветер заталкивал ей обратно в губы невысказанные ещё слова. Она пыталась ускорить шаги - но ноги вязли в песке пляжа, который внезапно мягко и предательски охватывал ступни. Катя села на кровати, подложив под спину подушку. Не было смысла лежать, всё равно она уже не уснет. С другой стороны - ей не хотелось вставать. В конце концов, была суббота. Она никогда не была жаворонком, Михаил, даже смеялся над ней, потому что... Михаил. Это он ей приснился. Как могла она его не узнать? Кстати, как же реален был этот сон... Насколько большое море их разделяло, насколько разминулись их пути! Она потрясла головой, пытаясь остановить наворачивающиеся на глаза слезы. Она резко встала, набросила халат, подошла к окну, открыла. Свежий морской бриз влетел внутрь, распустил ей волосы, стер с глаз остатки сна и остановил плач. Катя глубоко вздохнула, обвела взглядом берег, который лизали ленивые волны, потом её взгляд устремился за горизонт, голубое слияние океана и неба. За последние шесть лет она полюбила всем сердцем этот кусочек Земли. Не представляла уже себе жизни где-нибудь ещё, не в этом маленьком домике над пляжем, расположенным на самом конце Сирениа-лейн. Тогда, когда она бежала из Рима, когда впервые приехала из Арджтауна в Нарума - долго ходила по кварталу Спиннерс Корнер в поисках жилья. Сопровождающий менеджер уже давно замолчал, оставив попытки завязать беседу. И вдруг её глазам предстал стоящий на самом конце дороги небольшой коттедж, как будто отделенный от остальных участков, частично огражденный зеленой полосой кустарника, упирающийся в пляж колоннами великолепной террасы со ступеньками. - Там кто-нибудь живёт? - спросила она. Менеджер оживился, быстро сверился с зажатым в руке ноутбуком. - Нет, этот дом свободен, - быстро сказал он. - Вы...? - Да, беру, - сказала она без колебаний. - Не глядя. Менеджер был немного удивлён, но не возражал - в конце концов, дома были полностью оборудованы, кроме того, всегда можно будет поменять решение. Быстро запрограммировав электронный ключ, он вручил его Кате, ввёл данные в базу арендаторов и исчез. Катя ни разу не пожалела о выборе. Дом был небольшой, но уютный. На первом этаже был салон с камином, просторное кухонное помещение и гостиная с прилегающей ванной комнатой. Огромные окна салона и кухни выходили на море - терраса, опирающаяся на мощные столбы, возвышалась над пляжем, на который можно было спуститься по довольно длинной, широкой лестнице. Окна со стороны поселения были гораздо меньше, выходили на садик у дома, где Катя сидела, когда уставала от вида на море, или когда хотела поработать садовницей. Из салона можно было подняться по лестнице на второй этаж, где была спальня, вторая ванная комната, и кабинет, использованный Катей для работы дома. Здесь также большие окна выходили на море, от стороны квартала были только окна в крыше - одно в спальне, а второе в кабинете. Это расположение вполне подходило Кате, которая искала покоя после внезапного бегства из Рима в Арджтаун. Она не искала компании, знакомых, избегала даже друзей - она должна была, прежде всего, прийти к согласию самой с собой. Работу нашла без проблем - когда она снова стала Катериной Панфёровой, вернулись все знания да опыт в планетологии и археологии, обогащенные недавним обучением. Она чувствовала тихое удовлетворение, глядя, как шефы трёх отделов упрямо ссорятся, выясняя, у которого из них она должна работать. Наконец, она сама выбрала 4-й отдел Департамента Планетологии и Археологии, во главе которого стояла Кэролайн МакКормик. И опять попала в десятку, обе сразу понравились друг другу. Она отошла от окна, решив принять душ. И так уже не заснет, так что не имеет смысла снова ложиться. Ей не удастся остановить волну воспоминаний, и если уж она должна позволить им захватить себя - то после утреннего туалета, за чашкой кофе. Сидя на террасе, она вспоминала тот день. Пол тогда полетел вместе с Гео, у них были какие-то дела в ЦИП. А Кэти захотелось посидеть на берегу Тибра. Она никак не могла прийти в себя после отъезда Лиэлл и Михаила, - хотя прошло уже много времени, они с Полом всё ещё откладывали свадьбу. И в тот день она чувствовала какую-то внутреннюю тревогу. Через некоторое время она заметила идущего к ней Тео. Видимо, Пол боялся за неё и попросил друга присматривать за ней. Она не возражала, когда тот подошел и сел рядом. Некоторое время они сидели молча, глядя на ленивое течение реки, струящейся в Тирренское море. И вдруг Тео бросил камень, который запрыгал по воде - и тут она почувствовала, как будто кто-то разрезал завесу, окружавшую её до сих пор. Мир вокруг неё начал менять цвета. Она заметила испуганное лицо Тео - какого там Тео, ведь это Федька! - когда вдруг встала и пошла к реке. Бедняга подумал, что она хотела утопиться - смешно, ей это и в голову не пришло. Она наклонилась, взяла камень, взвесила на руке. Бросила, широко замахнувшись. Камень прыгал по воде, рассекая её течение. Она считала "блины", каждый из них разрезал очередной занавес, проявляя новые образы, возвращал её друзьям собственные имена. Всё возвращалось на свои места. Новый камень, новый "блин", новые занавесы, новые образы. И ещё раз. И ещё. Она не видела ничего вокруг, только эти камни, прыгающие по воде, по направлению к другому берегу. Бросала их всё быстрее и сильнее. И вдруг она услышала впервые этот отчаянный, умоляющий голос у себя в мозгу. Голос Той. Той-О-Которой-Хотелось-Забыть. „Стой! Прошу тебя, перестааань! Мне больно!” Ещё один камень. Бросок. Быстрые прыжки по воде. „Нет. Не могу. Прости меня. Я Катя. Катя Панфёрова. Ты не можешь остаться. Здесь нет места для нас обеих”. „Ты меня убиваешь! Зачем, что я тебе сделала? Я хочу жить, не хочу уходить! Я Кэти! Кэти Пэффит! Не бросай, пожааалуйста!” „Я должна. Должна тебя победить. Ты не можешь оставаться, раз я возвращаюсь. Я Катя, а тебя никогда не было. Ты просто часть души этого сьерра, который тогда бросил меня во тьму”. „Нееет! Что ты говоришь, я же никакой не сьерр! Я тоже из-за них страдала! Не позволю! Ты никогда меня не победишь! АААХХХ! Мне больно! Не бросай эти камниии!” „Уйди, Кэти. Засни на дне моей возвращающейся души. Я не хочу тебя убивать, но я сделаю это, если не уйдёшь. Засни... на дне моей души...” „Нееет... не хочу... чччто... что яааа тебе такого сделала... зачччем... делаешь мннне больно... уйди... прошу тебя...” „Не плачь, Кэти. Ты не можешь остаться. Не плачь, засни... пожалуйста... не плачь”. Ещё один бросок. Ещё один. „Я Катя. Катя Панфёрова. Уйди, Кэти, пожалуйста. Усни на дне моей души. Я не хочу тебя убивать. Я не смогла бы тебя убить. Я не могу. Но я тебя одолею. Я должна”. Она задрожала, почувствовав внезапный холод. Набросила на себя свитер, утренний ветер был всё-таки резок. Она надеялась, что в течение дня это изменится, в конце концов был январь, середина австралийского лета. За эти годы ей удалось справиться со всеми демонами Сьенны, какие гнездились у неё в памяти. Она преследовала их нещадно, и, наконец, убила всех. Ни один не уцелел. Теперь она знала только то, что в её жизни был двухгодичный эпизод на этой планете. Но она помнила только высадку с борта «Эвридики» - а потом наступал сразу же день, когда они поднялись на борт «Скифа». Она выбросила из головы всё, что было связано со Сьенной. Она привела в порядок то, что произошло с момента возвращения до роковой прогулки над Тибром. Она знала, кем были её друзья, помнила все то добро и тепло, которое от них получила. И тут тоже, как со Сьенной, она изгнала из сознания почти всё, что было связано с ней, с Кэти. Почти. Поскольку не могла убить Ту-О-Которой-Должна-Была-Забыть. Кэти много раз пыталась вернуться. Она появлялась внезапно - в отражении в зеркале Катя вдруг видела её глаза, в своей тени на дороге вдруг видела её жесты, её движения. В голове вдруг слышала её голос, умоляющий, требующий, наконец - угрожающий... Но в конце концов она всегда давала себя усыпить, становилась всё слабее по мере того, как Катя упорядочивала и воспринимала как свои собственные все хорошие воспоминания... Кате было искренне жаль Ту-О-Которой-Должна-Была-Забыть. Когда они недавно встретились, Кэти уже почти не отзывалась, только тихонько плакала всю ночь. Катя успокаивала её, говорила с ней мягко, стараясь её усыпить - на этот раз она не хотела, не могла применять к ней всю свою силу. В ту ночь она поделилась с ней частью хороших воспоминаний, стирая в то же время всё то зло, с каким и она столкнулась. В конце концов ей удалось уложить Кэти спать, уже под утро, в тщательно выбранном уголке своего сознания... С тех пор минуло уже полтора года, и Кэти не показывалась ни разу. Катя чувствовала, что Ta-О-Которой-Должна-Была-Забыть, наконец, обрела покой. На дне души, окруженная её состраданием, она бесконечно спала прекрасным сном... Но у Кати все еще в ушах стоял ее тихий, беспомощный плач... Она не смогла, не могла его забыть... На пляже появились утренние бегуны. Некоторые махали Кате рукой, приветствуя её. Она тоже махнула им в ответ, а затем вернулась в дом. Ей не хотелось ни с кем встречаться, даже мимолетно. За прошедшие шесть лет, все жители Спиннерс Корнер успели привыкнуть, что эта тихая, невысокая планетолог с длинными косами не ищет дружбы, не участвует в праздниках, что не стоит навязываться к ней с визитами и не следует мешать ей в одиночных прогулках по пляжу. Они приняли её и её образ жизни. Это устраивало её. Она была благодарна коллегам, что они не спрашивают, не пытаются помочь ей насильно. Ей нужен был покой, ей нужно было время. Благодаря этому она преодолела демонов, которые преследовали её во сне. Благодаря этому она смогла усыпить Кэти - приходящую внезапно отражением в зеркале, неожиданной мыслью, нежеланными воспоминаниями. Но, несмотря на это, ей не удалось избавиться от засевших в её сердце нескольких ледяных острий. Она не могла забыть Михаила, улетающего на флиппере в направлении космопорта Фьюмичино. Не удалось выбросить из памяти наполненные болью глаза Павла, когда в его присутствии она разорвала разрешение на их брак. Не могла забыть тот его взгляд, которым он провожал моноэкспресс, увозивший её из Рима. И самое главное - она не могла забыть боли и отчаяния в глазах Лиэлл. Это были те из немногочисленных плохих вещей в жизни Кэти и её собственной, которые она не могла забыть. Хотя она старалась помнить только то, что было хорошо и красиво, как, например, любовь Павла. Или как полный необузданной красоты и ярости танец Павла и Ли, тогда, на банкете. Она знала, что никогда не сможет смотреть в глаза Лиэлл. Она отобрала у неё мужа, причинила ей боль. А ведь они были так близки. Как это могло случиться, что они так отдалились друг от друга? Как не хватало ей теперь этой красивой соэллианки, как сильно она хотела снова ощутить этот странный, яркий, соединяющий их обеих поток... Она вспоминала те моменты на «ЗАРЕ», когда они обе почувствовали это в первый раз. Это случилось на второй день после аварии на Гамме, когда они встретились, чтобы поговорить. Вдруг Катя почувствовала её теплое прикосновение где-то внутри, глубоко в своём сознании. Инстинктивно она ответила тем же самым. Их прикосновения неожиданно переплелись, и обе чувствовали, что не хотят прерывать этот контакт. Она видела волнение и удивление в голубых глазах… Их связь прервалась только тогда, когда Ли улетела на Соэллу. И снова вернулась, когда через несколько лет они встретились на Земле. Они никому не сказали об этом. Лиэлл настолько впечатлил её дар, что она решила сохранить это в секрете. Ли рассказала ей, что ничего подобного никогда не встречала, что даже у них никто не обладает ничем подобным. Что даже в её языке нет слов, чтобы описать то, чем Катя наделена... Когда она восстановила память, этот странный дар вернулся. Это в основном благодаря ему она преодолела всех демонов со Сьенны, благодаря ему усыпила Кэти. Но она знала, что даже если бы Ли сейчас встала перед ней и простила бы ей всё – она не посмела бы возобновить эту связь. Она опасалась, что могла бы снова навредить Лиэлл. Если бы Кэти вдруг проснулась... Её потрясла уже одна только мысль об этом. Она пошла на кухню, вымыла кружку из-под кофе. Ей не хотелось есть, она решила пойти наверх, закончить утренний туалет. Было почти семь, стоило бы в конце концов причесаться, подумала она. Катя села перед большим зеркалом в спальне. Из отражения на неё смотрела длинноволосая зеленоглазая тридцатилетняя девушка. Она тихонько засмеялась - тридцатилетняя, ничего себе. „Современная медицина и биология, однако, чудесны”, подумала она. „Мне более 550 лет по календарю, биологически почти 50, я выгляжу на 30, а чувствую себя еще моложе. Пожалуй, самое время выйти в свет. Чего тут ждать... Принц на белом коне, наверное, не приедет”. Она грустно улыбнулась про себя, и принялась расчесывать длинные, достигающие середины бедер светлые волосы. Она начала их отпускать сразу по прибытии. Это был один из способов победить Ту-О-Которой-Должна-Была-Забыть. Но была и другая причина, о которой она боялась вспоминать даже сама с собой. Лишь иногда, в темноте длинных одиноких ночей, она потихоньку шептала про себя, что может быть, когда-нибудь, когда у неё уже будут косы... тогда он вернётся к ней. Её Миша. Но дни шли, её косы давно уже достигли бедер, а Михаил не приходил. И она не хотела, до сих пор не осмеливалась звать его... Она ещё не была готова. Друзьям, которые могли ему сообщить, она запретила это делать. Катя вздохнула, потянулась за расческой, расчесала волосы на две стороны. Она вынула из ящика белую ленту, начала вплетать её в косу. Опять нахлынули воспоминания, совсем недавние, несколько недель назад. *** В последнее время ей довелось немного открыться людям и окружающему миру. Причиной послужила её начальница, Кэролайн, которая жила в том же квартале Спиннерс Корнер, одном из многочисленных спальных районов Арджтауна. - Катъя, – она произносила её имя с забавным шотландским акцентом, - ты должна обязательно быть у меня на Рождество. Я не представляю себе, что очередное Рождество ты встретишь в одиночку. Слушай, ты же пропадёшь в этом своём одиночестве. Катя робко пыталась протестовать. В конце концов, она только что отказалась от приглашения Джулии и Тео. - И никаких разговоров, - Кэролайн явно чувствовала, что ей надо выполнить своего рода святую миссию. - Ты будешь у меня, и точка. Не хочешь по-хорошему, относись к этому, как к служебному поручению. - Катъя, котенок, - добавила она, заметив внезапный страх в её глазах, - будем только я, мой муж и мой брат с женой и детьми. Ну и ты. Прошу тебя, не отказывайся. В конце концов Катя согласилась, хотя потом целую неделю не думала ни о чем другом. Вдобавок она чувствовала угрызения совести, что отказала Юльке с Фёдором, а тут - согласилась... В канун Рождества она надела своё самое красивое платье - зелёное, с золотой вышивкой кельтских мотивов. Уложила волосы в одну толстую косу с вплетенной в неё светло-зелёной лентой. Упаковала приготовленную собственноручно шарлотку, взяла подарки, ещё одну важную вещь, и отправилась на другой конец квартала, где жила её начальница. По дороге она встречала тёплые улыбки и поздравления своих знакомых. По-видимому, весь квартал уже знал, что Кэролайн МакКормик удалось избавить от одиночества знаменитую местную отшельницу, мисс Катю Панфёрову. „Интересно, сколько из них держали пари по этому поводу”, - подумала она. Кэролайн жила в коттедже, стилизованном под деревенский домик из средневековой Шотландии. Она поздоровалась с Катей на пороге, забрала шарлотку, немного попеняла на слишком большое, по её мнению, количество подарков. Внутри Катю сразу окружили трое детей; один за другим стали показывать ей рождественскую ёлку, которую они сами наряжали уже час. - Тётя, помогите нам, уже поздно, а ещё так много надо сделать... Катя почувствовала, как от тепла этих людей, которых она видела раньше только на работе, не говоря уже о детях, которых видела в первый раз, начинают таять ледяные острия в её сердце. Она позволила подвести себя к ёлке, помогла её нарядить, а затем по собственной инициативе присоединилась к Кэролайн и её золовке, Мэгги, которые хлопотали на кухне. Поздно вечером, уже после ужина, Катя вынула наконец из сумочки то, что взяла в последний момент, когда выходила из дома. - Дорогие, я хотела бы вас немного поблагодарить за приглашение, - начала она. Жестом она остановила возражения. - В этом нет ничего особенного. Я немного пою, по-любительски. И играю, на этом, – она показала соэллианский музыкальный кристалл, который держала в руках. - Я просто хочу вам спеть несколько рождественских песен, я разучила их совсем недавно. Надеюсь, вам понравится. Катя разогрела в руках кристалл, настраивая его на своё сознание. Она почувствовала в голове его ясный ответ, и через минуту уже он полностью покорился её воле. Она мысленно вызвала мелодию, которую хотела спеть первой, затем подобрала инструменты. Три, пока что больше она не могла. И так было неплохо, только сравнительно недавно она научилась играть и петь одновременно. Скрипка, флейта и клавесин начали вступление тихо, мягко. Через некоторое время к ним присоединилось её чистое меццо-сопрано, которым так восхищался Михаил. „Silent night, holy night, All is calm, all is bright, Round yon Virgin Mother and Child, Holy Infant so tender and mild, Sleep in heavenly peace! Sleep in heavenly peace...” Она прервала на минуту пение, позволяя кристаллу повторить мелодию, как эхо. На лицах присутствующих отразилось заоблачное удивление, которое через минуту перешло в ничем не нарушаемое увлечение. Катя глубоко вздохнула и продолжила. „Silent night, holy night, Shepherds quake at the sight, Glories stream from heaven afar, Heavenly hosts sing Alleluia! Christ, the Saviour is born! Christ, the Saviour is born...” На третьем куплете все присоединились к ней. Она улыбнулась, немного усилила музыку и собственный голос. Впервые за шесть лет она почувствовала, что она уже не одинока. „Silent night, holy night, Son of God, love's pure light, Radiant beams from Thy Holy Face, With the dawn of redeeming grace, Jesus, Lord, at Thy birth! Jesus, Lord, at Thy birth...” Катя умолкла, давая постепенно затихнуть музыке из кристалла. Присутствующие тоже замолчали, от волнения не в силах подать голос. Наконец Кэролайн встала, подошла к ней и расцеловала в обе щеки. - Я понятия не имела, какое сокровище спрятано в конце Сирениа-лейн, – сказала она взволнованно. – Любительское пение, ничего себе. Слушай, я предсказываю тебе большое будущее. Как только другие узнают, у тебя отбоя не будет от приглашений. Кате удалось кое-как упросить её и всех остальных, чтобы они ничего не рассказывали о ней. Остаток вечера прошёл в пении колядок и рождественских пасторалей, в конце концов они отпустили её домой далеко за полночь. Угрызения совести, однако, не давали ей покоя. Новый год она встретила с Тео и Джулией – теперь она должна была быть осторожной, чтобы не называть их Фёдором и Юлей. Они тоже пели, а их дочка, рыжая Лианка, не оставляла её ни на секунду… Земля, Австралия Городок Нарума, квартал Спиннерс Корнер 19 января 2558 года, утро Она кончила заплетать косы, улыбнулась своему отражению, и недавним воспоминаниям. Да, ледяные острия начали постепенно таять... Быть может, скоро она снова станет прежней Катей с «ЗАРИ». Начнет встречаться с друзьями, не будет больше избегать людей, не будет убегать домой, как только кого-то увидит на пляже... Только... Только уже никогда она не увидит ни антрацитовых глаз, ни тех, сине-голубых. Не в этой жизни. Ах, что поделаешь. В сторону грусть, нельзя плакать, когда день так прекрасен. Она вскочила, заглянула в шкаф, достала легкий спортивный костюм, надела его. Снова улыбнулась, глядя в зеркало – она выглядела, будто только что спустилась с борта «ЗАРИ», так сильно этот костюм напомнил ей форменный комбинезон экипажа. Катя взглянула на часы. Скоро восемь. Как прекрасно прошло время за воспоминаниями. Может, сделать какой-нибудь завтрак? А может, застелить, наконец, постель? В этот момент прозвучал гонг. Кто-то стоял у дверей. Она повернулась к лестнице в удивлении. Кто это может быть в такой час? Неужели Кэролайн разболтала уже всем о её пении, и кто-то хочет пригласить её на барбекю? Ну, вроде нет. Слишком рано. А может, кто-нибудь с работы? Уже случалось, что они просили её провести консультации в выходные дни, в экстренных случаях. После шести лет работы ей удалось создать себе хорошую репутацию в Департаменте. Но, вообще-то, они бы послали сообщение на голофон, а не курьера. Наконец он решила всё-таки спуститься, вместо делать вид, что её нет дома. Когда она уже была внизу, громко зевнула, во весь голос. Ведь было субботнее утро, она имеет право быть заспанной. Сквозь витраж на двери было видно только силуэт гостя, нельзя было разглядеть лицо. На секунду она задумалась, не выглянуть ли сначала в окно комнаты, но отказалась от таких смешных мыслей. В конце концов, это не может быть никто чужой. С этой мыслью она распахнула дверь. Какое-то мгновение она думала, что ещё спит, что не проснулась. Но ведь... день во сне был ветреным и пасмурным. А тут небо без облаков... Ну и потом там она шла по берегу, а не стояла в дверях собственного дома... Чёрные, антрацитовые глаза смотрели на неё – так же, как тогда, на «ЗАРЕ». Как тогда, когда она осталась одна в рубке, когда ей казалось, что весь мир рухнул... Как тогда, когда она уже думала, что навсегда его потеряла... Перед Катей стоял Михаил. Он что-то говорил, но она не слышала его, так громко стучало её сердце, стремящееся вырваться из груди. В её голове была абсолютная пустота. Его глаза смотрели на нее так странно... Так робко... „Неужели это мне не снится? Неужели он не исчезнет, как только я закрою глаза? Почему я не могу пошевелиться? Боже, ведь он выглядит так же, как тогда... такой же взгляд, извиняющийся, ласковый...” Михаил снова начал говорить. Катя наконец-то услышала его слова. - Лиэлл и Павел снова вместе, - тихо сказал он. - Павел сказал мне, что ты вернулась. Я думал, что ты ждешь меня. Я прилетел так быстро, как только смог... Лиэлл и Павел вместе. А он вернулся к ней. Остатки ледяных острий исчезли без следа. Ее сердцу снова было легко и свободно. Катя бросилась к любимому. Её косы взлетели, опутали Михаила, связали с ней раньше, чем это сделали её руки. Она почувствовала его объятия, его поцелуи, его тепло - всё, о чём мечтала в течение шести лет, в длинные, одинокие бессонные ночи. Через минуту она почувствовала, как Михаил поднимает её на руки и входит в дом. Мир вокруг них вдруг закружился и исчез в радужной, легкой, как прикосновение бабьего лета, дымке. Земля, Австралия Городок Нарума, квартал Спиннерс Корнер 19 января 2558 года, ранний вечер Солнце уже сильно склонилось к закату, когда Михаил, наконец, вышел из дома, чтобы забрать лежащий там с самого утра его багаж. Он положил его в гостиной, вышел на террасу, присел на лестнице рядом с Катей и прижал её крепко к себе. - Мишенька, можно тебя кое о чем спросить? - прошептала она. - Конечно, любимая, - ответил он. - Скажи мне... они... они на самом деле вместе? Они счастливы? Михаил улыбнулся, погладил ее по голове, поцеловал в лоб. - Как всегда, всё та же Катюша, - сказал он тепло. - Да, они действительно вместе. И они счастливы. Не обошлось, правда, без драматических поворотов, но мы с Матти и Гео помогли им в нужное время найти правильный путь. Знаешь, эти двое иногда - как дети в тумане. Катя улыбнулась с очевидным облегчением, положила голову ему на плечо. Оба молчали с минуту. Наконец Михаил собрал всё свое мужество. - А я могу кое о чем спросить, в рамках реванша? Катя посмотрела на него ободряюще. - Я хотел спросить тебя... конечно, ты не должна отвечать сразу ... - Мишка, зачем эти церемонии? - сказала она, немного удивленная. - Ну, потому что... Я хотел спросить, могу ли я тут с тобой поселиться? Но ты не должна сразу... Он не успел договорить. Катя вдруг схватила его руку, прижала к щеке, к губам. Михаил, растерянный, чуть не вырвал руку, обнял жену, поцеловал её глаза, губы. - Мишенька, дорогой мой, - услышал он шепот. - Даже не спрашивай. Я уже тебя не отпущу, даже не думай о том, чтобы куда-то уехать. Через полчаса они пошли на пляж. Берег был пуст, солнце висело уже низко над горизонтом. Катя хотела показать мужу как можно больше из своего любимого мира. Они шли медленно, обнявшись, на самой границе прохладной влаги, волны омывали им босые ноги. - Знаешь, ты снился мне сегодня утром, - сказала после долгой паузы Катя. - Я шла по этому пляжу, ты шёл навстречу мне. И мы не могли приблизиться друг к другу, ветер не позволял. Ну и как тут не верить в сны? Михаил рассмеялся тихо. - А ты снилась мне каждую ночь. В течение всех девяти лет с тех пор, как мы высадились на Титане. Не важно, была ли ты Кэти, или Катей. Девушка остановилась, взяла его за руку. - И ты не винишь меня за то, что... Что я была несколько лет с Полом... то есть, с Пашкой? Михаил стал серьезным, и обнял ее. - Послушай меня, дорогая моя. Это Кэти была с Полом, а не ты с Пашкой. А он не бросил Лиэлл. Павел сделал тогда единственный возможный выбор. Не оставил тебя на краю бездны, вернул Лиэлл свободу, одновременно дав всем нам драгоценное время. Время для размышлений - время для возвращения. Если бы он поступил иначе, то наши пути не сошлись бы. До конца жизни я не смогу – нет, не так - мы оба не сможем отблагодарить его за это. Так же, как мы не сможем отблагодарить Лиэлл. После Сергея она была вторым человеком, который вырвал нас со Сьенны. Он вдруг остановился, заметив, как лицо Кати накрыло облачком грусти. - Я сказал что-то не так? – спросил он неуверенно. - Нет, - Катя улыбнулась грустно, прижалась к нему, – это я сделала что-то очень не так. Я не знаю, смогу ли я когда-либо встать перед ними и посмотреть им прямо в глаза. Михаил погладил её по голове. - Не беспокойся об этом, сокровище моё, - сказал он успокоительно. - Они оба любят тебя, ты даже не знаешь, насколько сильно. Ли просила поцеловать тебя от неё, Павел тоже. Михаил сразу же выполнил просьбы обоих друзей, добавляя с лихвой значительный процент. Катя застенчиво улыбнулась. - Мишенька, я тоже их... я тоже чувствую к ним то же самое. К обоим. Но всё-таки много времени займет, прежде чем я посмею встретиться с ними, сказать им это. За эти годы мне удалось стать Катей Панфёровой - но впереди ещё долгий путь, чтобы я смогла быть снова той Катей с «ЗАРИ». Михаил снова погладил её по голове, поцеловал в лоб. - Не беспокойся, Катюша. Я помогу тебе. Ты уже не одна, мы вместе вернёмся к нашим друзьям, познакомимся с новыми, найдём наши старые тропки здесь, в этом месте, где ты нашла покой. Я уже никогда тебя не оставлю, мы всегда будем вместе, что бы ни случилось. Он остановился на минуту. Легким прикосновением вытер слезы, текущие по её щекам. - Завтра начнем всё заново, моя дорогая. Только теперь не бойся. Ничего. Катя подняла голову, улыбнулась ему сквозь остатки слез. - Я постараюсь, Мишенька. Обещаю. Они повернули назад, направляясь к дому, от которого они ушли довольно далеко. На небе начали зажигаться первые звезды. Катя подняла глаза, вздохнула. - Знаешь, только одной вещи мне тут не хватает, - сказала она тихо. - Большой Медведицы. Я так хотела бы видеть Сулону в окне спальни... Михаил без слов обнял её сильнее. В квартале начали загораться фонари и огни в домах. - Как ты думаешь, я найду работу в Арджтауне? - спросил он. Катя посмотрела на него с неподдельным изумлением. - Ты шутишь? – сказала она. - Если за меня шесть лет назад чуть не подрались три отдела, то в твоём случае в городе, вероятно, возникнут массовые беспорядки. Она тихо засмеялась. - А какие тут люди? Как тут живется? - спросил Михаил после долгой паузы. Катя снова засмеялась, тепло и тихо. - Хорошо, Миша. Очень хорошо здесь жить. И люди тоже очень хорошие. Увидишь сам. А кстати, я кое-что вспомнила - ты взял с собой гитару? - Конечно. Почему ты спрашиваешь? - Не скажу, - ответила она с вызовом. – Сам поймёшь. После паузы Катя начала петь под нос спокойную, плавную мелодию. Михаил прислушался. - Красиво. Ты даже не знаешь, как сильно я соскучился по нашему общему пению. Она остановилась, положила руку ему на плечи, посмотрела ему в глаза. Её чистый голос пел исключительно для него: „There's color, where once was black and white... There's moonbeams, where there was only night... I knew then and there you were the one... Then once in a million years, A shining white knight will appear, Fairytales are coming true, I promise my heart only to you... Only to you...” Михаил стоял, не в силах сказать ни слова. Катя смотрела на него, а потом тихо сказала: - Я пела это всегда, когда тосковала. Я мечтала, что однажды, в конце концов... что один-единственный раз в миллион лет происходит чудо... И я выпела себе это чудо. Выпела себе тебя, мой дорогой... Мой, на миллион лет. Навсегда.