Трудности быть дочерью героя.

— Опять грустишь из-за него? Месяц уже прошёл, — на лице Рикки виднелось сочувствие. — Да не переживай ты, — она сидела и успокаивала меня, — Просто Киришима не твой человек. — Думаешь? — вздохнула я. — Именно так. Ты очень сильная раз смогла ему признаться, тебе просто не повезло. Но я обещаю, однажды тебе повезёт! Я уверенна в этом! — Ага... — Выше нос, ты выше того чтобы плакать над этим красноглазым! В ответ я многозначно промолчала. — Давай лучше на скейте покатаемся, а потом купим еды и посмотрим закат на крыше. Согласна? — Почему бы и нет, — слегка улыбнулась я. Рикка научила меня кататься на скейте, когда мне исполнилось тринадцать. — Хах, как же круто! — сказала Рикка, пока я открывала дверь на крышу. — Да тише ты! — прошипела я, — Если о наших с тобой похождениях на крышу узнают соседи, то нам не сдобровать. — Хо-ро-шо, моя дорогая Ворчунья, — съехидничала та. — Просила же, не называй меня так, — открыв дверь, я пропустила туда подругу. — Ну почему? Ворчунья, ты моя милая! — Призыв к тому, что бы я смирилась? Окей. — Садись уже, а то все пропустим. Мы под хруст чипсов и шипение газировки, я и Рикка смотрели на закат. Когда он закончился, мы направились в еë квартиру. — Рикка, — я смотрела на могилу своей подруги. Похороны закончились ещё три часа назад, а я всё сидела рядом с каменным портретом Рикки. Рядом с ней я решила встретить закат. Дожидаясь его я прокручивала события последнего года, может чуть больше. Когда всё пошло по наклонной вниз? Кажется, спустя месяц, когда мы смотрели на закат на крыше еë дома. Тогда, я засмотрелась на свою подругу. И она показалась мне красивее обычного. А ещё через месяц, я осознала что влюбилась по уши. В еë пушистые собачьи ушки, хвост, смех, глаза, в которых отражалось небо, еë пшеничные волосы, в еë заботу обо мне. Я чувствовала себя рядом с ней особенной, счастливой. Спустя ещё месяца два, я купила шоколад для признаний и пошла в еë класс. Я была полна решимости. И не обращая ни на кого внимания, подошла к ней. — Рикка Тароки, ты моя лучшая подруга, которую я очень сильно люблю и я хочу что бы мы стали парой, — после этих слов меня как будто порвало, —Пожалуйста, я обещаю что сделаю для тебя всё! Я хочу что бы так мило называла меня Ворчуньей! Хочу обнимать тебя и целовать! Только давай встречаться!! На эти слова, Рикка подошла и взяла у меня шоколад. — Я тоже тебя люблю, — слегка улыбнулась та, — Так ты хотела чтобы я тебе ответила? Наивно то как! Это отвратительно, я терпеть не могу лесбиянок! — Вот оно что... — тихо сказала я. Вот тогда и началось самое страшное для меня. Примерно через неделю, меня начали травить. Сначало, казалось бы, безобидно бросали в меня слова: — О, я хочу что бы меня называли Ворчуньей. Оу, как мило, — и губы обидчицы искривлялись в ехидной ухмылке. Дальше-больше. Потом на моей парте начали появляться надписи написанные маркером: НИЧТОЖЕСТВО! ГРЯЗНАЯ МЕРЗОСТЬ! УМРИ ГАДИНА! СДОХНИ ЛЕСБУХА! ДА ЧТО Б ТЫ С КРЫШИ СПРЫГНУЛА! УМРИ В КАНАВЕ ИДИОТКА! МИСС ИЗВРАЩЁННАЯ ВОРЧУНЬЯ! СДОХНИ СДОХНИ СДОХНИ! УМРИ ТЫ НАКОНЕЦ-ТО ТВАРЬ! ПОДАВИСЬ ТЫ И СДОХНИ! Эти надписи оставались на моей парте и перед первым уроком и после физкультуры. Всё проблемы класс спихивал на меня. А учителя и сами рады спихнуть всё проблемы на меня. А когда я попыталась сообщить о травле Акико-сенсею, то она проигнорировала меня, сказав что ты сама виновата. Из-за этого я поняла что даже если попрошу тут помощи, то мне вряд ли помогут. Ещё через месяц меня начали избивать. Ломали ручки, портили тетради. Моя успеваемость стала падать, а некоторые учителя специально оставляли после уроков только ради того, что бы сделать мне выговор. Что бы Киришима тоже не погряз в травле, я порвала с ним дружбу, соврав, что я ненавидела его всю свою жизнь. Я чувствовала себя так, будто схожу с ума. В какой-то момент, дома, я просто пошла на кухню, взяла нож и сделала надрез на левой руке. И вид крови и боль от ноющего надреза доставило мне спокойствие. И так было почти каждую неделю. По завершении учебной недели, шла на кухню, брала нож и резала часть своей руки. Из-за травли я закрылась ото всех, в школе я пряталась на крыше, там где обычно меня не находили. Начала прогуливать уроки, просто что бы не видеть мерзких лиц обидчиков. Может это всё так бы и продолжалось, пока однажды ко мне подошёл Кейго и спросил: — Ничего мне рассказать не хочешь? — настолько спокоен был его голос, что меня это пугало. — Ты сейчас о чем? — ответила ему я. — Канри, ты случаем не знаешь куда перекись водорода делась? Я только на прошлой неделе покупал, а сейчас еë нет. — К чему ты клонишь? Кейго спокойно подошёл и задернул рукав моей кофты. Перед ним показались свежие порезы. — Как я и думал, — печально сказал тот. — Прости.... Я не понимала почему я извенилась. На мои извенения Кейго сел мне на кровать и обнял. — Ты ни в чем не виновата. Тут скорее виноват, я. Я должен был вовремя заметить твои проблемы. У меня потекли слезы. Почему-то я не посчитала чем-то важным сообщить своему отцу о травле. — Прости, пап. В течение следующей недели, Кейго поговорил с директором школы. После чего главных заводил травли исключили из школы и поставили на учёт. Но вишенкой на торте стало моё похищение. В числе моих обидчиков была одна самая поехавшая в издевательствах. Еë звали Кита Йосако. Истинная садистка. После того как Киту исключили, я начала постоянно ощущать чей-то взгляд. Спустя почти неделю, я вышла вечером за едой. Зайдя в один из переулков мне стало совсем не по себе. — Тц,когда этот фонарь уже починят, — нервно подумала я. — Хих, ну привет, — это была Кита. — Что? Ты здесь откуда?! — от неожиданности я вздрогнула. — Просто не поворачивайся, — ухмыльнулась мне сумашедшей улыбкой Йосако. Последовал удар сзади по моей голове, после которого я отключилась. Очнулась, я от холода и боли. Едва открыв левый глаз, стало понятно что я тут не просто так. Вокруг меня была куча и голые бетонные стены. Руки были привязаны цепями с батарее, а рот прикрывал самодельный кляп. На моем теле не были никакой одежды и виднелось куча ссадин и порезов. Также адски болел правый глаз и я не могла им видеть. Дверь открылась. В проёме я увидела два женских силуэта, которые спускались по лестнице. —О, уже проснулась? — улыбнулась Кита. "Отвали, и что вообще происходит? " — мысленно спросила я еë, хоть и понимала, что она меня не услышит. — Спасибо за помощь, сестрёнка! — сказала девушка стоявшая рядом с Китой. "Чего?! Сестрёнка?! То есть Кита не одна такая поехавшая?!" — Обращайся, Киа. — Да ладно, благодаря тебе, я и Канри сможем любить друг друга. "Блять, "любить друг друга"? Дорогуша, у тебя не всё дома и это совсем не любовь, а одержимость человеком!" — Помнишь тот день, когда ты мне отправила те фотографии, на которых была побитая Канри. Я влюбилась в неё с первого взгляда! "Ага, значит каждый раз после того как меня избивали, Кита отпраляла этой Кие фотографии. Умереть не встать, я попала по полной. Что я имею:две психованые похитили меня, у меня растёт паника, я нахожусь в каком-то подвале, а одна из этих двух одержима мной. Вот уж не думала, что я кому-то ещё кроме своего отца сдалась в этой жизни." — Лапочка моя, прости меня пожалуйста, — Киа подошла ко мне с ножом. — Тебе наверное неудобно с этой повязкой. Я напряглась. Киа аккуратно разрезала кляп. — Ну вот, теперь ты можешь говорить. Я сделала вдох ртом, жадно хватая воздух. — Прости меня, родная. Я правда не хотела делать тебе больно. Но твой правый глаз мне показался слишком некрасивым. Я вколола тебе снотворное, что бы тебе не было больно. Так что теперь ты слепа на один глазик, прости пожалуйста. Но, ты же меня всë равно любишь? — Угу, люблю, — сквозь зубы ответила ей я, понимая, что от этого может зависеть моя жизнь. — Правда?! Скажи ещё раз, прошу! — Я... Тебя... Люблю... — скрепя сердцем, послышалось из моих уст. "Да меня холодом прошибает только от твоего голоса, какое там люблю... " — И я тебя люблю, солнышко! Ты, наверное проголодалась, сейчас принесу тебе супчик! Как только Киа удалилась из подвала, Кита подошла ко мне и стала спешно меня развязывать. — Что ты делаешь? — изумлённо спросила я. — Спасаю тебя, блять. — Но почему? — Тебе нужно бежать отсюда. Киа старше меня и сильнее в два раза. Еë причуда — кукловод. Она может управлять только одим человеком за раз. Если человек находится рядом с ней, то она легко может подчинить его тело. Эффект обрывается когда она отдаляется на два метра от жертвы. Она с детства была психопаткой. Мне не повезло с родителями, они вообще поощряли Кию во всей еë жестокости. Я вообще была против того чтобы издеваться над тобой. Практически всю свою жизнь я была еë рабом и издевки над тобой были только из-за моего страха перед Кией. Она просила твои фотографии, на которых ,ты, сидишь побитая. Я не могу выйти из дома без еë слежки и по этой причине пойти в участок не могу. Так, что, пожалуйста, помоги мне ! В тот же вечер всю семью Йосако арестовали. Киту смогли оправдать, как главного свидетеля, так что единственное что ей дали — штраф в двадцать тысяч енн. А сейчас я сижу на могиле Рикки, которая неделю назад покончила с собой. Причины были связаны с еë родителями. Насколько я помню, то Рикку хотели выдать насильно выдать замуж по расчету. Но она явно не хотела этого. В своём предсмертном письме, Рикка написала что на самом деле очень любила меня. Но она боялась мнения одноклассников, поэтому так грубо мне ответила. Из-за того что Рикка не хотела быть странной в глазах общества, то она стала избегать меня и говорить гадости. — Рикка, что же ты натворила, — вздохнула я. — Канри! — ко мне подошëл Кейго, — Ты уже три часа тут сидишь, уже солнце вот-вот за горизонт зайдёт. Домой пора. — У нас с Риккой раньше была традиция, смотреть вместе на закаты. И я хочу в последний раз встретить с ней закат. Еë закат... — Я тогда с тобой. Многозначно промолчав, я продолжила смотреть на краснеющее небо. — Хочешь переехать? — спросил меня Кейго. — Пап, ты сейчас о чем? — Ну если так-то посмотреть, то здесь нам с тобой терять уже нечего и некого. Так что если хочешь, то можем переехать. Променяв десять секунд на раздумия, я ответила: — Почему бы и нет, давай так и сделаем. — Окей, когда я найду подходящую квартиру, то мы сразу переедем. — Спасибо, пап, ты самый лучший... — Ой, ой, ой, засмущала, — улыбнулся мне тот. "Всё перемены — к людям"