***
Близится рассвет. Терпение Марка лопнуло. Он остановил и заглушил авто. Выйдя из транспорта и обогнув его спешным шагом до противоположной дверцы, юноша резко отворил ту, молча выволок попутчика наружу. — Марк, ты чего? — Цезарь опешил от скоропостижных движений, но сопротивляться не стал. Хитклифф крепче ухватил Торреса под локоть и потащил прямиком в луговое раздолье. — Марк, стой, подожди! Последовал конвульсивный рывок со стороны человека. — Ай! — вскрикнул Цезарь, — Прекрати, мне больно! Парень затормозил и отпустил товарища. Сбитый с толку Торрес смотрел на Марка, стараясь разобрать его настроение. — Вот и всё. — Чего? — Цезарь совсем растерялся. Хитклифф настроен решительно, однако голос подрагивает. — Ты должен объяснить мне, почему вся эта дрянь происходит. — С чего это ты вдруг? — Я чертовски устал, — заявил Марк и наконец соизволил повернуть голову к собеседнику, — Я бы с превеликой радостью сделал вид, что всё в норме, что ничего из ряда вон выходящего не творится. Но это далеко не так! Ничто не в порядке. Я путешествую с нечеловеческим созданием… даже не знаю, где сейчас нахожусь! За последнюю неделю я был так близок к смерти, как никогда не был за всю свою недолгую жизнь… После произнесённых слов он опустился на землю в гущу пожелтевшей влажной травы, чувствуя, как ноги отказываются его держать. Запоздалый предупреждающий духовный сигнал о том, что Хитклифф поставил самого себя в уязвимость, находясь к опасному человекоподобному существу спиной, был бесцеремонно сброшен, подобно надоедливой мошке, безустанно кружащей перед лицом. Да ведь если бы Цезарь захотел, Марк был бы подавно мёртв. Но альтернатив, напротив, защищал человека, по-всякому выражая свои намерения ему во благо. Более того. Хитклиффу безразлично, умер бы он сейчас или нет. В любой другой момент единое упоминание смерти до чёртиков пугало, но… что же теперь? В погибели юноша видит умирение в этом неправильном мире, где так просто затеряться в попытке скрыться от суровой реальности. Лишь за счёт возни и ощущения тепла сбоку Хитклифф опознал Цезаря, пристроившегося рядом. Неприлично близко — их плечи и бёдра почти соприкасались, хотя Марку уже глубоко наплевать. — Столько дерьма случилось за такое короткое время, — продолжает парень, — и сколько же всего я потерял: моя работа, друзья, дом… Буквально незадолго до этого кошмара я приобрёл, как казалось раньше, недостижимое счастье. А теперь… теперь всё ушло, словно мне и не суждено было становится счастливым. Торрес подобрал ноги, обхватив руками подколенную область, а потом очень нежно, боясь сделать лишнего, положил голову на плечо Марка. Для Хитклиффа же, совершенно разбитого, несчастного человека, не знавшего людской теплоты и поддержки, этот крошечный робкий жест, в одно мгновение согревший искалеченную душу, показался таким утешающим, невероятно трогательным. Тепло это разлилось по всему организму, хоть он сидел, обдуваемый порывами осеннего ветерка, на холодной почве под покровом сумерек. Марк ощутил мелкую судорогу. Рукавом он закрывает нижнюю половину лица и поднимает к небу успевшие стать красноватыми глаза, но не удаётся остановить солоноватую жидкость, что, вопреки нежеланию, потекла по скулам. Стыд мерцал на периферии удручённости. Юноша не смел ранее выставлять на обозрение что-то большее, чем тонкую нить искренних чувств, даже наедине с самим собой, не говоря уже о том, чтобы делать это в присутствии кого-то постороннего. Торрес убедился, что Марк не отстраняется, и потёрся виском о плечо бедолаги, не предпринимая других попыток как-либо его успокоить. И Хитклифф был за это так благодарен.***
На смену ночи, опустившейся на мир, совсем неторопливо приходит утро. Небосвод окрашивают звенящие розоватые оттенки, а низкие свинцовые облака, укрытые неосязаемой пеленой тумана, приобретают видимые очертания. Воздух над бескрайнем полевым простором наделён прохладой, тишиной, не успевшей пробудиться ото сна природы. Лишь шум ветра и тихий плач разрушает всю эту идиллию. Хитклиффу чудилось, будто бы он просидит вечность, содрогаясь от нахлынувшей истерики, а слёзы никогда не остановятся. Все эти долгие минуты Цезарь присутствовал рядом, периодически оглаживая щекой человека. Как бы Марку ни было ранее смешно из-за странных сравнений Торреса с котом, сейчас такие телодвижения действительно очень успокаивали. Хитклифф даже пожелал вдруг, чтобы тот умел мурлыкать. Это было бы мило и принесло куда больше умиротворения. В конечном итоге всему настаёт конец. Марк пришёл в себя. Он чувствовал опустошение, но в тоже время легкость, как будто спустил с сердца тяжёлый груз. Эмоциональная тяжесть порой способна сломить даже физически сильных, Хитклиффу довелось проверить это на собственной шкуре. Отмороженные щёки щипало, похоже, от длительного нахождения во влаге и холоде, но эта мелочь не особо волновала юношу прямо сейчас. — Марк. Не то, чтобы Хитклифф вздрогнул, испугавшись зова приятеля. Просто слышать его голос после продолжительного молчания было внезапным. Торрес чуть приподнялся и обратил взгляд на человека. Заторможенно Хитклифф осознает: Цезарь ждёт от него разрешения говорить. Как бы интересуется, есть ли готовность выслушать речь. — А, что? — пробормотал Марк. — Я хочу сказать, что знаю, что ты чувствуешь. — осторожно и как-то неуверенно заявил Цезарь, — кажется, понимаю. — Ты сомневаешься? — Иногда мне самому сложно понять себя. Это сбивает с толку. Всё гораздо проще, когда я дерусь или защищаюсь… Не то чтобы мне это нравилось, вовсе нет! Цезарь недовольно потёр раненый участок меж плечом и шеей, грустно вздохнул о потерянной кофте с ромашками. — Просто в таких случаях я точно знаю, что нужно делать. Скорее, моё тело знает. Оно безоговорочно действует — и всё, а думать не надо. — постарался объяснить он. — Типа инстинкт? — М, может быть? Я не могу утверждать наверняка, — Торрес промычал себе под нос, — а тётя-психолог могла бы объяснить… — Тётя? Ты имеешь ввиду, психологиня? — недоверчиво спросил Хитклифф, — а почему ты…? — Я не помню, как её звали. Тем не менее, я всегда звонил ей, если случались затруднения в чём-то, и после разговоров с ней мне становилось лучше. Хотя я и не всегда понимал вещи, о которых она говорила. — Как ты… вообще оказался на приёме? — Мама отвела меня туда. — Мама? …Твоя мама? Глядя на замешательство человека, Торрес похлопал по своей груди несколько раз. Парень обнаруживает, что очередное напоминание о природе Цезаря больше не пугает, как и внешность последнего. «—Это я так устал бояться или просто привык?» Словно сама суть Марка приняла альтернатива таким, какой он есть. И впредь не было страха. — Итак. Расскажи, как всё пришло к, — юноша обвёл рукой тельце, находящееся сбоку от себя, — …этому. Цезарь задумался. — Это может занять время. — К счастью, нам некуда спешить. — подмечает Марк с грустной усмешкой.***
Белый гипсокартонный потолок — первое, что открылось виденью, когда веки распахнулись. Сущность буквально очнулась в иной материальной оболочке и, экспериментально согнув пальцы, дабы проверить наличие способности двигаться, рассматривала помещение. Это была маленькая комнатка, в ней хранилось не так много всего, что поразило бы разум больше, чем обилие новых красок, ранее неизведанных ему. До чего же это прекрасно. Поза, которую в данный промежуток времени принимало тело, очень неудобная: ноги согнуты под углом, сам корпус распластался на холодной плитке. Нарастающая боль отдаётся неприятными импульсами в висках, но она просто несравнима с той, что сковала верхние конечности. По некогда целым мальчишеским рукам из чудовищно вывороченных слоев кожи и мышц стекала багряная густая жидкость, всё продолжая занимать собою пол, уже образовав на нём приличных размеров лужицу. Ни один человек не смог бы выжить от такой обильной кровопотери, однако летальный исход чудом не наступил. Существо, овладев новым телом, хоть и с тяжким трудом, чуть поднялось, завороженно наблюдая за данным видом. Даже болевые ощущения, кажется, отступили на дальний фон. Всё представшее перед сознанием было таким удивительным и необычным. Хотелось изучить это, понять, как что устроено, разузнать максимум от этого загадочного мира, стать его частью. — Сынок! — внезапный окрик послышался откуда-то, существо мигом развернуло черепную коробку на него. От резкой махинации картина перед глазами смазалась, голова пошла кругом, — Я дома. Как погулял с друзьями? Оно не понимало, что происходит, а шаги всё ближе. — Сынок? — голос доносится совсем рядом. Затем — изумлённый вдох, полный ужаса. Дверь в ванную распахнулась. В проёме показалась невысокая смуглокожая дама. Её взгляд судорожно метался сначала по тёмно-красной жиже, успевшей просочиться за пределы комнаты через дверную щель, следом переходя к тому, что осталось от рук ребёнка. А тот сидел и смотрел в ответ округлыми глазёнками. Должно быть, у него шок! Конечно, он ничегошеньки не понимает, ему, наверное, невыносимо больно и страшно. Взмахнув мешающимися длинными кучерявыми волосами, женщина кинулась на помощь. Её сын, её дорогой мальчик, недружелюбно отпрянул назад. Вместо ошарашенности на лице его читались исключительно мизерное удивление и студёная настороженность. Если бы взвинченный таким внезапным потрясением, сильно ударившим по и без того расшатанным нервам, человек мыслил спокойно и трезво, то заметил бы это. Но тем самый человеком являлась заботливая, любящая матерь, более всего на свете опасающаяся потерять свою родную кровинку, потому и не обратила внимание на неподобающую ответную реакцию. Она панически начала набирать номер скорой помощи. Зажав телефон между плечом и ухом, принялась обматывать руки сына бинтами, взятыми из шкафчика, параллельно докладывая ситуацию сотруднику службы спасения. Пронзительный вой сирен не заставил себя долго ждать. Женщина перестаёт возиться с повязками и, чуть поднапрягшись, аккуратно подхватывает изувеченное тельце, тащит к выходу из дома, где их уже встречали врачи. Мальчишку спасли. И это спасение было приправлено суетой. Суетой, которую существо в облике паренька не понимало. Одно радовало — чувство, что оно ощущало ещё тогда, когда очутилось в чужеродном обличии, никуда не исчезало. Это чувство направляло, подсказывало. Податливое сознание слушало, наблюдало и запоминало. Выучило, что фигуры, окружающие его — это люди, и само оно должно именовать себя человеком, выявило, что больница — специальное место, где лечат болеющих людей. Оно не до конца понимало концепцию и значение всех этих необычных слов. Однако ныне его поглотило нечто новое. Зародилось где-то глубоко, в самом нутре. Заполнило весь организм, не оставляя без внимания ни одну живую клетку. Позже выяснится и название этого настойчивого чувства — любопытство. Существо осталось одно в небольшой комнате, всё здесь очень яркое, чуть ли не вырвиглазное. В мозгу маячит осознание, что ему больше нравился вид ванного помещения. Оно желало уйти, посмотреть весь мир вокруг, а не этот жалкий его кусочек. Ровно на подобных мыслях старое, уже знакомое чувство всегда подавало шёпот в голове, инструктировало, что же надо делать. И сейчас оно тоже шептало, велело быть на месте, затаится. Так Существо и поступило. Конечно, иначе ведь быть не могло — оно даже не знало, что способно ослушаться своего внутреннего голоса. Никогда ещё не действовало вопреки ему. — Сезар! Из раздумий вырвал внезапный выкрик, и через открытую дверь ворвалась группа людей. Эти люди что-то громко и активно тараторили, перебивая друг друга, из-за чего сущности сложно понять их. — Да замолчите вы все! — наконец прикрикнул кто-то из толпы, положив конец какофонии звуков, — Сез, мне очень-очень жаль. Но что такое «Сезар» и «Сез»? Нелюдь молчал. — Это моя вина, мне так стыдно за свои слова, — человеческая фигура напротив тяжело дышала, — я не в коем случае не должен был говорить тебе всего этого. Это было просто ужасно! Из-за меня ты сейчас здесь, из-за меня ты чуть не… Чуть не… Человечек перед койкой искренне раскаивался в своих действиях, брызнувшие из очей его крупные слёзы явное этому подтверждение. Существо не могло понять такое бушевание чувств, собственно, оно и не являлось тем, кому должны были предназначаться эти раскаяния. Возможно, в совсем несходном, далёком от всего, мире мальчик — его настоящая душа, а не нечестивый паразит — оказался жив и смог услышать своего бывшего друга. Кем бы ни был тот Сезар, он наверняка тоже расплакался бы и в конце концов простил бы обиды. Но прямо сейчас его тут нет, поэтому паренёк, что так сильно переживал и распинался, встретился с пустыми стекляшками глаз и образом полного непонимания в них. — Ну-ну, Кай. Теперь всё в норме, — сказала девочка и с улыбкой повернулась к «Сезару». Это мягкое, обворожительное выражение её личика мигом сменилось негативным, стоило ей узреть взгляд выжившего «друга». Она отшатнулась назад, — Сезар? — Слушай, Сез, я знаю, что Кай бывает мудаком иногда, — вмешался ещё один парень, — но он не желает тебе зла, правда! Сразу же после случившегося он позвонил мне и объяснился за необдуманно сказанные слова. Кай искренне сожалеет. — Верно! — поддакнула девочка. — Сезар, на самом деле нам всем стоит извиниться. Все трое горячо кивнули. — Ты наверняка был очень расстроен долгое время, иначе бы не поступил… так, — продолжила речь маленькая мисс. — И мне невообразимо стыдно, что я ничего не сделала для тебя раньше. Ведь я видела, как тебе становится всё хуже и хуже, но не предпринимала никаких попыток помочь… Я виновата перед тобой! Теперь и она плакала. Пока всё, что чувствовал «Сезар» — замешательство. Он не знал, кто эти люди, не доходило, как следует реагировать. Что является причиной этих слёзных извинений? Что же вообще, чёрт побери, произошло? — … Я так облажалась! Называла тебя своим лучшим другом, а сама, когда узнала о твоих страданиях, глупо надеялась, что всё образуется само собой, я… я не знала, что делать… — Хей, Эмм, не бери всю вину на себя! — снова включился мальчик, который расклеился первым. — В конце концов, именно я в большей степени виноват в той ситуации. — Не говори ерунды, ничего бы не было, если бы не моя беспечность! — Вы оба, прекратите перетягивать вину на себя! — подал голос мальчик, что стоял поодаль от ребят, — содеянного не воротишь, поэтому хватит так убиваться по этому поводу. Лучше постарайтесь сделать всё возможное, чтобы исправиться. И парниша, и девочка утёрли влажные глаза, а после все трое, стоящие подле пациента, обратились к нему. — Сезар, — снова произнесла девчушка, — я знаю, что мы были далеко не самыми хорошими друзьями для тебя. Но мы будем очень стараться, чтобы стать лучше. — Сезар? — озадачено произнёс Кай. — Пожалуйста, ответь что-нибудь. Если ты не желаешь меня больше видеть, я уйду, но прошу, только не молчи. Существо послушно хранило безмолвие, как повелевало чутьё. — Хэй, приятель, — с нарастающей тревогой к ним подключился мальчик, чьего имени пока не представили, — ты в порядке? Несколько пар глаз уставились на пострадавшего со страхом. И в этот момент словно сработал спусковой крючок. Чутьё отдало приказ действовать. Эти люди… начинают подозревать. Заметили что-то странное, а значит, представляют опасность. Они знают слишком много, от них необходимо избавится. Острые смертоносные когтищи стали формироваться из тонких мальчишьих пальчиков рук. Под плотным белоснежным одеялом не видно деформации конечностей. Тут дверь вновь распахнулась, и в палату прошло ещё три человека. Среди незнакомцев сущность признала женщину. Выявление новых индивидуумов заставило доминирующее чувство внутри поменять позицию: притаиться снова и ждать подходящего обстоятельства. К тому же былая угроза больше не уделяет внимание. Опасность миновала. — Пациент находится в шоковом состоянии и под действием препаратов, поэтому не стоит сейчас утруждать его разговорами, — строго заявила одетая в белый халат мадам и злобно зыркнула на трёх возмутителей покоя. Эти слова прояснили многое. Сущность перестала чувствовать психологическую напряжённость. Чёрные когти втянулись обратно в побледневшую кожу. — Сынок, мы так рады, что всё обошлось, — дама с курчавой шевелюрой и мужчина со светлыми короткими волосами подошли к койке. — Мистер и Миссис Торрес, вас это тоже касается, — напомнила медработница, — будьте снисходительнее. — Да, мы понимаем. — вымолвил, предположительно, отец мальчонки. А матерь вдруг поддалась вперёд и обтянула руками принадлежащее нелюди тельце. Мужчина обошёл постель с другой стороны и повторил жест. Существо ощетинилось, приготовилось впиться во вражескую плоть сразу же, когда внутренний приказ раздастся. Пока что это что-то лишь приглушенно жужжало, не давая команды атаковать. Ладонь женщины зашевелилась и переместилась на затылок. Обеспокоенная мать начала поглаживать сына, как она делала в более раннем его возрасте. Всегда успокаивала и убаюкивала. Миссис Торрес даже не замечала колющего взгляда ребёнка, а напряженные детские мышцы списала на воздействие патологических травм. Она уткнулась в плечо своего детища и не отпускала, продолжая брождения рукой. Отец также обнимает их обоих. Комплекцией он больше и шире, в надёжной оберегающей хватке заключает маленькую семью. А ведь и ничего не предвещало беды, когда внезапный телефонный звонок, пропитанный ужасом и горечью, не заставил главу семейства подскочить с рабочего места, сломя голову выбежать на улицу, прыгнуть в машину и вдавить педаль газа в пол салона, держа курс в окружную больницу. Невероятно больно было услышать плаксивый голос своей возлюбленной, сбивчиво пытающейся объяснить удручающую новость. Ребёнок. Их ребёнок, находящийся в реанимации в критическом состоянии. Он был полон облегчения, когда лечащая врачиха наконец, с некоторой долей удивления сообщила, что состояние Торреса-младшего стабильно. Мужчина тяжело вздохнул и крепче сжал самые дорогие ему жизни. Существо тем временем пребывало в растерянности, но ощущало спокойствие. Его чувство сообщало отсутствие выявления потенциальной опасности со стороны этих людей. Даже так оно будет на чеку. В приоритете сейчас — сохранение безопасности и устранение угроз ей. Но что-то изменилось. Нечто иное вдруг ворвалось во внутреннюю ткань мироздания. Нечто похожее на другое чувствие, только обновлённое, вышедшее на новый уровень. Почему так странно… Оно сдавило грудную клетку. Существо в панике поднесло ладонь к грудине. Всё было в порядке? Конечно, это исходило изнутри. Поднималось к горлу необычайно приятным теплом. От такой новизны не хотелось уйти. Сознание едва ли прислушалось к зажегшемуся огоньку в недрах души, инстинкт самосохранности пока молчал. Что с этим делать. Как стоит поступить. Миссис Торрес обнаружила руки сына на собственной спине и только сильнее прижала того к себе. Она лепетала сквозь изящные губы: «Всё будет в порядке», «Мы справимся с этим», «Мы неимоверно любим тебя», «Мой милый мальчик», «Твои мама и папа всегда будут рядом». Частичного, но понимания тихого шёпота хватило для намечения условной мысленной заметки — «безвредны». Некогда правившее в душевном царстве чутьё не протестовало, не смело вставать против пары людей рядом. «Сезар» расслабился и пододвинулся ближе к ним. Стало только теплее. Существу это нравилось. Возможно, оно привыкнет.***
— Сезар, дорогой, если тебе некомфортно в этом доме, мы подыщем другое жильё, — женская ладонь пала на плечо паренька. — Да уж, стоило всё-таки выбирать такой дальний район… Домá тут совсем другие, и ты наверняка привык к другой обстановке. Мальчик отрицательно повертел головой из стороны в сторону. Одной рукой он придерживал большой чемодан, наполненный вещами, а другой — лямку рюкзака. Новый дом и вправду отличался от прошлого: относительно недавно построенный, с просторной верандой и скромным садиком у входа. Зелёный газон подстрижен, Сезар вдыхал запах скошенной травы. Он наверняка был единственным, кто мог чувствовать это благовоние. Существо быстро поняло, что зрение, обоняние и слух развиты у него намного лучше, чем у людского окружения. Стоит вести осторожно с этим. — Не волнуйся, мама, мне тут нравиться, — чистой воды правда. На участке намного тише, нежели на предыдущем, а тишина существу нравилась. Кажется, ответ вполне удовлетворил женщину, она одарила объекта своего обожания лучезарной светлой улыбкой. После чего её подозвали грузчики. « — Переезд — дело сложное» — решил Сезар. Зайдя внутрь и пройдя по небольшому коридору, Сезару открылся вид на большую гостиную с уютным диваном и парочкой кресел, телевизор перед ним, пушистый ковёр на полу. Существо внезапно почувствовало искушение сбросить со стоп обувь и опробовать мягкость ковра ногами. Не найдя причины отказываться от этого удовольствия, Сезар воплотил задумку в действительность. Таким его и застала «мама». — Вижу, тебе хорошо в гостиной, — добродушно усмехается она. — Твоя комната на втором этаже, справа по коридору, уверенна, тебе понравится. Сезар молчал какое-то время. — Что-то не так? — Можно ли мне такой же ковёр в комнату? — спросил юноша. Женщина удивленно рассмеялась от столь неожиданного вопроса. Она задумчиво обхватила большим и указательным пальцами подбородок. — Я думаю, в твоей комнате тоже есть ковёр. А если же нет, не составит труда съездить вместе в город и купить всё, что ты захочешь. — Всё, что я захочу? — Существо вскинуло голову. — Эм… — Торрес опешила от внезапного энтузиазма, — в пределах разумного, конечно же. В конце концов, мы не миллионеры… — Значит, мы не сможем купить всё? — Сынок, ну ты уже не маленький, должен это понимать, — «мама» грустно улыбнулась, неторопливо подошла к сыну, стараясь не испачкать светлый ковёр уличными туфлями. Она нежно провела рукой по тёмным вьющимся волосам и остановила ту на щеке Сезара. Существо наклонило головушку и закрыло глаза. Как это приятно. Материнские кисти рук, по-особенному ощущаемые, излучали безопасность и комфорт. — Хорошо, мама, — Сезар обнажил взор и скользнул им на женщину. Он сразу же заскучал по прикосновению женственных пальцев, что так скоро оказались вне осязаемости. — Осмотри свою будущую комнату и разложи вещи по местам, — на последок велела родительница. «Маму» нужно слушать, поэтому Сезар взял чемодан, поднялся наверх и последовал в свою комнату. Открыв двери, Сезар заглянул вовнутрь. Пространство оформлено в приятном бежево-коричневом цвете. Сама комнатушка и впрямь была немасштабной, кровать раскинулась в дальнем левом углу, у её изножья — шкаф для одежды и книжные полки квадратной формы. Абсолютно пустующие. У входа стоял стол со стулом. Но эти предметы интерьера не привлекали внимание, чего не сказать о двух огромных, чутка наклонённых окон под потолком. Они боролись с мраком, процеживая и распределяя по стенам солнечные лучи; через них отчетливо видно крыши соседских домов и безоблачное лазурное небо. Отлепив взгляд от потолка, Сезар обратился к низу: на полу был круглый коврик с пушистым ворсом, смотрится очень мягко! Это побудило существо приподнять уголки губ. Но даже так. Мальчик закончил осмотр комнаты. И она нравилась Сезару куда меньше его старой спальни в прошлом доме. «Мама» сказала, что нынешняя комната маловата, но она кажется такой большой и пустой. Сезар не представляет, как можно жить здесь. Вот интересно: существо, привыкшее за короткое количество времени проживать подобно обычному человеку, стало и мыслить как человек. Оно уже не помнило своё прошлое бессмысленное существование. От старого образа жизни у нечисти было только чувство, даже не думавшее покинуть создание и помогавшее в нужный момент. Неприятное появившееся сдавливание в теле, как будто всю энергию выкачало. Сезар спустился по лестнице в гостиную, позабыв разложить свои вещи, как «мама» наказывала ему. Сейчас вообще ничего не хотелось делать. Он уже знал, что послужило тому причиной — разочарование, возможно, вперемешку с грустью. Много что ему известно, но не с кем было поделиться. Он обходился мягким похлопыванием себя по макушке, ровно так же, как делал «папа», когда выражал свою гордость Сезару. Надеясь, что «мама» сумеет его выручить, существо отправилось за ней на кухню. — Милый, что-то не так с твоей комнатой? — женщина заметила подавленное состояние сына. — Там нет ковра? — спросила она с шутливой ухмылкой. — Нет, он там есть, просто… — Сезар задумался, «мама» терпеливо ждала, — моя комната… такая пустая. — Ох, дорогой, — Торрес-старшая, смеясь, ответила, — это нормально, мы же только переселились в новый дом. Не волнуйся, пара недель и эта отчуждённая комната станет родным местом. Запривидев, что слова не сильно приободрили сына, женщина подошла ближе, положила руку ему на плечо и повела в сторону грузовика с домашними вещами. — Ну же, не грусти, сынок, — она одарила мальчишеский висок невесомым поцелуем. — Мы поедем в город, приобретём там фурнитуру и декор для комнаты. А пока раскладывай одежду и другие вещи. Будь уверен, как только застелешь кровать и заполнишь полки, тебе станет намного комфортнее. Сезар посмотрел на «маму» и, лицезрев уверенное выражение лица, решил довериться. — Хорошо, мама, — он повернулся к машине и пошёл к ней, а потом внезапно кое о чём вспомнил. — Тебе нужна какая-то помощь? Женщина оглянулась, не ожидавшая услышать что-то подобное. — Да, буду благодарна, — она счастлива. — Отнеси коробки с посудой и продуктами на кухню, я их потом разгребу. — Хорошо! — схватив сразу несколько коробок, дабы сократить время, существо понесло их на кухню. Сезар предложил свою помощь, потому что вспомнил слова «папы»: « —…Обязательно помогай маме. Будь её помощником, когда меня нет рядом. Ты же знаешь, какая она у нас…» — смеясь, сказал однажды он. — «До последнего будет всё сама делать, пока не напомнить ей, что есть мы.»***
— Эмма! — существо потянуло девочку за рукав, указывая в сторону американских горок. — Пойдём туда! Сезар находился в местном парке развлечений в компании своих друзей. — Сез, но мы уже были там! — она безуспешно попыталась стряхнуть руку друга. — Вы с Чарли — единственные, кому там понравилось! И не надо делать страдальческое лицо, ты знаешь, на меня такое уже давно не работает! Существо расстроено склонило голову, но ткань одежды не отпустило. — Какая ты жестокая, Эмм, — вмешался другой мальчик — тот самый вышеупомянутый Чарли, — посмотри, что ты наделала. — Ах ты…! Это чудесный день, существо считало так. Даже если ему не доведётся ещё раз покататься на той захватывающей дух горке. Он, безусловно, мог сделать это в одиночку, но это было бы не так весело без сопровождения верных товарищей. Эмма, Чарли, Кай — лучшие! Сезар души в них не чаял. С какой добротой они относятся к нему, а как обнимают! Ребята болтливые и шумные, но существо вовсе не против. Пока они продолжают водить его по различным интересным местам, как этот парк развлечений. Друзья также частенько пускали шутки, Сезар начал понимать их. В последнее время искренне смеялся с ними за компанию, особенно, когда шутил Чарли. Чарльз вообще был самым классным! Высокий и худой парниша; его часто принимали за старшего подростка, за счёт чего у ребят получалось проходить на аттракционы для взрослых. У него ярко-рыжие волосы, собранные в небольшой хвост, голубые глаза и множество рассыпанных на лице веснушек! Однажды Сезар пытался пересчитать их, что конечно же заметил товарищ. С тех пор он не терял момента метнуть очередной подкол в адрес Торреса. Чарли любил облокачивать локти на голову брюнета, из-за чего Кай и Эмма гневались. Но существо не против проделок мальчишки, правда. Было не тяжело, а рыжеволосый даже не опирался так сильно, как придавал виду. Кажется, этому проказнику просто нравиться раздражать тех двоих. Сезар очень любил Чарли за самые крепкие объятия. Он иногда даже поднимал Торреса и кружил. Как забавно! Чарльз — тактильный человек, сущность это сразу заметила. Приняла, как способ мальчика показать привязанность к друзьям. Он клал руки на макушки низких друзей, приобнимал за предплечья, держал руки в руках, когда хотел что-то сказать, бывало похлопывал в случайных местах. Эмма и Кай выражали недовольство, но Сезар видел, как они только на словах противились. Им не было неприятно. Существо не понимало, почему ребята это скрывали. Может быть, они смущались. Так порой бывает, как-то сказал ему «папа». Почему-то некоторые люди боятся или стесняются открыть свои настоящие чувства, старательно пряча всё за наигранной маской. Тем не менее, Сезар уважал их решение. — Ладно уже! — оборвал перепалку Эммы и Чарли Кай. — Погнали на колесо обозрения на последок. Уже почти закат. Кай тоже был классным. Временами слишком сильно переживал за Сезара, но это было даже приятно в некой степени. Рост мальчика и Кая практически одинаковый. Последний лишь на пару сантиметров выше. У Кая были красивые волосы, цветом напоминающие папин утренний кофе со сливками; они коротко подстрижены и вились, обычно были зачёсаны назад. Блондин преобладал карими радужками ясных глазёнок, колоритом чуть светлее, чем у Сезара. А ещё у мальчика милая приметная родинка в уголке века, напоминающая по форме трехконечную звездочку. Сезару постоянно приходилось бороться с желанием ткнуть в неё. Кай старше всех остальных в компашке на целый год, чем зазнавался и хвастался, однако Чарли быстро сбивал его спесь, лукаво помещая подбородок на светлую макушку парня. — Точно! Давайте, поживее! — Эмма резво оборвала спор с Чарльзом и направилась к большому аттракциону. Существу также нравилась девушка. Она была такой очаровашкой! Всегда пыталась уберечь Торреса, когда Чарли или Кай подкалывали того слишком сильно. Сезар не нуждался в помощи, он всё равно был ей благодарен. Она — его лучшая подруга. По крайней мере, девчулька сама так утверждает. Эмма, по совместительству младшая сестра Кая, очень похожа на брата: такие же кофейные волосы, лишь намного длиннее, до поясницы. Сезару доставляло радость играть с ними и заплетать в шелковистые косы, а Эмма всегда позволяла ему это делать. В отличии от братца, она не одарена родимым пятном возле глаза, что имеет редкий зелёный окрас. Сезар нигде более не наблюдал такой же красоты зениц. Будто линия расплавленного золота кружила вокруг зрачков, перетекая узором травинок к краю радужек. — Эй, смотрите! — крикнул Чарли, указав на игровой автомат с боксёрской грушей. — Ай да проверим, кто из нас сильнее! — Ты предлагаешь это только потому, что уверен в своей победе! — возмутился Кай, но всё же пошагал туда. — Эй, а как же колесо обозрения? — Эмма расстроенно помахала руками с сторону аттракциона. — Да ладно, оно никуда не укатится, — посмеялся Чарли. — Давай, сестрёнка, или ты боишься проиграть мне? — Ещё чего! — девочка зло топнула ногой. — И вообще, мы должны успеть прийти домой, Сезар, скажи им! — Но мне тоже интересно… — осторожно сказало существо. — Ха! Три — один! — расхохотался над шокированным лицом Эммы Чарли. — Ладно, расступись! Рыжик закинул жетон в автомат. Опустилась механическая груша. Чарли потребовалось пары секунд собраться с духом, а потом он резко вдарил по ней. Проявившиеся на экране цифры его не сильно обрадовали, но разочарование сменилось насмешкой. Видимо, вряд-ли кто-то вообще сможет побить его рекорд. — Теперь я! Каю пришлось бить снизу, ввиду высоко расположенной над ним груши для бокса. Мальчик готовился дольше, чем Чарли и, замахнувшись, ударил. Вышло мягко говоря слабенько. Экранный счёт соответствующий. — Ну ты и слабак, братец! — рассмеялась Эмма. Чарли готов был кататься по земле, бьясь в конвульсиях от смеха. — Посмотрим, как ты справишся! — краснощёкий от смущения Кай отвернулся. В отличии от мальчишек, Эмма отошла от мишени на добрых несколько метров. Что же она задумала? Когда показалась механическая груша, девушка прытко побежала и с разбегу, на лету вмазала со всей силы кулаком по автомату. Послышались удивлённые вздохи от Чарли и возмущённые со стороны Кая. — Ого, ну ты даёшь! Сильнее меня! — Эй! С разбегу нечестно! — Можешь попробовать с разбегу, братишка, но я уверена, что ты не ударишь сильнее меня даже так, — Эмма горделиво выпятила грудь и откинула волосы за спину. Оба мальчика попробовали ещё раз, только с разбегу, и Чарли ожидаемо побил рекорд девчонки. А вот показатель Кая не изменился радикально. Он пробовал следующие несколько попыток, но выходило худо. Блондин запыхался и устал. — Почему…ух… Эмма бьёт сильне…ух… меня… — с трудом выговаривая слова, выдавил Кай. — Потому что я хожу на баскетбол, дурачина! — Кстати, ведь Сезар ещё не попробовал, — Чарли повернулся к существу и подозвал к автомату. — Интересно, насколько ты силён. — Ой, а знаете, мне и не особо интересно… — голос был подан неуверенно. Сезар внезапно ощутил навязчивую тревогу. Он знал, что намного сильнее людей, выяснил это в самом начале своего существования, будучи наполовину человеком. Если ударить слишком сильно, его друзья начнут подозревать. Чувство, что спало уже довольно долгое время где-то в глубинах сознания, снова дало о себе знать. Оно всё жужжало и жужжало, говорило убраться отсюда прочь. И поскорее, сущность могут раскрыть. Здесь, вне безопасности. Существо уже даже успело сделать шаг назад. — Сезар? — Эмма наклонила голову. Нет. Это его друзья. Уход Торреса больше расстроит их. Было непривычно страшно вот так перестать идти на поводу чутья. Мальчик закидывает жетон в автомат и отходит на расстояние от него. Он самый низкий из всех его друзей, поэтому придётся приложить усилия и подпрыгнуть повыше, но при этом обязательно сдерживаться, чтобы не ударить слишком сильно. Сезар в несколько шагов преодолевает расстояние до груши, подпрыгивает и бьёт. А после слышит восклицания приятелей. Радостные. — Ого, Сез! Ты точно не хочешь ходит со мной и Чарли на баскетбол? — восторженно кричит Эмма. — Во даёшь! А ты сильнее, чем кажешься. — Чарли потрепал Сезара по плечу. — За этим обликом скрывается талант. — Получается, я тут самый слабый?! — Кай единственный из всех отреагировал с отчаянием. Эмма и Чарли только посмеялись. Всю дорогу до следующего аттракциона друзья подшучивали друг над другом. Сезар, слушая их, улыбался от уха до уха. Он не послушал своё животное чувство, и всё прошло как нельзя лучше. Наверное, стоит чаще так делать.