«Прими последствия»
У Неро над головой тёмно-бардовое пятно. Мелкие трещины на стене окольцовывают его словно ветви — драгоценное соцветие. Телефон со сброшенным вызовом лежит на груди, металл чуть холодит пальцы. На что он рассчитывал? На поддержку. На то, что Вергилий проявит терпение и участие — лучшие его добродетели. Неро их почти не видит, но верит, что они есть, просто поискать нужно получше, замотивировать правильно. Он думал, они все вместе разберутся с сигилом. А потом отец с Данте помирятся, и всё будет спокойно, с совместным празднованием рождества и игрой в бильярд по выходным. Ему осточертело разрываться между ними. Вергилий, строящий постную мину при любом упоминании Данте. Данте, заводящийся с пол оборота, стоит Неро что-то сказать про Вергилия. Надоели. Принимая кровную семью, он как-то не рассчитывал, что ему наголову упадёт и такой геморрой. Мысли путаются, когда он слышит на одно сердцебиение больше, чем положено. Это не то, что мог бы заметить простой человек, и подобные демонические штуки пугают его до сих пор. Он поднимается с кровати. В дверях стоит отец. Секунду Неро надеется, что ему мерещится. После — подскакивает с кровати, мгновенно оказываясь подле него. — Нет, — кричит шёпотом, хотя это не имеет смысла. — Тебя не должно быть здесь! Неро просил его помочь. Словами. Проконсультировать, взглянуть на фотографию сигила, предложить другие заклинания, а не заваливаться сюда лично, чтобы спровоцировать очередной, не имеющий смысла конфликт. Может, оперативная реакция Вергилия и обрадовала бы его — в любом сценарии, кроме имеющегося. Неро хватает его за плечи и пытается увести вниз. Вергилий, очевидно, такого исхода не ожидавший, какое-то время позволяет себя двигать. Какое-то время Неро даже думает, что успеет открыть портал и запихать отца обратно в Фортуну, пока из душа не вылезла Данте. Нога успевает коснуться первой ступени. На второй Неро слышит, как со скрипом открывается дверь — оптимизм всегда был его слабой чертой. Он тут же останавливается, бросая идею с бегством. Не сразу, впрочем, решается на Данте взглянуть — та от чего-то молчит, не давая комментариев. Когда Неро поднимает взгляд, она с отсутствующим выражением промакивает волосы полотенцем. — Надеюсь, ты пришёл за ребёнком, — влага оставляет следы на светлой майке. Данте не обращает на это большого внимания, продолжая сосредоточенно сушить голову. Присутствие Вергилия её как будто совсем не смущает, а вот тот факт, сколько на волосах остаётся воды — очень. — Он мне порядком поднадоел. — Потерпишь, — отвечает Вергилий без особой приветливости или грубости. Как будто нет ничего естественней, чем перекликаться с Данте. Как будто в её настоящем виде его решительно ничего не смущает. Они молчат какое-то время. Все втроём. В этом странном онемении Неро поначалу сложно даже дышать. Затем он решается повернуть голову — медленно. Смотрит на отца и понимает — Вергилий пялится на Данте. И взгляд у него заинтересованный, очень нехороший, Неро такой совершенно не нравится. — Ты говорил, что случай запущенный, но я и представить не мог, что настолько, — говорит Вергилий. Они с пересекаются взглядами, и отец решает вернуться к речи, что велась в их скомканном телефонном разговоре. — Ты уверен, что здесь принцессу превратили в жабу, а не наоборот? — Тебе что, так сиськи понравились? Забирай, мне не жалко, — ёрничает в ответ Данте. Неро узнаёт этот взгляд — поиск драки, ожидание первого удара. Он привык, что женщины — утончённые и нежные существа, нуждающиеся в защите, и ему дико видеть Данте, которая может так крепко за себя постоять, что защищать придётся уже от неё. Это неправильно. Это завораживающе неправильно — смотреть, как она подходит к отцу, чуть вздёрнув подбородок. Сильные руки, жилистые предплечья. Мокрая со спины майка просвечивает рельефную спину. — Только пусть тебя мой вид не смущает — я и девчонкой тебе наваляю, — угрожают со злостью, угрожают скалясь, а Данте просто обещает. Тихо, уверенно, без капли сомнений. Затем делает шаг в сторону и, не дожидаясь реакции, спускается вниз. — Уходите. Я не в настроении принимать гостей. Вергилий разворачивается за ней тут же, и ступени под его сапогами звучат жалобно, как и мысли Неро. — Мы не в гостях. Я пришёл по делу. Уйду, когда посчитаю нужным. Он ловит себя на мысли, что не хочет к ним присоединяться. Пусть продолжают свой традиционный обмен любезностями, Неро всё равно никак не сможет на них повлиять. Это как дуть на костёр — при сильном порыве пламя исчезает, но как только воздух в лёгких заканчивается, угли разгораются снова. С другой стороны, желания оставаться на втором этаже у него тоже нет. Давит теснотой этот коридор, давит запахом крови, давит близостью спальни — в которую его пустили, доверившись, а Неро это доверие проебал. Он вздыхает сокрушенно и тоже спускается. — Я не буду повторять трижды, — Данте сидит в кресле, откинувшись на спинку. Поза расслабленная, но напряжение висит в воздухе, будто они не в агентстве, а на полигоне. — Не уйдёте сейчас — возьмусь за меч. Неро верит. Кривится, потому что это глупо — Вергилий здесь, готовый помочь, признавший своё участие вслух, а они не могут воспользоваться его знаниями из-за какой-то тупой недосказанности. Из-за чувства гордости, которое у каждого в этой комнате непременно пытается выпячиться наружу. — Данте, — зовёт Неро. В этом оклике осуждение перекликается с виной — всё должно было случиться иначе. Они не должны сейчас ссориться, им нужно- — Я всё сказала, — одёргивает его Данте, и наконец пелена безразличия с её лица падает. Она смотрит на Неро открыто, с раздражением. — Проваливай. Я не хочу тебя видеть. Она грубит не Вергилию. Ему. Неро вновь немеет, не зная, как ответить, и вообще стоит ли. Данте — беспечная, как сама молодость. Неро слабо представлял себе, как можно заполучить её осуждение. Ей всегда было так по-хорошему плевать: на мир, на людей, на чужие ошибки. Она поддерживала Неро тогда, когда тот меньше всего этого ждал, но больше — нуждался. Теперь же её обычно приветливые глаза смотрят на него испепеляющие, и под этим взглядом он чувствует себя ребёнком, не способным, не знающим как загладить не по размеру большую вину. Она просила. Он обещал. Он думал, будто понял её слабость и сможет поддержать, но всё закончилось неправильно. И у Данте есть право сердиться. Удивительно, но разочарование отца Неро сносит стойко, а вот разочарование Данте совершенно выбивает его из колеи. — Данте, — говорит Вергилий внезапно тихо, и на низких нотах его голос сипит. — Он хочет помочь тебе, потому что ты для него важен. Готов даже просить помощи у меня, хотя знает, что это дорого ему обойдётся. Данте на него нарочно не смотрит. Пытается игнорировать, но отец продолжает упрямо и бескомпромиссно. — Прекрати злиться — я помогаю ему не потому, что мне нравится упиваться твоей слабостью. Неро кажется, что его искренность работает, пусть и звучит грубовато, на троечку. Может, заткнись отец вовремя, их разговор и пошёл бы на лад. — Не защищайся — никто не нападает. Но Вергилий произносит это. И всё ломается.***
Лицо кривится против воли. Она может вытащить меч из груди, не поморщившись, а здесь вдруг скалится, теряя последние крохи самообладания. Встаёт. Мятежник огнём расцветает в ладони, с его тяжестью как-то спокойней, с его гардой под пальцами она чувствует себя почти в безопасности. — До пяти считаю, — она поднимает лезвие. В руке знакомое напряжение, и ничего другого она знать не хочет. — Раз. Неро смотрит на неё в это мгновение, смотрит с мольбой и надеждой, которые очень скоро выветриваются. Данте знает, что он просто хотел помочь. Беда только в том, что она его об этом не просила. — Два. Не попросит и у Вергилия. Побрезгует воспользоваться его сигилом, лучше переживёт ещё с десяток неправильных — и в конце концов останется в этом теле, уродливом в своей отчуждённости. Не её. Похер, впрочем, чьём, как будто есть разница, что там у тебя между ног. А грудь она утянет. Носятся же как-то Леди с Триш. На третьем счёте Неро отводит от неё взгляд — хватает отца за руку и выводит из агентства. Славно. Данте опускает меч медленно, почти нехотя. Как будто надеялась, что ей кто-нибудь помешает. Что кто-нибудь не даст себя выгнать — так глупо. Она коротко над собой смеётся. В груди будто пеплом измазано. Вергилий должен быть рад, что они рассорились с Неро. Теперь ребёнок не захочет сюда соваться и сможет принадлежать ему целиком. Разве не этого хотел ебанутый папаша? Данте не растворяет меч, оседает прямо с ним на пол. Просьба Вергилия как насмешка, невыгодная ни одной из сторон. Зачем он пытался её утешить? Уж лучше бы злорадствовал. Она ловит себя на мысли, что было проще, когда они меньше говорили. И больше дрались.