Мое Имя, Твое Признание / My Name, Your Confession

      ЛЮСЬЕН       В течение двух недель после брачной церемонии Кассиана и Несты, Люсьен был настолько занят, что едва находил время для сна. Когда он не работал с Юрианом и Вассой в Землях смертных, он либо пытался удержать Весну от развала, поскольку отсутствие Тамлина становилось все более продолжительным, либо ездил по другим дворам, чтобы поддержать видимость и свои связи.       Он провел рукой по лицу и поморщился от боли за золотым глазом, ему пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем первая строка письма снова оказалась в фокусе. Свеча на столе в его покоях в поместье Вассы догорала, превратившись в капающий огарок воска с тусклым пламенем от перегоревшего фитиля. Это был... Котел, ему было все равно, сколько было времени, но он хотел закончить это дело, до того, как заснет.       Люсьен не видел Элейн одну после ночи, которую они провели вместе. Он несколько раз заходил в дом у реки, но вокруг всегда были другие люди, так что он не мог спросить, когда они смогут встретиться вновь. Черт, даже при мысли о той ночи, его член бросал вызов глубокому изнеможению, а кровь приливала к жилам. В ту ночь Элейн была всем и совсем не такой, какой он себе ее представлял.       Она была предприимчивой, чертовски отзывчивой, и, если он не ошибался, в ней сидел ребенок, который мог бы выйти поиграть, если бы его немного больше уговаривали. В то же время она была скромной, не сказать что неопытной, но все же какой-то невинной, что вызывало у него страстное желание полностью развратить ее.       Элейн Арчерон была портретом контрастов. На первый взгляд она была мягкой, как лепестки, и совсем не похожей на своих сестер, но под всем этим горел огонь, который она пыталась скрыть; в ней была изысканная острота, которую он имел честь ощутить, когда она начала стрелять в него в павильоне.       Он грубо погладил свою эрекцию через брюки, достаточно грубо, чтобы было больно, и убедил ее отступить, чтобы он мог закончить писать ей.       Элейн,       Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии. Приношу свои извинения, мне следовало написать тебе раньше, но часть меня сохраняла надежду, что у нас будет возможность поговорить наедине. Возможно, это наказание за какую-то ошибку, которую я совершил в прошлой жизни, потому что дела требующие моего вниманию продолжают множиться, в то время как единственное, на что я хочу обратить внимание - это ты.       Проведя столько времени в разлуке с тобой за последние несколько лет, одна невероятная ночь разрушила меня. Где бы я ни был, мои мысли всегда возвращаются к тебе. Зная, что это ни в коей мере не может компенсировать мое отсутствие, позволь мне развлечь тебя одним примером моей одержимости.       Два вечера назад я был во дворце Зимнего двора. (Я бы с удовольствием сводил тебя туда как-нибудь. Думаю, ты найдешь местную флору двора весьма интригующей.) Каллиас и Вивиан пригласили множество других придворных и эмиссаров, со многими из которых я знаком. Не раз, не два, а шесть раз за вечер мне пришлось просить кого-то повторить, потому что мои мысли продолжали блуждать, вместо того чтобы оставаться на заданной теме. В какой-то момент Вивиан пришлось отвести меня в сторону и поинтересоваться моим здоровьем. Хуже всего то, что я виню в этом только себя, ангел. Я не могу винить тебя за то, что ты загадочна и невероятно соблазнительна.       Скоро в моем графике будет небольшая передышка. Я должен быть доступен для пребывания в Веларисе с пятницы после полудня по воскресенье, в ближайшие выходные. Я бы с удовольствием пригласил тебя на настоящее свидание, прежде чем соблазнить тебя в свою постель; если ты сочтешь одно или оба предложения приемлемыми, то есть.       Я надеюсь, что ты не сожалеешь о той ночи. Я могу заверить тебя, что у меня их нет, но я хочу, чтобы ты поняла, что не обязана встречаться со мной снова, если ты этого не хочешь. Если твои мысли и чувства изменились после нашей спонтанности, я могу понять. Я лишь прошу тебя быть честной и высказать мне свою позицию по этому вопросу.       Независимо от твоего решения, я с нетерпением жду твоего ответа.                                                                                                                                                                    Искренне Твой,       Люсьен       ЭЛЕЙН       Она сняла фартук и повесила его на крючок. Элейн расправила плечи и потянулась к потолку кухни в роскошной растяжке, которая вызвала хор хлопков из ее протестующего позвоночника.       Солнце уже полностью взошло, заливая бледно-золотистым светом усеянную росой лужайку перед домом у реки. Она не могла нормально спать. Ее сны, как это часто случалось, были наполнены неразборчивыми проблесками будущего и прошлого, так что она уже два часа как пекла. Не было смысла лежать в постели и смотреть на балдахин, зная, что сон не придет. Выпечка была отвлекающим занятием, которое в последнее время становилось все более неэффективным.       Элейн понимала, что ей нет необходимости проводить столько времени на кухне или в саду, но еще недавно эти привычные занятия были для нее спасением.       Хайберн напал на ее дом, ее бросили в Котел, она умерла и воскресла как нечто Сотворенное, а потом оказалась в мире на грани войны, почувствовала, что ее разум и тело не принадлежат ей, отвергла Грейсена и поняла, что жизнь, какой она ее знала, закончилась, Котел заманил ее прямо в лапы Хйберна и его цепи, кровь короля горячими брызгами оросила ее лицо, безжизненное тело ее отца, смятое как травинка - все это было слишком.       Она едва держалась на ногах, а потом волна за волной накатывала на нее, пока она не уставала настолько, что тяга почти победила. Сейчас она была благодарна, что не поддалась этим порывам, что прислушалась к настойчивым толчкам за ребрами и позволила этой золотой нити удержать ее на плаву. Вот тут-то и пригодились выпечка и садоводство. В большинстве случаев, когда руки были чем-то заняты, разум не блуждал в потемках и не затягивал ее в Видения.       Как только она поняла, что эти отвлекающие факторы работают, дышать стало немного легче. Она начала возвращать себе контроль над собственной жизнью, что позволило ей легко притворяться, будто она контролирует все это. Занятость отгоняла демонов, по крайней мере, так было раньше.       Теперь же то, что спасало ее, все больше и больше напоминало клетку. Она могла проводить каждый божий час, замешивая тесто, выдергивая сорняки или расставляя букеты, и неважно, насколько она была физически истощена, Элейн не давало уснуть до самого утра это непрекращающееся чувство беспокойства, даже в те ночи, когда ее Зрение спало.       Все, чем она занималась в течение дня, казалось ей пустым, бессмысленным. Она многое делала, но на самом деле не делала ничего. Ее сестры нашли свое место в этом мире, а что же она? Она бегала по кругу.       Брачная церемония Несты была ярким пятном, выделявшимся из унылого однообразия ее жизни, и не столько из-за сестры, сколько из-за него. Те часы, которые она украла у Люсьена, были одними из самых ярких в ее жизни. Поддаться притяжению связи было не поражением, а освобождением. Она открыла часть себя, о существовании которой даже не подозревала.       Тот первый поцелуй пробудил что-то внутри нее. Одним прикосновением он дотянулся до пепла ее души и вырвал все еще горящий уголек там, где, как она думала, его уже не осталось, и каждое последующее прикосновение вновь вдохнуло в нее жизнь и свет, пока она не сгорела вместе с ним, сгорела для него.       Элейн фыркнула и подошла к раковине, чтобы вымыть руки.       Это была всего лишь одна ночь. Не отвлекайся. Она отругала себя и соскребла тесто, застывшее под ногтями.       Тот факт, что она ничего не слышала от него последние две недели, ясно говорил о том, что, несмотря на то, что они говорили, это был всего лишь секс. Люсьен был мужчиной с хорошими манерами. Это объясняло его доброе отношение к ней после этого, не более. Она думала, что слова, которыми они обменивались, связь между ними...       Нет. Не ходи туда. Не спеши с выводами.       Она вытерла руки и налила себе чашку чая, после чего направилась в столовую, где Нуала и Серридвен как раз заканчивали накрывать на стол завтрак.       — Ты опять рано встала, — сказала Нуала, когда Элейн заняла свое обычное место лицом к саду.       — Нет смысла тратить дневной свет, — Элейн отмахнулась от беспокойства подруги, пожав плечами.       Ни одна из близняшек не стала уточнять, что солнце взошло всего сорок минут назад. Раскаяние поднималось в ней, как пар от чашки. В последнее время она отдалилась от полукровок. Это был единственный способ сделать так, чтобы они больше не тратили время на беспокойство о ней. А если бы они узнали о ее встрече с Люсьеном, они бы точно забеспокоились, не говоря уже о том, что они наверняка передадут информацию Азриэлю, и тогда вся ее семья будет в курсе. Они раздули бы из одной ночи большую проблему, и Элейн была полна решимости не допустить ничего подобного.       Это была всего лишь одна ночь. Одна потрясающая, меняющая мир ночь, которая могла погубить ее, потому что она не думала, что кто-то еще может сравниться с ним. Это бесило, честно говоря. Он приводил в бешенство.       На днях она столкнулась с ним в коридоре, когда он выходил из кабинета Риса с Фейрой рядом, и Никсом, крепко спящим, в его руках. Люсьен вежливо кивнул ей, и на этом все. Он кивнул ей так, как делал это годами, словно между ними ничего не изменилось.       Если бы она увидела в его глазах искру голода или желания, какую-то эмоцию, спрятанную для видимости, этот безразличный жест не обеспокоил бы ее. Но он выглядел удивительно спокойным; под его безукоризненно собранной поверхностью ничего не дрожало.       Элейн осушила содержимое своей чашки, едва заметив, как оно обжигало язык и горло. Она была зла. Она была очень раздражена. И, может быть, совсем чуть-чуть обижена.       — Ой, чуть не забыла, — рядом с ней появилась Серридвен. — Это ждало тебя на столе в коридоре, когда я спустилась.       Призрак положила кремовый конверт на ее все еще пустую тарелку.       — Спасибо.       Э-л-е-й-н. Пять красиво написанных букв уставились на нее, и она сразу поняла, кто его прислал.       Она подождала, пока Нуала и Серридвен уйдут, и только после этого покинула свое место и направилась в сад. Она почувствовала головокружение от радости. Люсьен прислал ей это письмо, на нем даже был слабый след его запаха.       Элейн укорила себя за волнение и заставила сердце успокоиться. Насколько она знала, он мог написать ей, чтобы сказать, что их совместная ночь была ужасной ошибкой. Но нет. Она знала, что это не то, что он написал. Даже если это должно было остаться между ними на один раз, она была там. Она видела, как его губы приоткрылись от удовольствия, она помнила звуки, которые извлекала из него. Элейн превратила обычно красноречивого мужчину в месиво из похотливых звуков и бормотания похвал. Даже если он считал, что это была ошибка, секс точно не был ужасным.       Она шла по знакомым ей наизусть тропинкам, пока не добралась до оранжереи, зная, что никто не потревожит ее в этот час. В дальнем конце оранжереи находилось маленькое святилище Элейн - небольшой железный чайный столик и стулья, спрятанные за несколькими цитрусовыми деревьями в горшках.       Сделав несколько спокойных вдохов, Элейн осторожно вскрыла конверт.       Она читала с жадностью, все время чувствуя, как сердце подкатывает к горлу.       Он скучает по мне.       Он думает обо мне.       Он хочет увидеть меня снова и не просто переспать, а пригласить на свидание!       Она никогда не была на свидании. Люди не ходили на свидания, они ухаживали. Ее опыт сводился к послеобеденному чаю и прогулкам по парку, если не считать нескольких тайных ночных встреч с Грейсеном.       Элейн была благодарна, что осталась одна, потому что ее улыбка была неукротимой и невероятно широкой, такая улыбка не появлялась у нее уже много лет, что определенно вызвало бы вопросы.       Она поспешила к своему рабочему месту и достала из нижнего ящика ручку и канцелярский набор. Это была не та красивая бумага, которую они держали в кабинете, а та, на которой она писала списки и напоминания для себя, но и она сойдет.       Дорогой Люсьен,       У меня все хорошо, спасибо за письмо. Я уже начала сомневаться, не считаешь ли ты ту ночь ошибкой, но я рада узнать, что в этом отношении мы с тобой на одной волне. Я ни о чем не жалею, та ночь была невероятной.       Моя жизнь в последние две недели была гораздо менее интересной, чем твоя, но после того, как я узнала, как ты занят, мне, наверное, не стоит жаловаться. Я тоже часто думаю о тебе, может быть, даже слишком часто. Меня заставляет улыбаться осознание того, что мы страдаем от одного и того же недуга.       Я бы очень хотела увидеть тебя и провести больше времени вместе, узнать тебя получше. Отвечая на один из вопросов твоего письма: да, мне подходят оба твоих предложения.       Элейн пришлось сделать паузу и обмахнуть пылающее лицо, так как ее разум кишел идеями о том, что может сделать Люсьен, когда она снова окажется в его постели. Она похлопала себя по щекам с такой силой, что стало больно. Хорошо. Больше никаких грязных мыслей. Она может это сделать. Элейн взяла ручку и продолжила.       Моя единственная просьба заключается в том, чтобы мы проводили время не в Веларисе. Поскольку мы еще не знаем, к чему все это приведет, я бы предпочла, чтобы моя семья ничего не знала. Ты знаешь, какими любопытными они могут быть, и я боюсь, что у нас не будет ни минуты покоя, если они узнают, что мы встречаемся, а это неизбежно в этом городе. Я бы хотела получить шанс выбраться из Велариса, а возможно, и из Ночного Двора, если ты считаешь, что это возможно. Это такой большой мир, но я видела лишь его кусочки. Думаю, я хочу начать менять это.       Я с нетерпением жду твоего ответа.                                                                                                                                                               Твоя,       Элейн Арчерон       ЛЮСЬЕН       Время пролетело незаметно. Дни, наполненные встречами, перетекали в ночи, пропитанные коктейлями. Его работа никогда не заканчивалась. Не было ни смен, ни магазина, который нужно было закрыть и оставить в конце дня. Даже в поместье, с Вассой и Юрианом, он чувствовал себя "включенным", скорее всего потому, что Васса и Юриан никогда не "выключались". Как и он, их работа была неотъемлемой частью их сущности и занимаемых ими должностей. Половина их разговоров так или иначе возвращалась к политике, что Люсьену не мешало, но он с нетерпением ждал двух дней без постоянных дебатов.       Они с Элейн договорились, что встретятся в его квартире в Веларисе, а потом он подберет им место, куда они отправятся на выходные. Она попросила оставить место встречи в тайне, чего он никак не ожидал. С другой стороны, ему действительно нужно было перестать строить ожидания, потому что у него было чувство, что то, что, как ему казалось, он знал о ней, на самом деле ею не являлось. Это был еще один аспект этих выходных, которого он с нетерпением ждал. Он хотел забраться в ее голову, вскрыть ее и увидеть, что заставляет ее тикать, прежде чем снова собрать ее воедино.       — Что тебя так взволновало? — спросил Юриан, не отрываясь от своей книги.       — Тебе не о чем беспокоиться, — резко ответил Люсьен, повернулся на пятках, когда дошел до края комнаты, и зашагал в противоположном направлении. Через каждые несколько шагов его глаза бросались на часы на камине. Еще тридцать секунд, и он сможет уйти.       Котел, он чувствовал, что в любой момент может выскочить из кожи вон. Ему действительно нужно было взять себя в руки.       Его друг недоверчиво фыркнул, но больше ничего не сказал.       Ладно. Блять. Он больше не мог это терпеть. Ну и что, что он уйдет раньше?       — Увидимся через несколько дней, — сказал он, а затем исчез.       Он совершил переброс в небольшую прихожую своей квартиры, чувствуя себя в полном восторге. Боги, какие большие надежды он возлагал на эти выходные. Сама мысль об этом все еще казалась нереальной.       — Люсьен? — раздался голос Элейн из глубины квартиры.       Матерь всевышняя, это никогда не надоест - слышать, как она произносит его имя.       Длинными, нетерпеливыми шагами Люсьен прошел в гостиную. Она стояла у темного камина, похожая на видение. На ней было платье из богатого, маслянисто-желтого льна, спускавшееся чуть выше щиколоток. Лиф был приталенным, но не облегающим, подчеркивая изгиб ее талии и бедер. Боги, она выглядела восхитительно.       Люсьен остановился, когда между ними оставалось несколько шагов, и прочистил горло: — Добрый день, — кивнул он. Должен ли он был протянуть ей руку для пожатия? Это было бы слишком формально... обнять? Нет, это было бы самонадеянно. Должен ли он поклониться? Дерьмо.       Элейн рассмеялась и улыбнулась ему, сделав шаг вперед. — И тебе доброго дня.       Еще один шаг. Розовый румянец окрасил ее скулы и переносицу.       Еще один шаг. Она была уже достаточно близко, чтобы смотреть на него сквозь темные ресницы.       Люсьен тяжело сглотнул, его тело уже реагировало на ее близость. Впервые в жизни он был совершенно лишен слов. Он мечтал об этом моменте несколько недель, и теперь, когда он наконец настал, все мысли, которые у него были, все, что он планировал сказать, исчезли в никуда.       — Я скучала по тебе, — тихо сказала Элейн, протягивая руку, чтобы провести пальцами по его левой руке.       Люсьен позволил своему телу подменить заикающийся разум, заправил локон цвета льна ей за ухо и позволил своей руке задержаться на ее челюсти. — Я тоже скучал по тебе, — слова вырвались из него со вздохом облегчения.       Затем руки Элейн обвились вокруг его талии, а ее ухо прижалось к его груди, прямо над сердцем. Он прижал ее к себе, обнимая. Ощущение правильности происходящего было ошеломляющим. Тело Элейн расслабилось, как будто она тоже это почувствовала. Люсьен закрыл глаза, глубоко вдыхая ее медово-жасминовый аромат, успокаивающий тупую боль от связи. Казалось, что он не делал полного вдоха с тех пор, как в последний раз обнимал ее, а теперь мир стал ярче, слаще, и его легкие снова могли работать.       — Как хорошо, — пробормотала Элейн, прижимаясь к нему.       — Может быть, даже слишком хорошо, — усмехнулся Люсьен. — Теперь, когда ты в моих объятиях, я не знаю, как мне тебя снова отпустить.       Одна рука Элейн легла ему на грудь, и она провела ногтем по вышивке на его пиджаке. — Забавно, не правда ли? По многим стандартам, мы едва знаем друг друга, и все же это самое комфортное место, в котором я была за последние несколько недель.       — Я понимаю, что ты имеешь в виду, но надеюсь, что эти выходные изменят ситуацию - то, что мы знаем друг о друге.       — Я тоже, — согласилась она.       Он почувствовал, как ее губы тронула улыбка.       — Хорошо, — Люсьен заставил себя открыть глаза. — Я был бы счастлив простоять здесь все выходные, просто обнимая тебя, но, кажется, я обещал показать тебе еще один кусочек мира, а я мужчина, который держит свое слово.       Элейн вздохнула и неохотно сделала полшага назад, но он взял ее руки в свои, прежде чем она смогла двинуться дальше.       — Ты взяла что-нибудь? — спросил он.       — Ты сказал мне не делать этого? — Элейн вопросительно посмотрела на него.       Люсьен гордо улыбнулся. То, что она рискнула и доверилась ему, означало все. — Я знаю, просто хотел убедиться.       Он хотел еще похвалить ее, "хорошая девочка" так и вертелось у него на языке, но он сдержался. В какой-то момент им нужно было поговорить, прежде чем он сможет вернуться к этому.       — Хочу ли я знать, какое оправдание ты придумала для своей семьи, чтобы объяснить свое отсутствие в эти выходные?       Элейн усмехнулась: — На самом деле мне не пришлось ничего делать. Думаю, мир присматривает за нами, потому что Рис и Фейра решили забрать Никса к себе в хижину, пока погода еще хорошая. Нуала и Серридвен были отозваны на задание в последнюю минуту, а Неста и Кассиан едва выходят на улицу по выходным. Никто не заметит, что меня не будет.       И хотя Элейн улыбалась, казалось, не обращая внимания на ситуацию, Люсьен почувствовал, как в его груди поднимается праведный гнев. Было ли это обычным явлением? Все остальные заняты своими делами, а Элейн предоставлена самой себе? Он не сомневался, что она может, но неужели никто из них не понимал, насколько это легкомысленно? Элейн посвятила свое время тому, чтобы привнести в жизнь своей семьи сладость и красоту; убедиться, что им не придется ни о чем беспокоиться дома, пока они несут бремя управления двором, и вот чем они ей отплатили?       Он подавил свой гнев. Он не позволит этому испортить их совместное времяпрепровождение, но, возможно, ему стоит поговорить с Фейрой в ближайшем будущем.       — Это действительно кажется очень удачным. Я приму это как хороший знак. Тогда ты готова?       — Да. Честно говоря, ты можешь отнести меня хоть в центр бесплодной пустыни, и я все равно буду рада увидеть другое место, кроме этого.       Люсьен нахмурил брови: — Я не знал, что ты так сильно хочешь уехать?       Румянец Элейн потемнел. — Я не это имела в виду, я не хочу показаться неблагодарной...       Меньше всего ему хотелось прерывать ее, но он знал, что сейчас последует "но", и не смог остановиться.       — Ты не звучишь неблагодарной, Элейн, — он говорил мягко. — Тебе не нужно оправдываться передо мной, я не об этом прошу. Я просто удивлен, потому что я несколько раз говорил с Фейрой о том, чтобы предложить тебе место эмиссара, и она всегда говорила так, будто ты не хочешь уезжать.       ЭЛЕЙН       — Я? Эмиссар? — ее ум закружился от последствий заявления Люсьена.       — Это была просто идея, которую я вкинул раз или два. Фейра много рассказывала мне о том, какой ты была в детстве - могла очаровать любого и каждого, изменить мнение одной лишь улыбкой. Думаю, она считала, что это совпадение, что это просто "так было", но я знал, что это не так. Никто не может быть настолько обаятельным или убедительным от природы - это навык. Так же как и умение сделать так, чтобы это казалось второй натурой.       Он так внимательно наблюдал за ней. Элейн стало интересно, что именно он увидел. Она медленно кивнула, подтверждая наблюдения Люсьена. Действительно ли она была такой прозрачной?       Борозды между его бровями стали глубже. — Я не хотел перегнуть палку.       — Нет! — она вмешалась слишком громко. — Нет, ты не перегнул. Я просто... удивлена, наверное. Фейра никогда не говорила мне об этом.       Последние несколько недель Элейн подумывала о том, чтобы предложить Фейре заняться чем-то большим, чем уход за садом и выпечка для дома. Но она... пока не решалась на это. Элейн знала, на что способна, и должность связного или эмиссара была бы для нее подходящей. Это дало бы ей шанс наконец-то увидеть мир.       Их мать позаботилась о том, чтобы они с Нестой хорошо разбирались в искусстве интриг. Подход Несты был холодным, хитрым и очень отстраненным, что она так хорошо продемонстрировала в прошлое солнцестояние, когда ее посетил Эрис Вансерра. У Элейн все было наоборот: теплые улыбки и обманчивая покорность. Она втайне гордилась тем, что считала себя в этом отношении более опасной, чем Неста. Неста была сверкающим клинком, потрясающим, но заведомо смертоносным, а Элейн - сладчайшим ядом, не обнаруживаемым до тех пор, пока не станет слишком поздно.       Люсьен переместился с ноги на ногу, его большие пальцы прочерчивали нервные круги на тыльной стороне ее рук.       — Все в порядке. — Она сжала его пальцы, чтобы успокоить его. — Я рада, что ты мне рассказал, но давай сосредоточимся на этих выходных, на том, чтобы лучше узнать друг друга. Об этом нужно много думать, и я не хочу отвлекаться; не сейчас, когда мы не знаем, когда снова сможем провести время вместе.       Он изучал ее лицо, но Элейн была абсолютно честна. Не то чтобы проблема исчезнет, когда она вернется. Его забота была настолько искренней, что у нее скрутило живот. Было ли это ужасно, что часть ее наслаждалась тем, что он заботится о ней настолько, что беспокоится об этом?       — Хорошо. Никаких отвлекающих факторов, только ты и я.       — Похоже, это именно то, что мне нужно, — улыбнулась Элейн.       Он снова притянул ее ближе. Она отпустила его руки, ее ладони легли ему на грудь, а он сцепил свои руки за ее спиной. — Тогда держись крепче, ангел.       Это проклятое прозвище заставило ее вздрогнуть. Люсьен, очевидно, заметил это, потому что, когда темнота начала поглощать их, она почувствовала его веселую усмешку под своими пальцами.