Alive

      Чимин ползет на четвереньках вперëд, когда холодная сырость пола впивается в ладони, а коленки мелко подрагивают от бордовых царапин. Руки стираются в кровь, но омега быстро хватается за бëдра альфы, выгибаясь словно кошка, присаживаясь рядом с ним на коленки. Большая шершавая ладонь зарывается в спутанные белые волосы и больно отдëргивает назад, но Чимин уже давно не чувствует боли. Мышцы нещадно сводит от каждого движения, а жалкая душонка норовит выскользнуть наружу, вихрем разрывая внутренние органы. Внутри все дрожит и взрывается, поэтому омега поспешно открывает рот, высовывая язык и ожидая спасения.       Чужой палец грубо скользит по иссохшим губам, задевает зубы, а после проталкивает в глотку таблетку, от чего Чимин чуть не давится, но радостно принимает подарок. Теперь станет легче. Альфа усаживается назад, постукивая ладонью по бедру, куда быстро залазит блондин, начиная неточными поцелуями покрывать чужую шею. Через несколько минут перед глазами все плывет, а легкие словно наполняются розовой пыльцой, которая приятно обволакивает внутренние органы и утягивает его на небеса. Вокруг взрываются звезды, а время тонкой ниточкой обволакивает его тело, помещая в пучину небытия. Окружающие звуки становятся приглушёнными, а в ушах слышится громкий сердечный ритм, обвивающийся в неровном темпе.       Он не помнит где находится, как его зовут и куда пойдет дальше. Рук на теле становиться больше, ведь каждая из них прошибает разрядом приятного тока. Они блуждают, оставляя после себя уродливые следы и шрамы. Холодное прикосновение металла к ляжке, отдает пульсирующим ознобом в ногах, а после резкий всплеск боли, словно вселенная сконцентрировалась в голове и нещадно дробит сосуды. Чимин пальцами вцепляется в чужие плечи, сжимая в руках футболку, за что получает звонкую пощечину, но не обращает на это внимания. Тонкая струйка крови струится по ноге, пока незнакомый альфа, быстрым движением языка собирает ее, оставляя после себя мокрую дорожку. Размазывает ладонями кровь, окрашивая уродливыми отпечатками ляжки и спину, а после врывается в израненное тело, от чего Чимин на несколько секунд теряет сознание.       Альфа спереди вцепляется зубами в выпирающие ключицы, оставляя после себя уродливые укусы. Омега кричит, но голос хриплый, поломанный, а звезды перед глазами меркнут, рассыпаются на осколки, превращаясь в уродливые цветы, покрытые острыми шипами. Они распускаются внутри, больно царапая внутренности и оставляя после себя месиво из органов. На его теле теперь много шрамов, которые вечно будут напоминать о происходящем, но согласно законам кармы, он заслужил каждый из них.       В легкие врывается свежий запах магнолии, а мир вокруг начинает дрожать. На талии ощущаются сухие ладони, совсем не похожие на все остальные, ведь они теплые. Они тянутся к затылку, поглаживая загривок, от чего Чимин прикрывает глаза, а когда открывает вновь, то пыльный подвал сменяется на беспросветную тьму. Дышать становится трудно, а магнолия обволакивает каждую клеточку тела. Только сейчас он замечает, что его бьет крупной дрожью, а губы нещадно хватают кислород, не в силах вобрать достаточно. — Все хорошо, — рука аккуратно поглаживает спину, поднимаясь выше, дабы зарыться в волосы и почесать голову, что невероятно успокаивает. Чимин неосознанно протягивает руки вперед, заключая незнакомца в объятия и утыкается носом в грудь, прикрывая глаза. — Это просто сон, — омега ощущает как его покачивают, словно убаюкивая и сам невольно расслабляется, а через несколько минут перестает дрожать. Неприятные картинки перестают мелькать глазами, а мысли вновь уносятся в пропасть. Бережные поглаживая становиться отдалёнными и омега невольно проваливаться в сон, только теперь спокойный.       Чонгук же этой ночью больше не уснет. Очередная паническая атака случилась неожиданно, от чего альфа занервничал и хотел снова звать Хосока, но и с места не смог сдвинутся. Чимин такой беззащитный, дрожал, выгибался в спине и плакал, поэтому ничего разумнее он не придумал, чем резко заключить его в объятия. Тот долго вырывался, несколько раз ударив его по ребрам, но спустя полчаса терзаний — уснул, а скорее переутомленный стрессом организм отключился.       Он сидел рядом с ним долго, слушая ровное дыхание и переживая, что подобное может повториться. Любое последствие имеет свою причину, но даже знание ее не всегда обещает решение проблемы. Чонгук предположил, что в Сеуле Чимин посещал психотерапевта, но здесь это невозможно. Хосок хоть и врач, но не психиатр, а базовый курс психологии в университете, здесь не сильно поможет.       Так и созрела еще одна причина вернуть его домой, но Чонгук не просто этого не хотел, он даже не знал как. Если бы действительно был способ добраться до Сеула, то они бы уже давно не скитались в катакомбах, а альфа перевез бы всех обитателей в безопасное место. Только это невозможно. Машинами они давно не пользуются, ведь негде достать бензин, а газа катастрофически мало. Хотя, немного бензина они смогли откачать с грузовика в котором нашли Чимина, но альфа давно отдал его в промышленный корпус и глупо было надеяться, что он все еще сохранился. Один человек смог бы дойти пешком примерно за пять дней, с учетом сна и перерывов на пищу и отдых, но если брать во внимание сложившуюся в мире ситуацию и количество обитателей катакомб — это могло затянуться на долгие недели. Не говоря уже о том, что Чонгук не мог обещать, что все доберутся живые и невредимые, а безрассудно рисковать людьми — выше его достоинства. Здесь ведь омеги и дети, которые просто физически не вынесут такой долгой дороги.       Оставался лишь один вариант, который альфа напрочь отвергал из-за бушующей внутри гордости и чувства собственного достоинства. Можно попросить помощи у Джокера и даже если тот не сможет перевезти Чимина в Сеул, то вполне вероятно достанет лекарства или создаст их сам. Хотя Чонгук переживает, что этот гаденыш может намешать в таблетки, и сразу отметает этот вариант к неугодным.       Чимин дергает носом, перебирая между пальцами его футболку, от чего альфа позволяет себе небольшую вольность: уткнуться носом ему в макушку. Белые волосы мгновенно начинают щекотать ноздри, а прохладный запах лаванды заполняет легкие. Его раздражает, что каждый раз ощущая этот аромат, он невольно вспоминает Тэхена, о котором думать вообще никогда не хочется. Шальная мысль о том, что если они будут тайно видеться, то он никогда этого не узнает, потому что не почувствует запах другого альфы, мгновенно врывается в сознание и кажется отвратительной. Он ведь так и не нашел то место, откуда Чимин впервые попал в Тень, а сам омега никогда не признается.       Решает утром вновь проверить катакомбы на наличие тайных проходов и облокачивается назад, на изголовье кровати. Даже несмотря на то, что Чимин легкий, но спина начинает затекать от навалившегося сверху веса. Он прикрывает глаза лишь на несколько секунд, засыпая когда первые лучи касаются земли. Когда омега проснется, ему это очень не понравится… ***       Хосок перебирает растения, раскладывая по баночкам и укладывая на полки в алфавитном порядке. Альфа по натуре перфекционист, поэтому в медицинском отделении всегда чисто, а на любых медикаментах висят обозначающие этикетки. Многие удивлялись, как ему не лень заниматься подобными мелочами, но Хосока подобного рода деятельность успокаивала и дарила возможность собраться с мыслями.       Правда сейчас они словно птицы, разлетались в разные стороны, из-за чего он уже несколько раз рассыпал лечебные порошки и опрокинул пучок облепихи на пол. Последний раз он видел Юнги в городе, когда тот помогал Джокеру в поисках Чимина, а после альфа не появлялся. Хосок приходил на полянку каждый день, скрупулёзно выискивая брюнета на ветках деревьев, где тот обычно отдыхал в тени листвы, но Юнги так и не появился.       Прошло уже порядка двух недель, но тревожные мысли не оставляли ни на минуту, а проникнуть в Тень возможности не было. Там страшно. После сбежавшегося Монстра, он даже представить боится, что еще может скрываться в той части катакомб, от чего еще сильнее переживает за Юнги. Если с ним что-то случилось или Джокер разгневался и использовал его для сумасшедших экспериментов.       Хосок впервые увидел Джокера, когда они искали Чимина в городе. Рассмотреть его не удалось, ведь альфа держался отдаленно и если с кем-то контактировал, то только с Чонгуком, но Хосоку хватило и этого. Если честно, он позволил себе небольшой вздох разочарования, ведь правитель Тени, оказался совсем не таким, каким он его представлял. Он ожидал увидеть страшного мужчину, выше его как минимум на две головы и с множеством шрамов по телу, а возможно даже с ожогом на пол лица, что было последствием неудачных экспериментов. Реальность оказалась не просто иной, а полностью противоположной. Красивый, утонченный альфа, двигался грациозно словно рысь, бросая на всех вокруг изучающие взгляды. Ухоженные руки, с длинными пальцами и множеством колец, особенно запомнились Хосоку, ведь это является странной чертой для химика.       Он даже представить не мог, как такой Джокер удерживал на коротком поводке гигантскую Тень и более того — создавал чудовищ. Красивая, ухоженная головушка, совсем не была похожа на ту, что может удерживать в себе обширные знания, но Хосок вспомнил, что нельзя судить книгу по обложке.       Дрожащие пальцы вновь не удерживают баночку и она падает на пол рассыпаясь на множество осколков, а сухой чабрец начинает сильно благоухать. Альфа присаживается на корточки, коря себя за глупую оплошность и старается собрать все обратно.       Он не понимает, почему мысли об этом Юнги плотно въелись в голову и пустили там корни, но от этого нужно избавиться. Сегодня вечером Хосок вновь позовет к себе омегу. ***       Намджун заваливается на кровать, вдыхая обворожительный аромат, от которого в один момент танцевать хочется, а в другой кровь стынет в жилах. Так пахнет Сокджин. Стоило только оказаться в этой комнате, как он сразу уловил чуткий аромат, которым был пропитан каждый уголок мебели. Только самого омеги нет. Он провел здесь ночь, но тот не появился и с одной стороны это отлично, ведь пугливый шатен потерял бы сознание от ужаса, а с другой… Где он?       Намджун понимает, что Сокджина обвинили в его побеге и только теперь осознает, что не видел того около двух недель. Даже запах в комнате ненасыщенный, что значит: того не было здесь долгое время. Если Джокер его наказал? Убил? Пустил на опыты? Альфу от одной мысли об этом передергивает, а если это окажется реальностью — кто-то умрет.       Когда дверь открывается, Намджун полагает, что ему принесли еду, но ошибается. Можно предположить, что Тэхена сюда Дьявол притащил, но нет. Правитель ада явился лично. — Хорошо выглядишь, — Джокер оглядывает сидящего на кровати альфу, который заметно преобразился за пару дней. Он принял душ, из-за чего волосам вновь вернулся перламутровый пепельный цвет, а следы на теле теперь выглядят как красивые татуировки, а не уродливые полосы. Кожа у него матовая, только цветом похожа на человеческую, а на ощупь совсем иная. Намджун красивый когда чистый, но Тэхен и так это знал. — Где Сокджин? — быстро бросает альфа, даже не поворачиваясь к нему лицом. Видеть его — пытка, ведь хочется свернуть шею, но нельзя. Однажды Намджун соберётся с силами и убьет его, только не сейчас. — Можно считать в отпуске, — Тэхен дотрагивается до стоящей на тумбочке статуэтки, разглядывая заинтересовано, словно никогда ранее не видел, хотя сам ее сюда принес. — Скоро вернётся. Будете жить вместе, — довольная улыбка расплывается по красивому лицу, когда Намджун все же оборачивается, а в карих глазах ураган эмоций плещет. — Ты специально это делаешь? — альфа резко подскакивает, в несколько шагов пересекая расстояние между ними и замирая около чужого самодовольного лица. — Просто ты больной социопат, которому нравится когда страдают другие, — Намджун рычит, но знает, что Тэхен именно этого и добивается. Выводит его на эмоции, наслаждаясь чужими терзаниями. — Весело, — наигранно тянет альфа, с грохотом опуская статуэтку обратно.— Маленький Сокджин будет умирать на твоих глазах каждый день, сгорая от ненависти к тебе, а ты будешь лично следить за этим, ощущая, как твой любимый презирает тебя. Мне даже интересно: кто из вас первый покончит с собой, — Тэхен рассказывает на одном дыхании, вероятно восхищаясь своим планом. В ту секунду, когда он увидел Намджуна около озера с Чимином, именно тогда он придумал все это. Понадобилось лишь несколько минут, чтобы больной мозг переварил полученный клочок информации и проанализировал увиденное, дабы выдать нечто гениальное. Тогда он осознал, что за счет Монстра сможет шантажировать Чимина и добиться не только желанной картины, но и расположения омеги. Более того, наказание для Сокджина появилось само собой. План был прост и гениален, а главное — даже не требовал его вмешательства. Все произошло само собой, нужно было лишь немного подождать. — Ублюдок, — Намджун резко хватает его за футболку, припечатывая назад к стене, но Джокера это забавляет ее сильнее. Взгляд Монстра становится темнее, что свидетельствует о сильном всплеске адреналина в крови, а зубы удлиняются, но это лишь потому что он альфа. — Разве так обращаются с младшим братом? — Тэхен наигранно дует губы, хотя в радужке глаза пляшут веселые огоньки и странный, нездоровый отголосок эйфории. Просто ему это нравится. Нравится, что жизни стольких людей находятся в его руках, хотя старательно отрицают это. Все они считают себя независимыми, а свои решения свободными от чужого влияния, но это давно не так. Джокер умелый кукловод —в нужное время дëргает ниточки, а в иное ослабляет хватку, дабы марионетки ничего не заподозрили.       Намджун отдельный случай. Самый интересный из экспериментов, только потому, что в них одна кровь бежит. Только поэтому он еще жив, а не отправился в утиль как все остальные неудачные подопытные. Зачем ему чудовище которое не подчиняется?       Тэхен отлично помнит детство с братом и тот момент, когда любовь в его глазах сменилась разочарованием, а затем диким ужасом. Помнит, как родители запретили ему приближаться к Намджуну, ведь боялись, что он причинит ему вред. Помнит, как его запирали в комнате, когда к брату приходили друзья, ведь никто не должен знать, что такое отродье существует. Но отчетливее всего он помнит, как люди в халатах вытаскивали его из дома и он умолял Намджуна помочь, но тот лишь отвернулся, бросив, что так будет лучше для всех. Действительно, лучше стало всем, кроме него. — Ты мне не брат, — шипит альфа, ударяя его об стену. — Ты перестал им быть после смерти родителей. — Может мне убить и тебя? — Тэхен изгибает бровь, резко отталкивая его назад и поправляя смявшуюся рубашку. Намджун бросается словами слишком рьяно, ведь забывает, что Тэхена давно не существует. Есть только Джокер, который уже давно придумал как его убить. — Бойся, Джуни. Я позволю тебе ощутить привкус счастья на языке, но не забывай, что у него всегда горькое послевкусие. — Что ты несешь? — Намджун ненавидит его. С самого его детства, с первого дня, когда осознал, что с братом что-то не так. Что он не такой как остальные дети. Ненавидел его, когда слышал плачь папы ночами, который постоянно причитал: «лучше бы это чудовище не рождалось». Ненавидел, ведь отцу пришлось уйти с работы, дабы контролировать Тэхена и Намджуну перестали покупать желанные вещи. Несколько лет без него были раем, но когда он появился вновь — показал где скрывается истинный ад. — Бойся быть счастливым, — альфа разворачивается, открывая дверь и исчезая в темноте коридора. — Ведь в моем рукаве скрывается не туз, а джокер, — доносится тихо, а после стальная дверь с грохотом закрывается. ***       Чонгук застëгивает манжет специального костюма, при этом размышляя совсем не о предстоящей вылазке. Проведенная ночь с Чимином стоила того, что утром он получил подушкой по голове и выслушал в след поток ругательств. Блондин был такой сонный, помятый и немного опухший, но безумно красивый. Он щурил глаза, от чего они превращались в щелочки, дабы привыкнуть к включенному свету, а заметив внимательно наблюдающего за ним альфу, резко скривил губы. Но даже это было обворожительно. — Где ты летаешь? — усмехается Хенджин, хватая со стенда винтовку. Альфа уже полностью готов к выходу и долго наблюдал за Чоном, который уже пять минут возиться с несчастной пуговицей и улыбается себе под нос. — А ты? — Чонгук ухмыляется, ведь изменения в поведения друга не заметить невозможно. Он распускается словно бутон, улыбаясь все чаще, постоянно где-то пропадая. Хотя не трудно догадаться где именно… — Феликс отвечает мне взаимностью, — альфа радостно передергивает плечами, разворачиваясь к другу. — Поэтому я хочу кое о чем попросить…       Чонгук вздергивает бровь, ведь даже представить не может, каким образом он должен поспособствовать развитию их отношений, но соглашается выслушать друга. — Хочу предложить ему встречаться, но сделать это как-то особенно, — начинает Хенджин, надеясь, что руководитель поддержит эту идею, ведь без его разрешения это попросту невозможно. — Знаю, что он давно хочет погулять в лесу. Можно мы с ним поднимемся наверх?       Чонгук делает обворожительно-задумчивое выражение лица, закусывая губу. Конечно, омегам запрещено покидать пределы общины, но кто он такой, чтобы мешать любви? Правда, в будущем придется вести на прогулку и остальных омег, ведь они просятся уже давно, а он совсем об этом забыл. Нужно будет заново поговорить с Хосоком, дабы узнать, осмотрел ли он безопасные территории. — Я должен знать точное время когда вы уйдете и когда вернетесь, — командует Чонгук, внимательно смотря на друга, на лице которого застывает мимолетный восторг и предвкушение. — И место куда пойдете. Если не вернётесь к обозначенному времени, то я вышлю за вами отряд. — Я уже говорил тебе, что ты лучший руководитель? — Хенджин радостно обнимает его, от чего Чонгук на секунду теряется, ведь такая тактичность между альфами — редкость, но быстро сдается, обнимая друга в ответ.       Удивительно, что любовь творит с людьми и альфа надеется, что однажды тоже сможет разделить это чувство с каким-либо омегой… Или с одним конкретным.       Дверь сзади открывается и Чонгук резко отталкивает друга, который на это тихо хихикает и быстро убегает, заметив пришедшего. Уже на выходе Хёнджин играет бровями, стреляя глазами в сторону, стоящего спереди Чимина. Чон фыркает, кивая тому на выход, а сам неловко мнется на месте, поправляя и без того идеальный костюм.       Чимин бегло оглядывает его с ног до головы, подмечая, что темная водолазка, обтянутая ремнями с карманами, смотрится очень выгодно на подкаченном теле. Альфа по привычке заплетает волосы сзади в пучок, аккуратно скрепляя самодельной заколкой и закусывает пирсинг в губе, на который омега ранее не обращал внимания. — Куда ты? — интересуется блондин, складывая руки за спиной и обходя стенды с оружием. Оно здесь далеко не новое, а большинство моделей уже не производят, но выглядит отлично, что свидетельствует о трепетном уходе. — Много вещей не помещается в катакомбах, поэтому у нас есть наземные склады. Нужно сходить туда за припасами и заодно разведать обстановку, — рассказывает альфа, разглядывая заинтересованное лицо Чимина. Омега так и не носит подаренные наряды, что сильно его расстраивает, но даже в их простеньком тряпье, он выглядит обворожительно. — И когда ты вернешься? — быстро спрашивает блондин, бросая мимолетный взгляд на настенные часы. — К семи буду, — Чонгук хватает оружие, быстро закидывая его на плечо, а после подозрительно узит глаза. — А что? Хочешь снова поужинать вместе?       Чимин кивает, поджимая губы. На самом деле, это отличный шанс снова уйти в Тень, поэтому он и интересуется. На задворках сознания начинает несколько подрагивать, а груди что-то неприятно скребет. Неужели в нем просыпается совесть и стыд, за то, что он так нагло пользуется чувствами альфы? Чимин много общался с противоположным полом, а точнее — буквально жил в их окружении, поэтому легко смог понять, что Чонгук относится к нему далеко не дружески.       Он еще не понимает хорошо это или плохо, но надеется, что эти странные чувства не станут помехой в будущем. Возможно они даже помогут ему, но как пока неизвестно, поэтому он не отталкивает альфу, но и слишком близко не подпускает. В любом случае, никаких точных надежд он не сеет, поэтому позволяет всему развиваться своим чередом. Чимин в ответе за то, что делает, а не то как это интерпретирует Чонгук. — А ты пока можешь подумать, чем хочешь заниматься, — альфа играет бровями, разворачиваясь к столу. — У нас все работают на благо общины, но я дал тебе две недели, дабы ты смог адаптироваться. Теперь и тебе пора сделать выбор и приступать к новым обязанностям. — Это не мой дом, поэтому я не обязан ничего делать, — Чимин складывает руки на груди, ведь Чонгук конкретно тонет в своих фантазиях. Его приволокли сюда силой и заперли словно птицу в клетке, надеясь, что тот этому обрадуется и более того — будет способствовать развитию общины. Вздор. — Все здесь работают, — альфа сохраняет спокойное выражение лица, хотя внутри начинает злиться. Он думал, что эта тема давно закрыта и Чимин наконец смирился с положением дел. — Если ты не будешь этого делать, то не будешь есть. Всё благо, что ты получаешь здесь — результат ежедневного труда множества человек. Не считаешь же ты себя лучше их? — Я определённо лучше, чем дикари, — блондин вздергивает подборок, пытаясь тем самым доказать непоколебимость своих взглядов. — Ну что ж поделать, — Чонгук всплескивает руками, явно возмущенный строптивостью его характера. Конечно, никто не обещал что будет легко, но и то, что будет настолько сложно, никто не говорил. — Прийдется тебе спуститься с небес на землю и осознать, что ты теперь часть этих дикарей. — Нет, — Чимин отворачивается и возмущенно топает ножкой, от чего альфе хочется смеяться. Это настолько умилительно, что злость мгновенно отступает на несколько шагов назад, но Чонгук старательно пытается сохранить лицо.       Даже когда злиться — обворожительный. Рядом с ним штиль в душе поселиться не может, ведь Чимин жутко любит покатать других людей на эмоциональных качелях. В один момент он тихий, послушный, улыбчивый и в общем идеальный, но в другой превращается в настоящий огонь, от которого Чонгук воспламеняется подобно бензину. — Здесь ты более не главнокомандующий и у тебя есть руководитель, которого ты обязан слушаться, — альфа обхватывает его за плечи, проводя вниз к локтям, дабы тот расшевелился. — Считай, что я приказываю тебе выбрать специальность и приступать к работе. — Как ты смеешь? — Чимин мгновенно разворачивается, а голубые воды океана в его глазах, сменяются бушующим ураганом, который своими волнами способен эти катакомбы в пух и прах уничтожить. — Никто не будет указывать мне что делать! Я не один из твоих людей и не собираюсь ползать перед тобой на коленях и уж тем более боготворить.       Чонгук усмехается, недовольно поджимая руки и невольно сильнее сжимая в руках чужие плечи: — Ты бы лучше подумал о том: почему меня все здесь любят? Вероятно, я все же достойный руководитель. Был ли ты таким? — Пошел ты, — Чимин рычит ему прямо в лицо, неосознанно поднимаясь на носочки, дабы ростом поравняться с Чонгуком. — Я соревновался с лучшими военными Сеула и превзошёл их во всем. Моя должность главнокомандующего досталась мне пóтом и кровью, а как заполучил ее ты? Кто ты вообще такой, чтобы равнять себя со мной? Самопровозглашённый руководитель?       Альфа каждое слово сквозь сердце пропускает, от чего желваки на щеках все сильнее играют. Только с этим омегой обыденный разговор смог перерасти в настоящий скандал, а точнее обмен колкостями. Тектонические плиты в его душе двигаются, образуя горы неконтролируемой агрессии, от чего Чонгук нервно сжимает руки в кулаки. — Если ты не будешь работать, то будешь голодать, — последнее что бросает альфа, прежде чем грузным шагом направиться к выходу и громко хлопнуть дверью.       Чимин еще несколько секунд сверлит взглядом место, где он только что стоял, а затем делает череду ритмичный вздохов. Никто не смеет обесценивать его заслуги, тем более тот, кто вообще ничего о нем не знает. Он помнит каждый смешок в свою сторону, каждый неприличный жест и издевку. Презрение в глазах окружающих было настолько плотным, что обволакивало липкими путами тело, из-за чего он тёр себя мочалкой до бордовых отметин на коже.       И пока вечерами альфы спали, он работал на износ, дабы хоть немного уподобиться им и потому, что сам спать не мог. Ведь там, в темноте ночи, каждый раз ему виднелась прошлая жизнь, спираль, из которой выхода казалось не существует, но он нашел. ***       Нечеловеческий крик проносится по коридорам Тени, будоража сознание всех обитателей. Они брезгливо прикрывают уши, а омеги заворачивают своих детей в одеяло, тихо нашептывая сказки, дабы отвлечь от душераздирающих воплей. Альфы открывают бутылки самого крепкого алкоголя, желая хоть на секунду притупить бушующий внутри ураган ужаса.       Никто не пойдет на помощь, не посочувствует бедному другу, с которым они еще вчера обменивались рукопожатиями, ведь не хотят оказаться следующими. К чужой судьбе они равнодушны, ведь им не хватает времени заботиться о других. В этом их главный грех: безразличие, съедающее их душу каждый день, превратило их лишь в отдалённое подобие человека, бессмысленно скитающееся по дорогам жизни.       Джокер вновь экспериментирует и никто ему не помешает. Они давно могли бы взбунтоваться и обязательно победили бы, но никто не будет этого делать. Страшно. Он разработал четкую тактику сдерживания обитателей Тени в узде и сейчас применяет на практике. Эти люди — глупое стадо, которое не видит выхода прямо под носом. Каждый из них боится бороться, выступать вперед и вместо этого они дрожат в углах, ожидая своей участи. Люди — стадо, а Джокер научился им руководить. — Пожалуйста, не надо, — кричит альфа, выворачивая конечности, которые плотно удерживает руками безразличный Мин, пристëгивая ремнями к креслу. Между зубов у него зажата сигарета, а едкий дым разъедает глаза, от чего тот щурится. Лицо человека на кушетке ему знакомо, но теперь он оглядывает его с присущим равнодушием, а не прежним дружелюбием. Старый друг извивается, бьется в конвульсиях, молит о помощи, хотя в глубине души его медленно пожирает чувство неизбежности. Никто не выходит из этой комнаты прежним и хоть Юнги никогда в этом кресле не лежал, но каждый раз выходит другим человеком. Его мозг медленно покрывается корочкой безразличия, а равнодушие плещущее в глазах, многие воспринимают за жестокость. — Прошу, пожалуйста, — болезненный хрип врывается из чужого рта, разбрызгивая повсюду остатки надежды, которая все еще маленьким огоньком согревает грудь мученика. Можно сказать, что судьба сыграла с ним злую шутку, но нет. Это игры Джокера и победитель всегда здесь он. Бог давно отвернулся от Тени, осознав, что его детей более не спасти, поэтому его место занял Тэхен. — Прошу, Юнги, помоги, — глаза его красные, умоляющие, но Мину плевать. Он знает, что просить пощады у Джокера — бесполезно, поэтому обращается к единственному доступному варианту, совсем забывая, что перед ним Мясник. Здесь нет спасения и даже молитвы не покидают пределов лаборатории, навеки отпечатываясь на стенах уродливыми разводами. — Я ни в чем не виноват, — это правда, но никому здесь нет до этого дела. Истина — то, что говорит Джокер, праведность — то, что он делает.       Юнги отходит на несколько шагов назад, оглядывая результаты своих трудов. Альфа на кушетке дрожит и выгибается до слышного хруста позвонков, но ремни сковывают конечности так, что на коже выступают алые бусинки крови. Красные от ужаса глаза безотрывно бегают по потолку, а сухие, искусанные губы нашептывают молитву.       Джокер входит в помещение, тихо хлопая дверью и натягивает на руки медицинские перчатки, быстро смачивая те антисептиком. Альфа кивает Юнги, тем самым приказывая заткнуть пациента, ведь ненавидит шум, а сам натягивает маску, отворачиваясь к столу.       Мин достает из шкафа уродливое, металлическое приспособление, которое лишь своим видом внушает ужас. Джокер сконструировал его сам, создав при этом особый вид пыток. Этот инструмент плотно прикрепляется ко рту пациента, и если тот открывает рот, то конструкция щелкает, следом открываясь на несколько сантиметров шире. Таким образом, если человек будет кричать, инструмент начнет расширяться все больше, пока не начнет разрывать щеки. Пациент, сам должен терпеть любую боль и не открывать рот, иначе та станет в миллиард раз сильнее. — Нести опиум? — интересуется Юнги, когда приспособление оказывается плотно закреплено на голове альфы, от чего тот сильнее дрожит и пытается закричать, а устройство издает первый щелчок. — Нет, — Джокер разворачивается, поднимая к свету заполненый шприц и постукивает пальцем по корпусу, дабы избавиться от остатков кислорода внутри.       Юнги отбрасывает бычок в урну и мгновенно достает следующую сигарету. Пускай лучше его легкие наполняться едким дымом, чем мимолетным чувством отвращения к происходящему, Он знает, что хочет сделать Тэхен и осознает, что делать это без анестезии — живодерство, но спорить не собирается.       Юнги уже больше недели не покидал своей лаборатории, ведь понял, что сдерживающие браслеты для чудовищ не работают. То что он создал сейчас, может стать настоящим научным прорывом, но миру не суждено это увидеть. Технологию еще нужно проверить, чем они сейчас и занимаются, но работать она будет далеко не на благо.       Джокер кивает, подходя к пациенту, которому Юнги плотно удерживает запястье, зажимая сигарету между зубами. Едкий дым вновь разъедает глаза, а пепел нечаянно падает на оголенный торс привязанного к кушетке мужчины, из-за чего тот пронзительно кричит, а механизм щелкает второй раз.       Тэхен, отточенным до автоматизма движением, прокалывает пульсирующую на чужой руке вену, быстро вводя препарат. Альфа дергается, но Мин удерживает сильнее, до багровых отметин на коже. Это стандартная процедура заражения, которую они разработали много лет тому назад, поэтому сейчас разворачивающая картина привычна и не вызывает особых эмоций.       Юнги отворачивается к столу, когда Джокер делает несколько шагов назад, отбрасывая использованный шприц в сторону. Он достает небольшую колбу, где дожидается своего часа микроскопический чип, на разработку которого ушло несколько лет, а на конструирование больше недели.       Альфа сзади бездумно бегает глазами по потолку, сравнивая ощущения своего организма, но ничего не происходит. Юнги знает, что препарат начнет действовать через несколько минут. Поначалу поднимется температура тела, из-за чего ему станет жутко холодно, а голова начнет кружится. Потом ускориться сердцебиение, сопровождаемое сильной ломотой в костях. Первыми сломаются пальцы, ведь хрящи там более тонкие. Конечности начнет выворачивать по всему телу, а после регенерирует хребет, отдавая сильным хрустом и адской болью. — Не люблю этот этап, — начинает непринужденную беседу Джокер, доставая из шкафчика орбитокласт. — Каждый раз ждать пока они превратятся — утомительно. А ко мне ведь скоро светлячок прилетит. — С чего ты взял? — интересуется Юнги, натягивая перчатки, когда сзади раздается мерзкий хруст, а затем болезненный вскрик и третий щелчок. Только внимания на это никто обращает, продолжая обыденный разговор. — Призрак уходит в разведку. Он точно прибежит повидаться с Монстром, — Тэхен играет бровями и вероятно улыбается, но этого не видно под маской.       Спокойно дергает брыкающегося пациента за голову, заглядывая в начавшие стекленеть глаза и кивает своим мыслям. Он всегда проворачивал подобные эксперименты с отточенной выдержкой и безразличием. Словно врач, удаляющий аппендицит десятый раз за день.       Джокер считает, что творит нечто великое, не поддающееся законам природы и таковым оно действительно является. Он сам разрабатывал формулы, смешивал препараты и каждый эксперимент проводил лично, дабы наблюдать результаты своих трудов. Неудачных попыток было множество, но альфа никогда не опускал руки, пропадая в лаборатории неделями и даже забывая есть. Джокер — величайший гений. Такие как он рождаются раз в столетие и человечество может лишь молиться, дабы начинания их пошли на благое дело. Правда, единственные мольбы которые слышит Тэхен — мольбы о пощаде. — Пора начинать, — сухо констатирует альфа, закрепляя голову пациента, дабы тот не мог ею шевелить. — Почему именно этот способ? — Юнги подходит ближе, раскрывая чип и принимая из рук друга орбитокласт. — Не хочу повредить ему мозг, — быстро отвечает Джокер, на несколько секунд прикрывая глаза. Если все получится, то это станет настоящим прорывом, поэтому принятый привкус ожидания вновь оседает на языке. — Начинаем.       Тэхен быстро дезинфицирует небольшой участок кожи прямо над глазом пациента, а затем достает запакованное лезвие. Альфа наблюдая за этим начинает паниковать, пытаясь дергать головой в разные стороны, но плотные тиски не позволяют этого сделать. Джокер делает небольшой разрез в обработанном месте, от чего маленькая струйка крови стекает по чужому виску, окрашивая перчатки в алый. В надрез вводится гибкий зонд с отверстием, для оттока жидкости, удаления лишней крови и клеточной массы.       Тэхен уже окружающих шумов не замечает, прислушиваясь лишь к собственному сбитому дыханию и ритмичному постукиванию сердца. Величайшее открытие дышит ему в затылок, от чего волосы невольно встают дыбом.       Когда Юнги передает ему орбитокласт, альфа на кушетке начинает сильнее паниковать, несколько раз дергаясь в стороны, но Джокер это игнорирует. Он поддевает пальцем веко, немного оттягивая назад и размещает инструмент под наклоном в двадцать градусов по вертикали.       Медленно просовывает заостренный конец под веко, от чего пациент неразборчиво дергает глазницей, желая закрывать глаз, но стальная хватка не позволяет этого сделать. Юнги брезгливо кривит губы, делая несколько ровных вдохов, ведь картина отвратительная. Джокер бросает быстрый взгляд на пульсометр, наблюдая за ровной частотой сердечных сокращений и в глазах его загорается нездоровый блеск, ведь все разворачивается более чем успешно.       Альфа медленно проталкивает прибор глубже, пока острый конец не сталкивается с упругой внутренней оболочкой мозга. Пациент резко дергается, но испытывает лишь легкий дискомфорт от проникновения в глаз, потому что мозговые ткани не чувствительны.       Сейчас начнется самый сложный этап операции, ведь следует вырезать лезвием конус из тканей мозга с вершиной в переносице, а после пропихнуть туда чип. Тэхен знает, что процедура будет крайне болезненной и надеется, что рука предательски не дрогнет, ведь он далеко не самый лучший хирург.       Как только альфа нащупывает нужное место, замирает на несколько секунд, собираясь с мыслями, а после делает резкий надрез. Пациент истошно вопит, от чего в комнате слышаться четвертый щелчок, а затем треск рваной плоти. По щекам начинает струиться кровь, затекая в горло, из-за чего хрипы постепенно сменяются мерзким бульканьем. Зараженный не может захлебнуться, поэтому Тэхен не беспокоится, но движения становятся нервными и торопливыми.       Второй надрез делается ближе к переносице, но руки начинают дрожать, а крики мешают сконцентрироваться. У Джокера появляется неприятный звон в ушах, а картинка перед глазами расходиться помехами. Непроизвольно давит сильнее, но мгновенно отдергивает себя. — Тэхен, — голос Юнги доноситься словно из-под толщи воды, а вопли становятся всепоглощающими, опуская его тело в неизведанную тьму. Перед глазами появляется белая пелена, а нечто мокрое падает на пол, но альфа не может рассмотреть что именно. — Тэхен, — его трусят за плечи, из-за чего он сильнее пальцами сжимает орбитокласт, нечаянно проталкивая еще глубже. Крики на фоне стихают, а резкий толчок в бок, заставляет его отступить на несколько шагов назад, роняя инструмент на пол, из-за чего металический трест больно бьет по ушам. — Он умер, Тэхен.       Джокер несколько раз моргает, растирая кровавыми ладонями лицо и оглядывает место проведения операции. Альфа лежит бездыханно, а из рта все еще вытекают кровавые комки, окрашивая пол в алый. Щеки его нещадно разодраны, из-за чего плоть уродливыми комками свисает с лица, а на месте левого глаза, на котором проводилась операция, зияет черная дыра. Вот что мокрое упало. Он случайно вырвал ему глаз. — Черт, — Тэхен сбрасывает перчатки в сторону, быстро подходя к столу, а затем несколько раз сильно бьет по глянцевой поверхности. Операция провалена и все из-за проклятой человеческой чувствительности, которая присуща и ему. Мало того, что он зря испортил расходный материал в качестве одного военного, так и чип восстановить не получится, а на создание нового уйдет минимум неделя. — Причина смерти? — Закрытая черепно-мозговая травма, — Юнги морщится, отбрасывая перчатки в урну и вновь достает сигарету. Они проводят лоботомию уже в четвертый раз. Предыдущие три, Тэхен пытался на психологическом уровне изменить строение их мозга, отделив один участок от другого, но успехом подобное не увенчалось. Правда, этот эксперимент оказался самым отвратительным за последние несколько лет. — Если это можно так назвать. Проще говоря: ты проткнул ему мозг. — Такими темпами у нас ничего не получится, — Джокер пробегается глазами по бумагам, на которых поэтапно расписано проведение операции, но ошибку найти не может. Потому что проблема в нем. — Я не врач, поэтому ничего не выходит. Мне не знакомо чувство меры, и я просто убиваю их. — В Тени достаточно медиков, — Юнги садится в кресло и делает очередную затяжку, желая едким запахом дыма, перебить кровавую вонь. — Выбери любого. — Мы это уже проходили, — Тэхен незаинтересованно поднимает с пола глаз, прокручивая между пальцами, а после отбрасывает в угол. — Они так боятся, что руки дрожат сильнее чем у меня. Тем более они все дилетанты, которые за столько лет растеряли прежние навыки.       Юнги усмехается, соглашаясь со словами друга. В Тени врачи не пользуются спросом, ведь больные скорее попадут на эту кушетку, чем дождутся медицинской помощи. — У тебя есть кто-то на примете? — Мин видит это по довольному лицу друга, поэтому не видит смысла игр в молчанку. — Да, — Тэхен расплывается в улыбке, разворачиваясь к нему лицом и складывая руки за спиной. — Дружок твой, с которым ты в лесу обжимаешься. Он же врач Призрака?       Юнги заметно бледнеет, сильнее сжимая челюсти, от чего случайно откусывает фильтр сигареты. Он знал, что от Джокера невозможно что-то скрывать, но втянуть в эти грязные игры Хосока — вздор. Этот альфа настоящий лучик солнца, освещающий его темные будни и погасить это солнце он не позволит никому, даже своему другу. — Он не подходит, — рычит Мин, отбрасывая испорченную сигарету в урну. — Хосок обычный травник. — Хосок значит, — довольно тянет Тэхен, наблюдая за спектром эмоций на лице напротив. Ему поведение Мясника непонятно, хотя на ум лезет лишь одна идея, которую он старательно отвергает. — Ты же не влюбился? — Нет, — резко бросает Юнги, сильнее сжимая руки в кулаки. Даже если это действительно так, то Джокер последний человек на земле, которому положено знать о его слабых местах. — Надеюсь, — Тэхен недоверчиво вздëргивает бровь, сверля друга холодными льдами голубых глаз. — Тогда докажи это. Приведи сюда Хосока.