***
Только перешедший в новую школу Бакуго Кацуки не нравился никому. Ну ещё бы. Вечно хмурая рожа, грубость как смысл жизни, «Сдохни!» вместо приветствия и «Пошли нахер!» вместо прощания. Кому будет приятно общение с таким человеком? Правильно, никому! Порой даже близко подходить к нему страшно, ведь можно было и огрести просто так, ибо своё личное пространство Бакуго не позволял нарушать даже случайно. Ведь все они остаются живы, пока он желает им смерти. — Бакуго-кун! — нашёлся-таки смельчак, решившийся подойти к величайшему хаму. — Бакуго-кун, подожди! Кацуки демонстративно прошёл мимо, не обращая внимания на девицу. Однако той хватило смелости догнать его и схватить за локоть. — Бакуго-кун, я всё знаю. Он остановился, ошарашенно глядя в глаза девчушки. — Я знаю, — продолжила та, — знаю, что произошло с твоими родителями и лучшим другом из другой школы. Это так ужасно! Прими мои соболезнования. Кацуки нервно сглатывает, когда краем глаза замечает тень руки с длинными скрюченными пальцами, крадущуюся по стене. А девица всё продолжает. — Я понимаю, это очень больно, но не нужно замыкаться в себе. Позволь помочь тебе… Он резко вырывает руку из чужой хватки и грубо отталкивает девушку от себя. — Не смей меня трогать! Не смей подходить ко мне, дура конченая!!! Да что ты, блять, знаешь? Мне вообще похер! Думаешь, кому-то нужна твоя тупая жалость? Она только для таких же жалких людишек, как ты! Мать Тереза, тоже мне. Иди играй в сестру милосердия в другом месте. А лучше просто пойди и убейся об стену, раз не можешь понять таких очевидных вещей. Овца тупорылая! — угрожающе процедил Бакуго сквозь плотно сжатые зубы. Увидев подступающие к глазам слёзы девушки, его переполнило такое чувство ярости, что он был готов ударить её прямо сейчас, не смотря ни на что. Воображение ясно рисовало картину, как он бьёт её головой об стену, пока та не трескается, а потом валит на пол и добивает ногами до тех пор, пока хрупкое тело не превратится в кровавое месиво. Расстроенное тонкое создание ни капли не вызывало жалости. Нет! Больше его этим дерьмом не пронять! Разумом Бакуго понимал, что девушка перед ним ни в чëм не виновата, точнее, пытался себя в этом убедить, но ведь чувствам не прикажешь, а горький опыт не забудешь. Поэтому, пересилив себя, он резко разворачивается и уходит прочь, пока ещё есть силы держать свои фантазии при себе, оставляя плачущую девушку в окружении ошеломлëнной толпы. Этим же днём девушка выпрыгнула из окна женского туалета. И теперь за Бакуго Кацуки надёжно закрепилась репутация главного бесчувственного уебана если не города, то как минимум района.***
Сидя в своей комнате без света, Бакуго проливал горькие слезы, но глубоко в душе, стараясь не подавать виду, радовался. Девушка выжила и даже пришла в себя. Однако, как многие думают, сильно приложилась головой и теперь без остановки трясется в ужасе и твердит, что: «Существо, что выбросило её из окна, не было похоже на человека». Ей никто не верит. И Бакуго не верит. Бакуго знает… Единственное, во что он до сих пор не может поверить и чему он бесконечно рад, так это тому, что девочка всё-таки осталась жива. В отличие от вручившей ему любовное письмо однокласницы из прошлой школы… И родителей… И Деку… Слëзы градом текут на скомканную в руках простынь. Бакуго всей душой проклинает тот день, когда он, возвращаясь домой поздно вечером, не смог пройти мимо одинокого плачущего ребёнка на детской площадке. Взглянув в большие, невинные, наполненные слезами глаза, его сердце сжалось от какой-то необъяснимой тоски. Преисполненный желанием помочь малышке в беде, он взял девочку за руку и повёл её к себе домой, чтобы там родители смогли позвонить в полицию и сообщить о потерявшемся ребёнке. «Братик, а ты хотел бы себе сестричку?» — жалобно спросила тогда девочка. «Ага…» — наивно ответил Бакуго. Холодные серые пальцы аккуратно стирают слëзы с бледных щёк, а после мягко зарываются в светлую колючую шевелюру. Хриплый детский шёпот раздаётся над ухом. — Не плачь, братик! Я тебя никогда не покину и никому не отдам. Длинные руки нежно обнимают его со спины, а вытянутое лицо с украшенной несколькими рядами зубов улыбкой утыкается в макушку. — В следующий раз я постараюсь лучше, чтобы никто больше не мешал нам быть вместе, обещаю! Я очень сильно тебя люблю… Кацуки до боли закусывает собственный кулак, мешая стекающие по подбородку слëзы с только выступившей кровью.