Здесь

В темной камере, в которую едва пробивался свет через крошечное окошко, холодно. Настолько, что даже свернувшись клубком под тряпкой, выданной вместо одеяла, знобит так, что даже собственное горячее дыхание кажется таким же ледяным, когда Себастьян дышит на свои ладони в попытках согреть их. Сосед напротив ухмыляется — «привыкнешь», и он накрывается тряпкой с головой, чтобы ничего не видеть. Жаль не получается не слышать. Крики, стоны, гулкие удары по решеткам, хрипение тех, кем сейчас лакомятся дементоры. Себастьян уже знает, что это такое, когда дементор высасывает все самое хорошее. И если по первости он пытался сбежать от суровой реальности в сладкие мечты, в которых все было хорошо, то теперь уже не пытается. В мыслях он хотел быть там, где дом, где все в порядке, где его родные и любимые с ним рядом, но очередной дементор сжирал весь этот личный хороший мирок, оставляя после себя лишь отчаяние, скребущее когтями по ту стороны ребер. Хотелось уйти. Навсегда уйти, чтобы стало легче. И ему, и всем тем, кого он предал. Однажды Себастьян даже пытался. После очередного свидания с дементором. Охранник увидел его с осколком камня в руках, режущим себе запястья. Резалось плохо, больно, удалось сделать лишь несколько неглубоких царапин. Себастьяна схватили, камень отобрали, а его самого закрутили в смирительную рубашку и все, чем он мог заниматься, было лишь глядение в потолок. В стену. В пол. Себастьян, кажется, изучал в своей камере каждую трещину. После первой встречи с дементором, ему начали сниться кошмары. Затем ему вовсе перестали сниться сны. Себастьян иногда продолжал думать о родных и все размытее казались ему до боли любимые образы. Сестра, дядя… друг, имя которого он, кажется, уже почти забыл. О-ми-нис. С каждым разом произносить это имя было все сложнее. Время шло. Жутко хотелось побриться, но удавалось очень редко. Себастьян чесал подбородок и пялился в окошко, из которого падала пара лучиков света. Он даже пытался встать на что-нибудь, чтобы посмотреть получше, но дотянуться никак не получалось. И он забивался в угол, ковырять чуть посыпавшийся там камень ногтями. Не для побега, эти мысли он оставил уже давно. Просто так. Просто потому что чем еще заняться в камере, где нет ничего. Соседи были несговорчивыми. Сосед справа вовсе мычал и не мог в членораздельную речь — кажется, с ним дементоры переборщили. Себастьян не хотел таким быть, но отчасти понимал, что теряет разум с каждой новой встречей с мрачными палачами. Сколько лет… сколько лет. Он пытался считать дни, но они сменялись с ночами, сплетались в запутанный клубок из времени, который Себастьян лениво перекатывал в своей голове в попытках зацепиться хоть за что-то. — Что, парень, твои друзья про тебя тоже совсем забыли? — говорил сосед напротив и гаденько усмехался. Друзья? Какие друзья? Себастьян раздражительно отмахивался от безумного соседа. Он не любил, когда кто-то пытался с ним поговорить. Сейчас ему разговоры уже не нужны. Шли годы, годы шли. Жизнь Себастьяна суживалась до размеров его камеры и все за ее пределами переставало существовать. К нему перестали ходить дементоры. Он стал для них куском слишком жесткого и невкусного мяса, чтобы лакомиться им как прежде. Годы шли. Себастьян не хотел возвращаться в жизнь, которая была там, за пределами тюрьмы. Там неприветливый большой мир. Он страшен и непонятен. А в камере уже давно стало тепло и почти уютно. Его кто-то встречает, когда его срок, казавшийся вечностью, подходит к концу. Белобрысый мужчина, смутно знакомый, но Себастьян никак не мог вытащить из головы нужное воспоминание. Но что-то грело внутри, и ему казалось, что он рад этой встрече. — Я не помню твоего имени, но мне кажется, что ты раньше был очень важен для меня, — виновато говорит Себастьян и видит, как его встречающий напрягается. У него такие невероятные глаза… — Ты был и до сих пор важен для меня, — осторожно подбирая слова, ответил ему мужчина. …ого. Вот это признание. Себастьян не помнил имени стоящего напротив человека, но честно пытался вспомнить. Мужчина взял его за руку. Приблизился — даже слишком близко — свободной рукой нащупал его щеку и поцеловал. — Ого, — в этот раз уже вслух, — я думаю, что нам нужно познакомиться заново. Он неловко улыбнулся, и человек напротив тоже ответил ему печальной улыбкой, чуть крепче сжимая его ладонь. — Я Оминис. — Оминис? Я Себастьян. Ну ты и так, похоже, знаешь. Рад повторному знакомству. С лица Оминиса так и не сошла грустная улыбка. — Я тоже. — Тебе уже говорили, что ты чертовски красивый? — Я знаю, ты говорил. Хах, ну конечно. Себастьян даже немного рад тому, что его мысли и мысли его прежнего в чем-то сходятся.