Хифуми-кун, задержусь после работы, не жди меня.
Доппо вздыхает так протяжно, будто сотый километр несёт на своих плечах тяжелейший груз, в буквальном смысле многотонное «нечто». В реальности же мозги офисного работника просто-напросто кипят от недосыпа и умственного труда, общий вид кричит об истощении, а психика трещит по швам. Вот бы нашёлся человек, латающий прорехи в душе, словно Изанами, зашивающий повседневные костюмчики соседа по квартире. Хорошо хоть Доктор согласился помочь, даже время выделил после работы, но почему же Доппо так паршиво? Несмотря на помощь со стороны специалиста, даже с учетом силы исцеления голосом, Каннонзака не верит, что сможет выбраться из засасывающей всё глубже трясины. До простого ужасно: чтобы не страдать на поганой работе, надо уволиться, но если уволиться, уйдет финансовая независимость, а ещё новая компания, с распростёртыми объятиями принимающая «новенького» в свою дружную «семью», может оказаться вовсе не семьей, а сектой впору Джонстауну. Короче, шило на мыло. Момент второй: если остаться в E. L. Medical, но отстаивать себя как человека и работника, может случиться, что «новый» Доппо, способный постоять за себя и заявить о своей ценности, окажется неудобным. Босс пошлёт с песочного цвета коробкой выгребать накопленное с рабочего стола, а та самая работница отдела кадров мерзко хихикнет ему вслед. Потеря работы, потеря денег, а там придётся, судя по всему, съехать от Хифуми неизвестно куда. Видать, в ту самую коробку уволенного человека. А ещё Доппо вовсе не уверен, что, разобравшись с работой, его психологическое состояние улучшится. Он по-прежнему считает и будет считать себя ненужным, нелюбимым, покинутым. Он по-прежнему не верит в себя, но зато верит, что стоит совершить очередную ошибку, то даже лучший друг Хифуми скажет «бай-бай». Наверное, Изанами рядом из жалости. В голове Доппо лучший друг находится рядом по какой угодно причине, но только не по самой очевидной. Смартфон пиликает, а Доппо, отключившийся из реальности, с очередным вздохом в нее возвращается.Принято, Доппо-чин.
＼(^ω^＼)
Хифуми всегда ставит какой-нибудь забавный смайлик, когда переписывается с Доппо, а ещё всегда пишет «Одевайся теплее», когда на улице холодно, «Не забудь выпить лекарства», когда Каннонзака валится с ног от температуры, но идёт на работу, «Хорошо питайся», когда Изанами замечает у друга просвечивающие косточки ключиц. Оттого Доппо чувствует себя ещё хуже, ведь ничего, кроме «спасибо, Хифуми», он сказать не в состоянии. Каннонзака чувствует смесь глубокой благодарности за заботу и жгучего чувства вины за то, что Изанами будто его нянька. Какое-то одностороннее движение, но если Доппо решит не только покорно брать, но и отдавать, то придётся столкнуться со своими страхами. Страх быть навязчивым, страх признаться в чувствах, страх быть отвергнутым. Даже, если волшебным образом Хифуми примет любовь друга, то последний будет чувствовать себя недостойной партией. Зачем он, офисная мышь, нужен популярнейшему хосту Синдзюку? Да, они делят кров, аппетитные ужины, шутки, Matenrou, но на этом всё. И каждый раз после поедания вкуснейшего хот-пота, вышедшего из-под умелых рук хоста, последний удаляется мастерить и вязать, а Доппо идёт на битву с бессоницей. Если Доппо удается уснуть, то он вскакивает в ночи со стонами от очередного ужастика, спродуцированного собственным подсознанием. Лишний, ненужный, неудачник. Каннонзака бредёт на кухню смочить пересохшее горло водой из-под крана, а Хифуми в своей комнате, проснувшись от передвижений друга-полуночника, задумчиво смотрит в потолок. «У Доппо-чина опять кошмары». Сонный Изанами, почесывая руки, бредёт на звуки шебуршания в холодильнике и застает разбитого Каннонзаку. Тому, кажется, в мешки под глазами можно складывать спецификации к договорам на поставку медицинских товаров. Ласковое «Не спится, Доппо-чин?» больно жалит по сердцу, ведь контраст невыносим. Только что Каннонзаке снилось, что Хифуми послал его нахер со своей любовью. Тот факт, что Изанами никогда не использовал бранных слов в адрес друга, не успокаивает. Доппо кивает и слабо улыбается. «Прости, что разбудил». Хифуми закатывает глаза на эту привычку вечно извиняться за нужное, за ненужное, за себя и за других, а затем подходит ближе и треплет Доппо по взъерошенным волосам. На самом деле Хифуми хочет крепко, жарко обнять Доппо, сидеть у его постели всю ночь, охраняя сон, чтобы тот мог беспробудно проспать до утра, а затем приготовить полезный завтрак для восстановления сил. Но Хифуми лишь кратко ободряет друга и отправляется спать. Счастливые ли, трагичные ли события, все их Изанами прожил рядом с Доппо, и у обоих была, вроде как, внутренняя, непроизнесенная вслух, договоренность быть рядом друг с другом, но не проговаривать ничего открыто. Всё, что мог жиголо Синдзюку, это глубоким вечером после работы стать для Доппо бытовой опорой: приготовить, убрать, пошутить. Привычно. Они никогда не делились глубинными переживаниями, это так странно и уже, кажется, так неуместно. А хочется. Хочется лечь рядом и гладить Доппо по щеке, уверяя, что сегодня толпа из кошмаров не придёт в его сон, уж Хифуми позаботится об этом. Хочется вместе обматерить тупого босса. Хочется помочь Доппо-чину пережить очередную истерику. Хочется вместе гулять и воображать, что готовит им жизнь. Их жизнь.Я оставлю тебе карри на плите, Доппо-чин. Обязательно поешь. o(><)o
Доппо с грустью откладывает телефон и принимается за остатки задач на сегодня. Вечером в клинике его ждёт Доктор.* * *
— Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? — Доктор Джингуджи искренне беспокоится за состояние друга, но того почему-то колит выдуманный немой упрек в сердце за ранее сказанную ложь. Сказывается пессимистический настрой по жизни. — Всё в порядке, сэнсей, спасибо, — Доппо сидит на уютном кресле с мягкой обивкой цвета моря, и уже не в приемной, а в личном кабинете Джакурая, но вертится как на иголках. — Очень хорошо. Доппо, скажи, какие мысли тебя посещают в последнее время? Что тяготит? Можем обсудить это, — мягкий спокойный голос вливается в сознание Каннонзаки приятным потоком, принося немного облегчения. — Я думаю, что устал. Думаю, как долго смогу ещё протянуть с таким графиком и в таких условиях. От этого чувствую, что сил нет ни на что. Позавчера Хифуми предложил посмотреть кино на ночь, я согласился, пошёл забрать зарядку в спальню. Оказалось, что уснул, а я даже не помню этого. Вот настолько устал. Доппо также не помнит, как сменил рабочий костюм, в котором вернулся в тот вечер домой, на свою ночную футболку и оказался под мягким одеялом на своей кровати. Мужчина и это списывает на усталость. Только странно, что вещи так идеально были сложены на край стула. Впрочем, неважно. — А что ты чувствуешь в эти моменты усталости, на работе? Грусть? Злость? Бессилие? — Грусть. И стыд. Мне стыдно, что я вам сейчас всё это рассказываю, Доктор Джингуджи. Трачу ваше время на то, с чем обязан справиться сам, — Доппо отворачивается к окну и немигающим взглядом смотрит мимо. Краткий выпад из реальности, чтобы прекратить чувствовать. — Тут стыдиться нечего, у всех бывают тяжелые моменты. Это нормально. Однако мне кажется, что дело не совсем в работе. Скажи, тебе грустно оттого, что ты тащишь эту ношу? Или, — врач делает паузу, чтобы направить все свои силы на успокоение голосом, — оттого, что ты решил замаскироваться под грудой работы, чтобы не чувствовать одиночество? Доппо будто током прошибает, и он ощущает как предательски мерзко потеют шея и ладони. Сердце учащённо бьётся, а во рту резко пересыхает. «Что ж, на то он и Доктор, чтобы видеть людей насквозь». Каннонзаке страшно столкнуться лицом к лицу с проблемой, но еще страшней слышать, произносить вслух. — Доппо, загружать себя делами, истощая свой организм, не решение проблемы. Даже если ты уволишься, твое ощущение одиночества никуда не денется, понимаешь, о чем я? — Доктор Джингуджи подъезжает на офисном стуле ближе в желании физически продемонстрировать молодому человеку своё участие. — Не совсем… — Каннонзака хочет продолжить, но отвлекает вибрация в телефоне. Игнорировать нельзя, вдруг босс или руководитель проекта.Доппо-чин, зацени. (´｡• ᵕ •｡`)
В смс-ку вложен мем про трудяг-дединсайдов, но Доппо не смешно. — Доппо? — возвращает Джакурай кохая к разговору. — Извините, Хифуми написал, — телефон исчезает в кармане пиджака, а его владелец виновато пересекается взглядом с собеседником, — извините. — Ты считаешь, что одинок, но разве это так? Подумай хорошенько, — Доктор улыбается, глядя Доппо прямо в глаза. — Почему ты избегаешь близости с Хифуми? Вы же знакомы много лет, вместе живёте. Не то, чтобы Доктор Джингуджи не знал ответ на свой же вопрос. Ему-то как раз было всё очевидно, но какой толк, если это не очевидно Каннонзаке. Чем дольше Джакурай находился рядом со своими товарищами по Matenrou, тем более явной для него становилась простая истина: Хифуми нравится Доппо, Доппо нравится Хифуми. Однако каждый по своим причинам продолжал жить «как есть». — Я не избегаю никакой близости, Доктор. Иногда мы смотрим вечером передачи, а три дня назад мы заходили в книжный, — Джакурай не может поверить, что его умный товарищ такая дурашка. Хотя нет, может. В прошлом году, когда Matenrou отправились в бар после тяжелых трудовых будней, подвыпивший Изанами сказал, что он боится многих людей, в особенности женщин, но единственный человек, которого он не боится ничуть — Доппо. Последний очень расстроился и с серьёзным видом спросил: «Это потому, что я слабак?». Не в правилах Джакурая было публично показывать свои эмоции, но тогда ему хотелось залепить себе хороший такой фейспалм, а попутно — затрещину Каннонзаке. — Ты говорил Хифуми о том, что тебе тяжело на работе? Что не можешь уснуть? Я спрашиваю это, потому что вы рядом друг с другом, но у вас нет душевной человеческой близости, — Джингуджи старается осторожно подвести Доппо к решению проблемы. Каннонзака чувствует себя невостребованной одиночкой, потому что боится провести мостик к любимому человеку. Боится, что в своем желании быть понятым и услышанным, будет отвергнут. Бесконечно зарываясь в этих мыслях, Доппо ищет, чем бы отвлечься, но и там, на его долбанной работе, не лучше. И так по кругу. — Доктор, я не имею права грузить Хифуми своими проблемами, он ведь тоже взрослый человек и тоже много работает. — Если Хифуми ты не безразличен, то он не откажется выслушать и помочь. Разве ты не выслушал бы его, будь ему больно и горько? — Я бы сделал всё возможное, — Доппо опять чувствует биение своего сердца, которое возвещает не то паническую атаку, не то приступ слёз. Мужчина резко сжимает кулаки, ногти впиваются в мягкую кожу, взгляд ползёт к потолку. «Только не плачь, не снова». — Тогда скажи ему откровенно о своих чувствах, помоги и себе, и ему, — тихо, но уверенно произносит Джакурай и, сокращая дистанцию сильней, кладёт руку на плечо кохая. Слёзы всё-таки беззвучно текут по лицу Доппо, телефон снова вибрирует. Втягивая со всхлипом воздух, Каннонзака достает гаджет, потому что «вдруг по работе».До-о-о-оппо! Когда домой? Скучно без тебя (ಡ‸ಡ).
— Я думаю, ты узнаешь много новых радостей, если приложишь усилия и разберешься со своим «одиночеством». Тебя ждёт приятный сюрприз. Конечно, потом ещё надо будет решить с работой, да и твоё здоровье оставляет желать лучшего, но начни с малого и очевидного. Поговори с Хифуми сегодня. Поверь, любые невзгоды жизни переносятся легче, когда рядом надежное плечо. Джакурай хотел сказать «плечо друга», но это бы сбило беседу с первоначального курса, к которому он так упорно ведёт Доппо. Каннонзака же, кажется, решил сойти с курса сам. — Ничего не выйдет, он не… — Доппо мотает головой, будто может вытряхнуть оттуда услышанное и продолжает всхлипывать. — Я вряд ли ему нравлюсь. Он не любит меня, он не станет со мной… Не будет со мной. — Очень интересно, — в своей привычной манере протягивает задумчиво Джингуджи. — Доктор? — Поэтому он вешается на тебя при каждом походе в бар и прячется от женщин за твоей спиной, обхватив за шею? Поэтому готовит для тебя вечерами? Потому что ты ему не нужен? Противен? Спешу заметить, Доппо, что ты не предсказатель будущего и не экстрасенс. Ты не можешь знать кому нужен, кому нет, если не постараешься это узнать. Во-вторых, Хифуми вообще не любит трогать людей, и, тем не менее, липнет к тебе как банный лист. Эти сказанные более твердым тоном слова немного отрезвляли внимающего Доппо. Он действительно никогда не пытался подтвердить или опровергнуть симпатии соседа по квартире, потому что просто-напросто не хотел узнать итог. — Но это не значит, что мои чувства взаимны. — Я понимаю, что ты боишься потерять вашу дружбу, усугубить своё шаткое эмоциональное состояние, — переливы голоса Джакурая сильней заполняют голову и сердце несчастного Каннонзаки, — но лучше ли всю жизнь мучать себя? Как жаль, что Доктор не может прямо сейчас поведать Доппо, откуда он черпает свою уверенность в том, что Хифуми ответит взаимностью. Месяца три назад, когда ответственный сотрудник Каннонзака с поклоном покинул друзей, заседавших в популярном баре Синдзюку, Изанами вновь напился. Доктор, не употреблявший алкоголь почти никогда, выступал в роли внимательного слушателя или, если угодно, личного дневника, куда Хифуми выплескивал свой пьяный бред. Он всё рассказывал последние новости, про коллег с работы, наглых посетителей клуба, страшных женщин, которые его трогают. «Ужасно, Доктор, такое, — икнул Хифуми и сделал ещё один глоток, — ужасно, но знаете что? Я пришёл домой, а на диване уснул Доппо-чин». Джакурай не испытал особого удивления, и тем не менее, сделал всё возможное, чтобы как можно внимательней слушать пьяного в стельку друга. «Он был таким спокойным, Доктор Джингуджи, таким беззащитным. Мне так хотелось дать ему немного тепла и безопасности… — очередной глоток из бокала с синей жидкостью, — я чуть его не поцеловал тогда, знаете. Мне было так приятно смотреть на него». Доппо понуро кивает рыжей головой и, как и утром, смотрит на свои колени. Перспектива всю жизнь терзать своё сердце тем, как всё хреново, не особо радовала. В конце-концов ради чего он пришёл к Джакураю? Просто поныть и ничего не сделать? Такое было бы явным неуважением. К себе. — Мне страшно так обнажиться перед ним, но я, может быть, попробую. Постараюсь. — Ну, это ещё не обнажиться, хотя думаю, если поговоришь с Хифуми, то и до этого дойдет, — Доппо от шока давится слюной и рдеет как вареный рак. Как неловко. Доктор Джакурай крайне редко говорит настолько смущающие вещи, поэтому Доппо не знает, что сделать: выбежать прочь, краснеть еще больше или заплакать. — Доктор! — только и может воскликнуть Каннонзака в слабой попытке изобразить возмущение. — Уверен, за вашей новообретенной душевной близостью последует физическая, и это не совместные походы за продуктами, Доппо-кун. — Джакурай скрывает смешок кулаком и с теплотой смотрит на трясущегося от смущения Доппо. — Сдерживаться вредно, это я тебе как врач говорю. Доппо в ужасе закрывает глаза руками, вскакивает с кресла, кланяется Джингуджи. — Иди домой, думаю, Хифуми уже тебя заждался, — врач благосклонно улыбается «пациенту», надеясь, что тот хотя бы подумает над проговорённым, а, чтобы Каннонзака точно поверил, показывает шесть пропущенных вызовов на своем телефоне. Все шесть от хоста с Синдзюку. Доппо краснеет, сам не зная отчего, и отводит взгляд. Чего Изанами названивает? Каннонзака четко дал понять, что будет поздно. Неужели переживает? А, может, скучает?