Когда наступит время

      Джерард не любил брифинги. По идее, это должен был быть простой инструктаж: что, кому и зачем, но его мать устраивала посиделки то с кофе, то с вином, а то и с тем и с другим вместе. Он напялил толстовку на голое тело, пижамные штаны, в которых спал, переодевать не стал. Засунул ноги в кеды, оглядел свое жилище — огромная кровать у панорамного окна, вид закрывали облака. Позавидовал нормальным людям, которые живут ниже и имеют возможность видеть Нью-Йорк во всей красе — когда темное осеннее утро заставляет зажигаться огоньки квартир и офисов. Постель оставил незастеленной. Рядом на полу стояли стопки комиксов и книг. Не потому, что сложить было негде — в этой белой, сверкающей хромированным металлом студии, которой Джерард пытался придать негостиничный вид, расставляя фикусы и вешая постеры, стеллажи тоже имелись. Но он читал перед сном, и было слишком удобно брать очередной, пусть даже уже сто раз зачитанный, экземпляр из стопки рядышком.       Молодой человек зевнул, подтянул резинку штанов и отправился на выход. Дверь можно было не закрывать на замок, здесь — в над-этажах, о которых жители небоскреба не подозревали — жили все свои, работника Пантеона. Джерард уже было отправился к лифту, как вернулся обратно. Подошел к отделенной барным столом с висящими над ним пыльными неиспользуемыми бокалами кухне. Схватил из хлебницы бейгл с маком — вчерашний, но сейчас в булочную не побежишь. А он страсть как любил эти церемонии вроде покупки свежих булочек и кофе на завтрак. Сливочный сыр в «треугольничках» он схомячил на ужин.       По итальянскому ковру с рисунком, изображающем прибытие Кибелы в Рим, Джерард вошел в лифт и нажал на кнопку надписью «Пантеон».       Раздвижные створки отворились сразу в зал переговоров. Ну, или зал для проведения корпоративов и свадеб, как назвал бы его сотрудник нормального офиса.       Огромное круглое пространство с имитацией облаков на потолке («Будто их за окном мало», — буркнул под нос Джерард), изысканные мягкие ковры и подушки покрывали пол, тахты и диваны были расставлены обманчиво-небрежно. На золоченой тахте на возвышении, не жалея платье из новой коллекции Диор, возлежала его мать Венера. Перед ней стоял изящный столик с виноградом и графином вина.       У богов нет чувства времени, в отличие от нагулянного от человека смертного сына-полубога, который…       — Ты опоздал, Джерард, — лениво протянула Венера.       «Я не хотел приходить», — подумал Джерард, а вслух говорить ничего не стал, пожал плечами и оперся о стену. Садиться на мягкие подушки или на пол, как делали все присутствующие, он не хотел из чувства протеста и желания быстрее всех смыться, стоя у дверей. Хотя вон те булочки рядом с фруктами выглядели очень аппетитно.       — Юнона спустила задание, — закатила глаза Венера. Джерард ухмыльнулся — мать не любила пассию Юпитера, своего отца, который поставил ее во главе Пантеона, а дочь отправил лишь заведовать филиалом в Америку. — Давно не разыгрывались страстные истории. Я просмотрела дела, которые любезно предоставила Диана.       Богиня, которая охотилась на человеческие экземпляры посредством соцсетей, скромно улыбнулась. В отличие от Джерарда, она всегда приходила на совещания в костюмах, но вот её брошки, как например, сегодня — проткнутая стрелой птица — Джерарда пугали. Венера пультом включила огромный экран на стене. Появилась фотография известной молодой актрисы. Стройная, темно-русые волосы сложены в высокую, но якобы неопрятную прическу с выпадающими волосками, красное платье в пол. Явно с какой-то премии или премьеры. Мама снова выбирала знаменитостей.       — Криста Моланг. Псевдоним. Фамилия, как у кролика из французского мультика. Она недавно купила в Калифорнии поместье с красивым садом, а садовником у неё трудится… — щелчок и фото девушки сменилось на горячего мексиканца в бандане и с офигенным пресом.       — Воу, — вырвалось у Джерарда. Никто не обратил внимания и не удивился — с давних римских времен иметь страсть к мужчинам не считалось чем-то необычным.       — Уверен, она и так в него влюблена, — сказал Вакх, чьими стараниями здесь появлялось вкусное терпкое вино. Вернее, стараниями работников на его винодельнях в Калифорнии.       — Но он в неё — нет, — приподняла брови Венера. — Так что, Джерард, запиши себе: слетать в Пасадену и сделать выстрел, ориентированный на актрису. Потом свободен.       — Форму можно не надевать? — промычал Джерард.       — Нет, таков порядок, — отрезала Венера.       — Да никто из вас её не носит! Мам!       — Чего ты стесняешься? Сложением и ростом ты пошел в богов! А если бы соблюдал средиземноморские диеты и не жрал булки… В любом случае, как я сказала, таков порядок. И только белый цвет сливается с невидимостью. Еще помнишь, что имеешь кое-какие способности?       Джерард промолчал. Купидон — должность маленькая. После того, как Амур, его брат по матери, влюбился в девушку и сбежал с ней в неизвестном направлении (а не надо было Венере козни девушке строить!), эту вакансию занимал Джерард. Мать тогда исторический лук Амура демонстративно (по-легендарному!) сломала, выбросила и заказала для другого сына новый. Но роль Джерарда всё равно казалась мелкой, проходной. Если остальные боги вступали в процесс историй, выступали то добряками, то злодеями, вершителями судеб… дело купидона — выпустить стрелу в нужный момент и больше в легенде не появляться. Обидно даже как-то. Да, он жил с бесконечным запасом денег на кредитке, не приходилось думать о жилье, но… как же все это было скучно! Он сидел в кофейнях и с завистью глядел на прохожих, которые спешили в офисы и на заводы, в школы и больницы, в рестораны и такси. Наверно… да определенно у них случались трудности, но они… жили, что ли? У них были друзья, партнеры, мужья, жены, дети… Амур сбежал в такую жизнь, а Джерард… в некоторые моменты он думал: все ж нормально, чего он дергается? А порой накатывало жгучее ощущение собственной ненужности в этом мире. Даже на Пантеоне. И так его кидало туда-сюда постоянно.       Поначалу он старался над стрелами. В какие-то пытался заключить больше страсти, подбирал гормоны и чувства, в некоторые добавлял больше нежности и желания быть с объектом влюбленности. А потом забил, потому что чаще всего от него требовалось лишь вызвать нечто примитивное в душе и сердце.       — А потом окажется, что у садовника есть маленький ребенок… Церера, надо устроить, чтобы была ввязана его бывшая жена, с которой он судится за сына. Наша актрисулька предложит ему замужество, чтобы выручить, иначе какой суд отдаст мигранту ребенка… Она вообще мягкая и сердобольная по характеру. И надо сделать такую драму, чтобы за этим судом следил весь мир, как недавно делала Веста, вы помните. Церера, скооперируйся с ней, когда она вернется из Рима. Не забудьте про предательства, обманы и все такое. В общем, через недельку подайте сценарий с указанием времени. И дальше…       Кадр на экране сменился. Теперь с него смотрел мальчишка. Вид у него был нагловатый и симпатичный одновременно. Ореховые глаза смотрели исподлобья, еле заметная улыбка на губах делала этот взгляд ехидным, будто бы за пару секунд до шутки. Каштановые волосы коротко стрижены и приподняты на макушке, кончики обесцвечены.       — Фрэнк Айеро. Пока неизвестен, но уже через пару дней внаглую влезет гитаристом в любимую рок-группу. Местную и известную лишь ограниченному кругу таких же любителей из Нью-Джерси. И они вместе начнут путь к славе. Получится. Но не за этим мы тут собрались. Легенда будет снова о любви, — щелк, изображение сменилось на картинку со всеми участниками группы — высокого блондина в кожаной куртке, бас гитариста в черной футболке с волосами торчком и крупного парня, сложившего руки в замок. — Это солист, басист и барабанщик. Я хочу, чтобы был роман с солистом. Такой полутайный… Чтобы между ними кипели страсти, но они держались на публике, однако срывались на взгляды и даже на публичные поцелуи. Про них потом столько фанфиков напишут… Они расстанутся, так и не открыв миру, точно ли между ними что-то было. Но мы придумаем, что. Или не расстанутся. Посмотрим варианты. Минерва, ты же у нас по искусству?       — Но не по такому! — воскликнула женщина с каре, в очках и красивом платье с принтом из букв. — Эти оры со сцены за искусство считать нельзя!       — Позови Каллиопу, пусть вдохновит на хорошие песни.       — Если выловлю ее с подружайками из клубов! Кого и каким способом они там вдохновляют, интересно? Взяли на свою голову иностранок…       — Вылови, зая. Юноне нужен отчет.       Минерва поправила на носу очки и уткнулась в блокнот, где делала записи.       — Джерард, ну ты понял, — сказал Венера и хлопнула в ладоши. — Ты свободен, а остальные задержитесь.       Джерард даже не оскорбился, что его выпроводили, словно ткнув собственной бесполезностью в нос: наконец-то можно вернуться в свою квартирку и доспать!       Добравшись до спальни, он плюхнулся носом в матрас и моментально уснул.       Жизнь купидона довольна скучна, когда ты хочешь участвовать в чем-то большем. Другие были бы рады такой работе — стреляешь раз в месяц в очередного неудачника, которому повезло стать частью игры богов, а потом сплошное безделье. Нет проблем с жильем, нет проблем с деньгами, семья тебя вообще не трогает. Ещё оргии устраивать в порядке вещей, но Джерард не пользовался этой возможностью. У него никогда не было парня. Возможно, если бы он притащил кого-то на одну ночь, мать бы ничего не сказала, но вот влюбиться… Амуру пришлось бежать. Ну как бежать. Он просто поставил перед фактом и ушел. Теперь у них семья и сыночек. И нет злющей Венеры рядом.       В Пасадене было удушающе. Не жарко. Именно удушающе. Даже в одних трусах. Да, это были не тряпицы древних времен, современное белье из дышащей хлопчатобумажной ткани недешевого бренда, и, чтобы быть поприличнее, Джерард носил боксеры. Пусть его никто и не видел. Боги могут становиться невидимыми для смертных, но смертный ребенок-полукровка может иметь невероятную силу — или вообще не иметь ничего. Может быть, не получи Джерард это, то его бы в покое оставили, а так приспособили купидоном, раз может становиться невидимым.       Сидеть в кустах обширного поместья было даже как-то неловко. И куст справа кололся. Стрела была заточена, надо было дождаться садовника. Двигаться он тоже не пытался, так как что-то невидимое в шевелящейся листве могло бы привлечь ненужное внимание.       Высокий и загорелый, в бандане с рисунком американского флага, объект появился на лужайке, сосредоточившись на газонокосилке в руках. Джерард вытер взмокший лоб и облегченно выдохнул. От жары уже все плыло перед глазами. Но стрелял он точно даже в темноте, а фигура была на полянке одна. Зачем вообще полянка посреди зарослей? Тут будет беседка или… Ой, какая разница! Быстрее бы свалить. Джерард натянул тетиву.       Любовные стрелы растворялись в нужном персонаже, не причиняя вреда. Жертва могла почувствовать укол в сердце, ускорение сердцебиения на секунды, горячий прилив к лицу. Садовник не почувствовал ничего. Горячий мексиканский парень.       Когда ты уже себе парня найдёшь, а, Джерард? Никогда. Ибо мать его прибьет. Мечта уйти из купидонов и жить своей человеческой жизнью — только мечта. Хотя… А если завтра он точно решит снять наличку, выбросить карту и сбежать? Устроиться бариста в кофейню, или библиотекарем… А то и в колледж поступить. В двадцать четыре еще нормально. Да и вообще всегда нормально. Он ходил на дни открытых дверей в университеты и видел там отделения для возрастных студентов.       Ну вот. Теперь можно на самолет и обратно в Нью-Йорк. Хорошо хоть тот, второй, в пригороде живет. Не надо будет далеко мотаться. Ну не может Джерард перемещаться! У него только тупая невидимость.       Он вообще бесполезность! Люди давно научились влюбляться сами. Он лишь торопит события ради мамашиных легенд, чтобы все сложилось и на стол к Юноне легла новая идеальная легенда.       Процесс производства стрелы не так уж и сложен. Столярный столик в уголке позволял вытачивать древко, плавить золотые наконечники, собирать оперение. В золото вмешивалась биохимия. Окситоцин, чтобы захотелось тепла, тестостерон (да, пусть половое влечение тоже появится!), норадреналин, чтобы образ возлюбленного не забывался, серотонин, чтобы поднять себе дух и радоваться при виде объекта влюбленности. Это не были баночки с порошками, конечно. Это все свойство приспособления для отлива. Так называемое наделение. Боги наделяют свойствами и качествами. Уже совсем древняя магия, почему-то подвластная обычной формочке, но не доставшаяся сыну богини! Сосредоточься и подумай о том, что бы добавить в стрелу. Это требовало силы мысли — не отвлекаться, представлять образ, но Джерард это умел с десяти лет, когда его учил Амур. Когда купидону сплавливали смертного мальчишку, видимо, как самому свободному, он развлекал его как умел.       Красавчик-солист — Майки Уэй. Высокий худощавый блондин. Мог бы играть в фильмах крутого парня. И фамилия у них с Джерардом одинаковая. Мать ему в документах прописала это «Уэй». Видимо, первое, что пришло в голову. Вряд ли она вкладывала значение «путь», потому что своего пути у ее сына не было.       Что-то в Майки было притягательным. Нет, не в сексуальном или романтическом плане для Джерарда, а… вроде дружбы? Джерард и сам понять не мог. Но он бы с ним познакомился. Может, однажды посетит концерт. В любом случае, боги ведь будут контролировать историю, вот и напросится пошпионить тоже. Ну, если не сбежит раньше.       Парень из Джерси, будущий гитарист группы, тащился по лужайке к дверям колледжа. По окружающему безлюдью получалось, что занятия уже начались. Но, кажется, этот Фрэнк не торопился. Джинсы сползли на бедра, демонстрируя цветную (на зависть Джерарду) резинку от трусов, куртка поверх футболки расстегнута, шапки не наблюдалось, хотя было прохладно. Под мышкой держал стопку тетрадей. Жевал жвачку, приоткрывая рот. Лениво повернулся, оглядел Джерарда… Стоп. Это показалось на секунду, что он бросил взгляд снизу вверх. Может, за ним стоит кто-то. Купидона он видеть не мог. Но смотри в эту сторону, смотри. Так даже удобнее. Джерард поднял лук и прицелился.       — Чувак! Ты чего?! — округлил глаза Фрэнк Айеро и метнулся в сторону.       Спущенная в удивлении стрела пролетела мимо. Джерард не понял. А Фрэнк раскидал свои тетрадки, бросаясь в сторону.       Джерард проверил ощущение. Сто процентов он был невидим. Может, случайно показался, но теперь точно невидим. Вторая стрела.       — Эй-эй! Опусти! — Фрэнк выставил вперед руки. — Полиция!       Что? Джерард затупил. Он снова проверил свои чувства. Перезагрузился — в таком случае его должны заметить на долю мгновения. Но, наверное, затупил надолго, потому что получил кулаком в скулу.       — Я тебе, сука, постреляю в меня! Купидон херов.       Второй удар пришелся в ухо.       — Стой! — прокричал Джерард. — Ай! — взвизгнул он от очередного удара и повалился на газон. — Ты меня видишь?       — Да ты псих, мать твою! Надо вызвать психушку.       — Не надо! — Джерард изрядно нервничал, получая поджопник за поджопником. — Я правда купидон! Ты должен влюбиться…       Он нес это все от отчаяния, потому что больше ничего в голову не приходило.       — Соседу по палате расскажешь! Я тебе покажу — влюбляться! — Фрэнк вытащил из колчана стрелу и с размаху засадил в мягкое место. Было больно. Стрела не растворялась в том, кто ее делал. — Вот так и полежишь, пока не приедут копы!       Фрэнк собрал свои тетради и отправился в колледж.       Конечно, копы никого не увидели, но наверняка сняли показания с Фрэнка Айеро. Джерард, хромая и постанывая от боли, добрался до телефона-автомата. До Нью-Йорка он просто не доедет. Надо вызвать подмогу.       — Спасибо, дядя Эск, — проскулил Джерард, лежа на животе на заднем сиденье огромного автомобиля. Рана на заднице была обработана и залеплена пластырем с бинтом. Уже дома предстояло потерпеть наложение шва, и Эск обещал вколоть обезболивающее. От слова «вколоть» Джерарду, боящемуся иголок, приближаемых ближе десяти метров к своей коже, стало нехорошо, но болели глаз, ухо, задница, и было уже неважно. Самого Джерарда Эск прикрыл пледом. Лицо саднило, не помогали упаковки прохладного геля.       — На моей практике такое впервые, — проговорил мужчина немножко за сорок за рулем. — Ты что же, про невидимость забыл?       Эскулап сам выбрал себе образ успешного мужчины с элегантной сединой в уложенных волосах, пиджаке и с дорогим автомобилем. Выглядел он очень потрясно и таким его Джерард знал с детства — смертный мальчик был намного чаще подвержен разной заразе, нежели боги, лишь иногда подхватывающие чих или хандру. Эск всегда был к нему добр и оставался чуть ли не единственным другом, не считая Амура.       — Я не понимаю, — простонал Джерард. — Хочу домой.       — Оставлю антибиотик, выпей на всякий случай.       — А что-нибудь от того, чтобы я не влюбился?       — Вряд ли это произойдет. Да, ты ранен своей стрелой, но она не действует на создателя.       — А как же Амур и Психея…       — Венера придумала, чтобы оправдать его обычную влюбленность в земную девушку.       — Ясно, — шмыгнул носом Джерард, которого никогда не били. — Долго будет заживать?       — Ну, стрела вошла неглубоко, однако я бы посоветовал отдохнуть недельку без движения. И мазать антисептиком. Синяки, конечно, зацветут красиво… но это надо просто пережить. Не плачь, Джи.       Вот так же Эскулап говорил ему в детстве, когда снова одолевали бесконечные «земные» болячки. Но сейчас было не только больно, но горько и обидно. Он хотел дать человеку светлое чувство, а тот его избил. И хуже всего — он не справился с тем, с чем справлялся со своих десяти лет.       Читать не хотелось. Он просто лежал на животе, подложив под голову подушку, и смотрел в окно. Хлопковые тонкие пижамные штаны почти невесомо касались кожи, но Джерард так сосредоточился на том, что анестезия проходит и вот сейчас опять будет больно, что чувствовал ткань, будто она была тяжелым одеялом. Хотелось есть, но он планировал купить еду после дела, а оно пошло не по плану. В желудке заурчало. Холодильник пустовал, потому что покупать готовое Джерарду нравилось больше. Может быть, найдется пакетик чая и упаковка воздушной пшеницы в меду на полках, но он боялся вставать.       Дядя Эск обещал вернуться утром поменять повязку, было стыдно. Надо сказать ему, что все норм, он сам.       Ну конечно.       Эскулап всегда твердил, что врач — существо бесполое, и лет до четырнадцати Джерард понимал его буквально.       Тупой Джерард!       И все же. Почему Фрэнк Айеро его увидел? Неужели подвело чувство? Или как-то сломалась способность? Может, он болен?       В желудке заурчало. Блин, как же есть хочется!       Джерард пополз с кровати. И захныкал, когда сделал шаг. Ладно, потихонечку за воздушной пшеницей, сколько тут идти…       Ой, фиг с ней, пшеницей. Джерард вернулся на кровать.       Эскулап пришел утром с аптечкой. Одуряюще пахнущий пакет из «Бургер Кинга» плюхнулся рядом. Сейчас дяде придется спасать его от утопления слюной.       — А кофеечка нет? — поинтересовался Джерард.       Стакан на подставке ему подсунули под нос.       — Посмотрю рану, а потом помогу до туалета добраться.       — Сначала кофе.       — Лежа? Нет.       И ароматный кофеек убрали из-под носа. Джерард вздохнул и потянул вниз штаны.       Ему налепили новую повязку, помогли с утренними процедурами и наконец позволили вонзить зубы в чизбургер.       — Отдохни, двигайся потихоньку. В туалет ходить будет больновато, но терпеть не нужно. Постарайся не садиться на ободок унитаза. Хочешь, оставлю слабительное, чтобы было легче?       — Дядя Эск… — Джерард покраснел.       — Взрослый парень, хватит стесняться врача. Физиологические процессы происходят у всех.       — Я просто есть не буду, — пробурчал Джерард и по-детски обиженно отложил бургер.       — Не есть нельзя. Я не буду доступен остаток дня, попроси кого-нибудь купить тебе обед и ужин, хорошо? Чтобы с овощами и минеральной водой. Не переживай. Ты мазал под глазом гелем, который я оставил?       Джерард кивнул. Эск вздохнул и обнял его. Он занимался им больше матери все детство. Он и Амур, который учил его стрелять, а потом свинтил, правда. Да и Эскулап был занят вдохновением профессоров и иногда историями для Венеры. Она питала к нему симпатию, возможно, романтического свойства. Что ж, Джерард ее понимал, но воспринимал Эскулапа как отца.       — Будь ты в джинсах, он бы это стрелой мог и не прорвать ткань. Золото — не твердый металл.       — Мама говорит, это традиция и так положено. Амур ходил так.       — Амур ходил в легком белом спортивном костюме. Джерард… Венера не следит за тобой.       Джерард отложил картофельную дольку, которую собирался макнуть в кетчуп. Он не просто тупой. Он король тупарей. Может, это его божественного начало? Будет вдохновлять таких же, как сам. Учить тупить и вечно в себе сомневаться. Подопечные будут молить, чтобы Джерард им помог, а он: «Ну, не знаю… наверное… ну попробуй…»       День прошел скучно. Он поймал в коридоре Каллиопу и Талию и попросил купить еды. Талия заржала при виде его лица, но её вообще рассмешить раз плюнуть. Каллиопа спросила, что случилось. Она была к нему добрее. Может, потому что как-то у них чуть не случился первый секс. Он был уверен, что мать попросила эту красивую гречанку переспать с ним. Потому что буквально за пару дней до этого Венера всунула двадцатиоднолетнему сыну пачку презервативов «на всякий случай», будто он собирал очередь за дверьми. Можно подумать, позор какой — сын-девственник! Каллиопа, конечно, попыталась, но Джерард признался ей, что вроде как не по музам. И Каллиопа, наверное, чувствовала себя виноватой в попытке соблазнения. Хотя Джерард не обижался. Да и три года уже прошло.       Ответил, что упал. Само собой, они не поверили. Девчонки купили ему роллы и двухлитровую бутылку минералки. А что — рис, рыба и авокадинка. Полезно, да?       А вот на третий день стало повеселее. Только он освободился из проклятого туалета, как хлопнула дверь и ворвалась Венера.       — Ты что натворил?       Джерард закрыл глаз рукой.       — Приболел, — сказал он и сглотнул.       — Сядь.       — Я не могу, — промычал Джерард и покраснел.       — Почему?       — Поранился. Если ты про Фрэнка Айеро, то что-то случилось с моей невидимостью и я ретировался, — Джерард отвернулся к окну и убрал руку.       — Ты и с этим не справился? А я думаю, где отчет?       Венера уселась в кресло. Оно скрипнуло, потому что Джерард зачастую забирался в него с ногами, садился по-турецки и разваливался на подлокотниках.       — Мексиканец-садовник из Пасадены вернулся к бывшей жене.       — Может, он любит ее сильно. Такое бывало уже, когда воля богов не влияла на влюбленных.       — Ага. В кого ты стрелял?       — В садовника, — тупо ответил Джерард и начал что-то подозревать. — Это был смуглый высокий чувак по виду — латиноамериканец.       У матери просто плохое настроение, потому что кто-то не пошел по ее пути, так ведь? Когда сбежал Амур, она чуть не разгромила Пантеон.       — Ты сломал весь сценарий, который писали несколько людей.       — Я все сделал правильно!       Джерард в возмущении повернулся к Венере. Она лишь приподняла бровь, увидев синяк под глазом.       — Кристу Моланг засняли рядом со своим… кхм… вторым садовником.       — Да откуда ж я знал…       — Ты видел фото.       — Они похожи!       — Вообще нет! Что с тобой?       — Хочу уволиться.       — Ага, сейчас. Накосячил. Теперь мы переделываем историю. А у Рэя Торо нет ни детей, ни жен, ни вообще ничего.       — Так отпустите их.       «И меня», — захотелось добавить. Но что он будет делать в большом человеческом мире? Легко ли убежать из вселенной бесконечных денег туда, где тебе не будет хватать денег на коммуналку, нарисуются проблемы со страховкой, а с раненой задницей придется добираться до больницы? Спасибо, хоть удостоверение личности ему завели. Но, возможно, он бы мог кого-то встретить… Хотя кто ему мешает сейчас? Уютный мирок, из которого Джерард и сам вылезать не хочет, хоть и ворчит из-за беспросветной скуки? Когда он перестанет маяться и примет, наконец, решение?       Стало не по себе и грустно от мыслей. Эск сказал, что он взрослый. Так, может убраться? Когда наступит время. Да — вот такой абстрактный дедлайн он придумал сегодня.       — Что с Фрэнком Айеро? — спросила Венера.       — Попытка провалилась.       — До вечера жду еще одну.       — Я не могу ходить. Эск снимет шов в понедельник.       — Да мне все равно. Что с тобой?       — Сел на гвоздь.       — А лицом куда сел?       Джерард промолчал.       Ему было нехорошо, больно. Поэтому он даже попытки не предпринял поднять свой лук, глядя на задний двор Майки Уэя, где Фрэнк Айеро делал попытки запрыгнуть другу на спину, в итоге сам свалился в кучу листьев, начал смеяться. Этот заразительный смех подхватили остальные присутствующие — ударник и басист. Джерард усмехнулся, невольно залюбовавшись обаятельным смеющимся лицом. Он знал, что парни искали второго гитариста для группы (первого ушедшего заменил Фрэнк), но пока выступали так. Интересно, если он попросит Эвтерпу вдохновить его процентов на двести, то сможет научиться хорошо играть на гитаре и вступить в их группу?       Фрэнк повернул голову как раз в сторону, где притаился Джерард — за углом соседнего дома. Глаза его округлились.       — Ребята, там снова тот извращенец, который меня преследует! — взревел он.       — Никого не вижу, — ответил Майки. — Да не беги! Надо вызвать полицию!       — Я его мало отмудохал!       — Фрэнк!       Джерард попятился, испуганно быстро осмотрелся. Он заметил беседку на заднем дворе, сиганул туда и притаился. Бесшумно к нему присоединилась пепельная кошка. Она медленно пошла вдоль борта беседки, косясь на незваного гостя. Кошки его видели всегда. Но ведь Фрэнк Айеро — не кот!       — Кис-кис! — позвал Джерард. Гостья, или скорее хозяйка, не отреагировала. Зато другой всевидящий кот хрустнул веткой рядом.       — Молодой человек? — вдруг раздалось. — Вы здесь что-то ищите?       — Мэм, вы не видели здесь парня в трусах?       — Эмм… Вам нужна помощь?       — Да ничего мне не надо! Я ухожу, извините.       Во вторник группа Майки Уэя выступала на сцене. Это был фестиваль небольшого размаха, куда они сумели подать заявку. Небольшая сборная сцена, будто бы со дня города маленького поселения, однако оборудованная цветными прожекторами и колонками. Толпа, конечно, не стадионная, и чаще расходившаяся по палаткам со съестным. Джерард и сам присмотрел одну хотдогошную. Надо только сделать дело, переодеть спрятанные шмотки и наслаждаться мероприятием.       Название группы — «Мой химический романс». Это ж надо придумать набор слов! Джерард проверил свою невидимость на всех, кого встречал. Никем не был замечен. Он шел на человека, который смотрел прямо, и успел за мгновение отскочить. Фрэнк его не увидит.       Купидон немного опоздал. Ну как немного, пришел к концу их выступления. Поэтому попыток у него не так много, но он может стать перед лицом этого Фрэнка.       Он вышел на сцену и зарядил лук.       — Какого хера? — донеслось до него.       — Что? — не понял Джерард. Фрэнк Айеро смотрел прямо на него, вернее, на его лук. Он был зол. Нет, не так. Он был ЗОЛ.       Когда он в первый раз замахнулся гитарой, Джерард отскочил. Гитара смачно шмякнулась о пол. Второй раз купидон уже откатился, но отлетевший осколок больно прорезал лоб.       — Почему ты меня видишь?       — Чего, блядь? Вызовите полицию!       В зале ликовали. Для них экспрессивный гитарист (возможно, бухой) в лучших традициях калечил свою гитару. Майки удивленно посмотрел на Фрэнка, но потом пожал плечами и вернулся к микрофону поорать.       — Прости, ладно? — проговорил Джерард, вскочил и бросился за кулисы. Фрэнк помчался за ним, но неудачливый купидон спрятался за большой коробкой и дрожал. Не от страха, а от того, что всё идет совсем не по плану. Кто такой Фрэнк Айеро?       — Где этот придурок в трусах? — услышал он гневное совсем рядом.       — Я никого не видел, — ответили Фрэнку. Конечно, не видел! Как бы плохо ни звучало, но надо идти к маме.       — Он видит меня. Ничего не получается, — смотря в сторону, произнес Джерард. Венера, сидевшая на диване в своем кабинете, подняла взгляд от бумаг, которые читала. Наверняка сценарии.       — Видит? — и через мгновение появилось загадочное выражение лица, говорящее о том, что богиня нечто задумала. Или что-то знает, о чем предпочитает не говорить. — Значит, придумай что-нибудь.       — Что мне сделать? — удивился Джерард.       — Свою работу, сын.       — Как?       — Ты купидон. Единственный, хочу заметить. Тебе лучше знать.       — Но я понятия не имею!       — И я тоже.       — Ты же богиня! Скажи хотя бы, бывали ли такие случаи и как поступали герои легенд?       — Не бывали, — отрезала мать и вернулась к бумагам, что означало окончание разговора.       Джерард вспотел. Единственное, что он смог придумать — отправиться в библиотеку.       Невероятное, бесконечное место, где он проводил время, пока остальные дети постигали науку в школе. Музы тогда у них не работали, поэтому зачастую он бродил тут один. А ведь мама могла оставить его отцу! Тогда он бы ходил в нормальную школу, а так…       Эскулап помогал ему с анатомией и, наверное, это он знал лучше всего, и даже пытался рисовать. Минерва иногда с ним занималась по просьбе Венеры. Он умел читать, писать и считать благодаря ей. А вот знания по географии, физике, химии уже добывал сам. Читал литературу, благо здесь можно было найти всё. Книголюб, не знающий, как обратиться к невидимому библиотекарю, мог пробродить здесь целую вечность. В прямом смысле.       Будто бы к футуристическому искусственному интеллекту, Джерард обратился:       — Привет, — вряд ли кто-то еще здоровался, но он считал, что это вежливо даже по отношению к непонятной сущности. — Можно мне легенды о том, как богов видели люди?       И до того, как стеклянный читательский столик покрылся кучей книг о древних временах, когда видеть богов было нормально, Джерард добавил: — Последние пятьдесят лет.       Эти пятьдесят лет вырвались сами собой. А на столик упала тоненькая брошюра двадцатипятилетней давности. Как его мама зачала от смертного мужа из Нью-Джерси.       Не хотелось читать о маминых любовных похождениях. Джерард вздохнул. Будто бы кто-то выдохнул, и на столешнице появился замутненный круг.       «Не то?»       — Меня видит человек, в которого я должен попасть стрелой. Как мне сделать это аккуратно? Со спины стрелять нельзя.       «Поговори с ним»       — Так и скажу? Мол, мне надо выстрелить тебе в сердце? Рассказать, что я купидон? Он вызовет психушку. Хотя он уже пытался. И на меня ориентировка в полиции есть.       «Попробуй. Ты же можешь доказать»       В трусах в гости не пойдешь. И в пижамных штанах с толстовкой так себе. У него было из одежды что-то полезное, которое не видело свет ни разу. Однако Джерард отправился в магазин.       Сперва он купил себе белую футболку и белые длинные кальсоны. Он бы хотел штаны покрасивее, но их не нашлось. Ах да, еще белые носочки. Это, конечно, от холода не спасет, но и трусы, знаете, особо этого не делали. Прошлой зимой он сильно простудился.       Он купил себе рубашку в горошек, сверху надел пуловер. Ему понравилось, как выглядывает воротник. Плотные джинсы, модные ботинки. Полюбовался собой в зеркале, скривился от царапины на лбу и следа от синяка под глазом, причесал кое-как свою соломенную шевелюру.       Джерард положил лук с колчаном в новый рюкзак и сбрызнулся туалетной водой. Потратился на брэндовую, мама бы оценила. Ну красивыми же ходят в гости? Он еще такси вызовет. Правда, остановит за квартал, чтобы не сразу привлечь внимание.       И только выйдя в прохладное осеннее утро, Джерард понял, что куртку он не купил. И старую надеть забыл. Ладно, он закаленный.       Джерард подобрался к большому окну гостиной и несмело заглянул. Фрэнк с силой нажимал на кнопку пульта, чтобы промотать запись на телевизоре назад. На экране появилась сцена с фестиваля и сам Фрэнк, который лупил гитарой по пустому полу. И не понимал ничего. Промотал еще раз, вгляделся. Выключил экран. Подумал какое-то время и поднялся.       Джерард отскочил от окна, вернулся на тротуар и направился к лужайке дома Айеро.       Женщина возле гаража поливала из шланга автомобиль, пена стекала на асфальт. Фрэнк, сложив руки в карманы черной толстовки, подошел к ней.       — Мама, мистер Трэвис, наш сосед, он… психиатр же, да?       — Нет, его жена.       — Ясно…       Фрэнк был растерян и расстроен. Он считал, что у него галлюцинации. Это было нечестно. С головой-то все в порядке. Это купидон мешает ему жить, выполняя глупую работу.       Джерард оправил пуловер и подошел ближе.       — Добрый день.       Фрэнк вылупил глаза. Он не был удивлен, он был испуган. Но тут его мама сказала:       — Здравствуйте. Вы что-то хотели?       — Ты его видишь, мам? — недоверчиво тихо спросил Фрэнк.       — Имеешь в виду дурацкую рубашку в горошек? Вижу, конечно, — так же шепотом ответила его мама.       — Простите. Фрэнк, можно поговорить?       — Пошли-ка за мной, — прорычал Айеро.       Он выглядел злым, и Джерард подтянулся за ним моментально. Фрэнк увел его в гостиную с телевизором и снова включил его.       — Правда, рубашка дурацкая? — пролепетал Джерард, чтобы прервать молчание, пока Фрэнк занимался перемоткой, потом внимательно смотрел на экран. С тем же злым выражением повернулся к купидону. — Я не галлюцинация. Просто, в какие-то моменты умею становиться невидимым для людей. Кроме тебя… почему-то.       — Бред. Я тебя где-то видел, вот и…       — Ты в порядке, — Джерарду захотелось дотронуться до его плеча, но он посчитал, что это сейчас неуместно. Фрэнк уселся на диван и схватился за голову. — Я могу сейчас это сделать, и ты позовешь маму. Она меня не увидит. А ты — да. И это очень мешает моей работе. Потому что четырнадцать лет, как я этим занимаюсь, такое случилось впервые.       — Чем ты занимаешься? Убийствами?       — Я купидон.       — Иди на хер.       — Так… мне раздеться?       — Чего, блядь?       — Одежда невидимой становиться не умеет, кроме белой, — честно рассказал Джерард.       — А знаешь, что? Давай! Валяй, снимай свои шмотки! — Фрэнк вскочил с дивана и прямо уставился на Джерарда, чтобы не пропустить никакого фокуса. Измерил глазами. Остановил взгляд на бледнеющем синяке и царапине на лбу.       — Кстати, из-за тебя я лишился гитары, — вырвалось у него.       — Прости, — извинился Джерард, будто бы он лично ломал.       Сделалось неловко. Не из-за гитары, а раздевания. Он перед этим мальчишкой уже три раза представал в трусах, а сейчас будто бы дешевый стриптиз пытался показать, раздеваясь медленно и отбрасывая на диван одежду. Через минуту он стоял в своих новых кальсонах перед Фрэнком и чувствовал себя максимально глупо. И краснел. Отчаянно краснел. Ни один парень так оценивающе его еще не оглядывал (вообще никак не оглядывал, если честно). Тем более симпатичный парень, который скоро влюбится в другого.       — Ну давай, — развел руками Фрэнк. — Начинай.       — Да я уже, — произнес Джерард, который сделался невидимым, как только начал снимать брюки.       — Мам! — заорал Фрэнк.       — Она, кажется, на улице была, — пролепетал купидон.       — Я отсюда не уйду. Не дам тебе возможности спрятаться или натереться чем-то. Мам!       — Чего ты орешь? — мама Фрэнка появилась в дверях. — А где твой друг? Я не видела, чтобы он уход… — она запнулась, увидев вещи Джерарда на диване, и вопросительно посмотрела на сына.       — Ему понадобилось в душ, — моментально сообразил Фрэнк. — Съел что-то некачественное и обделал свои белые кальсоны. Мам, ты ему подыгрываешь или что?       — Кому? — миссис Айеро по-хозяйски и по-матерински направилась к брошенной одежде. Аккуратно сложила, повесила на спинку дивана. Джерард подошел и хлопнул ее по спине. — Что? — она повернулась.       — Да ничего… — пробормотал Фрэнк. — Это магия какая-то…       — Именно — аккуратно сложенные вещи имеют более приглядный вид. Я пойду, дай своему другу что-нибудь от поноса. Аптечка на кухне, я перекись брала.       — Ага.       Женщина ушла, Джерард вернулся в видимость и молча начал одеваться.       — Ты кто такой? — строго спросил Фрэнк.       — Я говорил уже — купидон. Моя работа — приближать момент душевной близости двух людей.       — Фрэнк, я забыла, аптечка была… о, ты уж вернулся и волосы высушил? — удивилась миссис Айеро.       — Фрэнк любезно предоставил фен, — ответил Джерард.       — Ну, раз ты здесь, выпей — я развела порошок в стакане. Это поможет.       Джерард молча выпил, сверля Фрэнка глазами. Сойдет за профилактику желудочно-кишечных расстройств.       А потом он обиженно ушел. Поехал домой на автобусе, чтобы почувствовать себя простым человеком. Пришлось стоять, потому что сидеть ему сейчас было не очень удобно. В такси, например, он ерзал, чем бесил водителя. Джерард смотрел в окно и думал, что мама Фрэнка хорошая, несмотря на то, что ей не понравилась рубашка. Она видела Джерарда впервые, но предложила ему лекарство. Ее сын… ну, он… он красивый. И дерзкий такой. Но Джерарду не должно быть до этого никакого дела. Любопытно, а те парни, которые на девчонок западают, тоже так — засматриваются прям? Даже если эта девушка — чужая невеста? Наверное, да. Просто мужика у Джерарда не было, вот и видит будущего мужа в каждом. Он нахмурился. Будто у него когда-нибудь будет муж!       Разговор ни к чему не привел. Фрэнк, кажется, поверил. Но вряд ли разрешит в себя выстрелить. Надо поговорить с ним еще раз. Завтра. Нет, это слишком быстро. Блин, он рассуждает, как будто звонить собрался парню, с которым телефонами обменялись. Может, Фрэнк обиделся из-за гитары? Конечно, точно не из-за того, что его картина мира пошатнулась.       Джерард решил, что он попробует объясниться еще раз, когда у парня пройдет стресс.       Это через два дня. Да, именно такой срок.       Джерард снова сложил лук со стрелами в рюкзак, вместо рубашки и пуловера надел толстовку, которую заказал через доставку. Она была красивая, горчичного цвета с мозаичной черепашкой на груди. Не детской! Вполне себе серьёзной брутальной мужской черепашкой.       У него за пару дней появилось больше новых шмоток, чем за полгода. И все это для того, чтобы милым и приятным показаться перед человеком, которому суждено влюбиться в лучшего друга. А еще этот человек недавно очень неприятно его избил. Эх, Джерард. Может, тебе в БДСМ как сабмиссив податься? Тебе ж явно нравится, когда над тобой доминируют.       Джерард вздохнул и отправился на выход. Такси остановилось в конце улицы из-за ремонта на дороге, и он тащился по тротуару, переживая, что водитель его ждет, будто сам лично испортил водопровод.       Перед ним открылась дверь бутика, Джерард отскочил. И только эта заминка заставила его обратить внимание на предметы торговли на витрине — блестящие гитары, золотые саксофоны, зеркальное пианино и изящные скрипки. Сразу вспомнилось, что Фрэнк потерял свою гитару. Наверное, стоило поступить правильно.       — О, нет, вали отсюда, — отреагировал Фрэнк, увидев Джерарда снова на своей лужайке. — Ну, или лети, как там у вас принято…       Он выглядел подавленно. Эти «приветственные» фразы не прокричал, а произнес спокойно на выдохе. И продолжил грустно сметать листья.       — Слушай, я… — ой, надо было поздороваться. — Привет.       Фрэнк не отреагировал, и Джерард продолжил:       — Ты сломал свою гитару. Вроде бы из-за меня…       — Вроде бы, — приподнял брови Фрэнк.       — Хочу подарить тебе новую. Если ты не против, и тебе еще нужно, и вообще… вот.       — Нужно. Но я с недоверием отношусь к тому, чтобы непонятный чувак с оружием и сверхъестественными способностями вез меня непонятно куда.       — Поехали на поезде, или на автобусе.       — А поехали.       Фрэнк был легок на подъем. И гитару ему хотелось. Но всю дорогу он молчал. Только однажды нервно бросил: «Чего ты никак не усядешься?», а потом понимающе вздёрнул брови и добавил: «А». И замолчал.       — У вас нет какого-то супер-исцеления? — спросил Фрэнк, когда они шли по улице Нью-Йорка.       — У богов, может, и есть, — ответил Джерард. — Я не бог.       — Ты же становишься невидимым!       — Это наследственное. А так я человек, как ты.       — Я не стреляю голышом по людям.       — Я не хочу тебя убить.       — Влюбляться насильно — тоже такое себе.       — Ты неправильно это истолковываешь. Я не могу придумать чувства. Лишь подтолкнуть. С большой долей вероятности объекту, на которого направлена стрела, уже симпатичен человек. Стрела добавит гормонов, желания, влечения, даже смелости. Но заставить влюбиться с нуля она не сможет.       — И в кого должен влюбиться я?       — В Майки Уэя. Вообще я не должен тебе это говорить, и разговаривать в принципе. Но по-другому у меня не получается. И я стараюсь… уговорить тебя, что ли…       — В Майки? Ты сдурел? Он мой лучший друг!       — Это не я сдурел, — опустил голову Джерард. — Такова история. Вот ее ведут боги.       — То есть, я еще и пешка в чьих-то руках?       — Нет, не так немного…       — Погоди: они только дописывают нюансы, но на самом деле все происходит само.       — Не совсем…       — Ой, заткнись. Влюбляться в Майки я не собираюсь. У нас вообще ничего не может выйти, — в сердцах сказал Фрэнк последнюю фразу.       — Почему? — Джерард открыл дверь магазина и пропустил его вперед.       — Потому что. Слушай, гитары ж очень дорогие. Или ты собираешься стать невидимым и спереть?       — У меня есть деньги. Выбирай что хочешь. Можешь даже самую дорогую.       — Твои родители не хотят меня усыновить?       — Не все так радужно…       — Господи! У тебя есть хоть что-то, где «все так» и «совсем»? — вспылил Фрэнк и отправился к витринам.       Джерард медленно побрел за ним. Здесь было тихо, что казалось странным для музыкального магазина. Лишь бормотал телевизор где-то в углу, рассказывая сплетни о звездах. Например, что Криста Моланг приехала в Нью-Йорк сниматься для журнала. Интересно, эту тропинку ей проложили или заранее был контракт?       Фрэнк просил продавца показать различные экземпляры. Больше всего, как показалось Джерарду, ему понравилась белая гитара. К ней он возвращался чаще. Но, видимо, его смущал ценник, несмотря на то, что Джерард обещал купить любую. Парнишка так смотрел на нее, гладил корпус, просил поиграть.       — У меня правда есть средства, — подошел Джерард. — Мы возьмем этот инструмент, ок? Тебе же нравится.       — Понимаешь, может, это вообще зря, — пожал плечами Фрэнк и отдал гитару продавцу. — У нас все разваливается. Майки как узнал, что я гитару сломал, расстроился, но обещал найти мне что-то у друзей. Но нас покинул басист. Ему предложили более удачный и уже существующий проект его знакомые. А Майки сказал, что сам басистом хочет быть, петь он не умеет и поэтому чувствует себя не в своей тарелке при выступлениях. Ударник сказал, что свалит, если мы не найдем ритм-гитариста и солиста/басиста. Походу, у нас скоро все отменится.       — Не должно, — твердо сказал Джерард. — Скорей всего, это предусмотренная сценарием трудность. Вы прорветесь.       — Мы не живем по сценарию, понял? — прямо и с вызовом сказал Фрэнк.       — Что-то выбрали? — обратился продавец.       — Да, белую возьмем, — поторопился ответить Джерард.       — А ты, типа, кто в этой истории? — прищурился Фрэнк. — Рояль в кустах, который вот так просто появился такой богатый, и решил мне гитару подарить? А потом что — приведешь нам участников в группу?       — У меня нет друзей, вряд ли, — поник Джерард. — И моя роль в истории — выпустить стрелу. Так всегда было. Больше купидон ни на что не годен. Возможно, меня ждет полный разнос от ма… начальства за эту гитару. Можешь порадоваться, тебе же нравится меня бить. Теперь меня могут избить морально.       — Извиняться я не буду. Посмотрел бы на твою реакцию, когда на тебя оружие наставляют!       — Я и не прошу извинений, — Джерард отвернулся к вешалке с ремнями.       — А что ты за гитару попросишь? Выстрел? Нет, я не верю, что это виртуальная стрела, даже несмотря на то, что видел.       — Ничего не попрошу. Это искренне. Потому что я виноват, кажется… Знаешь, я расплачýсь и уйду.       Джерард расплатится своей бесконечной кредиткой. Ему стало за нее стыдно. Явился тут богач сраный. И вспылил чего-то на Фрэнка… неудобно. Лучше уйти домой и забыться в картофельном салате из ресторанчика неподалеку. И доставщик там — симпатичный паренек, всегда ему подмигивает. Только он видел его с девчонкой. Но все равно приятно.       Он думал о Фрэнке следующие три дня. Не в плане того, что работу свою не выполнил. Хотя вот теперь это тоже начало грызть. Спасибо, вспомнил. Нет, он думал, как это — отношения? Чтоб хорошие и с чужим человеком? Они поругались после того, как Фрэнк решил рассказать незнакомцу о своих проблемах. А Джерард еще и пожаловался, что ему, мол, разнос устроят! Фрэнк, наверное, думает, что он живет тут припеваючи с кучей бабла и увольнение не грозит. И будет прав! А он тут разнервничался! «Мама меня наругает»!       Но он не хочет так жить, он хочет быть человеком.       На эмоциях Джерард выскочил из дома и снял с банкомата тысячу. Быть человеком можно и немножко обеспеченным. С начальным капиталом на квартиру или маленький домик. Он запихнул деньги в рюкзак и отправился поесть, но тут увидел Фрэнка, бродящего по тротуару с гитарным чехлом. Тот выглядел потерянным, задумчивым и все еще ужасно красивым.       Фрэнк заметил Джерарда и подбежал.       — Привет, — начал он. — Хожу тут три часа, пытаясь тебя встретить.       — Зачем? — Джерард не нашел лучшего вопроса.       — Не могу просто так принять дорогой подарок.       — Мне ничего не стоило…       — Ну так перечисли на благотворительность. Я не нуждаюсь. Действовал сгоряча и от обиды. Я устроюсь на работу и, пока не наберем команду, что-то да заработаю.       Вот кто ведет себя по-взрослому и самостоятельно. Не тот, кому удобно жить, а он еще и жалуется. Как породистый кот, мечтающий о жизни подвальных грязнуль. Таким смелых, побывавших в драках, знающих другую жизнь и свободных. Свободных и таких прекрасных, с большими глазами чайного цвета… кажется, мы уже не про котов.       Вдруг сердце застучало чаше, он почувствовал жар, на него нахлынуло огромное чувство, будто бы волна заполнила голову и тело. Он сделал шаг ему навстречу. В глазах Фрэнка читалось то же самое. Как?.. Какая нафиг разница?       Джерард вообще не понял, как это произошло. Полное затмение, наваждение… Он потянул его к себе за рукав, не смог обнять, как следует, из-за чехла на спине, потащил за собой. Вот они в лифте, Джерард ведет носом по его бархатной щеке вниз, колется щетина на шее. Фрэнк запустил руку в его волосы, немного тянет, отчего так приятно покалывает кожу. Они врываются в квартиру — как именно сейчас удобна незакрытая дверь! Гитара падает на пол, следом за ней куртки и кофты.       Но когда Джерард в полной отключке бросает Фрэнка на кровать, ведет дорожку из поцелуев по его торсу к тому, что пока еще спрятано под замком-молнией джинсов, тянет «собачку», его вдруг будто током ударяет. И нет, не поводу того, не просрочены ли еще те презервативы, которые он почему-то до сих пор не выбросил из-за надежды. Потому что происходило что-то неправильное.       — Погоди, — выдохнул он и поднялся на руках. Фрэнк моргнул в эту их единственную заминку и открыл глаза уже круглыми.       — Что?       Он вскочил, сбрасывая с себя Джерарда, покраснел, причем не только лицом, но и всем телом.       — Черт, черт, черт, — шептал он, на ходу подбирая одежду и ботинки, бросился за дверь.       Джерард уж было хотел хорошенько обдумать случившееся, но тут же вскочил и в одних штанах бросился следом.       — Фрэнк! — он выскочил в коридор. Двери лифта закрылись. — Блядь!       Кажется, он вслух выругался впервые в жизни.       — Не сквернословь, — прошествовала мимо Минерва.       — Господи… — произнес Джерард и закрыл руками лицо, пропустив слова богини мимо ушей.       — Ну, еще лучше! — воскликнула она. — При матери такого не ляпни.       Джерард вернулся в свою квартиру. Фрэнк оставил гитару брошенной у входа. Там же валялась его клетчатая кепка. Джерарду стало плохо аж до тошноты. Сейчас произошло что-то нехорошее. Возможно, оно хорошее в других обстоятельствах, конечно, но не минуту назад. Почему его так накрыло? Годы воздержания сказались? Ну не так уж он и воздерживался, если честно, руки у него были. И почему Фрэнк не сопротивлялся?       Ну нафиг эту странную влюбленность! Одни неприятные эмоции от нее! То он его побьет до травмы, то поругаются, то вот теперь такое… Джерард останется на всю жизнь один в своей спокойной квартире, будет раз в полгода стрелять по влюбленным и лопать фастфуд! Надо пойти положить тысячу обратно на карту.       Завтра.