Alive

      Стеклянная ваза, подаренная на собрании клубов, падает на пол, рассыпаясь на тысячи мелких осколков. Чонгук беспорядочно шарит руками по столу, стараясь отыскать личные документы и остатки налички. В трубке, которую он прижимает плечом к уху, слышится голос его старого друга Луи - владельца лётной благотворительной организации. Он бегло рассказывает о том, что вертолет совершит посадку на крыше фешенебельного жилого комплекса Параммо, приблизительно через двадцать минут. За это время альфа должен пробраться на крышу, со всем самым необходимым. Там его встретят летчики-новобранцы, ведь все остальные заняты, усугубившейся ситуацией в городе. Чонгук будет вывезен за пределы Сеула и доставлен в его родной Кванджу, где встретиться с родителями и будет издали наблюдать, за разворачивающимися событиями в столице. — Ты слышишь? — раздается с той стороны голос друга, который постоянно прерывается из-за плохой связи, но Чон успевает вникать в примерную суть слов. — Да, паспорт, идентификационный код и права, — тараторит в ответ, параллельно проверяя документы. — Сколько нужно заплатить твоим ребятам? — Ну я тебе скидку сделаю, по старой дружбе, — смеется Луи. — Две тысячи долларов.       Чонгук заметно кривится, пересчитывая наличку. Выбора у него особо нет, поэтому альфа соглашается на крайне невыгодные условия сделки, сбрасывая звонок. — Вот тебе и друг, — быстро запихивает телефон в карман, скидывая все необходимое в сумку. — Мошенник хренов.       Неделю назад Рики был доставлен в центральную больницу Сеула, а Чонгук с легким ушибом головы, отправился отлёживаться домой. Включив вечером всемирные новости, альфа удивленно нахмурил брови, когда милый омега с экрана доложил о случаях заражения странной, неизвестной болезнью. Симптомами вируса являлись полная потеря зрения, нарушения опорно-двигательной функции, повышенная агрессия - которую Чонгук ранее мог наблюдать у друга. Инциденты нападения были зафиксированы во многих уголках планеты, но основными центрами оказались столицы самых крупных стран. Тем же вечером в Сеуле было объявлено чрезвычайное положение, а окружные дороги оцеплены блокпостами, тем самым перекрывая выезд с города.       На следующий день недовольные этим граждане вышли на митинг, около здания парламента, но бунты были частично придушены, а особо неугомонным выписали огромные штрафы.       Попытки дозвониться в больницу никаких результатов не дали, а позже из новостей доложили, что она оцеплена военными, ведь является центром распространения инфекции. Случаи нападения стали происходить все чаще, из-за чего, по глупости, агрессивных граждан доставляли в полицейские участки. Только позже они понимали, что заключенные — это не бунтующие пьяницы, а зараженные. Полицейские участки также были окольцованы.       Через несколько дней, новости стали еще менее утешительными. Оказалось, болезнь проявлялась в каждом организме абсолютно индивидуально. То есть у некоторых людей симптомы инфекции могли проявиться через час после заражения, другие же могли существовать бессимптомно несколько дней. Это сделало невозможным организации центров помощи, ведь уничтожило рамки карантинного времени, а других способов выявления заражения не было.       Инфекция бушевала по всей планете, из-за чего мировые лидеры собрали экстренное собрание, на котором было принято решение перекрыть все воздушные и водные пути. Покинуть страну стало невозможным. Туристы и контрактники буквально спали в аэропортах, ожидая малейшей попытки вернуться на родину, но такой возможности в ближайшем будущем не предвиделось. Наоборот, большие скопления людей привели к еще скорейшему распространению заболевания.       Об остальных городах Кореи информации практически не поступало, поэтому Чонгук решил незаконно покинуть пределы Сеула, вернувшись к родителям в Кванджу. Он надеялся, что ситуация там значительно лучше, поэтому он сможет переждать ужасные события в тишине, а позже, по возможности, вернутся обратно.       Альфа в последний раз оглядывает пентхаус, который арендовал совсем недавно, убеждаясь, что взял самое необходимое. Тяжело вздыхает, надеясь успокоить бешено бьющееся сердце пока закрывает квартиру на ключ. Мысленно обещает еще сюда вернуться. — Привет, — сзади раздается голос, от которого Чон резко вздрагивает, быстро разворачиваясь на пятках. Прямо перед ним стоит его сосед, молодой омега-одиночка, воспитывающий двух маленьких детей. Альфа сначала считал его очередным разбалованным мальчишкой, но в последствии оказалось иначе. Ха Лу был довольно милым и крайне общительным, вечерами выпекая сдобные булочки и принося их к Чонгуку. — Привет, — прокашливается в кулак, поправляя сумку на плече. Никто не должен заподозрить, что он пытается покинуть Сеул, ведь сейчас это запрещено законом и может повлечь за собой большие проблемы. — Я спешу. — Куда ты, Гуки? — омега резко хватает его за лямку сумки, когда альфа делает несколько шагов в сторону. — На улице сейчас небезопасно. — Я понимаю, но правда спешу.       Ха Лу пробегается карими глазами по его одежде, подмечая мельчайшие детали и еще сильнее вцепляясь в лямку сумки. — Ты убегаешь, да? Пожалуйста, возьми нас с собой.       Чонгук на секунду опешивает от проницательности омеги, но резко скукоживается, отрицательно махая головой. — Я не убегаю. Просто мне нужно идти. — Мы погибнем здесь. Если ты не можешь взять меня, прошу, забери хотя бы детей. Я дам тебе все сбережения, что имею. Не бросай нас. Мне страшно без альфы. — Послушай, — Чонгук делает шаг вперед, аккуратно беря его руку в свою и поглаживая большим пальцем. Ха Лу весь дрожит и вот-вот расплачется, но внимательно смотрит Чону в глаза, надеясь на помощь. — Я никуда не убегаю. Вечером я вернусь сюда, а ты пока испеки мне булочки со сливой. Мои любимые.       Омега многозначительно поджимает губы, кивая головой в знак согласия. Он еще несколько секунд наслаждается легкими поглаживали по ладони, а после опускает руку, сразу стараясь отыскать ключи.       Чонгук последний раз аккуратно дотрагивается до хрупкого плеча, внушая покой, а после убегает в сторону лифта. Нажимает на кнопку самого верхнего этажа, в упор смотря на омегу, нервно пытающегося попасть в замочную скважину. Сверху раздается громкий гул лопастей вертела, от чего Ха Лу резко роняет связку на пол. Двери лифта закрываются и последнее что видит альфа - это обреченный взгляд соседа вслед.       Ветер неприятно щиплет глаза, когда металлическая дверь на крышу открывается, от чего Чонгук прикрывает лицо тыльной стороной ладони. Вертолет посадку не совершает, а находится примерно в двадцати метрах в воздухе. С приоткрытой двери свисает длинная веревка, снизу которой расположены специальные крепления. Альфа быстро подходит к стоящему около человеку, обмениваясь парой дежурных фраз, пока тот закрепляет на нем конец. Мимолетом оглядывается на город, рассматривая ранее прекрасные пейзажи с высоты птичьего полета. В нескольких километрах слева бушует огромный пожар, но разобрать где именно - невозможно.       Курсант хлопает его по плечу, возвращая все внимание к себе, а после несколько раз дергает веревку, подавая сигнал поднимать попутчика. Уже в кабине Чонгук облегченно вздыхает, ведь на самом деле жутко боится высоты. Несколько секунд подъёма казались ему вечностью, а конечности неприятно сводило судорогой.       До Кванджу лететь примерно час, поэтому альфа, выдав нужную сумму наличными, отворачивается к окну, оглядывая улицы Сеула. Разбитые витрины, заваленные фонарные столбы и бегающие без разбору люди - создают ошеломляющую картину истинного хаоса. На выезде из города образовалась ужасная пробка и можно заметить как люди покидают свои машины, пытаясь пересечь границу пешком. Сделать у них этого не выходит, ведь там, ровной шеренгой стоят военные и спецназовцы, скрываясь за плотными металлическими щитами и отталкивая народ назад. Омеги, прижимая к груди детей, падают на землю, заходясь плачем и умоляя выпустить их из ада, в то время пока их альфы, сходя с ума от ярости, толкают непоколебимых военных. Чонгук не слышит их криков, из-за шума внутри вертолёта, но отлично может представить душераздирающие вопли.       Смотреть на эту картину нет сил и желания, тем более он сразу вспоминает разбитого Ха Лу, который явно понял, что альфа не вернется. Может он и хотел бы их взять, но тогда Луи потребовал бы большую сумму за перелет и хотя у Чонгука достаточно денег, чтобы вывезти даже десять человек, но ему ведь тоже нужно на что-то жить в Кванджу. Альфа успокаивает себя тем, что ситуация в мире позволяет пренебрегать законами нравственности. — Мы пересекли границу Кванджу, — раздается в наушниках, выданных ранее одним из курсантов, поэтому Чон вновь разворачивается к окну, желая освежить в памяти улицы родного города.       Альфа резко выпучивает глаза, буквально припадая лицом к запотевшему стеклу вертолета, невольно поднимаясь с места. Парень рядом моментально кладет руку ему на бедро, стараясь усадить на место, но Чонгука это мало беспокоит. Картина открывшаяся перед ним выглядит еще ужаснее, чем бушующий Сеул. Кванджу пустой. Выбитые витрины, перевернутые автомобили, поваленные мусорные баки и столбы. Людей нет. ***       Чонгук, грузным шагом, пересекает первый жилой блок, направлять в глубь медицинского корпуса. Поочередно сжимает и разжимает пальцы, стараясь нормализовать дыхание и привести бурлящие мысли в порядок. Причиной его регулярных головных болей стал строптивый омега, который своим скверным характером, самого дьявола станцевать в Мекке заставит. Видит Бог, Чон старался быть услужливым и благородным, дал ему несколько дней отдыха, позволил отдельно питаться и даже наряды подбирал из лучшей овчины, но блондин кажется трудов не ценит: то в истинного гурмана превращается, то перины ему недостаточно мягкие выдали. Чонгук скрипел зубами, но приказывал нести новый ужин и поменять постельное белье. Сейчас же обязательно свернет ему шею, ведь произошедшее переходит все границы допустимого.       Заворачивает за угол, моментально слыша вопли в ближайшей комнате. Альфа несколько раз трусит головой, делая несколько глубоких вдохов и заглядывает внутрь. На кровати кричит полуголый Чимин, пинаясь ногами и проклиная все живое. За плечи его старается удержать Феликс, а за щиколотку схватился Хосок с огромным синяком под глазом и кровоподтеками из ноздри. — Успокойся, — Чонгук подскакивает словно фурия, моментально хватая его за руку и несильно встряхивая. Омега отползает к другому концу кровати, прикрывая обнаженный верх простыней и враждебно смотря на альф. — Что происходит? — Ты сам приказал, узнать может ли он иметь детей, — начинает Хосок, падая в кресло рядом и тяжело вздыхая. Он уже несколько дней словно в личном аду живет, ухаживая за этим принцем. Своевольный Чимин никаким правилам подчиняться не хочет и чуть что, сразу драться лезет. Хосок как истинный альфа в ответ его ударить не может, зато сам получает регулярно. — Он противится. — Ложись и раздвигай ноги, — Чонгук разворачивается к омеге, складывая руки на груди. Тот лишь гордо задирает подбородок, демонстративно отворачиваясь в сторону. — Иначе я сделаю это сам. — Вот свои ноги и раздвигай. — Если ты не можешь иметь потомство, то я вышвырну тебя отсюда. Мне лишний рот не нужен.       Чимин стискивает зубы практически до скрипа, но даже с места не двигается: — Попробуй.       Это невыносимо. Лучше бы они зараженного сюда привели, чем этого сумасшедшего. Омега словно специально это делает, их всех из себя выводит, проверяя нервы альфы на прочность. А они у него не прочные. Каждый день струнка за стрункой рвутся, а спокойная мелодия души в отвратительный скрежет превращается.       Чонгук резко падает на кровать, дергая его на себя и укладываясь сверху всем весом. Старается схватить руки, дабы сцепить их между собой из-за чего пропускает удар чужим лоб в лицо. Грубо обхватывает тонкие запястья, ощущая как теплая жидкость вытекает из носа. — Я не Хосок, играться с тобой не собираюсь.       Альфа садится ровно, плотно сжимая руки омеги за спиной и перекладывая его к себе лицом, упирая головой себе в живот. Локтем больно давит на поясницу, заставляя прогнуться в спине и плотно удерживает в непристойной позиции. Движения Чимина практически целиком скованы, но он продолжает вертеть бедрами и пинается ногами, пытаясь выбраться из мощной хватки. Чонгук проводит ладонью у него меж лопаток, ощущая жар бархатной кожи под пальцами. Он таких омег еще не видел. В его общине они все румяные, пухленькие, налитые словно яблочки, Чимин же твердый как камень. Вместо мягкого животика, у него красиво очерченные кубики пресса, а на руках перекатываются плотные мышцы. Он в меру спортивный, но не перекаченный, твердый, при этом до одури приятный. Особенный. Чонгук перекладывает руку на округлое бедро, вцепляясь пальцами в выпирающую косточку и пресекая дальнейшие попытки вырваться. Теперь Чимин полностью обездвижен.       Хосок делает нерешительный шаг вперед, растирая ладони друг об друга, дабы они были теплые и аккуратно приспускает с омеги штаны. — Чонгук отвернись, — командует моментально, видя внимательный взгляд друга. — Тебе нельзя на это смотреть. Тело омеги - храм и только он решает, можно ли альфе его видеть. — Ты же смотришь, — бурчит Чон, но все же отворачивается. — Я врач.       Дальше осмотр проходит в тишине и Чимин лишь время от времени шипит, вероятно от неприятных ощущений. Феликс сочувственно поглаживает его по спине, подавая воду и прочие принадлежности, о которых вежливо просит Хосок. Никто не замечает, что Чонгука бьет мелкой дрожью, ведь омега дышит ему прямо в низ живота. У альфы невольно мышцы сводит, а мурашки табунами по коже бегают. Нервно смотрит вниз, видя перед собой белый затылок и позволяет самую большую вольность в своей жизни. Наклоняет голову, зарываясь носом в копну шелковистый волос и вдыхая едва ощутимый омежий аромат. Чимин вероятно пьет подавители, что является издержкой профессии, но за эти пару дней запах начал проявляется, хоть и практически незаметно. Чонгук мысленно перебирает всевозможные запахи, подбирая подходящий, но ничего не находит. — Не напрягайся, — раздается голос Хосока, вероятно адресованный Чимину, но Чон резко отшатывается назад, полагая, что именно его выходка обескуражила омегу. Удивительно, что он не начал кричать и сыпать упреками, за что альфа невольно испытывает благодарность. Только Феликс с немым вопросом наблюдает за развернувшейся маленькой сценой, плотно вжимая мокрую тряпку в руках. — Отпускай, — командует Хосок, отходя в сторону. Чонгук моментально убирает руки, а Чимин спокойно переваливается на спину, зарываясь в одеяло. Альфа бросает на него нечитаемый взгляд, ведь ожидал услышать скандал и даже получить пару ударов, но вместо этого омега укрылся с головой, отворачиваясь к стене от всех присутствующих. — Он полностью здоров. Поначалу я полагал, что подавители плохо скажутся на молодом организме, но все оказалось гораздо лучше. Первая течка начнется примерно через полтора месяца, если нет, то придется проводить повторный осмотр и брать анализы. Телосложение достаточно плотное, а патологий в животе я не выявил. Чимин сможет родить здоровых и крепких детей уже в следующую течку. — Отлично, — Чонгук поднимается, видя как Хосок и Феликс покидают комнату. Только ему почему-то уходить не хочется. Блондин свернулся под одеялом клубочком, лежа так тихо, словно даже не дышит. Обиделся? Такой маленький. В белоснежной простыне выглядит как хрупкий принц, а не сумасшедший парень, который был здесь полчаса назад. Чонгуку невольно становиться стыдно, за то, что обращался с ним так грубо. Он ведь совсем не жалел сил, когда хватал тонкие запястья и вертел омегой в своих руках, словно куклой. Сделал больно? Вдруг что-то сломал?       Альфа трусит головой, сбрасывая минутное наваждение и быстро покидает комнату. Глупости. Он ему несколько дней покоя не дает, еще и нос разбил. Это все еще тот человек, который должен был явиться сюда пять лет назад, но бросил их на произвол судьбы. — Феликс, — зовет омегу, которого приметил за углом. Блондин подбегает моментально, сцеживая руки в замок перед собой. — Помнишь, два года назад я нашел шелк на мануфактуре. Сшейте Чимину наряды из него. — Но ты говорил, что хранишь его для… — Неважно, что я говорил. Сделайте что-то красивое, такое, чего ни у кого нет. — Я знаю, что твои приказы не оспариваются, — нерешительно начинает Феликс. — Но остальным омегам будет завидно, что ты так выделяешь новенького. Все носят овчину. Чем Чимин заслужил такие подарки?       Чонгук тяжело вздыхает. Это действительно несправедливо, ведь все в общине равны. Пак не работает, поэтому никакой пользы от него нет, что может сильно оскорбить трудящихся в поте лица омег. — Сшейте десять нарядов Чимину, а из оставшегося и остальным. Позже, я пойду к Джокеру и выменяю у него еще шелка. Сделаем всем.       Феликс нерешительно кивает, удаляясь в промышленную зону. Чонгук ведет себя странно. У них любые ресурсы на вес золота и обменивать их на красивые ткани крайне глупо. Не трудно догадаться, что Чон просто хочет угодить этому новенькому, поэтому позволил сделать наряды и другим омегам. Не переубеди его блондин, то только Чимин бы в шелках разгуливал. Он только появился, а уже рушит установленные годами порядки. ***       Чонгук перебирает в руках гуманитарные отчеты о урожайности последних посевов, когда в центральный зал влетает Хенджин. Он быстро заглядывает в бумаги, пробегаясь глазами по написанному, а после откидывается в кресло. — Мы разобрали грузовик, — довольно крутиться в стуле, что является его маленькой привычкой. — Коробки сейчас принесут.       Чон довольно усмехается, оставляя свою подпись на документах и передает в хранилище, укладывая ногу на ногу. — Ты такой довольный, — улыбается, оглядывая друга. — Уже заглянул внутрь?       Хенджин усмехается, делая очередной оборот, вероятно обдумывая стоит ли делиться с Чонгуком. — Феликса встретил в саду, — довольно передёргивает плечами. Чонгук понимающе качает головой, внутри радуясь за друга. Стоило сразу догадаться, что такими счастливыми альф могут сделать только омеги. У Хенджина даже кожа красивее стала, а глаза так и сияют радостью. Любовь. Чонгук бы тоже хотел испытать это чувство, ведь столько книг ему посвящено, столько прекрасных цитат изложено. В свои двадцать семь лет, с истинной любовью он оказался незнаком. Конечно, ему нравились омеги, еще в школьные годы он носил небольшие букеты одноклассникам и покупал шоколадки, но это не более чем симпатия. Среди омег общины свою половинку встретить не удалось, хотя он был в довольно длительных отношениях с Минхо, который работает преподавателем для подрастающего поколения. Инициатором разрыва выступил сам Чонгук, ведь спокойный и педантичный брюнет был слишком дотошным в отношениях и главное - жутко ревнивым. Не обделённый вниманием противоположного пола альфа, вел себя со всеми вежливо, никогда не отказывая в помощи, что Минхо воспринимал как флирт, устраивая бурные истерики. Это утомляло. Поэтому Чонгук принял решение разорвать порочный круг, хотя вся община пророчила скорую свадьбу. Никто не знает, что они все еще встречаются темными ночами, чтобы сбросить физическое напряжение. Вероятно, Минхо надеется, что это поможет ему вернуть альфу, но Чонгук о таком даже не думает. Каким бы дотошным омега не был, но в постели они подходили друг другу идеально, поэтому эти встречи он воспринимал не более чем необходимую разрядку. — А вот и они, — восклицает Хенджин, подскакивая с кресла. Чон разворачивается к двери, наблюдая, как в помещение вносят множество запакованных коробок. Мысли моментально возвращаются к беловолосому омеге, который больше не выходит из комнаты медицинского корпуса. Чонгук за содеянное угрызений совести не испытывает, но хрупкий образ регулярно невольно всплывает в мыслях, бесконечно будоража сознание.       Альфа поднимается с места, решая, что позже обязательно навестит его и попросит приготовить на кухне булочек, чем надеется порадовать омегу. Пока команда разведки распаковывает коробки, сзади в дверь проскальзывает невысокий альфа, кланяясь Чонгуку и вертя в руках паяльником. Чон легонько наклоняет голову, благодаря за проделанную работу. — Это странно, — вдруг восклицает Хенджин, доставая из коробки блок элитных сигарет. Покрутив пачку несколько секунд в руках, передает ее другу, а сам отворачивается к другим коробкам, надеясь, что в них находится другой товар. — Здесь везде сигареты.       Чонгук распаковывает блок, рассматривая по отдельности каждую пачку, а после усмехается своим мыслям. Поразительно. Он надеялся, что вскрытием грузовика узнает Чимина получше, но вместо этого получил еще с десяток тайн. — Это не просто сигареты, — открывает пачку, быстро подкручивая. — На них нет акцизы. Это контрабанда.       В комнату тихо входит Хосок, который хотел уведомить об уходе в лес, но вместо этого останавливается рядом с альфами, заинтересовавшись беседой. — Но ведь Чимин работает на правительство. Зачем им контрабандная продукция? Они ведь теряют деньги, — рассуждает Хенджин. — Товар может быть краденым, — предполагает Хосок, также доставая один блок. — У кого? И почему его везут через Кванджу? Раньше такого никогда не было. — Или Чимин лжет, — резко отрезает Чонгук, прерывая рассуждения друзей. — Мы ведь просто поверили ему на слово, но разве у спецназовцев не должно быть удостоверения? Возможно он вообще не из Сеула…       В комнате на несколько секунд повисает гробовая тишина. Каждый раздумывает о своем, но в общем мысли сходятся. Чонгук перебирает в памяти каждую секунду рядом с омегой, пытаясь отыскать хоть малейшие зацепки. Он хорошо сложен и довольно спортивный, что явно намекает на профессию связанную с физическими нагрузками. При этом Чимин настоящий гурман в еде и предпочитает хорошую одежду, тем самым показывая принадлежность к высшему классу общества. Неожиданно в памяти всплывают хрупкие и утонченные руки. Они мягкие и нежные, что намекает на то, что Пак не часто ими работает или держит оружие, ведь на них нет ни единой мозоли. Это странно. Ведь Чонгук тоже не работает руками, но при этом кожа у него шершавая и грубая. Что еще является несвойственным для профессии спецназовца, так это бледность кожи. Они ведь должны тренироваться на солнце, много времени проводить на улице, но Чимин выглядит как настоящий аристократ.       Если сделать логичные выводы, то Пак является довольно богатым и не работающим человеком. Возможно престижный наследник. Но кто и зачем отправляет такого омегу на перевозку контрабанды? — Можно будет обменять у Мясника на оружие, — рассуждает Хенджин, выгружая блоки сигарет. Никто не замечает как мгновенно меняется в лице Хосок и аккуратно пропихивает одну пачку себе в карман. Чонгук же и вовсе витает в своих мыслях, среди которых главенствует лишь одна: Кто же ты такой Пак Чимин? ***       Хосок наклоняется к ближайшему кустарнику шалфея, собирая нужные травы в корзину. Сегодня он сменил полянку, ведь не очень хотел идти на прошлую, опасаясь, что снова встретит настойчивого Мина. После прошлой встречи он не спал всю ночь, обдумывая странное поведение нового знакомого и вертя в руках маленький подснежник. О Юнги ходило мало слухов, а те что были - совсем не радужные. Говорили, что альфа близкий друг Джокера, проделывающий всю грязную работу своего чудаковатого руководителя.       В «Тени» было много людей. Больше чем в их общине. Они прибыли в Кванджу пару лет назад, но каким то чудесным образом отыскали их общину в катакомбах и более того, изъявили желание существовать рядом. Они заняли пустующую часть подземелья и сколько бы Чонгук не ругался с новыми соседями, но должных результатов это не давало. Многих из общины заинтересовали новые люди и они пытались проникнуть в «Тень», но после их больше никто не видел. Джокер никогда не выходил наружу, не показывался на людях и никого не пускал к себе. Кроме Чонгука. Чон оказался единственным человеком, который встретился с ним и вернулся из «Тени» живым. Правда, о том, что он там увидел, альфа никому не рассказывал, а по возвращению приказал смириться с новыми соседями. На том все и сошлись. Джокер на их территорию не лез и никому не позволял заглядывать к себе. Изредка они обменивались с ними вещами, которые «Тень» брала непонятно откуда, но на такие сделки всегда ходил Чонгук.       Помнится, полгода назад, омега в их общине тяжело заболел, а подходящих лекарств у Хосока не было. Тогда Чон вновь ушел в «Тень» и не возвращался больше суток, а после принес огромный медицинский набор, среди которого были даже антибиотики, изготовленные, что удивительно, после начала пандемии. Хосок чуть сознание от радости не потерял и вежливо поинтересовался: на что альфа выменял такое сокровище. Чонгук тогда жутко разозлился, отрезав, что это не имеет значения. Омега вылечился, а неприятную тему никто более не поднимал.       Люди там были жуткие собственники. У них есть свои правила, поэтому они хотят существовать по закону гражданскому и даже слышать не хотят о человечности и нравственности. В общине Призрака денег не было, а в «Тени» были. Чонгук установил довольно простые, но эффективные правила: все что производилось отправлялось на один большой склад, а после ресурсы равномерно распределялись между всеми обитателями общины. Если тот или иной человек отказывался работать, то соответственно провизию не получал. Работай на объединение и объединение будет работать на тебя.       «Тень» же была венцом нацистского мира. Джокер решал кто виноват, а кто заслужил милость, ибо он их судья. Он вводил законы и аннулировал их, ибо был их король. Право жизни и смерти также распределял альфа, ибо он их Бог. За непослушание была высшая кара — встреча с Мясником, живым после которой не возвращался никто. — Хоуп, — раздается бархатных голос прямо над ухом, от чего Хосок резко вздрагивает. Зажмуривает глаза, делая глубокий вдох, ведь сразу догадывается кто позади. Только один человек называет его так. — Я искал тебя.       Быстро скидывает в корзинку проросли шиповника, моментально поднимаясь и разворачиваясь к улыбающемуся Юнги. Он одет точно также как и в прошлый раз, только черные волосы больше не спадают на глаза, а собраны сзади в аккуратный пучок. За спиной сложены накрест две мачете, а на поясе свисает фляга, вероятно с водой. — Что тебе нужно?       Мин сощуривается, по привычке падая на землю и срывая небольшую травинку, моментально впихивая между ровных зубов. Можно заметить как кончик его носа немного дергается от горьковатого вкуса, но альфа продолжает жевать растение. — Скучно мне…       Хосок демонстративно покачивается, отходя к ближайшему кусту брусники, дабы собрать ягод, но мыслями постоянно возвращается к мужчине сзади. Юнги больше ничего не говорит, но Чон практически ментально ощущает изучающий взгляд в свою сторону. Стоит заметить, что с его приходом он начал чувствовать себя спокойнее, ведь сильно переживал, что вновь встретиться с зараженным. Хоть какая-то с него польза.       Попытки сосредоточится на кустарнике становятся тщетны, ведь то ягоды невольно посыпаться с рук, то корзинка соскользнет с локтя, из-за чего альфа начинает недовольно копошится, а Юнги сзади посмеивается. Нервничающий и ворчливый Хосок выглядит довольно потешно, а в лучах припекающего солнца, аккуратно перебирающего русые пряди - спокойно и по-домашнему. Мин не признается, что с момента их встречи, приходил на полянку каждый день, ожидая, что новый знакомый объявится вновь. Поначалу он злился, что не может контролировать свои действия, но ноги сами вели его к месту встречи, где он усаживался в тени дуба и ожидал Хоупа.       Альфа был полной его противоположностью, словно они солнце и луна, но безудержно притягивал его к себе. Юнги даже поговорил с Джокером, дабы получше разобраться в причинах своего поведения, на что тот дал как обычно неоднозначный ответ: «Солнце не может существовать без луны. Они разные, но дополняют друг друга».       Мин поднимается с места, когда замечает как Хосок ненароком переворачивает корзинку и присаживается рядом с ним на корточки, складывая внутрь содержимое. Чон хмурится, быстро сгребая в охапку разбросанные травы, из-за чего сильно сжимает их в ладонях и отворачивается от альфы. — Мне не нужна твоя помощь, — практически рычит, недовольно сузив глаза. — Чего ты ходишь за мной? — Это общая поляна, — спокойно отвечает Юнги, срывая с кустарника ягоды и аккуратно складывая их в ладошку. — Раньше она была наша, пока вы сюда не явились. — Тогда теперь она принадлежит мне по праву завоевателя.       У Хосока от возмущения чуть пар с ушей не идет, поэтому он резко поднимается, подхватывая корзинку и разворачивается на пятках. Юнги невольно оглядывает подтянутые ноги, замирая в районе попы, а после резко трясёт головой, опуская глаза в пол. — Что это? — бурчит спокойно, но с ноткой удивления в голосе, когда поднимает с земли запакованную пачку сигарет. Раньше Мин и часу прожить не мог без успокаивающего никотина в легких, но после начала пандемии - сигареты стали на вес золота, а у альфы началась жуткая ломка. Благо, тягу к курению удалось заменить тягой к крови.       Теперь же держа в руках настоящее сокровище, невольно, хочется плакать от радости. Хосок же, кажется, иного мнения, поэтому быстро выхватывает пачку из рук альфы, мгновенно пряча в карман. На самом деле он сам не знает зачем взял ее с собой, ведь никогда в жизни не курил, но когда Хенджин сказал, что сигареты нравятся Мяснику, руки сами невольно потянулись к блоку. — Не будь таким, мой Хоуп. Дай покурить. — Перестань меня так называть, — бурчит Хосок, хотя сам невольно разомлел от такого обращения. — Как же мне к тебе обращаться? — вздергивает бровь Юнги, показывая миру лучезарную ухмылку. — Называй по имени.       Мин резко делает шаг вперед, замирая прямо около его лица и обдавая горячим дыханием губы напротив. Хосок от неожиданности отшатывается назад, но холодная ладонь скользит по его спине, пересчитывая каждый позвонок и замирая на пояснице. Тянет рукой к себе, заставляя прижаться русоволосого всем телом, а Хосок невольно упирается ладонями в широкую грудь, дабы сохранить остатки спасительного расстояния между. — Я никогда не смогу называть тебя иначе, — Юнги наклоняет голову, прижимаясь ухом к выпирающим ключицам напротив и ластиться словно послушный кот. Хосок сильно выгибается в спине, дыша через раз. Он точно осознает, что происходящее ненормально, ведь они оба альфы, но ничего не может с собой поделать. Мин холодный, а по ощущениям словно фарфоровый, но от этого не менее приятный.       Убийца и врач обнимаются посреди цветущего луга в лесу и только ветер будет свидетелем их маленькой шалости. Он начнет сильно завывать, колыша верхушки деревьев, словно крича о неправильности происходящего, но мужчинам плевать. Юнги будет слушать рваное сердцебиение, надеясь, что его начнет биться с ним в унисон, чтобы разделить одно сердце на двоих, а Хосок вести внутреннюю борьбу с самим собой, но все равно не делая шаг назад. ***       Чонгук быстро распахивает дверь в медицинский корпус, но мгновенно стихает, когда до слуха доносится размеренное сопение. Он невероятно злился, желая силой вытрясти из омеги всю правду, приоткрыть завесу тайны, но услышав тихое дыхание и сильнее выделяющийся омежий запах, резко успокоился. Из под копны одеял выглядывает белая макушка, а белоснежные простыни красиво обрамляют изгибы юного тела. Грудная клетка ритмично поднимается и опускается вниз, из-за чего одеяло немного сползает, открывая вид на бархатную оголенную кожу груди. Чимин смешно дергает носом, вероятно от неожиданного шума, но не просыпается, лишь сладко чмокнув губами.       Чонгук рассматривает его долго, подмечая невероятную красоту омеги. Когда он не кричит, не дерëтся и не злится, то выглядит как ангел, сошедший с небес, обрамленный божественным сиянием. Словно это два абсолютно разных человека, ведь такой омега не может быть суровым главнокомандующим спецназа. Его нужно защищать от всего мира, осыпать подарками и одевать в лучшую одежду, но никак не отправлять на спец задания по доставке контрабанды. Какой идиот решил, что этот ангел может быть военным?       Альфа делает несколько аккуратных шагов вперед, опускаясь на край кровати. Белые волосы спадают на маленькое лицо, но Чонгук хочет рассмотреть его получше, поэтому аккуратно подцепляет одну прядку пальцем, заправляя за красивое ушко. Невольно зацепает бархатную кожу щеки, замирая на мгновение, а после бережно обводит линию подбородка. Прекрасен как жизнь.       Неожиданно в ноздри бьет еле ощутимый запах и альфа подмечает, что очень хочет распознать, что это за аромат. Сейчас он может это сделать. Аккуратно наклоняется ниже, упираясь носом в острое плечо и вдыхает побольше кислорода. Свежий, прохладный, цветочно-травяной аромат мгновенно заполняет легкие, от чего Чонгук резко отшатывается назад. Чимин пахнет лавандой. Этого не может быть… Вновь наклоняется вниз, в этот раз утыкаясь в шею, надеясь, что ошибся. Но нет. Четкий запах лаванды исходит от каждого участка ситцевой кожи. Чимин пахнет точно также как… — Что ты делаешь? — сонный голос раздаются сверху, от чего Чонгук резко отшатывается назад, чуть не падая с кровати. — Я пришел поговорить, — мгновенно собирается альфа, вспоминая, зачем вообще сюда явился. — А вместо этого начал приставать? — Чимин беззаботно потягивается в кровати, словно его действительно не волнует странное поведение Чона. Переворачивается на бок, подпихивая край под голову, а ногой обнимая остальную часть одеяла. Теперь оголенное бедро выделяется слишком чётко на фоне белоснежных покрывал, от чего Чонгук то и дело бросает туда взгляды, но омегу кажется ничего не смущает. — Ну говори…       Альфа резко смотрит на его лицо, считывая самовольную ухмылку. — Мы вскрыли прицеп и у меня появилось несколько вопросов, — начинает Чон, вновь присаживаясь на край кровати. — Подумай хорошо, — Чимин немного подвигается, дабы альфе было удобнее. — Не задавай вопросов, ответы на которые знать не хочешь… — Кто ты такой? — Если расскажу, то придётся тебя убить. — Чимин, я не в игры пришел играть, — начинает злится Чонгук, невольно сжимая ладони в кулаки. Все-таки этот омега как огниво - можешь зажечь его за секунду. — Да ну, — блондин вновь улыбается, немного ерзая на месте, словно пытается лечь поудобнее, но на самом деле сильнее выпячивает попу. Чимин знает, что делает. После того как альфа изъявил желание поговорить, омега сразу предположил, что разговор ему не понравится. Теперь он использует, старый как свет прием, отвлекая его от важной темы всевозможными способами. Пак пользовался своей омежьей обаятельностью множество раз, желая выведать у глупых альф больше информации, либо сгладить неприятные углы беседы. — Я не шучу. Когда я уеду отсюда, никто не должен знать о моей работе. Иначе вас всех убьют и приказ отдам я лично…       Чонгук усмехается, откидывая голову назад. Глупый. Глупый Чимин. — Твоя наивность удивительна, — Чон наклоняется ближе, словно собирается поведать страшную тайну. — Ты никогда отсюда не уедешь. Мне нужны омеги в общине.       Пак резко подскакивает, моментально сбрасывая прежнее обаяние и перестает выгибается как кошка. Прикрывает одеялом оголенную грудь, усаживаясь на кровати. — Что ты несешь? Я никогда здесь не останусь!       Чонгук замирает в нескольких сантиметрах от его лица, опаляя жаром ситцевую кожу. Он ждал этого разговора несколько дней, мечтал рассказать омеге о своем обворожительном плане. Слишком уж хотелось увидеть обескураженное лицо омеги, которое быстро сменится на агрессивное. — Тогда беги, — выдыхает в губы. — Дверь открыта.       Чимин бросает быстрый взгляд в сторону выхода, презренно кривя губы. Чонгук пытается взять его на слабо, полагая, что омега этого не сделает. Ошибается. В Паке вулканы злости взрываются, ведь снова напыщенные альфы считают, что могут помыкать его судьбой. Однажды, он уже позволил так с собой обращаться и заплатил слишком высокую цену. Теперь он любит себя. Никто более не посмеет помыкать им.       Чимин резко подскакивает, совсем не стесняясь своей наготы и моментально заскакивает в лежащие на полу брюки, выбегая из комнаты. Вслед доносится громкий смех Чонгука, от чего хочется закрыть уши, но такой роскоши себе он позволить не может.       За несколько дней он неплохо изучил основные коридоры катакомб, но самое главное - он знает где выход. Помнит проход через который они зашли и сможет вылезти наружу. Резко сворачивает к центральной развилке, снося с ног незнакомого омегу, который от испуга опрокидывает таз с водой. — Что ты тут бегаешь? — бурчит парень, но блондин его не слушает, быстро находя нужный проход. Коридоры мгновенно перестают быть светлыми, сменяясь на темные и сырые, но Чимин внутренне ликует, ведь значит направляется в нужную сторону. Маленькие камешки неприятно режут ступни, но это не замедляет его бега, а лишь сильнее распаляет желание выбраться. Ни за что он здесь не останется. Не позволит вершить свою судьбу.       Видит спереди небольшую лестницу, уходящую куда-то вверх и чуть не пищит от восторга. Нашел. Маленькие пальчики цепляются в холодные металлические прутья, а израненные ступни быстро перебирают вверх. Когда он летел вниз, туннель казался ему больше, но сейчас понимает, что здесь никчёмных несколько метров и вот, он уже упирается в тяжелую крышку люка.       Дергает несколько раз вверх, но никакого результата это не дает. Сильнее упирается ногами в лестницу, наваливаясь всем весом на крышку, но та не двигается с места. — Черт, — сильно бьет по металлу, а после тихо шипит, моментально засовывая палец в рот. Взгляд невольно падает на маленькую металлическую прослойку по краю люка, от чего Чимин приоткрывает рот. Она запаяна. Выход запаян. — Не может быть.       Чонгук просто поиздевался над ним. Он понимал, что омеге известен лишь один выход и приказал перекрыть его. Позволил ему бежать, потому что знал, что выхода нет.       Теперь он точно не может вернутся назад, посмотреть в самодовольные глаза альфы и услышать язвительное «Что ж ты не убежал?».       Быстро спускается вниз, внутренне скуля от разочарования, но решает поискать другие варианты. Должны же быть еще выходы, просто их нужно отыскать. Следует назад по тоннелю, более внимательно оглядывая стены на наличие дополнительных проходов. В темноте это сделать очень трудно, поэтому время от времени он врезается в шершавый бетон или спотыкается на незаметной кочке.       Неожиданно замечает небольшой проход, мгновенно подходя туда. Он очень узкий, так что пролезть получится только бочком, а такой альфа как Чонгук и вовсе туда не пройдёт. Значит там выхода точно нет. Но и других вариантов тоже.       Чимин аккуратно протискивается в расщелину, тихо шипя, ведь бетон неприятно царапает кожу спины. Дышать от узкого пространства становится тяжело, хотя омега никогда не страдал клаустрофобией. Двигается очень медленно, ведь с царапин на груди уже начинает течь кровь, а впереди лишь беспросветная тьма.       Пак на секунду останавливается, дабы перевести дыхание и собраться с мыслями. Страшно. Узкое пространство в кромешной темноте навевает жуткие ассоциации. Может стоит лезть назад. Если он застрянет здесь, то это верная смерть, ведь даже Чонгук не сможет его вытащить, а крики никто не услышит.       Нет. Резко трусит головой, набирая побольше терпкого воздуха в лёгкие. Сдаваться нельзя. Аккуратно переставляет ноги, ведь ступни нещадно жгут, но продолжает ползти вперед. Неожиданно маленькая ладошка цепляется за угол, а Чимин чуть не визжит от восторга, ведь это значит, что проход закончился.       Выскакивает наружу, упираясь руками в колени и тяжело дыша. Ликует, ведь в очередной раз доказал себе, что сдаваться — последнее дело. Здесь снова россыпь туннелей, но эти явно незнакомые и судя по количеству влаги — никто ими не пользуется.       Чимин несколько секунд приводит себя в порядок, отряхивая мелкую пыль с груди, а после двигается вперед. Каждый шаг эхом отдается от бетонных стен, так что кажется, словно за ним кто-то идет. Омега резко оборачивается назад, но там лишь кромешная тьма и тишина.       Жутко. Это действительно самое страшное место в котором он когда-либо был и вот-вот из-за угла выскочит чудовище, из самых дешевых фильмов ужасов. Это приключение запомнится ему на всю жизнь, а Чимин в сотый раз корит себя, что не остался в уютном офисе.       Позади вновь раздаются шаги и перепуганный омега резко оборачивается, но в ответ на него смотрит мрак.       Чимин ускоряется, следуя вперед практически бегом, но тоннели кажутся бесконечными. Однообразные проходы сливаются в один огромный лабиринт, которому не видно конца. Кажется он заблудился, ведь теперь даже не знает пути назад.       Вариант остается единый. Чимина набирает побольше воздуха в легкие, дабы начать кричать о помощи, как неожиданно на его рот ложится теплая ладонь. Конечности мгновенно цепенеют от ужаса, а глаза бегают из стороны в сторону, но рассмотреть ничего не удается.       Большая мужская рука обхватывает его за талию, вжимая в теплую грудь сзади, а над ухом раздается бархатный незнакомый голос: — Поймал.