За что мы (не)любим метки

«Для понятия разговора не существует единого определения, помимо того, что в разговоре участвуют как минимум два человека. Поэтому данный термин объясняется тем, чем он не является. Ритуализованное взаимодействие, такое как приветствие, разговором не является. Не является им и речевое взаимодействие, маркирующее различный статус обменивающихся информацией (например, отдача начальником распоряжений подчинённому). Обобщая вышесказанное, один из исследователей пишет: «Разговор — вид речевого взаимодействия, которое происходит неформально, симметрично и для целей установления и поддержания социальных связей.» С менее технократической точки зрения эксперт по этикету в начале 20 века определил разговор как взаимный обмен мыслями людей, говорящих друг с другом в одной компании» Вот что умного пишут в Википедии. А между тем, на Фикбуке есть даже метка «разговоры». Понятия не имею, кто ее предложил и зачем. Для того, чтоб было чем заполнить гигантские простыни меток? Чтоб указать: мои персы не только приключаются и сношаются, но еще и разговаривать умеют? Или метка существует именно для тех, кто пишет исключительно «речевое взаимодействие» без грамма тактильности? Даже не знала о такой метке, хотя сама пишу много диалогов. Если бы и знала, то долго бы тупила: ставить? нет? зачем? Тема в целом занятная, вспомнить хотя бы регулярные фанты и регулярные споры в комментариях вокруг работ. «Почему ГГ1 не сказал ГГ2, что тот все не так понял? Зачем он просто пропал? Поговорили бы и все дела», сакраментальное «словами через рот надо» звучит все чаще. Понятное дело, что автор в своем праве сделать так специально. И это тоже высокое искусство — писать фигуру умолчания. Придумать классификацию разговоров в текстах, что ли? 1) Монологи или голос за кадром. Предположим, что это тоже вариант «разговоров». С вселенной, ноосферой, читателем или богом. Такой повествовательный стиль, мне кажется, сложно выдержать на большой дистанции. Знаю пару-тройку книг и столько же фильмов, где есть голос за кадром. «Форест Гамп» и «Фрик-великан» — не говорите мне, что они старые, я знаю — лучшие образцы в этом непростом жанре. Причем оба, заметьте, рассказаны лицами нестандартными, наивными, с детско-невинным взглядом на жизнь. Это хороший режиссерский и писательский ход, сделать рассказчиком ребенка. Взрослые проблемы подсвечиваются с неожиданной стороны, что вызывает смех, слезы и даже катарсис. Только это и очень опасный прием. Не потому, что приедается (хотя и это тоже), а потому, что очень сложно не свалиться в назидательность, «глас судии», сюсюканье или псевдо-детскость. 2) Разговорный жанр или пьесы. Причем пьесы для сцены, театральные, не для кино сценарии, где требуется больше экшена. Пишется с авторскими ремарками, с указанием кто куда глядит и что делает. Театр — это как раз разговоры. И разговоры такие… яркие. Театральные. Кто заметил, что термином уже ругаются? «Театральщина» — это когда слишком крупными мазками, слишком ярко, неправдоподобно, пафосно. Но ведь театр разный, есть современные пьесы, сказанные тихим голосом, но о социальном, значимом, лично-больном. Диалоги там обыденные, уличные, семейные, когда каждый о своем, не слыша другого. Тогда зрители\читатели узнают себя, появляется повод задуматься и сделать что-то, встать с дивана, фигурально выражаясь. 3) Обычные диалоги\разговоры в тексте романа-повести-рассказа. Добралась до сладкого. Нет, я не собираюсь рассказывать синтаксически-пунктуационно-грамматические правила написания диалогов. За этим в учебники и на курсы писательского мастерства. Попытка проанализировать стиль, если позволите. Возьмем большой роман, «Войну и мир», к примеру. Сколько в нем в процентном соотношении разговоров и действия? Точных сведений не нашла, британские ученые молчат. Полагаю, что больше половины текста — разговоры. Дискуссии, споры о благе, мире, войне, судьбах родины и ближних. Тут как раз можно порезвиться с изучением речевых характеристик персонажей. Прекрасно подано бесконечное и бессмысленное светское журчание на французском. Многословные споры на отвлеченные темы в исполнении умных, образованных, начитанных и думающих людей (читай мужчин). Ну да, ну да, им же не нужно на службу, на пахоту, к плите, к детям, можно беседовать часами. Простяцкие диалоги от солдат, крестьян и прочей неграмотной публики. Страстные и неловкие признания в первых неясных чувствах в исполнении юных аристократов обоего пола. Многозначительные и пикантные пикировки от опытных светских львиц и соблазнителей. Можно использовать как тренинг и полигон для изучения разных социальных классов, возрастов, гендеров. Если взять любую достойную книгу, в которой перемежаются спокойные и экшен-сцены, то можно заметить и изменения в диалогах. Причем, если написано мастерски, именно через разговоры я-читатель улавливаю нарастающее напряжение, к примеру. (Детективы-напарники следят за кем-то, лениво перебрасываясь мнениями о ножках проходящих девочек, выпитом пиве или вчерашнем матче Арсенала, как вдруг внезапная погоня со стрельбой) Реплики все короче, крики или шепот в рацию, туда, сюда, приказы. Заметьте, совсем не обязательно подробно описывать окружающую обстановку, названия улиц, номера домов и цветущие липы. Достаточно бывает обрывающихся и так коротких фраз в переговорник, чтобы понять, что все, писец котенку. Или всем писец. Если написано плохо, то прямо во время бега, на ходу, персонаж начинает вести мысленные диалоги черт знает с кем по поводу происшествия, которые незаметно переползают в авторский монолог. Так персонаж становится «рупором», излагающим расклад сил в данном мире: кто давал взятки, куда уходит распил и похищенные девицы, зачем он-полицейский несется по грязным подворотням и прочие новости криминала. Возвращаясь опять же к классике, можно привести в пример небезызвестные книги Ефремова И.А. да вот хоть «Лезвие бритвы». Потрясающе чудовищные диалоги. Каждая реплика тянется страницами, Карл, страницами печатной книги мелким шрифтом. Финальный даже не диалог, монолог героя — потому что спасенные девы сидят, помалкивают в лодочке, разинув рты от восторга — прям речь Хрущева на двадцатом съезде партии. Страниц пятнадцать убористого текста. «Туманность Андромеды» в этом смысле просто образец. Персонажи убийственно серьезны и не говорят, а вещают, излагая каждый часть авторского замысла по устройству этого утопического мира будущего. Что ж, плохо сделанные разговоры следует читать хотя бы затем, чтобы знать, как не надо писать. О чем расскажут километры диалогов в слабеньких лырах? Все эти препирательства персонажей по поводу «останови машину, я немедленно выйду, как ты можешь так говорить!!! я НЕ изменяла-рожала-давала-брала-деньги-убивала-предавала-трахалась, я люблю тебя, а ты чмо миллионерское. Сиди, дура, мне нужны твои мозги-и-и-и». Ой, это из другой оперы. Тело, конечно же тело ему подавай, без сердца. Нет, все же та самая опера, зомби-апокалипсис называется. Узнаваемые диалоги, слова из жизни (у всех были тупые перепалки) или клише и вот получите, распишитесь — сотни, тысячи современных ЛР. Которые вполне пользуются успехом. По мне так тут имеется тонкая, или не слишком, грань, которую авторессы переходят туда-сюда-обратно с легкостью, то ли не замечая, то ли специально. Я про «жизненность» и безжизненность штампов. Попробуйте прочесть первый попавшийся СЛР и вы увидите, что персонажи говорят местами реально, как в жизни, как Вася-Маша-Петя из соседнего двора. Они, условные соседи, в реале частенько общаются штампами, усвоенными из ноосферы, спасибо СМИ, книжкам и инету. Но местами персонажи извергают потоки длиннофразных красивостей. Тот неловкий момент, когда понимаешь, что автор старалась позолотить серый реал. Кстати, молодежные, янг эдалт, писать тоже непросто. При всей популярности направления. Стараются толпы писателей, в сердечко читателям попадают хорошо если десяток. Мне кажется, одна из проблем — молодежный сленг, который меняется слишком стремительно, для того, чтобы успеть органично вплести его в текст. Полгода прошло и опачки, юные читатели морщат носы, с презрением отвергая олдовое чтиво. А писатель так старался, подслушивал разговоры в реале и инете, пытался изобразить — через речь в том числе — живых, ярких персов. И снова облом. Ненатуральный разговор детей или подростков, которые выражаются, словно ведущие новостей или, того хуже, как псевдо-деревенская гопота, показывает сами знаете, что. Очередной провал попытки соорудить детлит. Всяческие диалектные словечки, сленговые, устаревшие или профессиональные становятся отличной речевой характеристикой персонажей. Этому учат, делясь опытом, маститые писатели, критики, редакторы и прочие коучи на курсах. Прием отлично работает. Я даже помню любимые присловья любимых персов любимых писателей. «Довольный, как слон» из Стругацких, от них же «давайте посидим, тупо глядя перед собой». Вспоминала недавно Кинговское «Противостояние», одного отбитого на всю голову персонажа, по прозвищу Малыш. «Веришь в эти штучки-дрючки?» восклицал он. Так вот, открываю другое, не такое древнее издание, как в моей личной библиотеке, и с удивлением читаю: «веришь в эту брень-хрень?». Та-дам! Напоминание читающим: осторожнее с обсуждением переводной литературы. Возможно, вы поругиваете (или превозносите до небес) труды переводчика. Кстати, я бы написала «хрень-брень», музыкальнее было бы. Как это звучит на английском, в душе не чаю. Стивен Кинг в своей полезной книжке «Как писать книги» призывает выбрасывать к чертям красивости, синонимы, избыточные метафоры, причастия, осторожнее обращаться с деепричастными оборотами и атрибуцией диалогов. Некоторые редакторы называют это «маркерами речи». То есть, слова, поясняющие после реплики кто сказал, и как. Все они агитируют ограничиваться словами «сказал» и «ответил», лишь изредка добавлять «воскликнул», «процедил», «закричал» и другие эмоционально окрашенные слова. Безусловно, слишком частое — реально, в одном абзаце — употребление разнообразных маркеров речи (атрибуции диалога) делают его избыточным, непролазным. Особливо, если еще запуганный запретом на повторы юный автор начнет называть своих персов вариациями имён, их профессиональной и половой принадлежностью, то все, тушите свет, путаница неизбежна. «– Иванов, вы долго еще копошиться будете? К доске! — властно прорычал ректор. — Я забыл, — проблеял Витька, глядя на мужчину оленьими глазами. — А голову ты дома не забыл? — вибрирующим басом мурлыкнул Василий Андреевич, сканируя гипнотическим взглядом все выпуклости и впуклости юношеского тела. Семенов В.А в кои-то веки был доволен дополнительной нагрузкой. Это он молодец, что взял преподавание, такие студентики интересные пошли (далее на две-три страницы биография властного ректора с подробным перечислением всех перверсий). *Размышления проносятся молнией* — Телефон я в клубе забыл, — совсем сник кудрявый юноша (далее на десять страниц похождения в клубе с перверсиями). *тоже молниеносно* — Вечером заедем, заберем, — без сомнений резюмировал мужчина, фантазируя о непристойных съемках в потерянном гаджете. Студент Иванов с новой надеждой посмотрел на ректора. Его распирало…» Кого и чем распирало, сколько народу беседовало — додумайте сами. Вечер ностальжи: вспомнила, что смотрела я интервью с известным переводчиком Виктором Голышевым. Было это в ту геологическую эпоху, когда выходила шестая, что ли, или пятая книга саги о Гарри Поттере. И патриарх отечественного перевода рассказывал, что текст Роулинг, мол, суховат и пресноват: сплошные «сказал», «сказала», «ответил», «ответила». Пришлось, мол, расцветить. «Опачки!», — восклицаю я третий раз. Роулинг, понимаешь, свято следовала заветам предков, писала, как Кинг на душу положит, а пришли русские и перевели на свой лад. Живите с этим знанием теперь. Диалогами можно поднять градус юмора в тексте. (Стендаперы, привет!) Про юмор статья была, углубляться не стану. И так понятно, что любые недоразумения меж персонажами автор в праве вывести как в трагедию, так и в комедию. И я считаю, что разговоры — тот самый инструмент, который и позволяет ПОКАЗЫВАТЬ, а не занудно рассказывать какие эмоции испытывает персонаж по поводу засранных котом ботинок, последних политических событий, измены жены или разбитой вазы эпохи Мин. Обожаю тех авторов, что могут сделать несколькими репликами «кино перед глазами». И всегда с удовольствием ищу подобные жемчужины в бескрайнем море литературы.