***
Пианино играло какую-то грустную мелодию похожее что-то между похоронами, ранним утром, свадьбой и юбилеем. Сабир неловко наблюдал за тем, как Тавиш разглядывал висящие на стенах картины. На одной был изображён меч над мёртвым телом, на другой — древний город в руинах, а над третьим склонялась невысокая худая женщина в длинной светлой одежде, держащая на руках спящего ребёнка. — О чем ты хотел поговорить? — наконец-то выдыхает Сабир глядя на него. Тавиш недоуменно поднимает голову. Щуриться. Какое-то время он молчит, стараясь не смотреть на профиль Сабира. — Просто так, — Тавиш улыбается будто дал полностью четкий ответ на свои действия. — А зачем тебе гулять со мной в канун Рождества? — Я… Это не… — Сабир краснеет. — Это просто прогулка и ничего более. — А я и не отрицаю, — хихикнул Тавиш задорно, шагнул к нему и хлопнул его по плечу. Сабир отвернулся. В лавке сладостей было тепло и пахнет корицей и яблоками. А ещё слишком много студентов. Но в этом была своя прелесть. Куда ни глянь, но увидишь новые лица. Будто в школе уже не шесть лет прожил. Парочка около лакрицы в углу, а еще дальше стеллаж с шоколадками в форме летучих мышей. Немного дальше стояла группа студентов смелись друг с другом. Сабиру показалось, что он видит знакомые лица. Точнее грубые черты лица со светлыми голубыми глазами смотрящие на мир снизу вверх. Что-то в груди ёкнуло. — Слушай, а может всё же прогуляемся? — тихо спрашивает он с надеждой на согласие. Тавиш провел рукой по своим светлым волосам и оторвал взгляд от банок мармеладных змеек. На его лице появилось выражение безграничного изумления. Потом его взгляд становился все жестче. Он с минуту глядел на него, потом вдруг странно улыбнулся, взял за руку и потянул его за собой. Они пошли к выходу из лавки. Было снежно и тихо.***
—… и по этому моя семья — предатели крови, — с торжеством закончил Томас свой рассказ, словно быть презираемым в обществе почетное занятие. Буст хлебнул последний глоток сливочного пива жалея, что ему никак не получилось получить что-то покрепче, чтобы выслушать непрошенную лекцию. Хотя от количества выпитого его уже пошатывало. А возможно это было всего лишь легкое отравление. — Это глупая причина. — Нет-нет это довольно логично, — взмахнул руками Томас отчего стал казаться ещё более веселым чем раньше. — Но пока ты не захочешь понять и принять правил игры, то останешься грязнокровкой. — Не называй меня так, — злобно прошипел Буст. — Я вообще-то поддержать тебя пытаюсь. Томас хохотнул беря в руки свой стакан. За время его рассказа тот два раза пригубил свой первый стакан. Почему-то этот факт вызывал в Бусте ещё больше раздражения чем раньше. Хотя его одногруппник был ходящим раздражителем с самого первого курса. Особенно с того случая когда он громогласно всем заявил, что Блэр, сидевший до этого момента в углу серой мышью и ни с кем не контактировавший, чуть ли не является его лучшим другом. — О! Тавиш, — энергично махнул рукой Томас вошедшему в «Три Метлы». — Как твоё свидание? — Каждую субботу одно и тоже, — устало выдохнул Тавиш подсаживаясь к ним. — Это не свидание. Теперь Буст хохотнул хоть и попыталя это скрыть. — Жаль, ведь он всем успел растрындеть о твоём свидании, — он кивнул на общего друга, который активно начал изучать соседний столик и делать вид, что это про другого Томаса идет речь. По пабу пробежался раздражённый рык, который никак не шел миловиднному лицу белобрысого. — Можно вопрос? — спросил Буст ставя громко свой пустой стакан. — Вы, маги, зачем всё так усложняете? — А что не так? — Тавиш недоуменно поднял бровь. Томас положил руки на плечи Буста проведя ими от шеи до ладоней, лисьи улыбнувшись вызывая отвратительную дрожь в другом человеке: — Ты не обращай внимания. Буст всего лишь ведет себя как грязнокровка. — Не называй его так! — возмутился Тавиш чуть ли не опрокидывая стоявший стакан на столе. Даже сильнее оскорбившись, чем сам оскорблённый. — Я ведь не называю тебя — предателем крови. — Мне всё равно как меня называют, — Томас поднял руки в капитуляции. — Особенно такие красавцы, как ты. — И почему нельзя заказать что-то покрепче? — взывл Буст пока двоя его приятелей хихикали и усыпали друг друга комплиментами.***
Буст считал и продолжает считать, что Томас не самый хороший человек для Тавиша. И в нем говорило не ревность или что-то в этом духе, а обычное понимание людей. Томас та ещё лисица. А Тавиш был тем ещё зайцем нежелавшим видеть очевидного. Особенно в те моменты, когда он ныл на жизнь лисице. Особенно сейчас. — Тупой спорт, — выдохнул парень плюхаясь на свою постель. — Виш, успокойся, — хмыкнул Томас, сев на колени рядом с Тавишем. — Завтра отстреляемся на матче и живем дальше до следующего. — Точно-точно? — с надеждой поднял голову парень смотря прямо в глаза Томасу. И опять же если верить тому же Томасу, то среди магов это считалось чуть ли не вызовом на дуэль или же выражением симпатии. Но симпатию выражают только дамы. А Тавиш не был дамой для этого, но если верить Томасу то для не наследников семей тот считался дамой. Возможно знание этого и вызывало в Бусте отвращение. Либо выворачивало от их общения, либо от самого Тавиша. — Конечно же. Когда я это лгал? — риторически спросил Томас гладя по голове Тавиша. Тот неопределённо вздохнул, поворачивая голову к стене. У него было приятное, не особо выразительное лицо, от которого ничего не зависело. Смотреть на него не хотелось. Будто помрет завтра, такое возникало чувство. Рука Томаса переместилась с затылка на плечо Тавишу и поползла вниз по его волосам. Тот даже не вздрогнул, будто его абсолютно не волновала степень опасности происходящего. Томас улыбнулся, изучающе перебирая белоснежные пряди. — Ради Христа, хватит уже! — возмутился Буст хватая Томаса за ворот рубашки и оттаскивая от кислого студента. — Пошли на урок. — Нет! Там фестралы! — Мне всё равно! Одной из главных проблем Буста была магия и всё что с ней было связано. Он верил, что жизнь у него начала идти по одному месту из-за неё, а особенно с Хогвартса. Он не был из тех детей, которые воодушевились узнав о своей «особенности». Он просто пытался выжить. У этого пути были свои особенности, главное из которых не влезать в спорные моменты нового общества. Увы, почему-то оказывалось, что даже отсиживаясь в стороне от всей суматохи и безобразий он каким-то образом влезал в эти самые моменты. То бишь нарушал свои установленные правила. Иногда он чувствовал себя так, словно оказался на плацу под взглядами десятков глаз, не в силах поднять глаза и посмотреть им в ответ. Поэтому он и не любил своих соседей. — Повтори ещё раз, — резко и тихо сказал Томас. В его голосе была такая жёсткая и горькая нота, какую Буст редко слышал. Слизеринец поднял на него глаза. Нахальный и гордый, он не боялся их маленькую компанию. — А ты ведь один из его ухажеров, — с его рта вышел звук отдаленно похожий на смех и превосходство, но этот звук был очень похож на рвоту. Бусту на секунду показалось, будто рядом кто-то гадит, но он даже не пошевелился. — Будь добрь, передай Блэру, что так позорить семью даже не могут такие как ты, да ещё и позорище это делает специально. Томас сощурил свои глаза, на миг став похожим на рысь. Буст сглотнул. Было видно, как мучается Томас в борьбе с собой. С одной стороны за такие слова хотелось врезать, а с другой стороны можно всё сильнее усугубить ситуацию. Вот только правильного решения здесь нет. Ещё можно было промолчать, но гордость не позволит. И значит придется показать своё отношение к происходящему. Какой выход, спрашивается, выбирать? Разумеется Буст решил отмолчатся пока Томас ломал дрова. — Хорошо, — улыбнулся Томас и вся злоба с лица пропала оставляя дружескую улыбку, какой у него обычно бывало. — Я передам твои слова. От начала и до конца, — он подошел ближе к слизеринцу и заговорчески прошептал, наклоняясь к нему: — Интересно насколько ему понравиться, что я отвлекаю его от подготовки к ЖАБе твоими сплетнями? Слизеринец оскалился, обнажив ряд ровных белых зубов. По лицам его друзей было видно что они разделяют его настрой. Видимо, они чувствовали ярость своего лидера. — Ты пожалеешь об этом. Томас весело хохотнул и шагнул назад, расплывшись в довольной улыбке. Разговор был окончен. Вскоре все разошлись по своим делам. Конечно же не забыв на последок зацепить друг друга презрительными взглядами. — Тупой Мальсибер, — тихо проворчал Томас показывая язык в след ушедшим за поворот слизеринцам. Буст коротко улыбнулся. Повезло же, что у Тавиша были те кем можно запугивать других. Хотя старшие Блэры вызвали дрожь в душе. Особенно когда они прожигали их компанию взглядом стоило только пересечься. Это были ублюдки высшего сорта, которых он опасался ещё до того, как узнал кто такие Блэры. Если Блэки сумасшедшие с которыми лучше не пересекаться лишний раз, то Блэры — это другой сорт. Выглядят обычно, даже невинно для слизеринцев, а взгляд их ледяных глаз убивал всё живое под ногами, превращая даже самую веселую беседу в тупое бессмысленное лепетание. И это было только самое начало. Было что-то такое вызывающе подсознательную осторожность будто бы находился в крохотном помещении с большой опасной змеей. Но с Тавишем такого не было. Он правда был кроликом, которого хотелось гладить. Гладить. Вот если бы правда, хотя… — Буст, ты опять меня не слушаешь! — возмутился Томас тормоша его за плечо. — Тут даже дурак догадается, о чем ты думаешь. Буст вопросительно поглядел на него. Тот по обычному хитро улыбнулся глазами. Вид у него был самодовольный и победный. — Влю-бил-ся, — по слогам, медленно, растягивая слово хихикнул Томас. — Ничего подобного! — вспыхнул Буст. Благо его кожа не особо давала понять насколько он покраснел от стыда. Тем не менее пришлось сделать над собой усилие. — Сиди и пиши письмо своей француженке! Томас фыркнул. А потом расхохотался. Во время смеха его лицо разгладилось. А смех постепенно перешел в заливистое и почти детское хихиканье. Ну точно же! Если этот лис и думает о своей невесте, то только о том, чтобы та поскорее слегла от какой-нибудь болезни. Ох… Может это и раздражало в Томасе? Буст никак не мог понять. — Тебе надо писать комедийные пьесы, — хихикая сказал Томас. — Разбогатеешь быстро. — Спасибо, порадовал, могу теперь и бросить учебу, — проворчал Буст.***
У Маши была одна проблема, которая незаметно превращалась в несколько маленьких проблем. Вроде как и не сильно беспокоили они её. Но отчего-то возникало странное чувство, что мир вокруг за неделю чуть-чуть не исчез. Что он как будто наполнен невидимой тревогой, которой не дано было прорваться в сознание и, раз за разом набирая силу, рвалась на свободу. — Что ты от меня хочешь?! — крикнула она то ли себе, то ли Тавишу, а возможно и самому мирозданию. Увы никто ей не ответил. И только тягостное чувство росло и росло, становясь почти невыносимым. Несколько раз Маша чуть было не решила, не прыгнуть ли в пруд? Может лишение Тавиша жизни решит её проблему? Однако Маша каждый раз трусила. Вдруг она ещё не сможет вернуться обратно. И что тогда? Хотя если это случись, то Маша не поймет. Она устало выдохнула наблюдая за тем, как Тавиш засыпал от выпитого зелья. Здесь наступал ответственный момент. Либо она успевала найти нужную точку чтобы взять контроль, либо зелье успевало подействовать. Машу, признаться, этот момент волновал больше. Самым сложным было рассчитать время. Тем более что засыпающий Тавиш как-то влиял на нее. Хотя в чём дело, она и сама не знала. В подобных вопросах приходилось полагаться на интуицию. Только она почувствовала тот самый прилив силы в руках, как что-то произошло. Хрипло выкрикнув ругательство и замахнувшись на Тавиша, Маша потеряла равновесие и шлепнулась. — Ты кто? Вопрос который заставил её замереть, перестать дышать, словно эти голубые глаза потеряют интерес и перестанут рассматривать её. — Блядь…