Девушка вне куба

Когда мне было лет пять или шесть, я часто спрашивала у неё: "Почему та тётя такая злая? Мы плохо себя вели?" И ответ всегда был неизменен:"Тише, милая. Она не злая, просто она может делать, что хочет, а мы - нет" Проходили года, я уже перестала спрашивать маму, так как ответ поняла сама: та женщина имела власть и имела нас. А мы были лишь игрушками, если можно так выразиться. Игрушки, которые весело можно распороть, чтобы увидеть внутренности, оторвать руку или ногу и пришить новую от другой игрушки. Или старую, которую уже тронуло разложение. Почему бы и нет? Мы в Её власти. Мы ничтожества. И нас много, очень много. Иногда кажется, что, когда тебя окружает так много других ничтожеств, легко затеряться. Тебя не найдут, ведь какое Ей дело до тебя? Но Она находила. Она словно чуяла страх: не за себя, но за детей, потомство. По Её велению мы плодились, как мухи, порождая все новый материал. Годы шли, Она не менялась, а наша численность лишь увеличивалась. Но до тридцати лет доживали лишь очень плодовитые самки. Остальные же... Ну ладно, не будем о грустном. Как же мы жили? Да как все, наверное. Целая комната на человека. Два на два метра и два с половиной в высоту. У самых послушных было даже окно, которое, правда, выходило на кирпичную стену. Для беременных выделялся дополнительный метр. Стены были серые, освещение тусклое. Кормили раз в день, но очень плотно: давали синтетическое мясо и какой-то порошок. Не знаю, что было в составе, но на вкус он был, как... Не могу найти сравнения, я не знаю вкусов, кроме этого, а мясо его не имело вовсе. Но порошок этот был сладкий и делал меня счастливой, сама не знаю, почему. Также были встроены душ, туалет, кровать и экран на стене. Можно было почитать книгу, одну из одобренных Ею. Точнее, это были даже не полноценные книги, а отрывки из каких-то старых историй. Некоторые я узнавала из рассказов мамы. В основном можно было читать лишь то, где повествовалось о счастливой жизни в четырёх стенах. Утром нас выводили в стеклянные кубы с голубым потолком и зелёным полом. Мы имели право передвигаться по нему и общаться с человеком, которого выберет Она. Забыла упомянуть: мы были абсолютно голые. Мама рассказывала, что когда-то она носила одежду и её отсутствие было немыслимо. Странные какие. Зачем прикрывать тела, если они у всех одинаковые? Стеклянные кубы были разные и стояли друг к другу вплотную: в том, куда водили нас, было разрешено общение, а в соседнем происходило соитие пар, выбранных Ею. Мне не нравилось на это смотреть, поэтому я старалась отвернуться и смотреть в пол. Были и другие, где женщины рожали в муках или под наркозом. Или где проводились операции. Этот куб был самым страшным. Иногда Она к нам заходила. Всем было безумно страшно смотреть на Неё. Уже столько десятилетий молодая, с мертвенно бледной кожей и длинными чёрными ногтями, Она походила на вампира. Откуда я знаю о них? Мама мне успела рассказать очень многое, ведь около десяти лет ей разрешалось вести в кубе диалог лишь со мной. Как-то раз я осмелилась взглянуть на Неё исподлобья: шёлковые чёрные с синевой волосы длиной до лопаток, азиатская внешность, алые большие губы и глаза... Абсолютно белые. Не было ни радужки, ни зрачков. Страшное зрелище. Болезненное. Она выбирала одного из нас, и двое слуг (они выглядели очень странно для людей, ну ладно) уводили его в соседний куб. А она шла дальше, разглядывая своими пустыми глазами сидящих на полу. Но меня почему-то она покорила. Это была чудовищная красота, но... Я не смела себе признаться, что думаю о ней. Животный страх раба никуда не делся, но к этому чувству прибавилось любопытство. Если я все равно, скорее всего, скоро умру, то почему бы не попытаться к ней прикоснуться? И вот так мы подобрались к настоящему моменту. Я Д04- Дочь, как мне нравится расшифровывать этот номер. И сегодня мне семнадцать лет, на ужин, как обычно, синтетическое мясо, а в соседнем кубе, как обычно, сосутся парочки. Будущие родители. Я получила право общаться сегодня с каким-то парнем: у него были неряшливые грязные волосы и абсолютно жёлтые зубы. На самом деле, здесь парни были такие почти все. Мама много мне рассказывала о том, как нужно заботиться о себе, как не допустить болезни зубов и другое. Я берегла все её советы и хранила их в сердце. Так вот и сидели мы с ним на зелёном полу. Он безуспешно пытался завести разговор, но я лишь отворачивалась от его вонючего рта. Тут у всех людей в кубе внезапно затряслись от страха коленки, зубы и, уверена, все внутренности. Зашла Она. Я попробовала пересилить это чувство, ведь я давно поняла, что его внушают нам насильно, через чипы, вживленные в шею рядом с "именем". Я подняла глаза и чип словно иглами пронзил мою шею. Но я не сдалась. Я хотела понять, почему я чувствую к ней эти странные эмоции. Она в этот момент шла мимо нас с пареньком, но не поощрила даже взглядом. Я собрала все силы и резко, но очень нежно взяла её за мизинчик левой руки. В голове начался страшный гул. Я словно услышала вопли тысяч беременных женщин на родильном кресле. Она остановилась. Кажется, прошла вечность, прежде, чем Она опустила голову в мою сторону. На Её безэмоциональном лице не отразилось ничего. Ни удивления, ни гнева. Однако руку Она не отдёрнула, позволяя мне держаться за эту надежду. Вскоре гул утих и я смогла вдохнуть. Она села на корточки и приподняла моё лицо за подбородок, оголяя шею. Д04. И тогда я увидела её глаза. Нет, скорее почувствовала, ведь они так и остались белыми. Она встала и поманила пальцем помощников. Те быстро достали упаковки с какими-то таблетками и стали с огромной скоростью запихивать их в рот окружающим меня изумлённым людям. Никто не сопротивлялся, однако все смотрели на меня. А я смотрела на Неё. Вскоре люди стали вставать со своих мест, и как сомнамбулы отправились по комнатам под присмотром Её помощников. Мы остались наедине в этом кубе. Она коснулась моего лица и чуть улыбнулась. Жестом приказала мне встать. Так странно... Страх совсем исчез, осталась лишь любовь к этой женщине. Она подняла меня на руки, как невесту. Оказывается, Она очень сильная и высокая... Никогда не думала об этом. И Она понесла меня вон из этого куба, не в мою комнату, но куда-то наверх. Мы шли так долго, что я успела задремать от однотипных серых коридоров и винтовых лестниц. Она несла меня так трепетно, словно я была теперь её любимой куклой. И тут я подумала: "Когда я была маленькой, эта женщина была другой..." — и наступила темнота.