Что мы делаем в Руинах

Волны слегка покачивали лодку, на которой плыла Андайн; лодочник стоял на носу лодки, рассекая тёмные воды реки веслом. Тёплый, влажный ветер дул прямо в лицо, слегка смягчая тупую, пульсирующую боль от недавнего сражения. — Чёрт возьми, — Андайн выдохнула, потирая плечо. Последние несколько тренировок Папирус надирал ей зад, не оставляя шанса на победу. Неужели он успел стать ещё сильнее — или, может быть, это Андайн теряла форму? — Тра-ла-ла… — лодочник напевал мелодию себе под нос. — От синяков и ссадин очень хорошо помогает мазь из снежных цветов, — пропел он. — Спасибо, я помню. Ты, сдаётся мне, сам об этом мне сказал когда-то давным-давно? Когда я была маленькой и возвращалась домой в Водопадье: рассекла колено о камень. Вот так ему! — с наигранной суровостью воскликнула Андайн, схватила маленький камушек, закатившийся на дно лодки, и выкинула его за борт, в тёмные пучины. Не получив ответа, Андайн запрокинула голову назад, разглядывая давно знакомый потолок пещеры, на котором сверкающие лунным светом камни постепенно сменялись тёмными неровными слоями застывшей лавы. Свет фонаря тускло отражался от потолка и стен пещеры, по которой они плыли; тени вытягивались, меняли форму и цвет, перевоплощаясь в десятки новых образов каждую секунду. Цветы, птицы, силуэты знакомых монстров сменяли друг друга точно так же, как и все годы до этого. Много, много лет не менялись ни стены, ни вода, ни тёплый ветер с Жаркоземья, ни лодочник и его тёмно-синий длинный балахон, зато менялась Андайн: росла, становилась всё сильнее и опытнее, меняла причёски и одежду, обретала шрамы и разучивала новые геройские речи. Всё это время на том берегу, если прокатиться на нескольких лифтах до Нового Дома, в замке её ждал Асгор, за всю жизнь Андайн не постаревший ни на день, и его любимый вид чая. Сейчас, казалось, менялось всё вокруг, и только Андайн не поспевала за этими переменами. — А знаешь, после человека я решила всё-таки учить Папируса сражаться. Ну, мало ли что… Сейчас мы с ним наконец-то прошли ту стадию обучения, когда он отказывается драться со мной и вместо этого показывает свою коллекцию костей. Ну, типа, он и так принёс мне домой столько костей, что я скоро соберу ещё одного скелета! И, эм… не говори никому больше, но он чертовски силён, даже сильнее, чем я могла подумать, — Андайн вздохнула. — Только он всё ещё такой же безобидный, как и раньше! И теперь из-за того, что я решила всё же сдержать своё слово и правда дать ему шанс оказаться в Гвардии, в случае войны он… эм, окажется на передовой и до самого конца будет пытаться подружиться с врагами? Это же дело чести — быть честной перед лучшим другом, все дела… Но, наверное, всё-таки было бы лучше, если бы я как-нибудь уговорила его стать поваром. Или вторым в Подземелье телеблогером. Какой толк в том, что он сильнее… сильнее меня, если он всё ещё Папирус? Да и какой толк в том, что я… ладно, неважно. Мелодия Лодочника прервалась. Тишина нависла над лодкой, разбиваясь о воду и её тихие всплески. — Андайн, — гулко произнёс Лодочник, — сила твоего наставника не ограничивалась трезубцем, броней или магией. Асгор знал: всё, что он делал, он делал ради своего народа. Даже когда его действия были лишены рациональности, или справедливости, или милосердия. Теперь надежда всего Подземелья лежит на твоих плечах, и если ты не хочешь подвести тех, кто страдает достаточно, тебе придётся вспомнить, каково это — верить себе и идти до конца. Лодочник повернул голову назад, и Андайн почувствовала, как темнота из-под капюшона заглядывает в её широко раскрытые глаза, затем куда-то глубже, дальше. Холод резким импульсом пробежал по её плечам; она, повинуясь этому импульсу, крепче сжала кулаки. Лодочник никогда не разговаривал с ней вот так. Они продолжили плыть, теперь в тишине, и спустя несколько минут лодка плавно остановилась. Андайн поднялась, чувствуя, как боль разливается по мышцам, и выбралась из лодки на твёрдую землю, жар от которой проникал сквозь ботинки; протянула лодочнику золотой, который тот ловким движением сухой руки спрятал под плащ. — Тра-ла-ла… Приходи ещё, Андайн. Иногда я тоскую по твоим рассказам. Андайн вышла из пещеры, щурясь от яркого красного света, перескочила через булыжник на обочине («Паркур!» — подумала она), затем громко постучала в белую глянцевую дверь лаборатории. Внутри раздался странный шум, и спустя пару минут дверь открылась, и по-странному взволнованная Альфис издалека помахала рукой. — Хэй, Альфис, у тебя здесь всё в порядке? — Андайн зашла внутрь, отряхивая сапоги от пыли и грязи. Вещи в лаборатории были разбросаны ещё беспорядочнее, чем обычно; халат Альфис был запачкан чем-то серым. — Д-да, в-всё отлично! — Альфис поднялась с пола и подбежала к Андайн, заключая её в крепкие объятья. — Я, эм, просто… убираюсь. Моя новая разработка взорвалась, и поэтому теперь здесь… ну, как-то так, короче говоря, — она неловко улыбнулась. — Ты, эм-м, можешь почитать книги по человеческой истории, пока я убираюсь? Если хочешь? Андайн освободилась от объятий и прошла вперёд, осматривая беспорядок. Альфис явно пребывала в своём… более творческом настроении: на столе стопкой стояли пластиковые упаковки от лапши быстрого приготовления, на которых неразборчиво были начирканы уравнения, а подгоревшие чертежи ковром застилали плитку на полу. — Н-да, я вижу, вы с Папирусом оба на пике энергии, — Андайн широко улыбнулась. — Я обожаю видеть тебя в таком состоянии. А книги… ну, мне интереснее послушать, чем ты тут занимаешься. Что это? — Андайн подняла с пола смятую обугленную бумажку, и Альфис резким движением выхватила её и сложила в карман халата. — Да это п-просто чертежи, — Альфис спрятала руки в карманы и опустила глаза. — Этот робот всё равно вышел неудачный, видишь? — А мне кажется, робот, который умеет взрываться — это охереть как круто! Прикинь, как полезно это может быть в бою с людьми? А в супер-садистских головоломках? Прикинь: с водопада падает куча роботов-бомб, и если ты не можешь от них увернуться, то ты взрываешься к чертям собачьим! — Андайн широко улыбнулась, обнажая острые клыки. — Только если, эм, я научу его делать это по команде, — усмехнувшись, сказала Альфис. — Я уверена, что, э-э, п-получать шрапнель в лицо не нравится и людям, и монстрам. Но это вообще всё неважно!!! — она помахала руками, будто стараясь прогнать жужжащую и летающую вокруг, как муха, нежеланную мысль. — Я хочу послушать про твой день и про твою тренировку! Как там… погода в Водопадье? — О-о, ты будешь припоминать мне это до конца моей жизни, да? — Андайн засмеялась и настолько мягко, насколько могла, потрепала Альфис по голове. — О нет, в Водопадье сегодня шёл дождь, поверить не могу! Тысячи лет наш народ жил без него и не видел воды. Ещё и в Жаркоземье наверняка завтра пойдёт снег, надевай шарф, — прекратив смеяться, она резко замолчала и устало выдохнула. — Честно говоря, дела идут странно. — Д-да? Это почему? Альфис, не сводя взволнованного взгляда с Андайн, собрала беспорядок со стола в небольшую пространственную сумку, включила вентилятор, достала с полки несколько банок холодного (теперь побывавшего вне холодильника пару дней и достаточно тёплого) чая и решительно усадила Андайн в своё мягкое рабочее кресло. — Ничего такого, с чем я не могла бы разобраться, конечно, — Андайн усмехнулась и облокотилась на спинку кресла. — Но Меттатон как-то подозрительно резко решил сменить политический курс, не замечаешь? То есть во время восстания ему очень нравились все мои идеи, а теперь его политика в основном направлена на возведение памятников самому себе. За счёт королевской казны. Вместо, знаешь. Армии. Науки? Почему всем так это нравится? — Что ты имеешь в виду? — Альфис устроилась на стуле рядом с ней, положив свою голову ей на плечо. — Да все, с кем я общаюсь, так рады его непонятным финтам. Напстаблук меня побаивается, конечно, и его почти никогда нет дома, когда я захожу в гости, но я уверена, он тоже так думает. Может, я что-то не понимаю? Андайн с щелчком открыла бирюзовую банку и попробовала напиток, лишь отдалённо напоминающий чай. Невнятный, сладкий и тепловатый, сейчас он напоминал Андайн спутанные мысли в её голове. — Ну, если я что-то и знаю, — Альфис поправила очки, — так это то, что любой организм становится активнее от нового стимула. И, э-э… в состоянии войны мы живём уже всю свою жизнь. Дискотека на всё Подземелье — это, типа, ново и смело. Такой, эм… э-эскапизм. Я думаю, всё это прекратится, как только всем начнёт надоедать поп-музыка из каждого утюга. И всё вернётся к привычному курсу дел. Т-тем более, юридически все полномочия до сих пор принадлежат тебе, да? — Я очень надеюсь, что этот имбецил не сделает что-то необратимое, — с неприкрытой агрессией сказала Андайн. — Пусть только попробует исподтишка заставить меня отречься от престола насовсем. Альфис ботинком смяла исписанную бумажку, лежавшую под стулом. Андайн не покидало странное ощущение (состоящее, впрочем, в основном из искреннего любопытства), что Альфис что-то скрывает.

***

На экране, водруженном на стену, мелькали красочные экшн-сцены: гигантские роботы, построенные величайшими умами человечества, сражались с чудовищами, атаковавшими мегаполис. От чистого ярко-голубого неба на фоне Андайн ощущала лишь головную боль. — Честно говоря, я начала думать, — сказала она, — может быть, люди просто врут в этих книгах и документалках? Может быть, все их исторические личности не такие умные и крутые, как они пишут? Смотри, к нам приходил человек совсем недавно. Но у него не было ни огромного двуручного меча, ни кошачьих ушей, ни крутых способностей… типа, если бы он хотел, он бы мог сразиться достойно, а не сбежать, как чёртов трус, да? Так вот, о чём я говорила… Может быть, всё это было на самом деле неправда, и тогда лучше читать о том, что точно верно? Типа как вот эти твои научные книги. Андайн вскочила с кровати и подошла к одному из стеллажей, теперь стоявших на первом этаже дома, протянула руку к тяжёлой чёрной «Термодинамике души» и пальцами схватилась за корешок, пытаясь вытащить из шкафа фолиант. Книга, будто застрявшая на полке, сперва не поддавалась, а затем, издав громкий щелчок, выдвинулась на пару сантиметров вперёд, и книжный шкаф начал со скрипом разворачиваться, открывая проём в стене. За проёмом скрывалась комната настолько крохотная, что была едва достойна называться каморкой. Электрические свечи освещали… акварельные портреты? — Это что, Ториэль? — спросила Андайн, прищурившись. — Я… я могу всё объяснить! Это не то, что ты думаешь! — взволнованно воскликнула Альфис, трясущимися руками возвращая шкаф на место. — Подожди, я не очень поняла, что я должна думать, — Андайн выпрямилась, скрестив руки на груди. — Это что, алтарь? Разве их не делают для персонажей… исторических фильмов? — Ну как бы да, но, эм, нет, — Альфис издала нервный смешок, — ты только не думай, что я, эм, схожу с ума по Ториэль и всё пытаюсь построить ей навороченный робот-пылесос, это вообще не то, она просто крутая и очень умная, и я так-то не думаю, что восстание было плохой идеей, просто, эм… — Альфис. — Нет, правда, я понимаю, почему у тебя могут быть сейчас с Ториэль н-напряжённые отношения, и я поддерживаю… — Альфис, — Андайн опустилась на одно колено и заглянула возлюбленной в глаза, — послушай. Мне не важно, как ты относишься к кому-то вроде Ториэль. Вообще-то, наверное, Меттатон — самый большой долбоёб в Подземелье, но ты же с ним дружишь? Я понятия не имею, как ты его терпишь, но я не буду осуждать тебя за то, с кем ты общаешься и кто тебе нравится. В конце концов, приятно знать, что я в этом списке тоже есть, — она широко улыбнулась, и Альфис покраснела. — Когда ты делаешь что-то ради таких людей, твои глаза просто загораются, знаешь? Это невероятно красиво. — П-подожди, — сказала Альфис, нервно накручивая пояс от халата на палец, — когда ты говоришь «нравится», ты имеешь в виду платонически или романтически? — Э-э, ну, в смысле, без разницы? Разница разве что в том, что мне очень хочется знать про то, в кого ты влюблена. Естественно, ради того, чтобы устроить с ними эпическое сражение на огромных мечах за прекрасную леди, как в аниме, — Андайн с напускным драматизмом положила руку на сердце. — Ну, знаешь, — сказала Альфис, — даже если бы у тебя были такие намерения, я думаю, всё-таки с тобой не сравнится никто. И все об этом знают. Щёки Альфис побагровели, и она неловко чмокнула Андайн в щёку. Андайн обхватила лицо Альфис руками и пылко поцеловала её в губы.