Раскол

Хоть Керри и любил свою родину, бывал он на ней крайне редко и разве что во время туров и концертов. В остальное время Евродин в основном жил в Найт-Сити, и там же выступал. А вот трансляции его концертов показывали по всему миру регулярно. Однако в последнее время он действительно зачастил ездить на родину. И виной всему была Луиза. Эта девушка была первой со времен Сильверхенда, с кем он чувствовал особую неповторимую связь. Она даже умудрялась ему подсказывать, как сделать песни лучше, хотя совершенно не разбиралась в музыкальной терминологии! Евродина это подкупало. Все больше он думал о ней и все чаще хотел видеть. Самым приятным во всей этой истории было то, что, судя по всему, его чувства были взаимны. Луиза тоже стремилась встретиться с ним. Она показывала свои рисунки — не профессиональные. Это было ее хобби. Но Керри нравилось, как подобраны краски, и с каждой встречей эти двое все больше открывались друг другу. Открывались и сближались. Евродин почти физически чувствовал напряжение и искры между ними, которые с первой встречи только усиливались и не думали никуда пропадать, но еще он чувствовал, что она начинает тревожиться. Еще бы! Он постоянно куда-то летает, дает концерты… Откуда ей знать, что у него к ней серьезные чувства и где-то там он ни с кем больше не развлекается? И Керри решил доказать, что чувства у него серьезные. Сегодня он собирался сделать ей предложение. И сделать его следовало в тихом месте и с минимумом свидетелей. С этой точки зрения встречаться с Луизой было сложно: она не хотела публичности, да и Керри, на самом деле, не желал ей оказаться в ситуации, когда за ней будет бегать пресса с расспросами о том, как это — встречаться с рок-звездой. Так что и в гримерную он девушку больше не водил, когда давал концерты на родине. Ушлые журналисты могли заметить и учесть, что почему-то к нему зачастила одна и та же женщина. Поползли бы слухи, начались бы вопросы… Это был бы просто полный пиздец. Так что свидания Керри устраивал либо в дорогих элитных заведениях, куда просил не пускать журналистов и хозяева, дорожа репутацией, выполняли его требования, либо даже где-то на природе в не многолюдных местах, хоть на него это совершенно не было похоже. Помимо комфорта Луизы, Керри начал думать о детях. Не сам, конечно. Просто Луиза намекнула, что хотела бы их завести и музыкант подумал — почему бы и нет? Будет учить их играть на гитаре, петь, или просто поддерживать в их начинаниях. Его, в свое время, родители не поддержали, а отец даже сломал его первую гитару, желая, чтобы сын освоил «нормальную» профессию. Это и толкнуло Керри сбежать из дома вместе со сломанным инструментом, а потом еще устроиться работать уборщиком на корабль, идущий до Найт-Сити. И теперь музыкант решил, что если у него появятся дети, он не поступит так, как его родители, а постарается наоборот помочь и поддержать. Только вот папарацци запросто испортят жизнь и им. Ну или одному ребенку, кто знает, как уж там пойдет. Все будут сравнивать его с отцом. Все будут следить за каждым его шагом. какая уж там свобода? Керри хотел, чтобы у его ребенка был выбор, кем и каким быть. Керри хотел, чтобы тот мог как пойти по стопам отца, так и просто мирно жить в каком-нибудь городе, а может вообще присоединиться к кочевникам. А чтобы такой выбор был, придется скрывать все: отношения, свадьбу, рождение детей… Нет, он справится. Подкупит, кого надо, и все будет в полном порядке у всей его семьи. Предложение музыкант сделал в своей манере. Играя на гитаре и напевая текст о свадьбе и своих чувствах. Свадьба прошла тихо и без лишних свидетелей. Керри внутренне радовался, что на новое кольцо на его пальце никто не обратит внимания. Позже выяснилось, что Луизе будет удобнее работать в Токио, и Евродин тут же купил там дом, тщательно осмотрев его через виртуальную реальность. Он был готов на все, чтобы его жена была счастлива. И сам был совершенно счастлив. Долгие годы он чувствовал себя одиноким и заложником своего образа. Долгие годы ему было не с кем искренне поговорить, потому что всем была нужна красивая обертка, которую демонстрировал лейбл, а не настоящий Керри Евродин, и теперь, наконец, у него была семья. Настоящая семья. Это волновало музыканта и, в то же время, пугало. Потому что он не знал, что с ним будет, если он их потеряет. Первую ночь после свадьбы Керри запомнил на всю жизнь. Он все тщательно подготовил, зажег ароматические свечи в номере дорогой гостиницы, подготовил их любимый мартини… И все действительно было похоже на пламя. Два горящих желанием взгляда, два переплетающихся тела, обжигающие прикосновения и пробегающее по телам электричество. Соприкосновение губ и частое дыхание, будто бы они стали друг для друга кислородом… Керри помнил, как облизывал сочные груди, помнил стоны, которые были прекраснее любой музыки. Помнил ощущение единения не только тел, но и чего-то намного большего. Слияние двух стонов в один бесконечно прекрасный. Свечи не нагревали помещение так, как нагревали они вдвоем. Евродин плохо помнил свои действия, но помнил, как в его глазах стояла пелена, и он жаждал прикоснуться к каждому миллиметру тела Луизы и в какой восторг он впадал от ее мягких шелковистых щекочущих его волос. Это было волшебное время. Но нечто куда более волшебное случилось спустя девять месяцев. Самым ярким воспоминанием Евродина в тот день была спящая на кровати под его боком уставшая жена и спящий на руках у музыканта ребенок. Роды прошли на дому, и Керри хорошо заплатил акушеру за молчание. И теперь, после нервотрепки и даже паники — на свет появляется его сын, в конце концов — Керри просто любовался мальчиком. Евродин никогда не умилялся детям. Обычно ему было просто все равно. Но сейчас он прижимал к себе Теда, и тот казался ему самым прекрасным ребенком на свете. Тед мирно спал, а Керри боялся лишний раз пошевелиться и даже поменять положение ребенка, чтобы рассмотреть его получше. Казалось, он сделает что-то не так — и просто сломает малыша. Такого маленького, хрупкого и еще совершенно беззащитного. Когда малыш бодрствовал, Керри успел заметить, что у него его глаза. Такие же большие и карие. Малыш в целом был очень похож на Керри, и Евродин уже воспринимал его, как часть себя, одновременно испытывая острое желание оберегать и защищать кроху от этого жестокого мира. Керри аккуратно поднялся и прошелся по дому. С его точки зрения в доме было слишком много дверей и стен. но, ничего не поделаешь — этот дом он купил уже готовым. Вот свой особняк в Найт-Сити он строил на заказ, купив участок. И там дверей и отдельных помещений практически не было, что создавало бесподобную акустику и Евродину было гораздо проще творить, слушая, что у него выходит да еще и глядя на красивые пейзажи сквозь панорамные окна. Евродин вошел в уже полностью оборудованную детскую и бережно опустил Теда в кроватку. Потеряв отцовское тепло, мальчик беспокойно зашевелился, открыл глаза и уставился на Керри, глядя на него с испугом и беспокойством, явно не желая, чтобы отец куда-то ушел и оставил его одного. Керри уходить и не собирался. Музыкант просто снял висящую на стене гитару и принялся наигрывать тихую спокойную мелодию, превращая весь трепет и всю любовь, какую испытывал сейчас в звуки. Звуки разносились по комнате, отражались от стен и наполняли пространство новыми картинками, которые малыш воспринимал без проблем. В определенный момент Керри обнаружил Теда, хлопающего в ритм мелодии. И почувствовал, как его сердце наполняется теплом. Мальчик явно был весь в него. И наверняка захочет стать музыкантом. — Я обязательно научу тебя играть, Тед. И поддержу во всем, — закончив играть, сказал сыну Керри, перевесил гитару за спину и повез кроватку с младенцем в соседнюю комнату. Он не хотел, чтобы Луиза лишний раз вставала пока что, а ведь она наверняка будет беспокоиться, если увидит малыша. Да и его ведь нужно будет покормить, а Керри даже если найдет бутылочку со смесью, точно сделает что-то не так, чего уж тут греха таить. Навредить же своему сыну Евродин точно не хотел. Оставив кроватку с Тедом возле их с Луизой кровати, Керри сходил за гитарой, и снова принялся тихо играть, устроившись на кровати практически между самыми важными для него людьми. Он был больше не одинок. Он, наконец-то был больше не одинок. У него была семья. Люди, которым нужен настоящий Керри Евродин, а не красивая картинка с экрана. И это его по-настоящему вдохновляло! Керри чувствовал внутри себя мощную бурлящую энергию, трансформирующуюся в очередной гитарный рифф, который с первого же раза казался ему действительно удачным и красивым. Его вдохновение было просто нескончаемым и выпускать инструмент из рук совершенно не хотелось. Керри знал, что альбом, который он напишет на этой волне, обязательно станет платиновым. Конечно, он не сможет быть всегда рядом из-за своей работы. Но музыкант вдохновленно фантазировал, как будет присылать и привозить подарки из своих туров, как будет целовать жену и играть с сыном, отдыхая после интенсивной работы и просто улыбался от мысли, что ему теперь есть не только куда возвращаться, а и к кому. Он с удовольствием будет рассказывать своей семье, как они вдохновляют его на написание новых песен и дают силы продолжать творить и двигаться вперед. Керри всегда жил музыкой, и она была его продолжением. Но теперь у него появился второй смысл жизни. Смысл, который делал его по настоящему счастливым. Впервые в жизни счастье Евродина не омрачало ничего. У него было все. абсолютно все, о чем он только мог мечтать. Его даже не тянуло на любимый мартини.