Ядовитый питомец

Это случилось ночью, когда звезды до неприличия ярко светили в городе, словно не было в небе тягучего слоя рукотворных облаков. В некоторых окнах многоэтажек горел свет. В одном из таких окон, где лампочки светили омерзительным желтым светом над кухонным столом, жила семья Маши. Сейчас взрослые сидели со своими друзьями и весело тянули песни, которые из-за их авторского исполнения было невозможно понять. Это была смесь воя, оханья, бульканья и скрипов стульев со столом. Маша была в соседней комнате, которое с натяжкой можно было обозвать её спальней. Это была гостиная-спальня. И чтобы хоть как-то дать ребенку личное пространство два шкафа создавали стену для крохотной спальни с синей занавеской со звездами вместо двери. Маша любила отворачиваться к стене и смотреть на тускло светящиеся зеленым наклейки звёздочек, которые когда-то наклеила мама. Сколько бы она не сидели с включенным фонариком светя на них, звездочки продолжали тускло, как сестрицы на небе, освещать обои. Сейчас она сидела на кровати и решала алгебру. Как только среди букв появлялись цифры она терялась. Зачем заменять буквами цифры, а потом всё равно добавлять цифры? Умные люди довольно странные. Когда она в очередной раз перечеркнула своё решение в черновике, занавеска затрепыхалась, а дверцы шкафов со скрипом удерживали ткань на месте. Маша обернулась к своей двери. В проеме стояла женщина с растрепанными короткими волосами, красным лицом, довольной стекшей улыбкой. — Тетя Наташа, что-то случилось? Тетя Наташа в сердцах ударила себя по груди, растянулась в улыбке, и театрально поклонилась ей. — А почему-у именинница здесь, а не с на-ами? — Я… Делаю домашнее задание. Мне завтра в школу, — Маша натянула на себя улыбку, пытаясь понять, как ей лучше уйти из этого положения. — А-а-а… В школу, — выдохнула тетя Наташа. — К нам значит можно не идти? Мы что! Н-недостойны? — Теть Наташа, я… Но не успела Маша оправдаться, как тетю Наташу стал оттаскивать её муж — дядя Витя. — Натаха, ну, харэ! Машке нужно учиться, чтобы... Бы... Быть во! Маша подправила потрепанную занавеску, и постаралась после легкого успокоения вернуться к своим делам. Синусы, косинусы… Что-то связанно с градусами. Но что? Пролистывая учебник в поисках ответа, Маша и не заметила, как уцепилась взглядом на стул со стопкой книг. Места в шкафах на них не хватило. Отчего они переживали свои дни рядом со стеной с паутиной на углу и вещами Маши. Не зря она посмотрела на них. Вспомнила, что в стопке есть и библиотечные, которые уже надо возвращать обратно. Достав свой рюкзак, Маша сначала проверила шов на лямке. В случае если он разошелся она бы схватилась за белую нитку исправила бы ситуацию. Благо с прошлого раза он был в хорошем состоянии. — Если бы не ты! — донесся хриплый голос. Маша уже не обращала внимания на это. А лишь вытаскивала закладки из книг. — Думаешь я хотела! — крикнул второй голос, стуча по столу. Маша поморщилась и положила книги в рюкзак. — Права была мама! Ты… ты. Свинья, бездарь, идиот, а не человек. Зачем я вышла за тебя? Зачем? Поняв, что довольно культурный разговор родителей не даст нормально найти «икс» в равнобедренном треугольнике, Маша уже убирала школьные принадлежности с кровати. — По кочану, — с трудом вымолвил первый голос и поперхнулся. Через несколько секунд кашель стих. — Жизнь мне угробила со своим выкидышем! Похлопав по значку изображенным пухлым кенгуру с пуговицей, Маша переоделась в сорочку с желтыми цветками подсолнуха. — А кто его сделал? Святой дух? Нет! Ты черт, козел вонючий, разлучник, подлец! Да я на тебя в суд подам! Маша перевернула подушку и легла на прохладную ткань, из которой иногда торчал гусиный пух. — Аборт! Я говорил? Говорил! Шлюха, слушаешь свою мать-шлюху! «Завтра будет лучше», — улыбнулась себе Маша по обыкновенному засыпая, не дождавшись и середины скандала.

***

Маша в очередной раз вздохнула, поерзав коленями, чтобы унять боль в них. Но эти крупы сильно впивались в кожу. Тусклый свет свечи освещал гречку, от которой уже становилось дурно. Благо набедокурила она не сильно. Вроде как... Случилось это в четвертый день после чужого неожиданного решения сменить Маше обстановку. Попивая чай и рассматривая цветущий яблочный сад за окном, она успела прийти к двум крайне важным для себя выводам: первое — каждый имеет право творить что угодно, главное, чтобы за это не жгли на костре; и второе — это привилегия остальных детей Блэр. Маша лишь с усталостью приняла то, что она теперь не Маша из глубинки, а Тавиш Блэр, не простой человек в семье мнимых аристократов. Маша с чего-то сильно была убеждена и остается убеждённой что аристократическая семья — это те семьи, которые служат королю, но в отличии от простого люда их предки смогли урвать крохи богатства или власти короля. Но почему-то здешнее общество было убежденно, что аристократ лишь человек с голубой кровью, который никому ничего не должен за своё положение. Маше оставалось лишь молчать. На самом деле если не считать заскоков родителей, и вздернутых носов братьев, то её это немного устраивало. Не каждый день можно сидеть в тишине и пить чай. Маша соврет если скажет, что тишина не давила на уши. Она вправду старалась делать более спокойное лицо, но, когда на тебя пристально смотрят невозможно скрыть нервозность рук, хоть они и были заняты тем, что держали кружку горячего чая. — Как вам погода? — спросили её, отчего Маша сильнее уставилась в окно. — Прекрасно, — улыбнулась она. — Дождь. Люблю его… Он такой… дождливый. — Да, дождь прекрасен, — поддержал её мужчина. — Дает урожаю шанс взойти, отодвигая очередной голодный год дальше. — Да. Вы правы. Маше оставалось надеяться, что это был не разговор со скрытым смыслом. А иначе она знать не знает, что могли означать её слова для этого неведомого однобоко слагаемого смысла. — У Вас приятный на вкус чай. Такой сладкий, но при этом горький, — слух уловил странную нотку грусти в голосе. — Жаль, что мне пора. Мне бы хотелось остаться. Мужчина немного поклонился и мягко протянул свою ладонь с явным ожиданием что на ней окажется чужая. Он был прав. Маше быстро поняла или вспомнила как себя вести со всеми этими гостями. Когда ладонь поцеловали, она старалась не сжаться под холодным взглядом мужчины. Если бы он был волком, она давно бы стала бабушкой для своей внучки. Мужчина ещё раз улыбнулся, пролепетал о том, как ему понравилось общение, большую часть которого занимала тишина, и он ушел. Маше оставалось лишь сочувственно вздохнуть Тавишу, которому уже устраивали личную жизнь. А потом она отсеклась вспоминая, что Тавиш давно как решил проблему заботливых родителей. Досадно заплетая маленькую косичку на своих новых волосах, Маша пыталась понять загадку. Если не считать школы, то её не выводили в местный «рынок невест». Об существовании младшего отпрыска Блэр если и знали, то не имели понятия о личности и его подвигах, которые могли испортить мнение незнакомцев. Так почему так рано искать варианты? И почему вариантов больше пяти? Почувствовав, что дверь открыли, Маша обернулась на вошедшего. — Чая? — предложила она вторженцу. Нахальный взгляд Гэвина уже говорил сам за себя. Будучи самым старшим ребенком тот имел невообразимое эго, самомнение и таланты. Старший брат вальяжно подошел к столу и наклонился ближе к её лицу. — Тавиш, милый брат, — с улыбкой начал шептать Гэвин. — Знаешь почему тебя оставляют наедине с гостями? — Почему же? — незаметно для себя она покрепче сжала ручку кружки. — Потому что все знают, что в тебе проснется твоя природа и ты залезешь им в штаны. Мой тебе совет: раскрепостить. Ты сразу для него станешь принцессой. Если будешь отрицать свою природу и не делать этого, то раскрепощаться придется в подворотнях и не факт, что для них ты станешь больше, чем «принцессой». То ли это была Маша, то ли Тавиш, а может они оба, но на Гэвина вылилась содержимое её кружки. Гэвин лишь вытер растекшуюся по лицу сладкий чай, и засмеялся, показывая своим торжественным видом, что даже так он одержал победу. Он был прав. Гэвин сейчас где-то на улице с друзьями, а Тавиш в кладовке стоит на гречке.