За что мы (не)любим метки

Диалог двух героев фильма: — Ноw dо уоu dо? — Аll right! Голос переводчика за кадром: — Как ты это делаешь? — Всегда правой! Страшно сказать, сколько лет переводной литературе. Много. Ведь первые заграничные тексты, жития всяческих святых, привезли на Русь из Византии. Это я смутно помню из истории книги, да-да. Ну а священное писание не только супербестселлер по тиражам, но и рекордсмен по переводам. Это мое предположение. Мне лень в Википедию идти. В принципе, логично предположить, что именно особенные, священные для кого-то книги, станут либо таить ото всех, либо наоборот, навязывать всем, до кого дотянутся. А значит, надо адаптировать, то есть перевести, растолковать, объяснить, почему они такие важные и что в них особенного. Про тайные книги тут подумала. Опять же не зря существовали разнообразные закрытые сообщества. Если верить историкам, даже при родоплеменном укладе уже выделялись жрецы, старцы (или старухи, как знать) волхвы\шаманы или как они звались. Здесь, вот прям тут, в северо-западной части Руси, были поселения обычных рыбаков-охотников, которые содержали еще и жрецов-волхвов. Те, в свою очередь, работали по связям с потусторонней общественностью: пиктограммы набивали на скалах, то, что можно счесть первой письменностью, призывали удачу, советовались с духами лесов, рек, живности и предков. Ну и держали свои особые знания в секрете. Имеется легенда о священной, тайной сущности матерного русского языка. Или проторусского. Суть в том, что сакрализированную лексику нельзя запросто произносить вслух (тайное знание, тайное, дети точняк не в курсе были). Либо только жрецу можно, либо обычному человеку в критических ситуациях. Матюками, говорят, нечисть отгоняли. Вот какое мощное оружие! Теперь же, употребляемая через слово, тупо просто так, матерщина обесценилась и потеряла силу заклинания. Урок всем, изучающим языки, особенно тайные. И тут неведомая цепочка ассоциаций выкинула на поверхность моей памяти старый фильм «Нелл» с Джоди Фостер в главной роли. Там диковатая девушка говорит на неведомом языке. Так вышло, что ее мать была несколько не в себе, удалилась от мира куда-то в чащу и вырастила двух дочек-близнецов вдали от цивилизации. Девочки сами придумали свой собственный язык на двоих. И вот теперь, когда Нелл осталась на свете совсем одна, она пытается влиться в человеческое сообщество. Она учит английский, некая этнографиня изучает ее вымышленный язык. Занятная ситуация. Тайные языки общения процветают тогда, когда люди делятся. По гильдиям ремесленников со своими профи секретами, на старших и младших, по нациям и национальностям, по полу и возрасту. Клановый язык жестов воинов, охотников, жрецов, наивно-смешные секретные детские языки (быстро-быстро говорить, добавляя к каждому слогу «ку»), шифрограммы и прочие шпиёнские штучки. Во какое поле деятельности для переводов. Правильных и неправильных, с ошибками и без. В переложении на писательский язык: ох тыж, зря я про детские языки вывалила, надо было прибрать для рассказа, ну да ладно, придумаю что-то еще. Мой крохотный переводческий опыт в английской спецшколе дал понимание, что это очуметь какое нелегкое ремесло. Переводили стих про игрушечного медведя. Требование было — обязательно зарифмовать свой перевод. Это был эпик… Помню свое потрясение оттого, какое у всех нас в группе получилось разное. Исходником был один и тот же незатейливый стишок на два четверостишия, а на выходе: ироничное, приключенческое, лирическое, пафосное, две былины и один подстрочник. Пожалуй, именно со своих семнадцати лет стала пристальнее вникать в переводные тексты. Если была возможность, (книги и на русском, и на английском) сличала два текста и потрясалась в очередной раз мастерством людей, которые становятся реально соавторами. Мне кажется, что переводчики художественных текстов в том числе писатели. Понятно, что не всем быть Аркадием Стругацким, который перевел с японского и английского немало знаковых книг. Не все умеют в сюжет и придумать длинный роман. Но зато какие же стилисты все хорошие переводчики! Ух, наверное, кое-кто иногда страдает от желания перекроить переводимый текст по-своему, усилить тут, вырезать лишнее там… Кокошником в пол за чуткость к языку, архитектуре сюжета, характерам персов и прочим вещам, без сохранения которых книги просто не будет. Или будет совершенно другая книга. У меня и пример есть в тему! Купила я как-то за три копейки лыр вульгарис с криминалом. Нэнси Бартоломью «Стриптиз в кино». *да, мне не стыдно, книжка так и стоит дома на полочке, пару раз перечитанная мной и подругами* Прочла, поржала, потому что история, рассказанная от первого лица простой американской девицей, оказалась захватывающей, забавной, интересной. Пусть и сюжет клиширован, пусть и персонажи вполне типические, — брутальный полицейский и честная стриптизерша — но у книги было свое лицо. В том числе благодаря немного грубоватому юмору рассказчицы, прикольным второстепенным персам (блин, сумасшедшая бабка с ружьем прекрасна), неплохой детективной интриге и отсутствию однозначного ХЭ, в смысле, герои так и не потрахались. И только прочтя половину второй книги, которую я тут же радостно купила тоже за три копейки, поняла, что должна была бить поклоны кокошником в пол переводчику первой книжки, а переводчика второй — бить томиком Зализняка по голове. Ну хорошо, выговор вынести, ничего ужасного с ошибками там не было. Зато куда-то подевался ироничный флёр легкой несерьезности. Все стало до отвращения тяжеловесным и серьезным, чуть ли не пафосным. Дочитала, но уже без удовольствия. Вот так перевод может изменить текст. Возможно, переводчик был травмирован просторечной лексикой и простоватостью героини? Вдруг он решил самовольно привить хороших манер не особо образованной девице? Смягчить ругательства, сгладить юмор на грани черного… И вот уже перед нами штампованный лыр без всякой изюминки. Переводчик, подумала я, сродни бете или даже гамме, если в терминологии Фикбука. Может потоптаться в тексте сапогами, а в результате получится… а черт его знает. Иногда шедевр получится, если верить рассказам бывалых. Был у небезызвестной А.Марининой любопытный детектив, «Стилист», была и у еще более небезызвестной Е.Вильмонт романтическая история «Хочу бабу на роликах». Наверняка, на животрепещущую тему литературных негров-стилистов написано немало книг. Суть сюжета в чем? Берется неизвестный графоман, который гонит километрами нечитаемую приключенческую пургу. Берется неизвестный стилист, а то и переводчик, если бредятина на другом языке. И лепится конфетка. И продается. Иногда «лицом» товара становится совсем третий персонаж. В лучшем случае, как у Вильмонт, богатая графоманка сама просит героиню ей помочь: обработать текст так, чтобы на выходе стало читаемо, а уж сюжетных вотэтоповоротов она напридумывает! В худшем будет как в одной из серий «Мидсомерских убийств». Там случается внезапный падёж литературного окружения одной популярной сексапильной писательницы. Позже и она нелепо и вроде бы случайно погибает. А в результате выясняется, что бестселлеры писала пожилая дама. Когда ей надоело прозябать в тени фальшивых авторов и их агентов, она потребовала повышение платы и пригрозила разоблачением на всякий случай. Тут то ее и попытались грохнуть, но пожилая леди оказалась бывшей спецагентессой и уложила покушавшихся на нее. Во какие страсти могут кипеть вокруг переводов в том числе. Кому интересна внутренняя кухня — настойчиво рекомендую книгу Лилианы Лунгиной «Подстрочник», либо док-фильм, но он длинный. Потому что книга является записью разговора на камеру, монолог-воспоминания. В том числе и о растерянных советских переводчиках, не знающих быта, мелочей, повседневной жизни зарубежья, и оттого делающих глупейшие ошибки. Зарубежная художественная литература нужна. Она дает на самом деле больше, чем вы замечаете, больше, чем лежит на поверхности. Даже лыр вульгарис может быть общественным барометром, показателем изменений положения женщины в социуме, впрочем, я писала об этом в соответствующей статье. Даже как бы ужастики от Короля Ужасов Стивена нашего Кинга при должном подходе — источник знаний о жизни простых, средних американцев в глубинке. То, что Кинг гениальный бытоописатель, я не устаю повторять. Зачем нам знать мелочи быта Джона Смита в опять враждебной нам стране, спросите вы? А затем, чтобы был этакий безмен, весы: в эту чашу мы положим посконное, в эту чашу забугорное. Взвесим, замерим и увидим, что где-то и нет никакой разницы, как говорится, люди и в Африке люди, так же любят, ненавидят, предают, спасают, верят и не верят, живут и умирают, в муках рожают миры, чтобы взорвать их по пьяни. А где-то есть разница. И она величиной с океан, глубже Мариинской впадины, но с этим ничего не поделать, остается лишь принять. Что именно? Одну простую мысль: люди разные, у всех свои заморочки, более того, все это, даже если оно лично вам не по вкусу, имеет право на существование. Чтение переводных книг любого жанра позволяет не выпасть опять из мирового культурного контекста, не оказаться в изоляции. Те, кто застал жизнь за железным занавесом, поймут меня и мои опасения. Дело перевода — донести до нас все эти постулаты. И просто хорошие, захватывающие истории, незабываемых героев, яркие, самобытные миры, созданные писателями на других языках. Кстати, с переводами Кингу повезло. Вот правда. Как-то с любовью сделаны, что ли. Даже самые первые, массовые, в начале девяностых были неплохи, не исказили целостной картины, настроения и прочего. Попадались и смешные косяки, рожденные выпадением из мировой культуры и незнанием пресловутых реалий, бытовых мелочей: названий десертов, соков, фильмов и фамилий актеров, сленговых словечек около-музыкальных и бейсбольных тусовок (Кинг и там, и там собаку съел, ага, с солью). Говорят, армия фанатов (не хуже бэтээсных арми) тщательно следила за правильностью переводов, но это уже таки позже, в двадцать первом веке. Вот они, фанаты, как раз подсказывали переводчикам контекст: что значат шутки, присловья или намеки. Что ж, я надеюсь, что переводная литература не исчезнет ни с бумажного книжного рынка, ни с просторов интернета. А переводчикам-энтузиастам еще раз кланяюсь кокошником в пол и косой мету половицы. Не испугаться машинных конкурентов, нейросетей и упорно двигаться дальше, к своему идеалу — дорогого стоит!