Летучие мыши и прочие гады

      Джейсон Эллиот Хейл, доктор медицины, член Королевского врачебного общества, возвращался домой пешком. Несмотря на начало ноября, денек выдался на диво ясным и теплым для осеннего Лондона. Грех не воспользоваться случаем и не прогуляться, когда еще выпадет такая возможность?       Тем более, доктор пребывал в прекрасном настроении. Он сегодня прочитал в одном из залов Британского музея лекцию об особенностях размножения у подковоносых летучих мышей. В этот раз явилось гораздо больше народу, чем в прошлый. Приятно наблюдать за тем, как растет у лондонской публики интерес к таким вещам. Возможно, в том числе и благодаря его скромному вкладу в популяризацию науки.       Преуспевающий лондонский врач, владелец практики на Харли-стрит, Джейсон Хейл все свое свободное время посвящал биологии, в частности, изучению летучих мышей Британии. В одном весьма уважаемом в ученых кругах лондонском издательстве готовился к публикации третий том его записок, посвященных этим несправедливо, с точки зрения доктора, нелюбимым многими существам. Он надеялся, что его книги и, в особенности, лекции послужат уменьшению предрассудков, которые некоторые суеверные части английского общества все еще питали к этим безобидным и бесконечно интересным животным. И это сейчас, когда просвещенный девятнадцатый век, век научных открытий перевалил за вторую половину! То, для чего раньше, в темные и суеверные времена, по незнанию искали мистические интерпретации, теперь могло быть объяснено с точки зрения прогрессивной современной науки. Посещение лекций было бесплатным, и доктор старался излагать сущность своих научных изысканий достаточно простым языком, чтобы сделать их доступными широкой публике.       Нужно сказать, что публика на его выступления собиралась действительно… широкая. Здесь присутствовали студенты и вольнослушатели университета, пожилые, донельзя увлеченные своим делом натуралисты, что специально приезжали из провинции послушать лекции признанного авторитета в области летучих мышей, члены разнообразных научных обществ, скучающие лондонские домохозяйки, а также весьма необычные личности, которых на первый взгляд нельзя было отнести ни к одной из вышеперечисленных категорий. Кто знает, что за причудливый случай заносил их на лекции доктора Хейла.       После сегодняшнего, весьма успешного по заверениям как устроителя, так и многих слушателей выступления состоялся ставший уже традиционным обед в обществе двух близких приятелей доктора Хейла.       Идти долго не пришлось, трое джентльменов просто перешли улицу. Прошли немного вдоль шеренги георгианских домов из красного кирпича, выстроившихся, как солдаты на плацу, свернули налево под скромный портик и оказались в расположенном наискосок от Британского музея не слишком известном, но все же весьма фешенебельном, лучше того — уютном ресторане «Три розы».       Здесь их уже ждали. Пожилой метрдотель принял цилиндры, трости и пальто и проводил приятелей к привычному столику, на котором уже красовалась белая скатерть, изящный фарфор и серебряные столовые приборы. Столик уютно располагался в остекленном со всех сторон эркере. Выходящие на улицу высокие окна были прикрыты светлыми полупрозрачными гардинами. Здесь приятелям никто не помешал бы пообедать и насладиться беседой.       Напротив доктора Хейла расположился доктор Эндрю Белл, сотрудник Британского музея и куратор тамошнего лекториума. Это был немного полный, пышущий здоровьем джентльмен лет сорока с небольшим, то есть несколько старше самого Хейла. А сбоку небрежно облокотился о прикрытый накрахмаленной салфеткой край стола Нэт Соммерс, давний и самый близкий друг доктора.       Нэт рано и удачно женился, его жена — полная и энергичная женщина самого цветущего вида ловко управляла как домом, так и их тремя сорванцами, а также и самим Нэтом. Сам дом представлял собой немного запущенный, но очаровательный особняк, располагавшийся на сельских просторах Хэмпшира, в нескольких милях от Винчестера. Доктор Хейл, который, несмотря на свои тридцать семь лет, до сих пор не обзавелся собственной семьей, подолгу и охотно гостил у Нэта. Старый друг в свою очередь часто навещал его в Лондоне, куда ему приходилось ездить по работе. Старина Нэт занимал какую-то невнятную должность в одном из министерств. Невнятную и, кажется, судя по тому, что он почти никогда не рассказывал о своей работе друзьям, весьма скучную.       В отличие от Нэта Соммерса, доктор Эндрю Белл вполне разделял страсть доктора Хейла к летучим мышам, а также летучим собакам. Правда, если объектом научного интереса Джейсона Хейла являлись в основном британские летучие мыши, доктор Белл тяготел к африканским. Он только в прошлом году вернулся из полной опасностей и приключений экспедиции в Африку и привез огромное количество записей, собственноручно изготовленных изображений, заспиртованных детенышей, сушеных образцов помета и прочих замечательных вещей, дорогих сердцу каждого ученого мужа.       Особенно Эндрю гордился теми живыми экземплярами, отловленными во время экспедиции, которые перенесли океанское плавание в целости и сохранности. Некоторых из них он со временем пожертвовал зоопарку, но часть оставил себе и держал дома, в специально сооруженном для них большом вольере. Нанятый исключительно для этой цели слуга, паренек лет двенадцати, впрочем, довольно смышленый для своего возраста, чистил вольер и заботился о телесном благополучии питомцев Эндрю Белла.       Джейсон не раз бывал у приятеля дома, чтобы полюбоваться его африканскими трофеями, великолепной коллекцией, которая могла бы сделать честь любому провинциальному музею. Здесь вновь и вновь находилось что рассмотреть и обсудить.       Но доктор Белл еще не удовлетворил свою страсть к далеким путешествиям. В данный момент он работал в музее, сотрудничал с университетом и, одновременно, готовился к новой экспедиции, на этот раз на Тенерифе. Среди дальнейших его планов числились Мадагаскар и Австралия.       Что касается Нэта, они с доктором Хейлом, который, впрочем, не был тогда никаким доктором, а всего лишь обычным, изрядно испуганным внезапной переменой в своей судьбе мальчишкой, дружили еще со школы, а значит — всю жизнь. Как только заметили друг друга среди новичков, только что привезенных в интернат, так и подружились. Эта дружба выдержала многие годы. И, хотя Джейсон подозревал, что его друг не испытывает особого интереса к летучим мышам, будь то отечественные или экзотические, Нэт всегда посещал его лекции.       Высокий, худощавый, серьезный, с пепельными, аккуратно уложенными волосами, старина Соммерс неуловимо походил на армейского офицера, хотя в армии никогда не служил. Он расправил салфетку на коленях и рассеянно посмотрел на доктора Хейла.       — Кстати, один момент в твоем сегодняшнем выступлении удивил меня. Ты действительно полагаешь, Джейсон, что пауки могут охотиться на летучих мышей? Или я что-то неправильно понял в твоих ученых рассуждениях? — заданный Нэтом вопрос повис в воздухе.       Доктор неторопливо промокнул губы салфеткой, отложил нож и вилку и вздохнул. Не так-то просто ответить на вопрос друга. Еще хорошо, что никто из слушателей не заинтересовался этим прямо на лекции. Он поставил бы докладчика в неловкое положение. И в то же время утаить результаты своих наблюдений от слушателей казалось ему неправильным, вот почему Джейсон Хейл упомянул об этом сегодня в музее.       — Звучит странно, я знаю. Странно и даже дико. Вот и Эндрю, то есть наш высокочтимый доктор Белл, подтвердит, что в Британии не водятся пауки, которые даже и близко были бы способны на такое. И тем не менее этим летом я обнаружил несколько трупиков юных летучих мышей, запутавшихся в паучьих сетях. Я собираюсь следующей весной продолжить свои изыскания…       — Высокочтимый доктор Белл с удовольствием все подтвердит, если ему, наконец, дадут слово! — довольно бесцеремонно перебил его Эндрю, которому надоела роль молчаливого слушателя. — Британские пауки на такое, разумеется, не способны. И точка. С другой стороны, если рассмотреть некоторые африканские или, скажем, австралийские виды. Вот, например, Latrodectus или Amaurobius, в частности Callobius, самую крупную разновидность этого разветвленного семейства…       Доктор Хейл слушал приятеля с живым интересом, даже если тот не излагал ничего принципиально нового. Он и сам много размышлял об этой загадке, обнаружив жалкого, окоченевшего детеныша летучей мыши, завернутого в огромную паутину. И все размышления упирались в то, что в Британии такое невозможно. А вот Нэт, кажется, быстро утомился этой второй, нечаянной лекцией по биологии и вернулся к своему временно оставленному без внимания лососю по-нормандски.       Отобедав с приятелями, Джейсон сердечно распростился с обоими. Доктор Белл объявил, что вернется в музей, где собирается еще поработать часок-другой. А Нэт поймал кэб и велел везти себя в сторону Пикадилли.       Оставшись в одиночестве, доктор Хейл, который сегодня никуда больше не торопился, решил завершить этот день прогулкой по осеннему Лондону. Он прошел среди облетевших деревьев, по диагонали пересекая Рассел-сквер, полюбовался немного на стоящий напротив огромный отель и уже собирался отправиться дальше, к себе на Харли-стрит, рассчитывая через полчаса быть дома, как вдруг почувствовал, что кто-то тронул его за предплечье.       Сбоку на посыпанной свежим песком дорожке, неловко переступая ногами в поношенных ботинках, стояла девушка в серо-голубом, когда-то элегантном, но изрядно потертом и выцветшем наряде. На пепельных волосах красовалась шляпка в тон, а из-под приподнятой вуали на доктора одновременно робко и требовательно смотрели глаза, тоже серо-голубые. Но их-то уж никто не назвал бы выцветшими или потертыми.       — Прошу прощения, что веду себя так бесцеремонно и заговариваю с вами, с незнакомцем, прямо на улице! — сказала незнакомка и запнулась, собираясь с силами, чтобы продолжить…       На миг у доктора Джейсона Хейла возникло чудовищное подозрение. Но он тут же решительно отмел его от себя. Да нет, такая девушка просто не может оказаться тем, что он подумал. Никогда, ни при каких обстоятельствах. И точка!       — На самом деле для моего поведения есть серьезные причины, доктор Хейл, — решительно сказала незнакомка. — Я была на вашей лекции. Меня зовут Эмили Кизлоу.       — Э… мм… да… — не слишком глубокомысленно отозвался Джейсон, изрядно озадаченный происходящим. Хорошо, конечно, что его подозрения действительно оказались ошибочными. Но что побудило такую девушку нарушить правила приличия и обратиться на улице к незнакомому мужчине?!       — Правильно ли я понимаю, что вы один из ведущих английских специалистов по летучим мышам? — строго спросила она. В ее речи доктору Хейлу вдруг почудился легчайший акцент. Малозаметный, почти неуловимый и… совершенно очаровательный.       — К сожалению, нет, мисс Кизлоу. Я всего лишь любитель. В Британии найдется немало ученых мужей, превосходящих меня в этой области знаний. Некоторые из них, правда, в данный момент находятся в научных экспедициях. Впрочем, я сходу назову двух или трех лондонских ученых, которые, будучи профессиональными биологами, безусловно…       — Но я прочитала вашу книгу, навела о вас справки и считаю, что мне подходите именно вы! — в тоне девушки была странная настойчивость. — Сегодня я приехала в Лондон — специально, чтобы прослушать вашу лекцию. Именно она окончательно убедила меня. Я планировала сразу после нее переговорить с вами с глазу на глаз, но из музея вы вышли не один. Поэтому я проследила за вами и вашими спутниками. А потом ждала у входа в ресторан. Нужно сказать, что вы не торопились! Я успела замерзнуть и проголодаться.       — Вы проследили?! Вы проследили за мной? — ошеломленно повторил доктор Хейл. А потом мысли его приняли новое направление, и он окинул девушку внимательным профессиональным взглядом. Возможно, для блеска ее глаз, странного интереса к летучим мышам и смелого поведения имелось медицинское объяснение? Истерия? Навязчивые идеи? Как печально, а на вид такая милая девушка.       — Вы, наверное, очень нервничаете? — спросил он таким тоном, которым обычно разговаривал с трудными пациентами и, в особенности, с неуравновешенными пациентками.       — Теперь уже значительно меньше. Мы можем где-нибудь сесть и серьезно поговорить?       — Безусловно. Почему бы и нет? Но прежде мне хотелось бы поинтересоваться, мисс Кизлоу, у вас дома знают, где вы сейчас находитесь?       — В каком смысле?       — Ну, я подумал, что если вы, скажем, ушли из дома, никому не сказав, куда идете, к тому же находясь во взволнованных чувствах, то ваши родные могут испытывать вполне понятное беспокойство. Особенно в вашем состоянии…       — В каком это состоянии? Вы что, доктор Хейл, принимаете меня за сумасшедшую?!       — Ни в коем случае. Я просто предположил, что вы эмоционально слишком…       — Вы действительно приняли меня за сумасшедшую!