The Last of Us: Предел

Прежде одиночество было безликим, и он никогда не думал, что хоть один человек, войдя в его жизнь, мог бы принести ему исцеление. Теперь у одиночества было имя: Мэгги, Мэгги, Мэгги, Мэгги, … Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»

***

Я откинулся на спинку дивана, глядя на то, как Элли ласково проверяет ребёнка своей женщины. Их ребёнка. — Джей, не суй в рот ладью! — Элли отобрала шахматную фигурку у мальчика и поцеловала его в щёку. — У вас растет будущий гроссмейстер. — И будущий футболист! Этот ребёнок с мячиком даже в кроватку ложится. Элли лучезарно улыбнулась Дине и прижала её к себе за талию. Да п*хер с женщиной она или с кем. Хоть с котопёсом. Лишь бы улыбалась этой искренней своей улыбкой и счастлива была. Элли достаточно горя хлебнула, чтобы сейчас спокойно и в отдалении со своей семьей жить. И за мирное небо над её головой, я всем глотку перегрызу. Джей подполз к ногам Птенчика и ухватился за подол её платья. Она мягко ему улыбнулась и у меня сердце сжалось. — Хочешь ко мне на ручки? Малой угукает и кулачки к ней тянет. Девчонка посадила его к себе на колени и пощекотала его за живот, и тот заливисто засмеялся. У меня не было семьи. Моей семьи. Мне этого всегда не хватало. У Элли была ее женщина и ребенок. У меня же был только я сам. Не скажу, что я стенал или волосы рвал по этому поводу. Но глядя на Птенчика и Джея, я понял, что хотел бы видеть эту картину каждый день. Мою женщину и моего ребенка на её руках. Если бы это была Птенчик? Какое было бы моё простое время рядом с ней? Было бы это привычно — взять ее за руку или тупо смотреть кино, перебирая ее волосы, чувствуя, что засыпает. Относить её в спальню, а самому уходить в кабинет и начинать работать. Чтобы среди ночи она пришла и забралась мне на колени. Отгораживая от работы и бумаг, обволакивая своим сонным запахом и теплотой тела… — Джоэл, ты как? — Что? — не сразу понял, кто и о чём меня спрашивает. — Я спросил, всё ли окей? За стены часто выезжаешь. — Работы много, Док. Док Ли был близок к Дине и Элли как лечащий врач их ребёнка и просто друг. Потому и был здесь, на семейном вечере, среди членов семьи. — Селена, порез больше не болит? Какой порез, бл*ть? Чего я не знаю? Подался вперёд и вцепился взглядом в Дока. — Нет, всё отлично. Затянулось почти, — моя девочка подняла указательный палец, на фаланге увидел легкое покраснение. — Откуда порез? — спрашиваю у неё, и чувствую, как у самого желваки играют от напряжения. — Готовить училась, — улыбается и Джея на руках качает. Откинулся на диван, расслабляясь. Драгмар хорошо на неё влияет. Мне не терпится отправить Птенчика к плите, чтоб свои навыки продемонстрировала. Желательно голой. Задерживаюсь взглядом на пальце. Это я должен был подуть на порез, обработать и заклеить его пластырем. А перед этим слизать её кровь. — А с твоими руками что? — Элли посмотрела мне в глаза, приподняв бровь. Опустила взгляд на мои сбитые кулаки, и снова посмотрела мне в глаза. — Ничего особенного. На самокате по улице катался и упал. После этих слов Элли засмеялась. Даже захохотала. — Ты задница, Джоэл! Тихушник! — Не забивай голову лишним, мелкая. Потрепал по затылку засранку и поцеловал в лоб. Птенчик сказала, что у неё замерзли ноги и попросила у Дины тёплые носки. И я пожирал глазами её маленькие стопы и то, как она натягивает на них носки. Долбаные шерстяные подонки, надо их сжечь за то, что касались ее ног, а я нет. Я смотрел на Птенчика с ребенком на руках и плавился от собственных мыслей. Я очень хочу ребёнка. Всегда хотел. Если бы она родила мне сына, то какой он бы был? С золотистыми кудряшками и её вздернутым носиком? Да, бл*ть. И с заячьей губой. Или какие еще бывают генетические дефекты от прямого кровосмешения. Резко встал и направился к выходу. — Джоэл, ты куда? — окликнула меня Дина. — Выйду подышу. — Но только не долго, за стол будем скоро садиться. Вышел на веранду, глубоко вдыхая прохладный воздух. Сжал руками перила и вытянул голову вниз, растягивая напряжённую шею. До Падения, в моей жизни была женщина, с которой я пытался создать семью. Она мне нравилась. Насколько вообще могла нравиться женщина такому, как я, чей опыт ограничивался проститутками и шлюхами. Анна — милая, молчаливая, миниатюрная, крашеная блондинка, с пышным телом и роскошным задом. Я лишил её девственности на заднем сиденье своего пикапа перед тем, как отправиться в армию. После чего она писала мне слезливые письма, в которых клялась мне в любви. Работа в армии по контракту хоть и приносила неплохой доход, но я много отсутствовал. На гражданку времени не оставалось, а значит, и на мою семью. На мою будущую семью. Жену и детей. Предполагаемых и долгожданных. Не знаю, откуда эта сентиментальность во мне была. Но будучи зеленым пацаном, я видел, как моих сослуживцев встречали жёны. И я хотел также, чтоб встречала меня женщина, ждала, уют создавала, детей моих под сердцем носила. И это желание с годами никуда не делось… Назначил дату свадьбы с Анной. Хотел, чтоб по правильному всё было. В перерывах между недолгими контрактами, трахал её четко и исправно. По возвращению в армию, где меня забрасывали в горячие точки, я ждал новостей от Анны, что она наконец от меня понесла. Я очень хотел ребенка. Решил, что надо осесть, спокойно вить гнездо. Создал свою небольшую строительную фирму, бизнес в гору пошел. Потому что я вкалывал и днем и ночью. Я хотел, чтобы будущей матери моих детей было хорошо. Со мной у нее была безопасность, хорошие деньги и возможности. Она хотела быть врачом, а университет до нашей встречи позволить не могла. Я её тогда отправил в один из лучших. Ученье-свет, как говорится. Я не сразу заметил перемену в ней. В сексе у нее пропали эмоции и страсть. Она ложилась на спину и просто раздвигала ноги. Да и плевать. Секс можно получить где угодно и от кого угодно. Если я хотел, чтобы подо мной стонали и выли, то я шёл к шлюхам. А Анна просто давала мне тепло, насколько была способна, и с ней я делал наследников. Однажды, она пришла вся в слезах и сквозь всхлипы сказала, что беременна и собирается сделать аборт, потому что не знает чей это ребенок. Потому что трахалась с однокурсником из университета, того самого, что я её отправил. Подавил желание убить её на месте, решил подождать результаты на отцовство, который показал, что ребенок мой. Её любовника я всё же передавил колесом пикапа. До сих пор помню с каким хрустом переломился его череп. А невесте своей недоделанной, дал понять, что я скорее привяжу ее к батарее, чем дам убить моего ребенка. Я сказал, что буду заталкивать ей в рот еду и заливать насильно воду, но она выносит и родит. А дальше может быть свободна и пойти на все четыре стороны. Авансом жизнь ей подарил. Измену, можно сказать, проглотил, за рождение моего ребенка. Говорят, что мужчины принимают только тех детей, чьих матерей они когда-то любили. Это не так. В моём случае этого ребенка я любил настолько сильно, насколько ненавидел женщину, которая его родила. Сара… При мысли о моей дочери, в горле застрял ком, и там, где у людей имеется сердце, стянуло раскаленным железом из-за попытки вдохнуть полной грудью. Потянуло до боли знакомым и желанным ароматом. Повернул голову и с шумом втянул в себя воздух. Из дома ко мне вышла моя… Птенчик. — Джоэл, я спросить хотела. Красивая… Настолько красивая, что сводит скулы от желания схватить её в охапку, приподнять обхватив под бёдра, впечатывая её в себя. Жадно изучать руками тело под платьем, любуясь медовым водопадом волос. — Спрашивай. — Это правда, что я могу иметь что захочу? Запутался во взгляде зелёных глаз, растворился в них, потерялся настолько, что даже дыхание сбилось. — Правда. Ей стоило только попросить, и я бы бросил к ее ногам что угодно — параплан или розовый пони. Хоть джакузи с пузырьками. Каждая прихоть, намек, желание. Щелчок — и это у неё уже есть. — У тебя есть банка краски? Дуновение ветра сбил золотистый локон с её плеча, оголив ключицу. Пальцами сильнее сжал перила. — Я просто не знаю где ее брать. Ойсин мне тушенкой работу оплачивает, — закусила губу, от чего я чуть не взвыл. — Но только зелёная нужна, чтоб трилистник ирландский нарисовать. Посмотри краску, пожалуйста. Уже тогда я мог положить к ее ногам весь мир, или всё что от него осталось. А за её нежное «пожалуйста» слетевшее с этих розовых губ, я бы залез в чрево самому Сатане. А моя девочка смущенно мяла платье и просила достать банку вшивой краски, даже не подозревая о власти, которой надо мной обладала. — Краска будет. — Спасибо. Она развернулась и хотела уйти, но я остановил. — Подойди ко мне. Она не ожидала услышать это от меня. Я сам не ожидал. Первый шаг ко мне сделала нерешительно. Затем второй, третий… И я стискиваю зубы, чтобы не поддаться навязчивому желанию сократить расстояние самому и притянуть её к себе. Достал маленькую бархатную коробочку из заднего кармана и протянул ей. Словно боясь обжечься, она неуверенно взяла её тоненькими пальчиками с моей ладони. — Что это? — Открой. Она открыла подарок и её глаза удивленно вспыхнули. В последнем дозоре, когда мы ехали между кордонами, я остановился около бывшего молла. Потому что краем глаза заметил покосившуюся вывеску Cartier*. Вместе со мной остановился весь взвод. В шопинг-центре были зараженные, и нам понадобилось какое-то время, чтобы их отстрелять. Осколки вошли мне в ногу и бедро, когда пулями снесли стеклянную дверь, около которой я забивал щелкунов. Потом эти осколки я щипцами доставал и водкой дырки заливал. Но это того стоило. Потому что сейчас смотрел в сияющие глаза девчонки и радовался сам. — Какое красивое… — смущённо подняла на меня глаза. Она надела кольцо на безымянный палец. И оно село идеально. Я знал, что оно подойдет. После Падения драгоценности не обладали прежней ценностью, но я захотел подарить ей что-то красивое, изысканное, редкое. Как она сама. Птичка из белого золота с бриллиантами в крыльях переливается. Моя девочка любуется кольцом. А я любуюсь ей. — Мне никто и никогда не дарил таких подарков. Спасибо, Джоэл. Только она произносила моё имя именно так. ДжоЭл. — Не за что. В дом иди. Прохладно на улице. Пожирал ее удаляющуюся фигуру взглядом, запечатляя момент. Совсем скоро, когда ради неё я пойду по головам, оставляя позади себя пепелище из трупов, в моей голове она навечно застынет в этом хлопковом платье белого цвета и с синими ленточками в волосах. Я стоял, задрав голову вверх пытаясь увидеть небо, но темнота всё сгущалась. После ярко сиреневой вспышки и раската грома, стало так тихо, что слышен был лишь шум дождя и шорохи охотившихся в темноте лис. Вдыхал свежий воздух, но внутри ощущал лишь расплескавшуюся ядовитую ненависть к себе самому. Потому что не умел проигрывать. Это чувство было мне не знакомо. С крыши капали большие капли, звонко ударяясь о лужи, словно аплодируя моему поражению. Поражению перед НЕЙ. Что не так со мной? Почему я не могу выбросить тебя из головы? Почему ты мне голову кружишь? Сжимать до хруста в своих объятиях… Как же я простужен тобой, маленькая. Имя твоё вспыхивает молнией, яркими вспышками перед глазами. С…е…л…е…н…а… Стена, которую я возводил, начинает рушиться. От одного твоего имени в моей голове, кирпичи её крошатся в пыль. Оно разносит стену как мортиры. Я имя твое прокручиваю в голове Селена… Селена… Селена… Оно вбивается ржавыми гвоздями до самого сердца. Я запах твой вспоминал каждый день и каждую ночь. А ведь я так и не вкусил тебя по-настоящему… Моя Ахиллесова пята… Моя девочка… Моё проклятье… Моя племянница… Я проиграл тебе. Давно проиграл. Ты сильнее меня. Сильнее доводов рассудка. И если я признаю зависимость — это конец. Это моя точка невозврата. И я просто скоро сорвусь. Осталось не долго. _______________ * Cartier (Картье) — один из самых именитых ювелирных брендов. Птенчик в платье — https://pin.it/5WC74Q9 (ссылка на Пинтерест)