Сделка с совестью

      Тара изо всех сил потянула на себя руки, к которым привязаны тугие веревки. В этот раз коровке обездвижили даже ножки, чтобы та не смогла брыкаться, очевидно.       — У нее действительно много молока. Если у нас получится продать все это, то мы облагородим ферму, — хмыкнул мужчина по имени Олаф.       — Ага, и заодно отымеем нашу малышку, да, коровка? — Усмехнулся Генри.       Глаза Тары горели гневом, мурашки забегали по коже от одних только мыслей: эти наглецы, что, действительно собирались ее выдоить? Поначалу минотавриха воспринимала всю ситуацию как шутку, неудачный розыгрыш. Она связывалась с людьми. Много раз. Но обычно те в страхе разбегались при виде грозной воительницы. А эти фермеры мало того что не тряслись от ужаса, так еще и собиралась посягнуть на самое дорогое. На молоко самки минотавра. Любая корова должна с гордостью нести это бремя, прежде чем самец выдоит ее.       «Ах, как же было восхитительно, если бы тут оказался Минос», — от этих мыслей Тара чуть не простонала. Но из блаженных мыслей вырвали самым наглым образом — ударом по груди.       — Эй, коровка, постарайся быть послушной и не брыкаться! — Предупредил мужчина и звякнул поставленным рядом ведром.       Именно в этот момент Тара и осознала, что все происходящее нисколько не шутка. Сердце бедняжки забилось в разы быстрее от гнева, страха, предвкушения. Понимала, что не имела права давать себя доить кому-то. Понимала, что для нее, как для самки, это являлось постыдным, неприемлемым. Но минотавриха так устала носить груз молока. Что поделать, если она попалась в ловушку прямо в период дойки? Будь это любое другое время, то коровка и притронуться к себе не дала, а так.       Тара ощутила сильный шлепок по груди и тут же распахнула глаза, щечки покраснели.       — Уберите руки! Не смейте трогать меня, — крикнула в защиту Тара, поддалась вперед в попытке освободиться от веревок. Полная грудь характерно качнулась. Коровка стыдливо прикусила нижнюю губу, почувствовав, как молочко разливается внутри.       Минотавриха вся полна молока, и стоило лишь надавить на грудь, то лопнула бы подобно шарику. Нет. Этого она никак не могла допустить. Счет шел на дни. Тара обязана сбежать от проклятых фермеров и добраться до стада, а там ее уже выдоят, как положено.       — А если не уберем, то что? — Гордо спросил Генри. Он отлично понимал, что сейчас коровка ничего не сделает.       Он нагло сжал внушительное вымя. Жест выдался слишком неожиданным, и Тара интуитивно зажмурилась, закусив нижнюю губу. Она едва успела остановить стон. Сколько же удовольствия приносили одни только прикосновения. Минотавриха медленно выдохнула через рот, представив, как грудь лопалась. Белое молоко разливается повсюду, а ей больше не придётся носить с собой невероятную тяжесть. Тело машинально поддалось слегка вперед. Едва осознав это, коровка густо покраснела.       «Чёрт…» — Тара распахнула глаза, смотря на удивленное лицо Генри. — «Я только что качнулась к человеческим рукам? Это…» — Она сглотнула. Она не имела права поддаваться соблазну. Не имела права мечтать о дойке от человека.       — Уберите руки. Немедленно! — Яростно выпалила Тара.       — Ян, подай-ка ведро, — насмешливо скомандовал Генри.       Только сейчас коровка смогла заметить третьего. Это совсем еще молодой человек, самый тихий и невзрачный. Судя по всему, он только выполнял поручения, но крайне редко предпринимал что-то сам.       — Не смейте трогать меня! Не смейте! — Яростно кричала Тара, пока тело дрожало.       Тара прекрасно представляла, что сейчас произойдет. Поэтому не могла допустить такого, просто не позволит, чтобы все это случилось. Тело пробил холодный пот, стало мерзко даже от осознания того, что задумали фермеры. Они ведь обычные люди, а думают о дойки самки минотавра? Нет. Для коровки унизительна сама мысль, предположение, что такое возможно.       К коровке подошел совсем молодой парнишка. Для нее он выглядел самым приятным из присутствующих, но понимала, что приближение врага не предвещало ничего хорошего, ведь именно он поставил перед Тарой ведро.       «Нет. Всё будет хорошо. Они не решаться выдоить меня. Все будет хорошо», — повторяла про себя Тара.       Коровка со страхом поглядывала на ведро. Нет. Тара знала, что люди доят скот с помощью таких вульгарных приспособлений. Но она же не домашняя корова, не самка из обычного стада. Она — минотавриха. Она — монстр. Она способна убить всех этих фермеров, а ее приравняли к простой рабочей животине.       Прежде чем Тара успела проронить хоть слово, ее голову достаточно грубо опустили, от чего грудь бедняжки снова колыхнулась. Минотавриха закусила нижнюю губу, чтобы не позволить стону сорваться с губ.       — Давай коровка, поработай, — подразнил Генри. Грубая мужская рука со всей силы сжала коровье вымя, надавила на сосок. Даже в столь интимном месте кожа достаточно грубая, но Тара ощутила яркий контраст прикосновений.       — Не смей, ты! Убери от меня руки, — выпалила она. Несмотря на то, что по природе Тара не являлась человеком, но чувствительные места и обоих видов совпадали. Прикосновения к груди во время дойки ощущались очень-очень возбуждающими. — Не смей!       Минотавриха дернулась в сторону, а Генри сжал сосок сильнее. При этом она ощущала лишь некий незначительный дискомфорт и прекрасно чувствовала разливающееся внутри молоко. Как жаль, что Тара не выдоила себя сама. Контраст с человеком слишком заметен.       — Убери руки. Не смей прикасаться ко мне, — она тщетно пыталась вырваться, но на вид лишь слабо сопротивлялась. Она поддавалась корпусом вперед, казалось, что Тара готова выдернуть столб, лишь бы мерзкие руки не прикасались к ней. Коровка вытягивалась всем телом, изо всех сил упиралась ногами в землю.       — Да замолкни уже! — Рыкнул Олаф, перевел взгляд на стоящего в стороне паренька. — Так и будешь стоять и наблюдать? Заткни ее!       Скомандовал Олаф скромно мнущемуся в углу Яну, который лишь удивленно похлопал глазами. Он словно очнулся в этот конкретный момент.       — Заткни её рот чем-то, — повторил Генри, сжав грудь коровки. Та лишь мотнула головой и приблизилась к его лицу.       — Я разорву вас на куски, как только сорву чертовы оковы! — пообещала Тара, пока глаза горели гневом.       — Ключевые слова «как только», коровка, — самодовольно подчеркнул Олаф, шлепнув ее по груди.       — Если нужно чтобы она просто молчала, то, может быть, это подойдет? — послышался голос Яна, показывающего друзьям на обычную палку, достаточно толстую чтобы закрыть рот минотаврихи.       — Подойдет, — махнул рукой Олаф. — Только ее нужно будет хорошенько зафиксировать.       По коже Тары пробежал мороз. Что? Они собирались заткнуть ей рот какой-то деревяшкой?       — Я размажу ваши чертовы мозги по земле, если сделаете это, — это и вправду походило на какие-то средневековые ужасные методы. Минотавриха даже представить не могла, что люди такие варвары. Да. Она сама разрушила деревню, сожгла дома, но это казалось гуманнее чем то, что собирались вытворить фермеры. Ко рту Тары прижали достаточно внушительный кусок дерева.       — Ну же, малышка, открой ротик, — усмехнулся Генри, рука потянулась к широким рогам Тары достаточно нежно, насколько возможно, прикоснулась к ним.       — Я скорее убью тебя, — выпалила минотавриха в порыве, дернув копытами. Ноги плотно прижаты к столбу, отчего Тара физически не находила сил брыкаться.       Двое фермеров переглянулись, в одно движение разинули рот минотаврихи. Сейчас стоящий в стороне Ян прекрасно видел острые зубы. Кто сказал, что она грызла исключительно сено?       — Ян, ты чего ждешь! — возмутился Олаф. — Вставляй уже эту чертову деревяшку ей в рот.       Сдерживать самку минотавра — не простое занятие, ведь та вертела головой в разные стороны, то и дело, норовила вырваться. Ян с опаской посмотрел на плененную коровку, в глазах так и читалось: «Подойдешь — убью». Он в целом был самым маленьким и щуплым из компании, из-за чего достаточно трусоват. Ну что он мог поделать, если его товарищи старше, крепче, храбрее? Опустившись к земле, юный фермер поднял брошенную деревяшку, направился к сопротивлявшейся Таре. Вблизи клыки выглядели гораздо страшнее.       — Вставляй уже, мальчишка! Она не сможет тебя укусить, пока мы держим пасть, — нетерпеливо напомнил Генри.       Ян вздохнул и пропихнул деревяшку в рот. Глаза той резко распахнулись, блеснули слезы. Минотавриха сразу ощутила специфический вкус грязи и древесины, так же часть опилок попала в горло. Коровка не рассчитывала, что фермеры и в самом деле сделают это. Ей вставили кляп из какой-то палки. Эти люди. Тара предпочла, чтобы никто не видел ее унизительного положения в данный момент. Настоящий позор, стыд. Подобные чувства отбили все мысли о тяжести вымени, она, будто и не ощущала его.

***

      — Давай же, поддавайся, — чуть ли не рычал Генри, надавив на налившийся молоком сосок, он сжимал объемную грудь. Он мог едва обхватить вымя руками, но это не изменяло всего происходящего. — Да что ж такое! Почему она такая тугая?       Генри бесился, сжимал основание груди, спускался к самому соску. Чувствовал, как молоко передвигалось внутри к низу. К самому чувствительному месту, которое сейчас так нагло сжимал Олаф.       На мордочку смущенной Тары никто не смотрел, никому нет дела до глухих протестов. Коровка не знала, сколько часов продолжалась чудовищная пытка. Не знала, сколько они мучили ее подобным образом. Минотавриха едва могла дышать из-за деревянного кляпа. Тело дернулось, когда Олаф в очередной раз коснулся соска. Того самого соска, с которого по маленьким каплям должно стекать молочко.       «Минос бы в два счета здесь разобрался, и из меня бы брызгал фонтан», — зажмурившись, думала Тара.       Она не знала, сколько времени провела здесь, но реальность все больше походила на какие-то издевательства. Тара смущенно сжала ножки, уперевшись копытами в землю. Неприятно осознавать, но от прикосновений к груди коровка ощущала достаточно приятное чувство в интимной зоне. Это заставляло вспомнить о том, что в первую очередь она девушка, а уже только потом жестокая воительница.       Генри сжимал грудь, заставлял молоко приблизиться к соску. В этот момент Тара могла лишь смущенно вздыхать. Все это настолько возбуждало, что бедняжка, прикрыв глаза, мечтала об одном: «Да лопайся ты уже». Процедура сродни пытки для минотаврихи, фермеры словно специально изводили ее. Крепкие мужские руки надавливали на сосок, сжимали тугую кожу, но грудь отказывалась поддаваться.       — Вот же паршивка не поддается! — Выругался Олаф, снова шлепнув Тару по груди, отчего коровка стыдливо зажмурилась.       Как же хорошо, что никто не смотрел на нее, от смущения и стыда у бедняжки краснели ушки. Все это воспринималось так неловко. Сам факт: нахождения в плену и мыслей о чем-то подобном, казался нелепым. Но что минотавриха могла поделать, если дойка настолько интимный процесс?       «Они просто помогают мне избавиться от молока. Если выдоят меня, то мне станет легче. Весь груз спадет с меня», — крутилось в голове Тары.       Тара старалась гнать от себя любые превратные мысли. Пот струился по широкому лбу, но, несмотря на это, дышала достаточно ровно. Прислушавшись, фермеры с легкостью могли бы заметить ускоренное сердцебиение — признак возбуждения. Однако им не до этого. Вопреки всему минотавриха не позволяла себе частые вздохи. В период, когда грудь особенно чувствительна, дыхание становилось рваным само собой.       Коровка дышала полной грудью, широко разинув пасть, а ноздри вульгарно раздувались. Только чертова коряга, из-за нее Тара вынуждена едва ли не задыхаться. В период дойки воздух легким нужен в большом объеме. Как бы замечательно вдохнуть глубоко-глубоко. Однако бедняжка втягивала в себя лишь маленькие струйки. Процесс не самый приятный, а выбора у минотаврихи нет.       — Чертовка, не поддается, — крикнул Генри, отпустив грудь минотаврихи, в очередной раз шлепнув по ней. Не сдержавшись, Тара застонала, широко распахнув глаза.       «Сожми…Сожми сильнее», — пронеслось в голове Тары, снова обронив несколько молебных стонов. По лбу струился пот, грудь тянула вниз, а ноги подкашивались. Тело больше не могло выносить собственного веса, и не будь коровка сейчас так нагло подвешена, то просто рухнула бы на землю.       Не выдержав, Тара опустила мордочку, яростно махнув головой. Легким явно не хватало воздуха, личико покрылось неловкой красной краской. Коровка не видела, но чувствовала, как носик и щечки покраснели ярче помидора. От этого она только больше возбудилась, сейчас она готова к чему угодно. Минотавриха согласилась бы даже выдоить себя, лишь бы избавиться от приятного, странного, но мучащего ощущения внутри. Она мычала, махая головой, пусть ее выдоят.       Пусть сожмут грудь сильнее, она уже не против, сжав деревяшку зубами. Тара уверена, что, если приложить достаточно усилий, то прокусит несчастный кляп. Она жмурилась, со всей силы надавливала на кусок палки, но тот не поддавался, потому что пропихнули его достаточно глубоко. Минотавриха не могла вытолкать его даже языком.       — С нее даже молоко не взять! — Махнул рукой Генрих.       — Молока то не взять, но, — коварно улыбнулся Олаф, подойдя к Таре, откинул несколько прядок гривы назад и приподнял машущую в разные стороны головку.       Глаза минотаврихи буквально горели, она лишь мычала о тайных желаниях, ей нужна дойка. Пусть сожмут грудь сильнее. Пусть уже избавят от молока. Тара мечтала избавиться от тяжкого груза. Сейчас честь и гордость, словно не имели для бедняжки никакого веса.       — Но ты ведь не забыл, что наша коровка в первую очередь девушка, — напомнил Олаф, сдув прядку с ее лба. Рука скользнула по мордочке, отчего коровка лишь брезгливо поморщилась. — И если не брать во внимание разницу видов, то она достаточно симпатичная. Если она не может дать нам молока, то стоит использовать в другом ключе?       Олаф зашел за спиной Таре, надавив на широкие плечи.       — Олаф, ты серьезно? — Подал голос Ян, который действительно оказался самым кротким из троицы, а потому просто не счел нормальными подобные развлечения. — Она же… корова, — развел руками. Для него подобное казалось дикостью.       — Да, корова. Заметь, отнюдь, не бык, — констатировал Генри. Он похлопал минотавриху по плечу, рука ловко переместись к гриве, приподняв голову.       Только сейчас до бедняжки дошел смысл происходящего, заставив упереться копытами в землю и мотать головой в разные стороны. Нет. Тару ужасали мысли о подобном. У коровки никогда не было подобного опыта, и такого рода развлечения казались чем-то извращенным. Разве фермеров не смущал факт того, что по природе она не является человеком? Разве для них самих подобное являлось приемлемым?       — М-м-м, — сорвалось с губ, ведь кричать в голос Тара не могла, но еще способна упираться. Глаза широко распахнуты, подобные мысли — сущий ужас для нее.       — Ты хочешь, чтобы я придержал ее? — Уточнил Генри, Олаф с усмешкой кивнул. В этот же миг минотавриха почувствовала сильные руки, сжавшие бедра. Нет. Этого не может быть. Что они хотят сделать? Они же не хотят в буквальном смысле отыметь ее?       — Разве не лучше обращаться хоть немного нежнее? Не стоит забывать, господа, перед вами все-таки девушка, — напомнил Ян, подойдя к Таре, смахнул вновь упавшую челку с мордочки, осторожно поглаживая по холке.       — Надо же какой защитник выискал, — подколол Олаф.       — Если не хочешь поиграть с ней, то тебя никто не заставляет, — сказал Генри, а чуть погодя, добавил. — Ну, тогда хоть придержи ее.       Ян осторожно приподнял головку Тары, коснувшись нескольких прядей, осторожно притянул к себе мордочку. Он явно не поощрял то, что вытворяли друзья, но и противостоять не мог.       — Все будет хорошо, — мягко сказал он, притянув головку минотаврихи ближе и бережно, насколько мог, устроил на плече.       Тара мычала о чем-то, но все попытки упираться тут же пресекались. Одна ладонь Яна покоилась на задней части шеи, сжимая холку, а другой касался груди. Щечки снова покраснели, ничего более смущающего быть просто не могло, думала минотавриха до тех пор, пока не рука не сжала вымя. По коже пробежали мурашки. Все эти люди, как они смели так бессовестно лапать ее? Прикасаться к самым интимным местам без каких-либо угрызений совести? Коровка ощутила еще один шлепок по крупу, задрожав.       — Все будет хорошо, — мягко повторил Ян, погладив по холке и макушке. Он действительно старался успокоить минотавриху хоть как-то. В отличие от товарищей, видел в ней в первую очередь девушку, а только потом источник молока.       «Все будет хорошо? Ничего не будет. Меня просто отымеют сейчас, отымеют, как последнюю шлюху», — крутилось в голове Тары. минотавриха прикрыла глаза, тяжело вздыхнув. Подобного опыта у нее не было никогда, развлечения подобного рода считала извращением. Не хотелось думать о том, что вот-вот произойдет. Она — воительница, сожгла деревню несколькими часами ранее, а сейчас ее просто оттрахают в задний проход, как обычную шалаву.       — Не волнуйся, — прошептал Ян, похлопав коровку по шее. Одновременно с этим тело минотаврихи задрожало, а с губ сорвался приглушенный из-за кляпа стон.       В задний проход вошел член. Тара задрожала сильнее, услышав протяжный стон одного из фермеров. Еще никогда прежде она не принимала мужчин подобным образом. Унизительно слышать такое. Сейчас один из этих проклятых фермеров нагло брал ее. Движения быстрые и резкие, Олаф проник слишком внезапно. Пусть кожа там грубее, чем во влагалище, но приятных ощущений это не добавляло.       Насильник громко застонал, устроив руки на бедрах минотаврихи. Толчки становились быстрее и увереннее, для неподготовленной партнерши это оказался достаточно неприятный опыт, но, разумеется, никто не подумал о комфорте пленницы. Олаф грубо сжимал Тару, проникая глубже. Ее никогда прежде не брали так. Ее не брали в этом плане, глаза невольно наполнялись влагой. Ян, бережно похлопывающий по спине, осторожно стирал слезы с мордочки. Контраст прикосновений мужчин получился слишком заметным.       Тара промычала, из-за чертовой деревяшки не могла нормально издать и звука. Мышцы внутри сокращались, болели с непривычки, однако Олаф не думал о комфорте партнерши. Не думал о приятных ощущениях для нее. Он просто брал минотавриху жестоко и без стеснения. Коровка не знала, сколько это продолжалось, потеряла счет времени. Единственным теплым ощущением стали редкие поглаживания Яна, который, правда, относился добрее всего, смотрел на пленницу с сочувствием и жалостью. Только это нисколько не уменьшало страданий.       — Давай же, хорошая скотинка! — усмехнулся Олаф, продолжив двигаться. Член входил внутрь до упора, что приносило Таре немало неприятных ощущений. Первый раз ее настолько грубо имели.       Толчки становились быстрее, с каждым разом Тара лишь сильнее сжимала зубы. Ласковые прикосновения и поддержка Яна едва сглаживали ситуацию, когда в ушах звенели стоны Олафа. Противно осознавать, что наглец получал удовлетворение таким варварским методом.       — Отойди-ка, — прикрикнул Генри, кажется, кому-то надоело просто стоять в стороне, поэтому махнул Яну рукой.       Тара тут же перевела больно молящий взгляд на Яна. Понимала, что тот нисколько не помогал в случившемся, но, опираясь на плечо, она чувствовала хоть какую-то хоть и глупую поддержку. Да, так действительно легче.       — А ты-то куда? — рассмеявшись, Генри грубо развернул голову минотаврихи к себе, приподняв мордочку. — Ты должна удовлетворить нас обоих, коровка.       Смысл сказанного дошел не сразу, ее уже и так грубо имели в задний проход, неужели… Несколько пальцев Генри проникли во влагалище, заставив Тару протяжно замычать.       — Да у нее тут все как обычной бабы, — грубо выпалил Генри. — Отымеем тебя во все дыры!       Усмехнулся он, хлопнув в ладоши. Тара перевела взволнованный взгляд на Яна, в надежде на какую-то, хотя бы моральную поддержку со стороны. Но тот лишь сочувствующе пожал плечами. Пряжка ремня звякнула, к горлу минотаврихи подступил ком. Среди подобных считалось позором иметь нескольких мужчин одновременно. Нет, они не осквернят ее, просто не смогут. Коровка быстро замотала головой в разные стороны, глаза молили о пощаде. Фермеры собирались сделать из нее обычную дворовую шлюху.       — Не ерепенься, коровка, тебе понравится! — Ободрял Генри.       Тара видела, как брюки спали вниз. Коровка зажмурилась, к горлу подступал ком, а ей даже не сглотнуть слюну, глаза горели от паники. Тело дрожало, по лбу и шеи бедняжки стекал пот. Что же они собираются сделать с ней? Она просто слабая женщина, ничем не провинившаяся перед ними. Не прошло и минуты, как мордочка покоилась на плече Генри, а его член терся о промежность. Минотавриха давно не невинна, но сейчас сжималась, как девственница.       — А грудь у нее и в самом деле увесистая! — Присвистнул Генри, приподняв левое вымя и при этом сильно сжав. Тара блаженно прикрыла глаза. Никакая боль, казалось, не сравниться с наслаждением. Дойка. Ее выдоят. Она больше не будет таскать на себе весь это груз и… Коровка даже опомниться не успела, как в нее вошли. С губ сорвался протяжный, приглушенный стон. — Не бойся, животинка, ты ведь все-таки девушка, так что отымеим тебя во всей красе.       Ядовито произнес Генри, похлопав Тару. Он положил руки на плечи минотаврихи, используя в качестве опоры. Под тяжестью мужских тел ножки коровки задрожали, и та опустилась на колени — еще более унизительная позиция. Теперь ее брали с двух сторон. Грубо и безжалостно. Оба фермера двигались в такт, едва не разрывая изнутри.       — Не… м… — Тара мотала головкой в разные стороны, стараясь выплюнуть кляп. На глазах блестели слезы, а молящий взгляд устремлен в сторону Яна. Он поглаживал по головке, прикосновения имели явный контраст с грубыми толчками.       Тара не знала, сколько времени продолжались мучения, казалось, пытка длилась вечно. Надувшаяся грудь неприятно терлась о мужской торс, никто из фермеров и не думал о ее комфорте. Минотавриха протяжно стонала, молящим взглядом смотря на Яна, в надежде на помощь. Может она рассчитывать на его поддержку? Глаза наполнялись слезами, в то время, как Олаф резко потянул за волосы, заставив запрокинуть голову. Он держал за гриву, не дав опустить голову. Коровка смотрела вверх, пока Генри переложил руки на ее грудь.       — Давай же коровка, вот так! Может быть, от возбуждения дашь нам молочко, — сказал Генри, сжав красные, набухшие соски, когда руки Олафа скользили по пояснице коровки.       Тара чувствовала, как он надавливал на набухшие соски, вздрогнула, едва различимо всхлипнув. Как долго еще будет продолжаться эта пытка? Как долго терпеть? Громкие стоны Олафа разносились над ушком минотаврихи. Она ощущала, как руки скользили по талии, сжимали бедра и периодически опускались и поднимались.       «Когда же это закончится? Сколько я еще должна выносить все это? Сколько?» — Глаза Тары наливались слезами. Впервые в жизни ее брали так позорно. Впервые она ощущала себя настолько низко. Сколько еще ей выносить все это?

***

      — Раз уж ты, малышка, не можешь дать нам молока, то учти, что свое сено должна будешь отрабатывать подобным образом, — предупредил Олаф.       Никто не знал, сколько времени фермеры трахали ее, но коровке, казалось, уже все равно. Она просто уставилась на небо. Успело стемнеть, когда эти двое, наконец-то, оказались достаточно удовлетворены. Минотавриха не знала, сколько раз в нее кончили, не знала, сколько часов над ней измывались. Тара лишь смотрела пустым взглядом на звезды во тьме, словно хотела разглядеть что-то во мраке.       — С завтрашнего дня ты будешь работать, как наша ломовая коровка, — сказал Генри.       Если со скотины не получить молока, то пусть отрабатывает сено по-другому.       — Надеюсь, для тебя не будет сложно утянуть пару повозок, — ухмыльнулся Генри, но взгляд сделался серьезным. Если с коровы не взять молока, то пусть хоть проявляет свои физические способности.