Время и хрусталь

      Последующие дни были слишком суматошными. Рано помогал старшим ухаживать за больными, а Хёк был всегда на подхвате: надо ли сбегать за лекарством и едой в магазин или нужна помощь на кухне. Он все выполнял быстро и без претензий, будто от его действий зависело будущее человечества, а не настроение Ина и быстрота выздоровления его товарищей. Но даже когда его загоняли спать, он всё ещё слышал, как старшие либо разговаривают на кухне, либо продолжали ухаживать за больными. Он и Йеджун на время переселился к Ромину, пока больных отправили в одну комнату. В комнате не хватало спальных мест на всех здоровых, поэтому кто-то из старших всегда спал на диване и мониторил ситуацию. Чаще всего это был Рано. Вот именно поэтому Хёк очень переживал. Соб плохо спал на кровати, тем более будет плохо спать на диване.       - Хён, пожалуйста, дай мне сегодня подежурить, - сказал Хёк однажды вечером, пока все они сидели на кухне.       - Как самоотверженно, - хмыкнул Сынёп и грозно посмотрел на младшего. - Состояние Вонджуна улучшилось, но он ещё тот паникер. Ты сможешь его успокоить? Ты ведь тоже поддаешься панике. Гёль спит, от него проблем особо не бывает, но он тихо может подкрасться и напугать тебя в ночи, пытаясь тихо разбудить. В такие моменты он бредит. Ты справишься с этим?       В словах Сынепа звучала то ли насмешка, то ли угроза, но его вид показывал его полное недовольство всей этой ситуацией.       - Сынеп, - нахмурил брови Ин. Он погладил его по бицепсу, пытаясь успокоить. - Ты пугаешь младшего, - взгляд Сынёпа стал мягче, и он его спрятал в тарелке с едой. - Не волнуйся, Хёк. Мы спокойно справляемся. Иди спать, уже время.       А было ещё не время. Ин просто пытался от них избавиться. И это поняли все, но никто не подал виду. Ромин послушно встал, хлопнул по плечу Йеджуна и Хёка, намекая последовать за ним, и ушел умываться. Йеджун и Хёк, будто загипнотизированные, медленно встали и последовали в ванную. И пока в голове Йеджуна творилась каша, которую он съел на ужин, мозг Хёка работал на все сто двадцать процентов, пытаясь понять старших. Как только они скрылись в ванной, Ин устало вздохнул и посмотрел на Рано, который все это время молча ел, не обращая внимание ни на кого.       - Он за тебя переживает, - подал голос Ин, подпирая голову рукой.       - Я знаю, но это не его проблема, - Рано встал, сложил тарелки и бросил их в раковину. Ему надоел этот разговор. Уже который раз по вечерам они обсуждали его, Хёка или кого-то из младших. Ему надоело слушать речи, которые с каждым разом не менялись. Это вызывало у него чувство дежавю. Аж мурашки по коже.       "Видимо сегодня мы тоже ляжем рано", - подумал Ин, глядя на Рано, устраивающего на диване, и пошел мыть посуду. Сынёп молча встал рядом помогать. Теперь эта накаченная глыба стояла с самым маленьким человеком среди них и аккуратно помогала ему. Эта картина была слишком милой для неподготовленного человека. Но Сынёп никогда не скрывал свою симпатию к Ину, к их маленькому повару и маме. В самом начале такое специальное обращение к себе Ин не воспринимал, каждый раз отнекиваясь от помощи силача, принимая только шебутную помощь младших. Но вскоре протесты превратились в смущение. Когда Ин краснел, он становился очень милым, что не раз ему говорил Соб. Сынёп же не мог это сказать, но постоянно любовался его румянцем на щеках и покрасневшим ушам. Теперь же смущение старшего было не так легко увидеть, если Сынёп ничего не проявлял более личного. Теперь они оба смущались, когда обнимались. Рано чувствовал себя Купидоном, соединивший два сердца. Он был первым, кто заметил проблески симпатии, он был тем, кто помогал им с двух сторон. И хотя они до сих пор не объявили свои отношения или симпатию, все младшие уже понимали, что между ними было что-то. Но так как с самого начала они были для них как родители, то и особых изменений в их слаженной работе они не заметили. Соб не видел, как они вместе мыли посуду, так как укрылся пледом с головой, будто пытался от чего-то спрятаться. Но даже несмотря на это, он их хорошо слышал, слышал, как те мило шуршали, потом заботливое Ина "ты иди, я скоро подойду", тяжёлые шаги Сынепа рядом с диваном. Рано даже показалось, что услышал, как старший покачал головой, когда проходил мимо него. Он услышал, как Ин заканчивал уборку и проверял кухню, потом подошёл к дивану, немного молча постоял, потом наклонился, положил руку на плечо Рано и произнес:       - Я тебе благодарен за то, что ты сделал для нас с Сынепом, но теперь подумай и себе тоже.       От прикосновение старшего у Соба по всему телу пробежали мурашки. Стало сложно дышать. Страх сковал его, но Ин это не заметил, ушел, выключив свет. "Страх? Чего я боюсь?" - никак не мог понять Рано, стянув с головы плед. Вокруг было темно, но привыкшие к темноте глаза смогли различить силуэты мебели. Холодный воздух, тянущийся из открытого окна, будто был чьим-то дыханием. Соб не боялся темноты, его не страшило оставаться в большой темной комнате одному, но ему стало страшно. Занавески медленно покачивались, иногда открывая доступ городскому свету, который падал неровными бликами на пол, маленький столик, но они не доходили до дивана. Лишь только хотели приблизиться к Собу, как сразу же испарялись, будто его черная аура их съедала. Он долго следил за этим, пытаясь понять себя. Он не мог понять, почему слова Ина так произвели на него. Он не мог понять, что сам хочет и чего желает. Он не понимал себя.       Вдруг заскрипела дверь. Это была дверь спальни здоровых. "Почему я так хорошо могу различить этот дурацкий скрип двери," - промелькнуло в голове Рано, и он притворился спящим. Будь это больные, он бы наоборот, встал бы, чтобы разузнать ситуацию. Но если это здоровые, то не было причины лишний раз беспокоиться. Тихие шаги приближались. Человек не шел ни на кухню, ни в туалет. Он двигался к дивану. Шаги остановились прямо у него под носом. Наступила тишина, будто человек изучал или думал. Потом он наклонился к Рано. Парфюм резко ударил у нос "спящего". Это был Хёк. "Что он тут делает?" - возмущённо подумал старший, но продолжал делать вид, что спит. Хёк тихо сидел корточках и смотрел на старшего. Он был так долго в таком состоянии, что ноги затекли, а Рано уже не мог понять, проклинать младшего или по-настоящему заснуть. Хёк слегка заерзал, меняя позу, и вновь затих. В темной комнате было слышно только дыхание двух людей, но каждому из них казалось, что были слышны их громкие мысли, беспорядочно кружащиеся в голове.       - Хён, - шепотом произнес Хёк, - ты мне очень нравишься. Настолько, что моё сердце разрывается, когда ты не смотришь на меня.       "Что?! - полузаснувший мозг Рано резко проснулся. - Что? И ещё раз что?" Нельзя было сказать, что он был в шоке, так как Ин постоянно намек ему на отношения Хёка. Но Рано постоянно игнорировал этот факт, считая, что ему кажется. Полагаясь либо на хорошее воображение, либо на затупленные чувства организма, он все это не мог понять. И даже после того, как Ин прямо сказал это ему, Рано полночи думал и никак не мог понять себя или Хёка. Теплая рука опустилась на голову старшего, погладила и исчезла. Хёк улыбался, глупо, но все равно счастливо. Он решил больше не тревожить старшего, встал и пошел обратно в комнату. Его внезапное исчезновение никто не заметил. На скрип двери Сынёп повел плечом, но почувствовав под рукой спящего Ина, даже не проснулся. В их спальнях стояли двухэтажные кровати, но чтобы вместить пять-шесть людей, они их соединили. Старшие и Ромин спали внизу, а Йеджун и Хёк спали сверху. Гуляющий ночью двумя тихими прыжками добрался до второго этажа и одним движением натянул одеяло. Йеджун приоткрыл глаза от шума и движения рядом. Он был единственным, кто заметил исчезновение соседа. Увидев, что тот вернулся, он перевернулся на другой бок и заснул. Хёк же не смог так быстро заснуть. Он слушал сопение и дыхание с нижнего этажа и думал. Он сейчас был в комнате старших, он лежал на кровати Рано. Хек часто замечал, что старший любил валяться сверху с книжкой в руках или за просмотром сериалов. Дверь часто бывала закрыта в спальню, но когда она была открыта, то Хёк любил лишний раз походить рядом с ней, чтобы хотя бы одним глазком увидеть отдыхающего Соба. В такие моменты он был особо красивым: согнувшийся стан, пряди волос, нежно падающие на лицо, худые руки, как мрамор, лежали на простынях, ноги, прикрытые пледом, превращались в хвост русалки. В такие моменты он был невероятно красивым. Хёк ещё любил заглянуть к нему в комнату и начать болтать с ним, разглядывая хаос комнаты старших. Тогда Рано либо снимал один наушник, либо смотрел на младшего поверх книги и слушал всю его болтовню. В такие моменты Хёку казалось, что в этом мире только они вдвоём. Это было счастьем, когда никто не заходил в комнату настолько долго, что Рано, слегка устающий от бредней младшего, подзывал его ближе к кровати и гладил его макушку головы. В такие моменты Рано выглядел уставшим и несчастным, его голову заполняли мысли, что он недостаточно хорошо следил за младшими, не мог им заменить родителей. Все это ножом вонзалось в его сердце, он начинал себя винить изо всех сил. Хёк не понимал, о чем думает старший, но старался его успокоить будь то улыбкой или ненавязчивым касанием рук.       - Доброе утро, - хриплый голос с дивана напугал тихо шагающего Ина. Старший считал, что в такую рань проснётся только дурак, но он забыл, что всё-таки один такой был в их небольшой общаге.       - Ты меня напугал, - громким шепотом возмутился он, схватившись за сердце. В полной тишине квартиры, когда знаешь, что все спят, любой непонятный голос напугает.       - Ты чего так рано? - Соб сел. На его голове не было гнезда, будто он даже не ложился спать. Его расчесанные волосы слегка касались плеч, но хорошо закрывали глаза и синяки под ними.       - Сколько ты сегодня спал? - проигнорировав вопрос Рано, спросил Ин. Его насторожил хороший вид младшего, но он не знал, что за час до его прихода Соб уже вставал, умывался и сел за чтение книги. Младший неуклюже встал и последовал на кухню. Его неловкое молчание можно было считать как ответ: "я вообще не спал".       - Сдохнешь послезавтра, - Ин в упор посмотрел на их лидера. Но тот лишь пожал плечами, особо не смотря в его сторону. - Ты хотя бы можешь попытаться решить эту проблему? Может найдешь любимого и будешь засыпать в его объятиях?       Сразу в голове Рано всплыла картинка, как он спал с Хёком в тренировочном зале. Он тогда сам не понял, как провалился в сон. На его лице выступило болезненное выражение, что Ин сразу же забеспокоился и замахал руками:       - Ладно, ладно, как хочешь. Я лишь предложил. Не надо так реагировать. Ин забеспокоился. Движения Рано, когда он наливал себе воды, были слишком замедленными, будто он слишком контролировал себя. За это время он услышал всего пару слов от младшего, но вид его не предвещал чего-то хорошего.       - Ты реально не спал всю ночь? - теперь он ещё больше переживал. - Даже на минуту не закрыл глаза?       Рано медленными глотками пил воду, но казался таким уставшим, будто пробежал три марафона подряд. Он не ответил, допил воду и посмотрел на Ина. Его взгляд был темным, бездонным, будто Марианская впадина. Даже сквозь волосы, скрывающие их, можно было почувствовать пустоту во взгляде. Но вдруг Рано улыбнулся, а глаза превратились в полумесяцы. Давление его взгляда исчезло.       - Все хорошо, не волнуйся, хён, - наигранно весело ответил он и быстро убрал чашку на полку, а руки спрятал за спину. Но того момента, когда он их ещё не убрал, Ину было достаточно, чтобы увидеть мелкую дрожь, которая не контролировалась. Он нахмурился, но его неожиданно приобняли за плечи и начали качать в стороны, напевая дурацкую песню прямо в ухо. "Корабль плывет, его качает в стороны. Вправо, влево, вправо, влево. Весь экипаж страдает, пока капитан стоит у штурвала. Влево, вправо, влево, вправо поворачивается штурвал. Плененная принцесса устала от качки, Она уснула в такт качки, пока капитан вел корабль. Спи, красавица, спи, пока мы не увидим сушу. Спи и набирайся сил, пока не станешь моей женой', - Напевал капитан, рассекая море..."       Ин пытался вырваться из цепких рук младшего, который выглядел как сумасшедший, напевающий песню шепотом. Но шума все равно было от него много. Из чужой хватки Ина спасли сильные руки Сынепа, только вошедшего на кухню. Он был ещё помятым и спящим. Его опухшее розовое лицо светилось здоровьем, в отличие от лица Рано. Он проснулся от отсутствия тепла под боком, от того, что его "мягкая игрушка" ушла погулять. Недолго думая он пошел на ее поиски, но наткнулся, что его "игрушку" мучают.       - Рэп ты читаешь намного лучше, чем колыбельные поешь, - сказал Сынёп, обнимая Ина и кладя свою голову на его макушку. Ин сразу же обвил руки вокруг него, вдыхая такой ему приятный запах. - А выглядишь как настоящий псих. Измени взгляд.       Вся наигранная активность Соба испарилась в миг. Теперь он вновь выглядел как вампир, которого укусил зомби.       - Он тебя пугает? - тихо, прямо в ухо зашептал Сынёп Ину. - Хочешь, я его стукну? Может это поможет.       Маленький старший хрюкнул, отрицательно покачал головой и улыбнулся. Он все ещё крепко обнимал его любимый "шкаф". Им так мало удавалось вместе просто пообниматься без никого лишнего. На Рано они не обращали внимание, так как он был их посредником, он не помеха.       Вскоре по одному начали просыпаться младшие. Тихая квартира наполнилась постоянными шагами, пререканиями, шумом посуды и воды. Даже больные, которые уже почти вылечились, встали наравне со всеми и весело переговаривались, будто сто лет не виделись. Осмотрев их состояние, Ин пришел к выводу, что можно снимать карантин, а всем возвращаться в свои комнаты. Гёль и Вонджун начали дружно убирать свою комнату, чтобы Йеджун и Хёк могли спокойно вернуться к себе. Ин и Сынёп готовили всем завтрак, размышляя о планах на день. Рано сидел с книгой в руках в кресле. Но он не читал, он пытался понять, что же с ним такое, почему он себя так странно плохо чувствует. Он слушал себя, не обращая на весь шум в квартире, будто его и в помине не было, а в этом мире был только он. Неожиданно его сознание будто окружила липкость, прилипая ко всему, втягивая куда-то в темноту. Ему стало тошно, начало трясти, а сердце стучало в ушах так, будто хочет поменяться с мозгом местами. Паника охватила его, он не мог дышать, видеть или слышать. Его чувствительность искажала все вокруг, гиперболизируя неприятное.       - Хён, - позвал Хёк Рано. Младшие почти закончили свое небольшое переселение, поэтому настало время завтрака. Он подошёл, чтобы позвать Соба, но он выглядел ужасно: пот тек по вискам большими каплями, лицо было мертвецки бледно, а губы синими, руки давно отпустили книгу и дрожали. Но больше всего напугало его взгляд, пустой, будто тонущий в темной слизи.       - Хён, очнись, - снова позвал его младший. Рано все это слышал будто через толщу воды. "Все хорошо, я сейчас отдохну и мне станет лучше", - попытался сказать Соб, но не смог даже открыть рот. Его тело стало настолько тяжёлым, что двигаться было очень сложно. Он не почувствовал, как Ин проверял его температуру, не слышал, как что-то говорил Сынёпу, не мог знать, как на это реагировали все. Последнее, что он услышал перед тем как погрузить сознание в полную темноту, были слова Хёка: "Хён, скоро тебе станет лучше, потерпи ещё немного, пожалуйста".