Alive

      Тэхен откидывается головой на стену, пронзительным взглядом сверля людей, которые сидят около костра разведённого в бочке, готовя поздний, незамысловатый ужин. Мысли вихрятся в голове роем пчёл, разлетаясь в разные стороны, но временами собираются в кучу, будто хотят добить его своей неутешительностью.       Он уже смирился с тем, что его община разрушена, а многолетние труды канули в лету. Это не такая уж и большая проблема, ведь со временем он обязательно обнаружит новое место жительства, где и возобновит эксперименты, ведь формула препарата навсегда останется с ним, спрятанная в самом надёжном месте. Благо на горизонте объявился Юнги. С потерей друга ему оказалось смириться легко, а вот недостаток опытного инженера — проблема, которая теперь решена.       Основным, самым большим затруднением на данный момент, является факт нахождения Чонгука в катастрофической близости от его омеги. Это лишь дело времени, когда тот перестанет разгребать дела общины и захочет с Чимином поговорить, а там уже каждая вскользь брошенная фраза, может стоить ему слишком дорого. Теперь ещё и Хосок объявился на горизонте и хотя альфа не знает всей сути ситуации, но вполне может сболтнуть лишнего. Чимин конечно обидится на него, если узнает, что всё это время Тэхен прятал его друга в Тени и даже словом не обмолвился, но это точно не послужит причиной для расставания. Позлиться и перестанет, хотя всё равно лучше заткнуть Хосоку рот.       Единственное разумное решение, которое он пока что рассматривает, это убить Чонгука, что в сложившейся ситуации задачей будет не тяжёлой. Только вот Тэхен пока что не уверен, что готов его потерять, ведь изначально планы на альфу у него были абсолютно другие.       Однажды, у него получилось взять образец крови Призрака, так что он даже удивился, ведь этот мужчина практически уникален. Дезоксирибонуклеиновая кислота в его организме должна вступить просто в идеальный симбиоз с препаратом Джокера, что сделало бы из альфы уникальное чудовище. Это удивительный феномен, который из-за недостатка качественной аппаратуры, изучить не получилось. Единственное разумное решение, которое приходило ему на ум так это то, что ближайшие родственники Чонгука регулярно употребляли кордицепс в больших количествах, так что он сохранился в их крови и в будущем передался альфе.       Это делало Призрака идеальной машиной для убийства. Если бы он смог ввести ему препарат, альфа стал бы в десять раз сильнее Намджуна, имел лучшую способность к регенерации и просто феноменальный слух. Чонгук должен был стать его последним экспериментом, завершающим этапом величайшего творения, окончательной насмешкой над природой. Он мог быть практически бессмертным.       Мысль об этом не даёт ему покоя и мешает попросту уничтожить такой уникальный экземпляр. Образец препарата хранится сейчас в его рюкзаке, но чипы вынести не получилось, а невероятно сильный, но не подконтрольный ему Чонгук — явно плохая затея.       Еще и мысли о том, что им срочно нужно отсюда уходить, покоя точно не прибавляют. Если бы Призрак не был проклятым благородным кретином, то он бы убедил его бросить всех и сбежать небольшой компанией, но это оказывается невозможным. Теперь ему нужно думать ещё и над тем, как утащить отсюда две тысячи человек и куда их вообще вести.       Со второго этажа медленно спускается Хосок, желая присоединиться к компании, так что Тэхен подсаживается ближе, приобнимая рукой Чимина. Омега сегодня особенно неразговорчивый и потеряно рассматривает собственные ноги, но альфа надеется, что тот попросту еще не отошёл от болезни. — Посмотрел? — спрашивает Чонгук, передавая ему железную тарелку с кашей, где лежат всего несколько кусочков мяса. Это те запасы которые им удалось вынести из общины, но еще несколько недель и питаться придется одним зерном. Тэхен правда делает это уже сейчас, перекладывая собственную порцию мяса омеге, когда тот отвлекается. — Даже не знаю, что сказать, — Хосок поджимает губы, усаживаясь рядом с ними в позу лотоса. Сзади него невидимой тенью замирает Юнги, который преследует мужчину по пятам, будто личный телохранитель. — Думаю, это защитная реакция его организма. Я ничем не могу помочь, нужно только ждать.       Чонгук попросил его посмотреть по-прежнему бессознательного Сокджина, ведь подобное состояние длиною в несколько дней сильно его заботило. Даже синяки на его шее начали заживать, приобретая некрасивый желтый оттенок, но омега продолжает лежать безвольной куклой и лишь едва ощутимое дыхание выдаёт жизнь бушующую внутри. — В любом случае, если через четыре дня он не очнётся, то скорее всего умрёт от истощения. — даёт окончательный вердикт альфа, от чего все на несколько секунд замолкают, раздумывая каждый о своём.       Брат — дополнительная проблема, которая ещё не объявилась на горизонте, но определённо, рано или поздно настигнет его. Намджун знает слишком много для того, кто может иметь шансы на существование. Если бы не обожающий его Чимин, тот бы навеки остался запертым в катакомбах, унеся тайну Джокера с собой в могилу. Теперь ему очень не выгодно, если Сокджин погибнет, ведь вместе с ним исчезнет точка давления на Монстра и тот сразу начнет беспорядочно трепать языком. Придётся осмотреть омегу самостоятельно и пожертвовать драгоценными лекарствами, если это даст ему нужный результат. — Я так рад, что вы живы, — резко выпаливает Чонгук, улыбаясь ярче свечения солнца, а Тэхен от этого напрягает скулы. Он явно говорит и про Чимина, бросая на него мимолëтный подтверждающий взгляд, но омега слишком увлечен помешиванием каши в собственной тарелке. — Где же ты был почти год? — Чон разворачивается к Хосоку, укладывая руку другу на плечо, а Тэхен расплывается в самодовольной улыбке. — Да, Хо, — неожиданно произносит, так что даже Чимин выгибает бровь, поглядывая на него из-под челки. — Где ты был последний год и чем там занимался? — в голосе его скользит чистое любопытство, но Чонгук все равно неоднозначно хмурит брови, будто подмечает тонкую иронию. Тэхену очень интересно, сработает ли такая глупая манипуляция на Хосока, который в свою очередь поджимает губы.       Бьёт в самое сердце, играя на великой любви альфы к своей общины и всепоглощающем чувстве вины. Хоуп молчит. Мимолëтом заглядывает в выжидающие, но по-прежнему теплые глаза Чонгука, подмечая перебинтованные лоб и подборок. Скользит взглядом по Феликсу, безразлично перемешивающему кашу в тарелке и всем остальным жителям, которые временами проходят мимо, ведь расположились они в коридоре.       Как признаться им, что последний год он создавал чудовищ, которые теперь разрушили жизни каждого в этом здании? Как рассказать, что из-за его зараженных Феликс лишился мужа, а не рождённый ребёнок отца? Будет ли Чонгук смотреть на него с прежней теплотой, если узнает, что именно он разрушил его общину? Возможно, он далеко не центральная фигура в этом преступлении, но по прежнему является соучастником, а значит виноват. — Я не хочу об этом говорить, — тихо отвечает Хоуп, понимая, что пока что не готов делиться, а Тэхен от этого довольно приподнимает уголки губ. Это оказалось даже легче, чем он себе представлял. Эмоции, на которые способно человечное создание, это не дар, а слабость. Они делают нас уязвимыми, неспособными принимать рациональные решения, поэтому альфа никогда не позволял себе излишнего проявления чувств.       Юнги позади хмурит брови, понимая, что Джокер в очередной раз сыграл выгодную партию. Прямо сейчас он заставил Хосока стыдиться перед друзьями, хотя он абсолютно не виноват в случившемся.       Мясник никогда не перечил Джокеру. Этот альфа помог ему выбраться из психиатрической лечебницы и пообещал беззаботное будущее, которое действительно обеспечил. Юнги выполнял любую его прихоть, подчинялся приказам, даже если не считал его идеалы правильными. И сейчас, как и всегда, разум твердит ему молчать, закрыть на происходящее глаза, но душа кричит громче. Разрывает грудную клетку на части, когтями точит внутренности, умоляет сделать хоть что-нибудь. Ведь если больной мозг Джокер смог подчинить себе, то Хосок бессовестно отобрал сердце, а рядом с ним голос разума меркнет. — Он был в Тени, — выпаливает, понимая, что все присутствующие мигом переключили внимание на него, кроме Хоупа, который лишь сильнее скукожился в плечах. — Мы создавали этих чудовищ вместе, а всё остальное время он был заперт в комнате. Я похитил его и именно я стал причиной того, почему он согласился на эту работу, — заканчивает Юнги, обращая на всех колкий взор зелёных глаз из-под челки. Он уверен, что если бы в тот злополучный день, когда его солнце хотело покончить с собой, Джокер не приставил бы нож к его горлу, то всё бы закончилось. Зараженные никогда бы не выбрались из своего заточения, альфы Тени не захлебывались собственной кровью, а тысячи людей не покинули бы дом.       Одного взгляда на Хосока становится достаточно, чтобы осознать, что думают они об одном и том же. Только вот Хоуп умирает. Сердце колотиться в груди как сумасшедшее, а неподъёмный груз вины опускается на плечи, стоит понять, что его существование стоило несколько тысяч загубленных жизней, навеки запечатанных в Тени. Он оказался настолько жалким трусом, что даже не смог покончить с собой, зная, что этот поступок может изменить многое.       Хосок резко подскакивает на ноги, когда чувствует, что кислорода становится катастрофически мало. Все его внутренние убеждения рушатся, задевая острыми обломками органы, разрывая их на кусочки. В голове, мигающим красным светом отпечаталось лишь одно слово: «виновен». Кровь на руках, отмыться от которой не получится, ведь она въелась под кожу, стала с ним единым целым. — Хоуп, — Юнги резко хватает его за плечо, наблюдая как альфа панически смотрит на собственные ладони, но тот резко отпрыгивает назад. — Не прикасайся ко мне, — кричит, отходя в сторону, когда переводит взгляд на Феликса. Омега все еще выглядит опухшим, а глаза красные от бесконечного потока слёз, так что Хосок больно закусывает губу, пока не ощущает привкус металла во рту. — Это я во всем виноват. Это я убил Хенджина. — Нет, Хо, — Чонгук подскакивает следом, в успокаивающем жесте выставляя руки вперёд. Он совсем не осознаёт сути сложившееся ситуации, ведь события развиваются слишком быстро, а времени подумать оказывается катастрофически мало. Только в одном он уверен точно: Хосок не виноват в произошедшем. — Мне нужно побыть одному, — выпаливает, быстро разворачиваясь на пятках и убегает в сторону ступенек. Юнги хочет броситься следом, но Чонгук аккуратно кладет руку ему плечо, отрицательно качая головой.       Тишина. Стука ложек о металлическую посуду больше не слышно, а напряжение сконцентрировалось в воздухе настолько плотно, что его можно разрезать ножом. Мин все таки ушел, правда в абсолютно противоположную сторону от солнечного альфы, предпочитая справляться с проблемой единственным знакомым методом. Каждый думает о произошедшем и определённо не винит в этом Хосока. Слишком уж хорошо они знаю этого человека, чтобы поверить в то, что он намеренно причинил кому-то боль.       Первым тишину нарушает Чимин, испуская громкий смешок, от чего все оборачиваются в его сторону. Им эта ситуация смешной абсолютно не кажется, но вот омегу просто распирает от веселья. — Стоило сразу догадаться, — блондин говорит спокойно, бегая озорными глазами по полу, пока не поднимает взгляд на Джокера. — Чтобы не происходило в Кванджу, здесь всегда замешан ты.       Тэхен сохраняет абсолютно спокойное выражение лица, ведь морально давно подготовился к этому разговору. Он уверен, что это не послужит веской причиной для расставания, а судя по реакции омеги, они могут даже не поссориться. Зная всё прошлое Чимина, он давно понял, что тот очень лояльный в отношениях и привык держаться за вторую половинку до последнего. Так было с наркодилером, так было с Чонгуком. — Юнги уже признался, что сам во всём виноват, — отвечает и хотя ругаться при остальных совсем не хочется, но блондин кажется желает разглагольствовать прямо сейчас. — Хватит врать мне, — Чимин резко повышает голос, так что все надежды альфы на конструктивную беседу мгновенно рушатся, но лицо по прежнему остаётся спокойным. — То, что я закрывал глаза на твои недомолвки, не означает, что я ничего не замечаю. Ты кажется совсем забыл, что я каждое утро завтракаю с Намджуном и никогда в жизни не поверю, что он набросился на Сокджина, потому что голоден. — Это было лишь предположение, — пожимает плечами, боковым зрением окидывая всех остальных, которые старательно делают вид, что не замечают развернувшейся сцены. — Скоро он явиться сюда и я обязательно спрошу, насколько твое предположение оказалось точным. — Чимин неожиданно наклоняется к нему очень близко, так что жар чужого дыхания опаляет губы Тэхена. — Ведь всё тайное, рано или поздно становится явным.       Тарелка со звонким скрежетом опускается на пол, а омега уходит, быстро поднимаясь по ступенькам куда-то вверх. Феликс тихо со всеми прощается, ссылаясь на усталость и тоже покидает коридор.       Тэхен лишь плотно сжимает челюсти, слушая тихое поскрипывание поленьев в костре, раздумывает над сказанным. Ему нужно будет встретиться с Намджуном раньше, чем это сделает омега, иначе всё пойдет прахом. Спереди слышится тихий смешок, так что альфа мгновенно поднимает взор голубых глаз на Чонгука, сталкиваясь с озорными огоньками в чужом взгляде. Тот явно забавляется, улыбается так, что белоснежные зубы слепят глаза. Тэхен на подобные издёвки реагировать не собирается, поэтому молча поднимается, уходя в противоположную сторону от всех. ***       Юнги стоит на лестничном проходе второго этажа, ощупывая каждый карман на одежде, пока пальцы не натыкаются на холодную поверхность портсигар. Когда сигарета оказывается зажата между зубами, позволяет себе испустить вздох облегчения, радуясь, что не выронил его во время беготни в катакомбах. Такая востребованная сейчас порция никотина проникает в лёгкие, а в горле появляется горьковатый, излюбленный привкус дыма.       Сквозь покрытые паутиной и пылью окна, видно развернувшуюся аллею, которая раньше вероятно выглядела просто удивительно, а сейчас похожа на разрушенный, покрытый скрюченными деревьями участок земли. Точно также выглядит его жизнь: жалкой, брошенной и бесцветной. Она озарилась сиянием, лишь когда в неё проникло его собственное солнце, которое сейчас распадается на огненные ошмëтки в своей комнате.       Юнги скоро пойдет к нему, но сейчас ему нужно побыть здесь. Покурить, собраться с мыслями и правильно подобрать слова, ведь в поддержке он полный чайник. Хосок не должен корить себя за произошедшее, а то, что он это делает, поражает Мина в самое сердце, ведь воистину он не встречал души прекраснее, чем у него. Этот свет настолько заразительный, что даже Юнги тянется к нему, желая насладиться теплом, хотя кожа уже давно привыкла к холоду.       Облизывает языком губы, желая восстановить в памяти сладковатый привкус от поцелуя. Хосок потом сделал вид, что ничего не произошло, продолжив общаться с ним, как раньше, но только Юнги теперь не смог перестать смотреть на его губы, желая попробовать их ещё раз. Солнечный альфа видел это и смущался, но ничего не говорил. Подносит сигарету ко рту, бросая на неё мимолетный взгляд, ведь понимает, что лучше бы целовал своё солнце, чем травил душу никотином. — Здравствуйте, — сзади раздаётся тихий голос, так что Юнги медленно оборачивается через плечо, замечая замершего на ступеньках Феликса. Парень обнимает одной рукой живот, а второй придерживается за поручни, что выглядит абсолютно очаровательно. Мин усмехается краешком губ, думая над тем, что нашел в общине Призрака своего солнечного альфу, но даже не подозревал, что там скрывается ещё и солнечный омега.       Недокуренная сигарета мгновенно тушится о покрытую трещинами поверхность подоконника, а Юнги делает несколько шагов вперёд, выставляя руку, дабы блондин смог ухватиться за неё и пересечь остальные ступеньки. Феликс несколько секунд неловко мнётся на месте, смотря на протянутую ладонь, но всё же аккуратно прикасается к ней пальцами, сталкиваясь с шершавостью чужой кожи.       Конечно, он слышал невероятные истории о Мяснике из Тени и соврëт, если скажет, что альфа его не пугает. Юнги выглядит действительно устрашающе, а когда утром был перепачкан запëкшейся кровью, то Феликс вовсе чуть не потерял сознание от ужаса. Его вечно безучастное выражение лица и постоянная задумчивость вынуждают опасаться столь неординарной личности.       Юнги же смотрит, как он вперевалочку преодолевает остальные ступеньки, сильнее сжимая его ладонь для устойчивости. В ноздри забивается уже знакомый запах ягод, а копна светлых волос мельтешит перед глазами, будто то самое солнце, которого ему не хватает за окном. — Не нужно обращаться ко мне так официально, — улыбается, когда Феликс останавливается на лестничной клетке. — Можно говорить мне «привет» и называть просто Юнги. — Хорошо, — омега переминается с ноги на ногу, чувствуя себя абсолютно неловко в сложившейся ситуации. Он ведь хотел просто подняться в свою комнату, но теперь уйти будет слишком невежливо.       Юнги поджимает губы, так же чувствуя себя абсолютно неуместно и определённо не знает, что сказать. Он вообще человек к беседам не расположенный, но сейчас точно хочет, чтобы омега постоял здесь ещё немного, помогая тем самым ему разгрузить мысли. Взгляд блуждает по маленькому силуэту, что вынуждает Феликса краснеть, но альфа этого не замечает, пока не цепляется за уже очень заметный живот. — Какой срок? — интересуется, подумав, что это отличная тема для того, чтобы ещё немного поговорить. — Больше восьми месяцев, — блондин расплывается в улыбке, поглаживая рукой живот, от чего улыбается даже Юнги. Есть в этом нечто прекрасно трепетное, заставляющее его невольно восхищаться омегами, ведь альфам таинство зарождения новой жизни непостижимо. — Я очень рад, что Хосок теперь здесь. Он опытный акушер и достоин доверия.       Юнги улыбается ещё шире, полностью обнажая дëсна, ведь его солнце действительно достойно доверия. Его впервые в жизни греет мысль о том, что другой человек смог чего-то добиться в жизни. Он рад, что Хосока любят и уважают и от этого хочется целовать его ещё больше и сжимать в объятиях сильнее. — Ты наверное очень устаёшь? — спрашивает, подмечая, как омега упирается рукой в подоконник, тяжело дыша через нос. Какой идиот додумался выделить ему комнату на третьем этаже? — Всё нормально, — снисходительно отвечает Феликс, бросая мимолëтный взгляд в окно, где на землю медленно начинают опускаться сумерки. — Просто в такое время я обычно отдыхаю. — Тогда лучше будет пойти спать, — быстро произносит, понимая, что именно он отбирает у омеги заслуженные часы покоя. — Давай я помогу тебе подняться? — кивает на лестницу, ведь ему нужно пересечь еще один пролёт, а судя по тому, как нелепо он добирался до второго этажа, эта задача может оказаться непосильной. — Спасибо, я справлюсь сам, — Феликс улыбается, радуясь неожиданной внимательности со стороны мужчины, но мгновенно одëргивает себя, понимая, что это абсолютно неправильно. — Глупости, — восклицает Юнги и неожиданно даже для себя, подхватывает на руки, от чего омега успевает лишь тихо пискнуть. Подмечает, что для такого срока беременности он кажется слишком лёгким, поэтому в будущем стоит обсудить с Чонгуком тонкости его питания. — Что же вы делаете? — возмущается Феликс, но будто в противовес собственным словам обвивает его руками за шею, ведь альфа начинает быстро подниматься наверх. Каждая ступенька отдаёт несильным покачиванием, а мимолётный взгляд вниз заставляет его сильнее вцепиться в мужчину, ведь от высоты кружится голова.       Лестничный проход заканчивается действительно быстро, так что никто из них не признается, что расстроился из-за столь недлительного близкого контакта. Юнги бы подержал его ещё немного, но и так позволил себе необычную наглость, донести его прямо к комнате.       Омега аккуратно опускается за землю, стараясь прикрыть ладошками пылающие алым щеки. Он уже и забыл, что в его жизни может быть что-то кроме бесконечных слез и горя за прошлым. — Спасибо, — стреляет глазами из-под челки, наблюдая, как Юнги складывает руки в карманы, продолжая стоять рядом, будто чего-то ждёт. Может быть, не такой уж он и страшный, каким его описывают остальные жители общины. — Мне очень приятна твоя забота, — выпаливает, краснея ещё сильнее, ведь позволил себя ужасную вольность и мигом залетает в комнату, облокачиваясь спиной на дверь.       Юнги несколько минут недоуменно стоит в проходе, слушая сбитое дыхание с другой стороны, пока не ловит себя на мысли, что всё это время улыбался. Феликсу приятно, что он о нём заботится, а Мину неожиданно понравилось о ком-то заботиться. Вот бы Хосок позволял точно также носить себя на руках и смущенно улыбался на трепетное проявление чувств.       С этими мыслями возвращается обратно на лестничную клетку, хватая рано затушенную сигарету и вновь засовывает её в рот, поджигая лежащим в карме огнивом. Его голова действительно опустела, а невидимый груз, сдавливающий горло, наконец-то открыл доступ кислороду. — Что происходит с моим Мясником? — с нижнего этажа раздаётся голос, который Юнги никогда не спутает с другим. Он эту насмешливо-спокойную интонацию знает отчётливо и уж точно уверен, что совсем не рад её слышать.       Переводит взгляд на ступеньки, замечая, как по ним медленно поднимается Тэхен, сложив руки в карманы черных брюк. Волосы его, как всегда небрежно разбросаны по голове, а в ухе красуется маленькая сережка, слепящая глаза своим сиянием. Сверху надета лёгкая рубашка без рукавов, по плечам которой струятся множество белых перьев, покачивающийся от каждого шага.       Юнги даже не догадывается, откуда альфа мог взять такую одежду, ведь все остальные ходят буквально в обносках, разорванных и прожженных молью. Хотя ему совсем не трудно поверить в то, что Джокер вполне мог отправить военных в самое пекло катакомб только для того, чтобы те достали ему красивые тряпки. — Теперь ты спасаешь омежек в беде? — замирает напротив, пренебрежительно оглядывая Мясника с ног до головы. Конечно, рядом с ним он выглядит, как жалкий оборванец, а Тэхен человек очень брезгливый. — Даже интересно будет послушать его вопли, когда ты вспорешь ему брюхо и достанешь ребёнка, ради забавы, — усмехается краешком губ, наклонная голову в бок, будто действительно считает это смешным. — Что ты несёшь? — Юнги издает нечто больше похожее на рычание, сжимая руки в кулаки. Джокер умеет завести его с одного оборота, всегда зная, в какое место нужно бить. — Я ошибся? — с наигранным удивлением произносит альфа, невинно хлопая глазами. — Голоса в твоей голове уже стали настолько сильным, что велят уничтожать всё на своём пути или ты успел вынести из катакомб таблетки?       Сказать, что в этот момент Юнги побледнел — не сказать ничего. По спине пробежал табун холодных мурашек, от осознания, что совсем скоро он станет полностью неконтролируемым. Единственная навязчивая мысль, которая преследовала его в прошлый раз, это убить Хосока. Теперь никто не помешает ему этого сделать. Препараты, которые он пьёт имеют накопительный эффект, но с учётом того, что с последнего приёма прошло уже несколько дней, времени осталось катастрофически мало.       Вот призрачное счастье в очередной раз помахало ему платочком и сбежало. Только он ощутил на языке привкус сладости и подумал, что поймал удачу за хвост, как его истинная сущность напомнила о себе, разрушая всё, что любит.       Тэхен усмехается, покачивая головой в стороны, ведь реакция Юнги его действительно забавляет. Ради этой обречённости на чужом лице он готов повторить этот диалог ещё раз. — Как хорошо, что я оказался достаточно предусмотрительным, — достает из кармана пузырек с таблетками, который схватил абсолютно случайно, собирая препараты в лаборатории.       Юнги облегченно вздыхает, хотя ещё не понимает, что хуже: убить всех, кого любишь, или пытаться договориться с Джокером. Этот альфа уже придумал новую игру, где Мин в очередной раз окажется пешкой, но ради Хосока, он определённо готов играть. — Что ты хочешь? — Ничего, — спокойно отвечает Тэхен, обхватывая его руку, куда вкладывает пузырёк. Юнги на секунду опешивает, хотя понимает, что с этим альфой никогда не бывает настолько просто, но всё равно сжимает спасительные препараты в ладони. — Мы ведь друзья, — улыбается, что выглядит практически искренне. — С такими друзьями и врагов не нужно, — бурчит Мин, от чего Джокер испускает тихий смешок, разворачиваясь лицом к лестнице. — Просто помни, насколько сильно ты зависим от меня. В следующий раз, когда решишь разрушить мои планы, подумай дважды, ведь твоя беззаботная жизнь может вспыхнуть огнём в любую секунду, — бросает напоследок, спокойно поднимаясь вверх, чем явно оставляет последнее слово за собой.       Юнги переводит взгляд на ладонь, удерживающую спасительный пузырек, параллельно раздумывая, что в этой игре он явно проигравший. ***       Чимин вновь наслаждается сильным дуновением ветра, который перебирает белоснежные волосы на голове, колыхая сильно отросшие и уже выцветшие чёрные пряди. Над головой сверкают бриллиантовые звезды, освещая своим сиянием землю, а огромный ореол луны светит настолько ярко, что омега может рассмотреть всё происходящее на улице. Изнеможённое прошедшим днëм сознание, позволяет лишь на миг представить, что никого апокалипсиса нет, а он стоит на резном балкончике в Амстердаме, наслаждаясь красным вином и белой ночью.       Чимин с самого детства мечтал видеть мир. Тихо подслушивал рассказы более богатых одноклассников, которые уезжали с родителями летом, путешествуя по самым различным уголкам планеты. Телефона у него не было, но он обладал очень обширной фантазией, в красках представляя высокие горы Малайзии и обжигающее солнце Рио-де-Жанейро. Воображал, как пальцы ног зарываются в холодный, напитанный океанской моросью песок, а в лицо бьют яркие порывы бриза.       Школьные года оказались очередным плохим воспоминанием в фотоплëнке его жизни. Правда он не уверен, что в ней вообще есть хорошие. Мальчиком он был замкнутым и отстранённым, что явно не вызвало восторга у сверстников. Подростки порой бывают такими жестокими, особенно с теми кто отличается от них самих. Больше всего он ненавидел перерыв на обед.       Одноклассники скупали себе вкусно пахнущие булочки или несли приготовленные дома сандвичи, а Чимин такого себе позволить не мог. Тогда он ходил по коридорам, делая вид что жуёт, чтобы все вокруг думали, что родители тоже приготовили ему обед. Только сейчас он понимает, насколько глупо это выглядело со стороны, но тогда юное сознание, которое так не хотело быть белой вороной в обществе, считало это хорошей затеей.       Полностью погружëнный в свои воспоминания, он не замечает тихую поступь шагов сзади, вздрагивая, когда на плечи опускается плед. Знакомый запах магнолии будоражит в груди нечто давно позабытое, так что ему даже не нужно разворачиваться, чтобы понять кто именно пришёл его навестить.       Чонгук складывает руки в карманы, не понимая, зачем он вообще сюда пришёл. В его комнате было темно и сухо, но резкая мысль о том, что омега находиться здесь, вынудила подняться, а потом ноги сами несли его на крышу, не забыв прихватить покрывало, оставленное кем-то на подоконнике.       Чимин в свете луны выглядит ещё прекраснее, чем он его запомнил. Голубые глаза смотрят в пустоту, а тихая гладь океана плещет печалью по чему-то неизведанному. Есть в этом моменте нечто с привкусом грусти на языке, ведь Чонгук невольно подмечает, что уже привык к его отсутствию. Будто скучать за этим омегой, стало неотъемлемой частью его личности и теперь, созерцая его живым, кажется что это неправильно.       Чимин поворачивается к нему лицом, так что он наконец-то может заглянуть в небесно чистые глаза. Они уставшие, разбитые, но смотрят по прежнему властно и гордо. В сердце нечто неприятно скребёт, ведь Чимин никогда не смотрел на него с настолько явным безразличием. Ему от этого не больно. Он ещё не совсем понимает, раздражает ли его факт того, что этот омега не принадлежит ему или то, что он принадлежит Тэхену. Если второе, то это уже больше похоже на соперничество, чем на любовь. — Ты расстроен из-за него? — спрашивает тихо, словно боится побеспокоить сон природы. Чонгук не знает, какой должен быть ответ, чтобы душа его наконец-то успокоилась. Он определённо точно хочет, чтобы Чимин не испытывал к Джокеру абсолютно никаких чувств, ведь безразличие хуже ненависти. — Я не буду обсуждать с тобой свои отношения, — вот теперь больно. Вчера ведь на этой крыше он ему душу открывал, а теперь вновь закрылся. Чонгук всегда знал, что этот омега энциклопедия тайная, неизведанная, прочитать хотел, но даже не предполагал, что от каждой строчки будут ломаться кости. — Знаешь почему волки воют на луну, а океаны бушуют по ночам? — неожиданно спрашивает, наблюдая за мерцающим в небе светилом, переводя взгляд на Чимина. Он готов поклясться, что видит эту самую луну в его глазах и среди холодных льдов она смотрится еще красивее. На самом деле красивым кажется всё, на что смотришь с любовью.       Омега легонько выгибает бровь, усмехаясь самыми уголками губ. Он очень рад, что Чонгук решил не продолжать неприятную тему, переводя всё в иное русло. Сейчас он определённо не хочет обсуждать слишком очевидную ложь своего альфы, который вероятно уже заждался в комнате, поэтому скоро придётся возвращаться, ведь тот начнёт его искать. — Почему?       Чонгук улыбается, вновь поднимая голову к небу, стараясь вспомнить все тонкости легенды, которую однажды рассказывал ему папа. Он рад, что сейчас сможет поделиться ею с Чимином. Такие бессмысленные беседы порождают в его душе какое-то ранее неизведанное чувство покоя, а все тревоги по поводу общины и неоднозначного будущего остаются где-то за пределами крыши. Будто он больше не руководитель, который имеет кучу обязанностей. Сейчас здесь есть только Чонгук, Чимин и звезды. — Много веков назад, жил очень одинокий омега, который каждую ночь выходил на улицу и рассказывал все свои переживания полной луне. Луна наблюдал за его глазами цвета лазурной волны, пшеничными волосами и каждый раз увлечённо слушал, пока сам не заметил, как влюбился, — альфа оборачивается на него, несколько секунд рассматривая окружённое сиянием лицо, от чего Чимин покрывается румянцем. — Он отсчитывал дни каждого месяца, спеша взойти на небо, ведь это был его единственный шанс увидеть любимого. Только однажды мальчик не пришел. Луна так желал разыскать свою любовь, что попросил океан искать его в каждом море и на каждом побережье. Обратился за помощью к волкам, умоляя искать на каждом кусочке нашей планеты, — Чонгук на секунду замолкает, растягивая губы в грустной улыбке. — Только Луна больше никогда не найдет его, ведь прошли века и эры. Но он всё ещё не теряет надежды, освещая землю ярким светом каждое полнолуние. Океаны никогда не прекратят бушевать и волки не перестанут выть по ночам, будто говоря: «Извини, но мы так и не нашли его».       Омега улыбается. Ему нравится быть здесь и слушать ровный, спокойный голос, которым альфа рассказывал ему легенду. Чимину нравится Чонгук, но объяснения этому чувству он дать не может. Возможно, это одно из тех судьбоносных событий, к которому привели пересечения миллионов нитей прошлого и теперь он нравится ему просто так. Нет для этой любви логического объяснения, но ведь чтобы любить, действительно не нужны причины. Вот смотришь на человека и понимаешь, что вокруг тебя есть люди гораздо лучше и достойнее, но ты уже по уши влип.       Ему нравилось читать с ним в саду, ведь только Чонгук знает, что омега обожает детективы, а его любимый писатель — Артур Конан Дойл. Нравилось перебирать цветы или отдыхать в приятной прохладе декоративного пруда, пока альфа чесал ему спинку, рассказывая истории из детства. Нравилось скакать с ним на ринге, так что сердце норовило выпрыгнуть из грудной клетки и непонятно от чего: от изнурительной тренировки или от того, как Чонгук зачёсывает влажные волосы назад, улыбаясь ему самой обворожительной улыбкой. Нравилось как он ревнует, ругается, вечно пытается уберечь его от невидимой опасности, возвышаясь нерушимой скалой позади.       Может купидон над его головой решил поиздеваться и подобная ситуация показалась ему действительно смешной. А может Чонгук с вечно устойчивым желанием всегда находиться в поле его зрения, оказался слишком очаровательным. А может Чимин просто хотел кого-то любить и альфа оказался самым доступным вариантом.       Чимину определённо нравится Чонгук, настолько же сильно, как Тэхен. Вот эта мысль звучит уже более проблематично, чем окрыляющее. Джокер был рядом с ним гораздо дольше чем Призрак, поэтому у омеги просто не было шансов не влюбиться. Личность этого альфы удивительная и невозможно устать его познавать. Если любовь к Чонгуку объяснить невозможно, то со смелостью можно утверждать, что любовь к Тэхену обоснована множеством причин. Ему нравилось слушать пылкие речи о живописи, скульптуре и архитектуре. Нравилось, что к нему относились как чему-то неземному, такому, что человечеству познать не дано. Нравилось читать ему вслух и перебирать пальцами кучерявые волосы, которые вечно путались у него в ладонях, так что альфа кривился от резкой боли.       Ему поистине нравилось проводить время с обоими мужчинами, но ведь любить двух альф это ненормально. Или нормально?       Чимин молчит, поднимая голубые глаза на небесное светило. Сегодня оно сияет особенно ярко, переливается лунным светом, опаляет его лицо холодом, будто проверяет, не он ли его любимый омега. Закрывает глаза. Смотрит за пределы неба, за пределы звезд, за пределы всего, что когда-либо показывали на карте, пока его зрение не было затуманенным. Фокус выравнивается и он смотрит на что-то, чего наверное даже не существует. — Пошли ко мне домой, — неожиданно говорит Чимин, смакуя давно позабытое слово «дом» на языке. Чонгук усмехается одной половиной губ, опуская голову вниз, ведь предложение звучит настолько же заманчиво, насколько абсурдно. Их дом — нечто удивительное. Раньше он ограничивался сырыми тоннелями катакомб, но теперь это весь мир. — Пошли, — отвечает невозмутимо, разворачиваясь к нему лицом. Именно в эту секунду, впервые в жизни он почувствовал себя эгоистом и очень сильно захотел, действительно развернуться и уйти. Искать свой дом вместе с Чимином. Он практически уверен, что они погибнут уже через несколько дней, но рядом с этим омегой дышать настолько приятно, что ради этого не жалко умереть. — Я серьезно, Чонгук, — блондин разворачивается к нему корпусом, упираясь локтëм в бортик крыши. — Пойдем в Сеул. Нас пропустят через стену, ведь все там меня знают.       Альфа медленно поднимает брови вверх, поражаясь не столько удивительности его мыслей, сколько ясности ума. Он уже второй день нормально спать не мог, раздумывая над тем, что рано или поздно придётся покинуть здание банка, а куда идти он даже предположить не мог. Хотя он по прежнему не может безопасно доставить в Сеул две тысячи человек, но они ведь могут выдвинуться небольшой группой, а после предупредить людей на стене об остальных выживших.       Сеул — не просто шанс на вживание. Это лучшая жизнь. Та, где ему не придётся каждый день заботиться о тысячах человек и думать, что ждёт их завтра. Он сможет встречать рассветы, провожать закаты, ходить с друзьями на пикники и точно напьëтся до потери пульса, ведь не делал этого множество лет. Это определенно то, что нужно им всем. То, что нужно Чонгуку. — Минни, ты гений, — восклицает альфа, неожиданно даже для себя хватая его за руку, так что омега медленно переводит взгляд на резко обжëгшую кожу ладонь. Его никто не называет этим прозвищем кроме Гука, поэтому давно позабытое слово сладкой патокой затекает в уши, оседая принятыми воспоминаниями на языке. — Завтра я предупрежу об этом остальных. Дождëмся Намджуна и выдвинемся в кратчайшие сроки.       Чимин неожиданно поджимает губы, ведь абсолютно не думал, что альфа согласится, а предложил из-за мимолëтно накатившего чувства меланхолии, когда ему просто очень сильно захотелось попасть домой. Шансы того, что их действительно пропустят через стену катастрофически малы. Он ведь считается давно погибшим или пропавшим без вести, что не сильно меняет суть ситуации.       Чимин отлично знает правила, которые ввёл собственными руками, посоветовавшись перед этим с действующим президентом, одно из которых: уничтожать всех, кто приблизиться к стене. Надежда на то, что его действительно узнают и позволят хотя бы объясниться, прежде чем в воздухе засвистят пули, рушится, даже не успев зародиться.       Только вот смотря в наполненные энтузиазмом глаза Чонгука, ему вдруг очень сильно не хочется разрушать внутри него эту призрачную веру в лучшее. Альфа внутри уже замки надежд построил, даже не догадываясь, что они наполнены воздухом и рухнут при первом порыве ветра. Чимин не может сказать ему, что это поход на верную смерть, ведь сам старательно отвергает эту мысль. Вдруг они действительно его узнают? Что если эта история всё таки получит хороший конец? А заслуживают ли они вообще хороший конец? — Конечно, Гуки, — омега улыбается, аккуратно убирая собственную руку. — Я уже очень устал. Пойдём спать.       Чонгук кивает, наполненный энтузиазмом от того, что множественный груз, перекрывающий кислород, наконец-то отпустил его, позволяя вздохнуть полной грудью. Омега быстро спускается по ступенькам, находясь в тяжёлых раздумьях от того, что так и не смог сказать ему правду, даже не замечая, что альфа смотрит на него с ещё большим восторгом. ***       Чимин тихо приоткрывает дверь, стараясь протиснуться внутрь максимально тихо, но заржавевшии петли предательски скрипят, так что он даже кривит губы в недовольстве. Полная луна на небе достигла своего пика, будто свидетельствует о том, что все жители общины давно наслаждаются беспокойными снами, утомлëнные после очередного тяжелого дня. Они с Чонгуком болтали действительно долго, так что уже через несколько часов взойдёт солнце, принеся вместе с собой новый день и свежие переживая.       Чимин аккуратно закрывает за собой дверь, надеясь не разбудить Тэхена. Он и так в последнее время ходит чернее тучи, а омега отлично знает, что если тот не выспится, то вовсе становится злой и неконтролируемый.       Разворачивается на пятках, так и замирая в проходе, когда голубые глаза сталкиваются с альфой, грозно возвышающимся на подоконнике. Тэхен сжимает длинными пальцами раскрытую книгу, спешно бегая глазами по строчкам, будто вовсе не заметил чужого позднего появления. — Мой дьявол напился в хлам вином и святой водой, — от сырых стен отлетает спокойный, бархатный голос, идеально сочетающийся с окружающей атмосферой умиротворения. — Он плача сбегает в храм, как только впадëт в запой. Поёт про мечты и ест ладан, жалеет о том, что он чёрт, — Тэхен поворачивается к нему лицом, позволяя лицезреть холодную глубину покрывшихся инеем глаз, будто сам мороз рисовал в них узоры. — Мой дьявол устал от ада, наверно домой не придёт.       Чимин поджимает губы, ведь сердце невольно пропускает несколько ударов. Будто этими строками он пытается показать, что знает гораздо больше. Знает, насколько омеге надоела его мерзкая сущность и полностью сгнившая душа. Знает, как он устал от того, кем является, хотя это мир вынудил его таким стать. Знает, что Чимин не хотел возвращаться сюда, а мечтал говорить с альфой до рассвета. Знает, что он тянется к нему, как к чему-то хорошему. Знает, что Чимин любит Чонгука только потому, что видит в нём того, кем всегда хотел быть, хотя даже сам омега этого не знает. Тэхен показывает ему стихами, что знает гораздо больше, чем они все вместе взятые, потому что только Чимин способен читать между строк. — Где ты был? — интересуется спокойно, хотя вопрос этот более риторический. Он отлично осведомлён в том, где он находился всё это время и насколько бы сильно ему не хотелось закатить скандал ещё там, на крыше, Джокер сдержался, гордо смотря судьбе в лицо.       То, что Чимин не кричит, означает лишь одно: Призрак так и не смог поговорить с ним о случившемся восемь месяцев назад. Побоялся, что омега подтвердит его догадки, а слышать такое из любимых уст не захотел. Трус. Больше у него такого шанса не будет. — Мы с Чонгуком болтали на крыше, — говорит чистую правду, ведь не видит в этом ничего противозаконного. — Так просто признаëшься в том, что изменяешь мне? — по комнате проносится хлопок закрывшейся книги, а Тэхен спрыгивает с подоконника. Длинные пальцы лёгким прикосновением проходятся по обтëртым стенам, тихо настукивая незамысловатую мелодию по шершавой поверхности. — Между нами ничего не было, — Чимин немного повышает голос, ведь считает себя попросту оклеветанным. Он не изменял ни одному из своих альф, поэтому такие упрëки звучат просто оскорбительно. Особенно от Джокера, ведь ему казалось, что они давно перешагнули черту недоверия. — Не нужно оголять тело, дабы быть предателем, — Тэхен подходит к нему практически вплотную, так что омеге приходится смотреть вверх, проводя увешанной кольцами ладонью по чужому острому подбородку. — Гораздо больнее мне будет, если другой альфа увидит твою нагую душу. Видел ли ее Призрак?       Взгляд Чимина неожиданно наполняется печалью, так что ответ оказывается не нужен. Он рассказал Чонгуку про свои переживания по поводу зачистки, а Джокеру не рассказывал. Обнажился по просьбе. Позволял себе слушать истории, произносимые чужими устами и наслаждался временем проведённым с другим альфой, совсем позабыв о собственном. Любовался звёздами с другим мужчиной и в глубине души надеялся, что когда придёт на крышу, там будет Чонгук. — Тэ, — произносит шёпотом, наблюдая, как Тэхен перед ним приседает на корточки. Красивое лицо озаряет натянутая улыбка, когда брюнет сталкивается с ним глазами, будто сквозь призму зрачков хочет увидеть всё происходящее на крыше. — Всё нормально, — обводит тыльной стороной ладони щёку, опаляя жаром покрытую мурашками кожу, вынуждая пятнами покрываться места своих прикосновений. — Ты создан для того, чтобы разбить множество сердец и не стоит корить судьбу за то, что одно из них оказалось моим, — вторая ладонь аккуратно прикасается к плечу Чимина, спускается вниз, обводит локоть, пока не добирается до подрагивающих рук, переплетая вместе пальцы. — Я очень ревную, светлячок. Ревную потому, что спасал тебя, когда другие отвернулись, но ты всё равно выбираешь не меня, — омега чувствует, как глаза медленно начинают пощипывать, а губы сжимаются в тонкую линию. Он определённо не хочет, чтобы Тэхену было больно. Альфа был с ним, когда казалось, что мир рухнул и потерять его, означает потерять частичку себя. — Я всегда относился к тебе лояльно, позволяя жить лучшей жизнью. Переступил через себя, позволив Монстру покинуть пределы подвала. Подарил ему шанс на любовь, только потому, что ты этого захотел. Я посвятил тебе все свои холсты, хотя знал, что ни один из них не способен принять твоей красоты. Молчал, когда ты спал с Чонгуком и выдернул тебя из лап смерти, помогая избавиться от ребёнка, которого в тебя запихнули силой. Почему же ты выбираешь своего насильника? — Чимин недоуменно выпучивает глаза, чувствуя, как хватка на подбородке становится сильнее. Он хочет открыть рот и сказать, что Чонгук не насиловал его, но чужие пальцы позволяют издать лишь жалобный писк. — Или тебе нравится быть жертвой?       Тэхен вновь поднимается на ноги, просверливая его холодным, властным взглядом. Штиль в его глазах мгновенно сменяется настоящим ураганом, но лицо остаётся беспристрастным, ведь альфа знает, что делает. Если Чимин не смог возненавидеть Чонгука, то он заставит его бояться. Страх гораздо лучше любых остальных эмоций, ведь он живёт в нас с самого рождения, приходит с молоком родителя, остаётся только направить его в нужно русло. — Чем он отличается от дилера, который использовал твоё тело, как ему вздумается? Чем отличается от твоего отца, который считал тебя принадлежащей ему вещью? Ты думаешь, он стоит там с тобой, потому что что-то чувствует к тебе? — наклоняется ближе, выплëвывая каждое слово прямо в лицо. Чимин начинает сильно дрожать, ведь каждое слово бьёт по незажившим ранам в душе, заставляет те кровоточить, обливать своими страданиями душу. — Нет. Просто он хочет вновь воспользоваться тобой. Потом он бросит тебя, променяет на такого парня, как Феликс, ведь ему не нужен бракованный омега. — Чимину хочется закрыть уши, дабы не слышать всего этого, но Тэхен не позволяет. Сжимает его подбородок сильнее, вынуждая посмотреть прямо себе в глаза. — Вспомни, что он сделал в ту ночь.       В комнате раздаётся тихий щелчок, а помещение погружается в полную тьму. Чимин напрягается, прислушиваясь к окружающим звукам, когда чужие руки с его тела пропадают, от чего кожу обдаëт резким холодом. Он выставляет руки вперед, надеясь столкнуться с альфой, но там лишь пустота. — Тэ, — произносит шёпотом, делая неуверенный шаг вперёд. Паника медленно скребëт на закромах сознания, а зрачки беспорядочно шарят в темноте, стараясь отыскать знакомый силуэт.       Неожиданный толчок в спину и Чимин падает вперёд, упираясь руками в разбросанные по полу одеяла. Омега успевает издать лишь тихий писк, когда нечто наваливается на него сзади, сильнее вдавливая в пол, а чужая ладонь обжигает ляжку, медленно поднимаясь вверх, пока не сжимает бедро. — Вспомни всё, Чимин, — где-то сзади раздаётся хриплый голос, а после его резко вдавливают за затылок в пол. Ладонь ползет вверх, перебирает холодными пальцами впалый живот, пока не добирается до бусинки соска, который сильно сжимает. Омега лишь жадно хватает кислород, стараясь справиться с накатившим за секунду животным ужасом. Сердце отчаянно бьётся о рёбра, беспощадно оставляя синяки на внутренностях, а из глаз резким потоком бьют слёзы, тихо скатываясь на холодный кафельный пол. Чужие руки исследуют каждый кусок его тела, пока в комнате не раздаётся громкий треск ткани, а с его плеч начинает опадать футболка. — В такой позе был сделан тот ребенок? — Чимин сжимает в кулаках покрывала, желая подтянуться на руках вперёд, но чужие ладони обхватываю его бёдра, вынуждая подняться тазом вверх, а после давят на поясницу, так что омега выгибается. Футболка остаётся лишь потрëпанным куском ткани, за который цепляются его локти, сковывая движения, от чего паника захлёстывает всё сильнее.       Чувствует, как сзади к нему льнëт что-то горячее, а контрастно холодная пряжка ремня опускается на бедро. Это была последняя капля, прежде чем кислорода стало не хватать настолько, что он не смог даже пищать, а продолжал постоянно открывать и закрывать рот. Слёзы перекрывали обзор, а темнота давила на сознание, погружая в давно запечатанные воспоминания. — Чонгук, пожалуйста, — выкрикивает в порыве истерики, надеясь, что альфа остановится. Сейчас он вновь воспользуется его телом, создаст проклятое дитя внутри, а после присвоит себе, запрещая покидать не то что пределы общины, а даже собственную комнату.       В ушах появляется уже привычный писк, будто он прорывается сквозь осколки реальности, беспощадно оставляющие следы на разгорячëнной адреналином коже. Закусывает губу, пока во рту не появляется металлический привкус. Всё тело начинает бить крупной дрожью, а страх парализует конечности, вынуждая его безвольно опасть на пол.       В комнате неожиданно загорается свет, но Чимин не может увидеть ничего, ведь слёзы полностью застелили взгляд. Только через несколько минут тихих рыданий, он замечает стоящего в другом углу Тэхена. Альфа улыбается, расставляя руки в стороны, будто приглашает в объятия. — Я спасу тебя, светлячок, — произносит тихо, шевеля пальцами в воздухе. И Чимин ползёт. Спотыкается, бьётся подбородком о кафельный пол, но ползёт, падая в спасательные объятия, мгновенно утыкаясь носом мужчине в шею. Рыдания становятся громче, отчаяннее, но альфа лишь аккуратно поглаживает его по спине. — Я никогда не позволю ему тебя обидеть. — Прости меня, Тэ, — всхлипывает, всё ещё стараясь справиться с начальными задатками панической атаки. — Больше никогда не разговаривай с ним, — строго произносит альфа, немного откланяясь назад, дабы заглянуть в его лицо. Дует на разгорячëнную кожу, зачëсывая прилипшие ко лбу белые волосы назад. — Ты ведь не хочешь, чтобы он сделал тебе больно? — поднимается, сильнее сжимая его в руках, а Чимин лишь сильнее вцепляется ему в шею, зарываясь в выпирающие косточки ключиц. — Я взял тебя уже использованным, но всё равно полюбил. Ты должен быть благодарен мне. Если ты бросишь меня, светлячок, то мне будет очень больно. Ты ведь не хочешь сделать мне больно?       Опускает его на покрывала, аккуратно ложась рядом. Чимин зарывается носом в его грудь, так что он позволяет себе довольно улыбнуться, ведь достиг даже лучшего результата, чем планировал изначально. Страх воистину самый лучший рычаг давления и давно нужно было выработать его в омеге, но раньше ему было жаль своё искусство. Он уже и забыл, насколько его искусство прекрасно, когда познаëт великую грань саморазрушения.       Чимин прекрасный ангел, принёсший свет в его жизнь, а созерцание того, как эта чистота разваливается на части от боли — самая лучшая награда. Он невероятно соблазнительный, когда душа его обливается кровью, разрывается на части, обнажает перед ним всё самое сокровенное. Этот омега точно чума, кожа Тэхена от него закипает, лопается. Он пробуждает в груди нечто невероятное, такое, что он никогда раньше не испытывал, и определённо не хочет лишаться этого сейчас. Чимин особенно красивый, когда мёртвый изнутри.